Пролетарский поэт на отдыхе: Маяковский и другие на острове Нордернай, Германия, лето 1923: eska

eska

Пролетарский поэт на отдыхе: Маяковский и другие на острове Нордернай, Германия, лето 1923

Sep 06, 2015 17:04

С Лилей Брик
и стихотворение поэта по поводу отдыха:

Нордерней

Дыра дырой,

ни хорошая, ни дрянная -

немецкий курорт,

живу в Нордернее.

Небо

то луч,

то чайку роняет.

Море

блестящей, чем ручка дверная.

Полон рот

красот природ:

то волны

приливом

полберега выроют,

то краб,

то дельфинье выплеснет тельце,

то примусом волны фосфоресцируют,

то в море

закат

киселем раскиселится.

Тоска!..

Хоть бы,

что ли,

громовий раскат.

Я жду не дождусь

и не в силах дождаться,

но верую в ярую,

верую в скорую. -

И чудится:

из-за островочка

кронштадтцы

уже выплывают

и целят "Авророю".

Но море в терпеньи,

и буре не вывести.

Волну

и не гладят ветровы пальчики.

По пляжу

впластались в песок

и в ленивости

купальщицы млеют,

млеют купальщики.

И видится:

буря вздымается с дюны.

"Купальщики,

жиром набитые бочки,

спасайтесь!

Покроет,

измелет

и сдунет.

Песчинки - пули,

песок - пулеметчики".

Но пляж

буржуйкам

ласкает подошвы,

Но ветер,

песок

в ладу с грудастыми.

С улыбкой:

- как всё в Германии дешево! -

валютчики

греют катары и астмы.

Но это ж,

наверно,

красные роты.

Шаганья знакомая разноголосица.

Сейчас на табльдотчиков,

сейчас на табльдоты

накинутся,

врежутся,

ринутся,

бросятся.

Но обер

на барыню

косится рабьи:

фашистский

на барыньке

знак муссолинится.

Сося

и вгрызаясь в щупальцы крабьи,

глядят,

как в море

закатище вклинится.

Чье сердце

октябрьскими бурями вымыто,

тому ни закат,

ни моря рёволицые,

тому ничего,

ни красот,

ни климатов,

не надо -

кроме тебя,

Революция!

4 августа 1923

"Он молодой, как шестнадцатилетний, веселый", - вспоминает о Маяковском Шкловский. Днем они купались, ловили крабов и загорали: "Маяковский играл с морем, как мальчик". У него было с собой карманное издание Гейне "Die Nordsee"; он любил Гейне и декламировал его стихи с сильным русским акцентом, не понимая, что он читает. Его настолько увлекла самобытная красота фризских песчаных дюн, что уже спустя пару дней он написал стихотворение "Нордерней", которое 12 августа было опубликовано в "Известиях".

По вечерам они ходили в рестораны. Лили и Эльза, как всегда, танцевали до поздней ночи, но с другими кавалерами, поскольку ни Шкловский, ни Маяковский не любили и не умели танцевать. На фотографиях с нордернейского побережья запечатлена безоблачная летняя идиллия, но действительности это не соответствовало: слишком напряжены были отношения между отдыхающими.

За несколько недель до этого вышел из печати ключевой роман Шкловского "Zoo, или Письма не о любви" , и тот факт, что его любовь к Эльзе теперь стала общественным достоянием, не мог не влиять на атмосферу. Кроме того, Шкловский был по-прежнему смертельно влюблен в нее, а она в равной степени неприступна. Между Маяковским и Лили лежала тень ее любви к Краснощекову , а его отношения с Эльзой оставались натянутыми после берлинского конфликта. Лили пыталась их примирить, но, по словам Эльзы, "мир был худой, только для вида". Эльза сразу после приезда в Нордерней заболела, и, несмотря на это, Маяковский демонстративно игнорировал ее. Эльзы, кстати, нет ни на одной фотографии. Случайность? Или она не хотела сниматься с Маяковским?

Согласно письму, направленному Луначарским комиссару иностранных дел перед отбытием Маяковского в Германию, "известный поэт-коммунист" совершал поездку в качестве представителя Комиссариата народного образования: "Цели, которые он преследует своей поездкой в Германию, находят полное оправдание со стороны Наркомпроса. Они целесообразны с точки зрения вообще поднятия культурного престижа нашего за границей".

Поскольку советские граждане, особенно с репутацией Маяковского, за границей часто наталкивались "на разные неприятности", Луначарский обратился в советский МИД с просьбой выдать Маяковскому служебный паспорт. Такие же документы были, вероятно, выданы и Лили и Осипу.