ботан
Мы были слишком близки и тонки. Могли тонуть вместе. Могли выплывать. Могли говорить друг другу: «Что ты за ботан! Иди к своим ботанам, твою мать!»
Я уезжала пить. Туда, где можно было надеяться на поцелуй в затылок. Шампанское хлестало куда угодно.
Ты сидел на жаркой скамейке в теплую ночь с кем-то красивее и мог говорить о чем-то умном и однородном. Кто-то красивее зацепил бы тебя, кто-то лучше. Но мы были слишком похожи.
На аллее с лиственницами я была тощая как скелет и набрасывалась на тебя, обхватывала ногами, целовала как в последний раз и говорила: «Давай куда-нибудь спрячемся, убежим». Мои волосы закрывали твое лицо.
Я блевала из окна твоей машины. Вся эта дрянь из меня стекала по двери из металла. Ты смывал все это наутро. Смывал и все равно испытывал ненужную нежность.
Мы курили траву. Я целовала тебя где-то на берегу. Мы пили в каких-то комнатах и надеялись друг на друга, вдруг кто-то заговорит. Ты, наконец, выдыхал: «Выходи за меня?» Я думала в это время: «Зачем ты все портишь?»
Ты говорил: «Выходи со своими драными хипповыми штанами, с кедами, с челкой, которая еще не в моде. Лысая? Длинноволосая? Фигня. Выходи за меня»
Когда я куда выходила? Мне хотелось сказать: «Спасибо тебе, что нигде не болит» Но зачем врать?
Однажды я вышла на лестничную клетку и сказала: «Я не люблю, черт возьми, не люблю, не могу. Лучше сдохнуть»
Ты взворошил свои волосы, посмотрел на меня страшно и ушел, стуча ботинками по каждому из четырех этажей. И с каждым шагом твоим я жалела тебя. Так мне казалось.
На самом деле я жалела себя. Каждый твой шаг в десять раз отдавался во мне эти десять лет. Каждый раз, когда мне говорили о нелюбви, я знала, что это твой шаг вниз.
Четыре этажа. Приди уже. Прыгай. Нажми на газ. Ты сядешь в машину. Начнешь массировать себе виски. И думать: «Черт возьми, что со мной? На черта?» И перестанешь думать об этой дебильной необходимости. И женишься по любви, а не потому, что так надо.
А я в это время где-то на четвертом этаже тоже буду думать: "На черта всё? Почему это происходит со мной, а не с Василиной Гномовой?"
И нас отпустит.
***
"Мне кажется, я знаю тебя. Уезжай. Я не могу видеть тебя в этом городе, я не могу дышать с тобой в этом городе. Через десять лет я буду думать о тебе. И через двадцать. Ты уже не будешь звонить мне, не будешь писать. Не будешь помнить. Когда кто-то произнесет твою фамилию, я спрошу: «Кто она?» А кто она? Она истерично швыряла деньги в лестничный пролет.
Я не видел твоих глаз в тот момент, когда посыльный принес цветы - море цветов с запиской. Я, знающий все твои заморочки, обиды и истерики, все эти бросания банкнот в лицо и заблеванные двери, не увижу никогда твоих глаз".
июль 2010
Я уезжала пить. Туда, где можно было надеяться на поцелуй в затылок. Шампанское хлестало куда угодно.
Ты сидел на жаркой скамейке в теплую ночь с кем-то красивее и мог говорить о чем-то умном и однородном. Кто-то красивее зацепил бы тебя, кто-то лучше. Но мы были слишком похожи.
На аллее с лиственницами я была тощая как скелет и набрасывалась на тебя, обхватывала ногами, целовала как в последний раз и говорила: «Давай куда-нибудь спрячемся, убежим». Мои волосы закрывали твое лицо.
Я блевала из окна твоей машины. Вся эта дрянь из меня стекала по двери из металла. Ты смывал все это наутро. Смывал и все равно испытывал ненужную нежность.
Мы курили траву. Я целовала тебя где-то на берегу. Мы пили в каких-то комнатах и надеялись друг на друга, вдруг кто-то заговорит. Ты, наконец, выдыхал: «Выходи за меня?» Я думала в это время: «Зачем ты все портишь?»
Ты говорил: «Выходи со своими драными хипповыми штанами, с кедами, с челкой, которая еще не в моде. Лысая? Длинноволосая? Фигня. Выходи за меня»
Когда я куда выходила? Мне хотелось сказать: «Спасибо тебе, что нигде не болит» Но зачем врать?
Однажды я вышла на лестничную клетку и сказала: «Я не люблю, черт возьми, не люблю, не могу. Лучше сдохнуть»
Ты взворошил свои волосы, посмотрел на меня страшно и ушел, стуча ботинками по каждому из четырех этажей. И с каждым шагом твоим я жалела тебя. Так мне казалось.
На самом деле я жалела себя. Каждый твой шаг в десять раз отдавался во мне эти десять лет. Каждый раз, когда мне говорили о нелюбви, я знала, что это твой шаг вниз.
Четыре этажа. Приди уже. Прыгай. Нажми на газ. Ты сядешь в машину. Начнешь массировать себе виски. И думать: «Черт возьми, что со мной? На черта?» И перестанешь думать об этой дебильной необходимости. И женишься по любви, а не потому, что так надо.
А я в это время где-то на четвертом этаже тоже буду думать: "На черта всё? Почему это происходит со мной, а не с Василиной Гномовой?"
И нас отпустит.
***
"Мне кажется, я знаю тебя. Уезжай. Я не могу видеть тебя в этом городе, я не могу дышать с тобой в этом городе. Через десять лет я буду думать о тебе. И через двадцать. Ты уже не будешь звонить мне, не будешь писать. Не будешь помнить. Когда кто-то произнесет твою фамилию, я спрошу: «Кто она?» А кто она? Она истерично швыряла деньги в лестничный пролет.
Я не видел твоих глаз в тот момент, когда посыльный принес цветы - море цветов с запиской. Я, знающий все твои заморочки, обиды и истерики, все эти бросания банкнот в лицо и заблеванные двери, не увижу никогда твоих глаз".
июль 2010