Школьные учебники: о тех, кто держит кий
Друг, член редколлегии журнала "Директор школы", написал, что на днях в министерстве образования состоится совещание по школьным учебникам. Каким им быть? Совещание инициировано самам министерством, приглашают выдещих директоров школ и прочих причастных.
Я вспомнила, что несколько лет назад по заказу одного педагогического сайта писала статью, которую этот сайт попугался опубликовать и денег на заплатил, хотя обещал. Статья начинается с дискуссионного момента - о литературе в школе, а затем я пишу вообще об учебниках.
Вот этот материал, не меняю его. Интересующимся советую дочитать до конца :)))
К дискуссии о преподавании литературы в школе
Госпожа Порядина в статье «Литература. Вон из класса!» продемонстрировала инфантильное и гиперэмоциональное отношение к проблеме преподавания литературы в школе. Последующие статьи - как масло на бушующие волны - смягчили остроту авторитетными увещеваниями, но не обозначили проблемы.
Само письмо Марии Порядиной от противного свидетельствует о том, что литературное образование необходимо. Этот вопрос мы не считаем дискуссионным.
При всей сумбурности изложения в тексте, написанном Порядиной, можно выделить две проблемы. Первая: какие произведения должны изучаться в школе и в каких классах. Вторая: классно-урочная система не соответствует назревшей необходимости индивидуальной работы с учениками, обусловленной субъективностью восприятия произведений художественной литературы. Классно-урочная система, к сожалению, ещё долго останется незыблемой, так как систематическое ведение в школе индивидуальной работы и работы творческих мастерских потребует иной системы оценивания деятельности ученика и неизмеримо больших затрат на оплату труда педагогов. Потребуется, кстати, ещё и переучивать учителей, так как индивидуальная работа требует не авторитарных, а гуманных методов, овладение которыми напрямую связано с ощущением внутренней свободы и уверенности в себе. Отсутствием этих качеств страдает большинство российских граждан.
Вернёмся к первому вопросу: какие произведения должны изучаться в школе? В каких классах? Насколько глубоко и полно?
Обычный учитель узнаёт об этом из учебников. В советское время на всю страну был один комплект учебников по литературе, издававшийся в одном издательстве; одна программа, в соответствие с которой эти учебники были написаны; одна концепция литературного образования, выработанная академией педагогических наук, на основе которой одним авторским коллективом была составлена программа.
В начале девяностых годов в стране была заявлена демократия. Министерство образования объявило демократию и в области написания учебников. Только что возникшие издательства почувствовали возможность хорошо заработать: издание учебников - необыкновенно прибыльное дело, так как сбыт тиража, как и госзаказ, всегда был гарантирован. Педагогическая профессура, которая не могла прорваться в давно сложившиеся коллективы авторов, начала создавать новые авторские коллективы и писать собственные программы, необходимость которых была обусловлена демократическим пересмотром нашего литературного наследия. Издательства расхватывали свежеиспечённые коллективы по своим углам, обещая всяческие блага, и требовали у педагогов быстро-быстро писать учебники.
Но написать - это ещё даже не полдела. Сначала создаётся программа на определённое звено: 1-4-й, 5-9-й и 10-11-й классы. Программу должен утвердить Федеральный экспертный совет, который действует на базе Министерства образования, и дать ей гриф: сначала «допущено», а через пять лет «рекомендовано». После того как одобрена программа, можно писать учебники, каждый из которых должен в свою очередь получить гриф на экспертном совете. Рукопись на совет представляет издательство, гарантируя оплату (которая низкой не бывает). Авторам, как правило, не под силу оплатить прохождение рукописи через экспертный совет, а издательства заключают договоры только с людьми, у которых уже есть имя, то есть с докторами педагогических наук. Молодые учёные остаются за бортом. Издатели не хотят рисковать, работая с неизвестными, хотя бы и перспективными авторами. За каждое рассмотрение рукописи на совете надо платить отдельно. Совет может одобрить рукопись, отправить её на рабочую комиссию, на доработку или вообще не одобрить. Только после получения грифа, с учётом всех замечаний и требований СанПиНа, издательство имеет право печатать учебник.
Когда такая система установилась, оказалось, что Федеральному экспертному совету выгодно, чтобы программ и учебников было много: за каждое заседание они получали деньги. По правилам каждый из членов экспертного совета обязан познакомиться с рассматриваемой рукописью. Как правило, рукопись читали два-три рецензента, остальные просматривали её в лучшем случае непосредственно на заседании. Почти по каждому предмету было утверждено около десяти программ, на основе которых издательства стали лихорадочно готовить комплекты учебников, часто недостаточно внимания обращая на качество. Важна была скорость: издательство, раньше других заявлявшее о своей программе на рынке, получало преимущество в заказах перед другими издательствами. Тем не менее, часто издательства становились настоящими творческими лабораториями, в которых отрабатывались новые методические подходы и идеи: рыночная экономика диктовала свои требования.
Учителям было сказано, что они имеют право выбирать те учебники и программы, которые они считают наиболее актуальными. Но на деле это положение казалось невыполнимым: учителя по всей стране работают по тем учебникам, которые централизованно поступают в школьные библиотеки из региональных центров. Работники департаментов образования, ответственные за закупку учебников, редко учитывают запросы учителей: как правило, ответственных работников вовремя «окучивают» маркетинговые отделы крупных издательств.
Вернёмся к содержанию учебников. Выбор произведений, которые авторские коллективы включают в программу, регламентирован документом, рождённым в недрах министерства: это «Содержание общего образования: обязательный минимум; требования к уровню подготовки выпускников». В документе, занимающем трёхзначное количество страниц, перечислены все обязательные темы и произведения, которые обязаны быть изученными. По идее, количество произведений не должно быть чрезмерным, а должно оставлять свободное учебное время, которое будет занято произведениями по выбору авторов программ. И тут мы упираемся в ещё одну значимую величину: время.
В начале девяностых количество часов, выделенных на изучение литературы, составляло четыре часа в неделю. Потом вдруг демократия преподнесла словесникам сюрприз: количество часов сократили до двух в неделю. Всеобщее возмущение привело к тому, что литераторам вернули один час и объяснили (в переводе на марсианский): «Будьте довольны, что хоть это получили. Будете возникать - вообще ничего не получите». В этом абзаце есть одна тайна: кто были те, которые сначала сократили, а потом вернули?
Итак, у авторов программ осталось всего три часа в неделю, а минимум не был сокращён. Следовательно, сократилось количество произведений, которые предлагают сами авторы программ, а не министерство, и которые составляют индивидуальность этой программы. Сократилось количество часов на изучение одного произведения. Если раньше того же «Тараса Бульбу» изучали семь уроков, то теперь некоторые методисты предлагают сделать это за три часа. Возникает закономерный вопрос о качестве изучения и возможности индивидуального подхода в таких условиях.
Издательства выпустили наконец комплекты учебников и повели активную над- и подковёрную борьбу за рынки сбыта. Авторские коллективы регулярно получают гонорары, а экспертный совет - соответствующие проценты, так как по правилам каждые пять лет каждый учебник должен проходить «перегрифовку». Все грифованные учебники были включены в «Федеральные перечень», который регулярно издавался и рассылался по регионам.
Кто недоволен в этой ситуации? Бывшие монополисты, которых потеснили частные издательства, и методисты с учителями, которые недовольны некачественно, второпях сделанными учебниками и никак не могут сориентироваться в массе учебно-методических комплектов (УМК), чтобы выбрать подходящий. Но глас народа не был бы услышан, если бы огромное количество УМК в «Федеральном перечне» не возмутило кого-то из высокого министерского начальства. И тот, кто сидит наверху, потребовал: сократить.
Но как же можно сократить перечень, который министерство само же и утвердило? И тут все убедились, что иезуиты существовали не только в Европе. Внутри «Федерального перечня» министерство выделило «Федеральный список», в который включило по три УМК, издающихся, как правило, наиболее крупными издательствами. Принцип выжимания списка из перечня определялся министерством в соответствии с определёнными интересами. Лица, ведающие в департаментах закупкой учебников, поняли, что заказывать надо именно то, что включено в список. Ясно, что подобная политика противоречит законам рыночной экономики и приведёт к медленному удушению тех издательских проектов, которые не попали в список.
В настоящее время возникли серьёзные дебаты по поводу подготовки «Стандартов образования». Разрабатывают их уже десять лет и всё никак не могут принять. Первоначально стандарты нужны были экономистам для того, чтобы определить, какой объём работы согласны выполнять учителя за предложенную им зарплату. Разработка стандартов была возложена на плечи министерства, которое по необозначенному принципу организовало комиссии по каждому предмету, пытающиеся определить, что же мы будем изучать, а что нет. Оказалось, что стандарты важны ещё и для того, чтобы проверять знания на выходе из школы и, соответственно, на входе в вуз, дабы ребёнка не спросили о том, чего он не изучал. Дело хорошее.
За десять лет составление стандартов стало притчей во языцех. Их составляют, потом вдруг в предметные комиссии входят новые люди, объясняют, что не учтена масса проблем, и всё начинается заново. Но дело не в отсутствии квалификации педагогов.
Профессура и методисты попытаются объяснить министерским работникам, что проблема одна: если уж стандарты так нужны, то их составлять можно лишь после того, как будет выработана концепция образования, в нашем случае - концепция литературного образования. Нельзя строить дом, не заложив фундамент. Но министерские чиновники вышколены и исполнительны: распоряжения составить концепцию сверху не поступало, поэтому разговоры надо прекратить и выдать на гора стандарт. Сейчас именно от этого грозного документа зависит, что будут изучать школьники в течение ближайших десятилетий и из каких произведений будут составляться учебники-хрестоматии.
По какому принципу назначались ответственные за стандарты чиновники - никому неизвестно. И хотя они считаются официально лишь координаторами разработки стандартов, но очень многое зависит именно от них. Например, чиновник, который отвечает за литературу, подчиняется непосредственно министру или заместителю, которые в институте изучали точные науки и не могут компетентно рассуждать о проблеме литературного образования. Таким образом, мы приходим к выводу, что кий в своих руках держат чиновники. Авторы учебников и издательства станут кием, а учителям и ученикам отведена роль шаров.
Что же можем сделать мы в демократической стране? Пока путь один: когда проект стандартов будет опубликован для обсуждения, мы можем принять участие в его обсуждении и высказать своё мнение. Другой вопрос: верим ли мы, что это поможет?
Я вспомнила, что несколько лет назад по заказу одного педагогического сайта писала статью, которую этот сайт попугался опубликовать и денег на заплатил, хотя обещал. Статья начинается с дискуссионного момента - о литературе в школе, а затем я пишу вообще об учебниках.
Вот этот материал, не меняю его. Интересующимся советую дочитать до конца :)))
К дискуссии о преподавании литературы в школе
Госпожа Порядина в статье «Литература. Вон из класса!» продемонстрировала инфантильное и гиперэмоциональное отношение к проблеме преподавания литературы в школе. Последующие статьи - как масло на бушующие волны - смягчили остроту авторитетными увещеваниями, но не обозначили проблемы.
Само письмо Марии Порядиной от противного свидетельствует о том, что литературное образование необходимо. Этот вопрос мы не считаем дискуссионным.
При всей сумбурности изложения в тексте, написанном Порядиной, можно выделить две проблемы. Первая: какие произведения должны изучаться в школе и в каких классах. Вторая: классно-урочная система не соответствует назревшей необходимости индивидуальной работы с учениками, обусловленной субъективностью восприятия произведений художественной литературы. Классно-урочная система, к сожалению, ещё долго останется незыблемой, так как систематическое ведение в школе индивидуальной работы и работы творческих мастерских потребует иной системы оценивания деятельности ученика и неизмеримо больших затрат на оплату труда педагогов. Потребуется, кстати, ещё и переучивать учителей, так как индивидуальная работа требует не авторитарных, а гуманных методов, овладение которыми напрямую связано с ощущением внутренней свободы и уверенности в себе. Отсутствием этих качеств страдает большинство российских граждан.
Вернёмся к первому вопросу: какие произведения должны изучаться в школе? В каких классах? Насколько глубоко и полно?
Обычный учитель узнаёт об этом из учебников. В советское время на всю страну был один комплект учебников по литературе, издававшийся в одном издательстве; одна программа, в соответствие с которой эти учебники были написаны; одна концепция литературного образования, выработанная академией педагогических наук, на основе которой одним авторским коллективом была составлена программа.
В начале девяностых годов в стране была заявлена демократия. Министерство образования объявило демократию и в области написания учебников. Только что возникшие издательства почувствовали возможность хорошо заработать: издание учебников - необыкновенно прибыльное дело, так как сбыт тиража, как и госзаказ, всегда был гарантирован. Педагогическая профессура, которая не могла прорваться в давно сложившиеся коллективы авторов, начала создавать новые авторские коллективы и писать собственные программы, необходимость которых была обусловлена демократическим пересмотром нашего литературного наследия. Издательства расхватывали свежеиспечённые коллективы по своим углам, обещая всяческие блага, и требовали у педагогов быстро-быстро писать учебники.
Но написать - это ещё даже не полдела. Сначала создаётся программа на определённое звено: 1-4-й, 5-9-й и 10-11-й классы. Программу должен утвердить Федеральный экспертный совет, который действует на базе Министерства образования, и дать ей гриф: сначала «допущено», а через пять лет «рекомендовано». После того как одобрена программа, можно писать учебники, каждый из которых должен в свою очередь получить гриф на экспертном совете. Рукопись на совет представляет издательство, гарантируя оплату (которая низкой не бывает). Авторам, как правило, не под силу оплатить прохождение рукописи через экспертный совет, а издательства заключают договоры только с людьми, у которых уже есть имя, то есть с докторами педагогических наук. Молодые учёные остаются за бортом. Издатели не хотят рисковать, работая с неизвестными, хотя бы и перспективными авторами. За каждое рассмотрение рукописи на совете надо платить отдельно. Совет может одобрить рукопись, отправить её на рабочую комиссию, на доработку или вообще не одобрить. Только после получения грифа, с учётом всех замечаний и требований СанПиНа, издательство имеет право печатать учебник.
Когда такая система установилась, оказалось, что Федеральному экспертному совету выгодно, чтобы программ и учебников было много: за каждое заседание они получали деньги. По правилам каждый из членов экспертного совета обязан познакомиться с рассматриваемой рукописью. Как правило, рукопись читали два-три рецензента, остальные просматривали её в лучшем случае непосредственно на заседании. Почти по каждому предмету было утверждено около десяти программ, на основе которых издательства стали лихорадочно готовить комплекты учебников, часто недостаточно внимания обращая на качество. Важна была скорость: издательство, раньше других заявлявшее о своей программе на рынке, получало преимущество в заказах перед другими издательствами. Тем не менее, часто издательства становились настоящими творческими лабораториями, в которых отрабатывались новые методические подходы и идеи: рыночная экономика диктовала свои требования.
Учителям было сказано, что они имеют право выбирать те учебники и программы, которые они считают наиболее актуальными. Но на деле это положение казалось невыполнимым: учителя по всей стране работают по тем учебникам, которые централизованно поступают в школьные библиотеки из региональных центров. Работники департаментов образования, ответственные за закупку учебников, редко учитывают запросы учителей: как правило, ответственных работников вовремя «окучивают» маркетинговые отделы крупных издательств.
Вернёмся к содержанию учебников. Выбор произведений, которые авторские коллективы включают в программу, регламентирован документом, рождённым в недрах министерства: это «Содержание общего образования: обязательный минимум; требования к уровню подготовки выпускников». В документе, занимающем трёхзначное количество страниц, перечислены все обязательные темы и произведения, которые обязаны быть изученными. По идее, количество произведений не должно быть чрезмерным, а должно оставлять свободное учебное время, которое будет занято произведениями по выбору авторов программ. И тут мы упираемся в ещё одну значимую величину: время.
В начале девяностых количество часов, выделенных на изучение литературы, составляло четыре часа в неделю. Потом вдруг демократия преподнесла словесникам сюрприз: количество часов сократили до двух в неделю. Всеобщее возмущение привело к тому, что литераторам вернули один час и объяснили (в переводе на марсианский): «Будьте довольны, что хоть это получили. Будете возникать - вообще ничего не получите». В этом абзаце есть одна тайна: кто были те, которые сначала сократили, а потом вернули?
Итак, у авторов программ осталось всего три часа в неделю, а минимум не был сокращён. Следовательно, сократилось количество произведений, которые предлагают сами авторы программ, а не министерство, и которые составляют индивидуальность этой программы. Сократилось количество часов на изучение одного произведения. Если раньше того же «Тараса Бульбу» изучали семь уроков, то теперь некоторые методисты предлагают сделать это за три часа. Возникает закономерный вопрос о качестве изучения и возможности индивидуального подхода в таких условиях.
Издательства выпустили наконец комплекты учебников и повели активную над- и подковёрную борьбу за рынки сбыта. Авторские коллективы регулярно получают гонорары, а экспертный совет - соответствующие проценты, так как по правилам каждые пять лет каждый учебник должен проходить «перегрифовку». Все грифованные учебники были включены в «Федеральные перечень», который регулярно издавался и рассылался по регионам.
Кто недоволен в этой ситуации? Бывшие монополисты, которых потеснили частные издательства, и методисты с учителями, которые недовольны некачественно, второпях сделанными учебниками и никак не могут сориентироваться в массе учебно-методических комплектов (УМК), чтобы выбрать подходящий. Но глас народа не был бы услышан, если бы огромное количество УМК в «Федеральном перечне» не возмутило кого-то из высокого министерского начальства. И тот, кто сидит наверху, потребовал: сократить.
Но как же можно сократить перечень, который министерство само же и утвердило? И тут все убедились, что иезуиты существовали не только в Европе. Внутри «Федерального перечня» министерство выделило «Федеральный список», в который включило по три УМК, издающихся, как правило, наиболее крупными издательствами. Принцип выжимания списка из перечня определялся министерством в соответствии с определёнными интересами. Лица, ведающие в департаментах закупкой учебников, поняли, что заказывать надо именно то, что включено в список. Ясно, что подобная политика противоречит законам рыночной экономики и приведёт к медленному удушению тех издательских проектов, которые не попали в список.
В настоящее время возникли серьёзные дебаты по поводу подготовки «Стандартов образования». Разрабатывают их уже десять лет и всё никак не могут принять. Первоначально стандарты нужны были экономистам для того, чтобы определить, какой объём работы согласны выполнять учителя за предложенную им зарплату. Разработка стандартов была возложена на плечи министерства, которое по необозначенному принципу организовало комиссии по каждому предмету, пытающиеся определить, что же мы будем изучать, а что нет. Оказалось, что стандарты важны ещё и для того, чтобы проверять знания на выходе из школы и, соответственно, на входе в вуз, дабы ребёнка не спросили о том, чего он не изучал. Дело хорошее.
За десять лет составление стандартов стало притчей во языцех. Их составляют, потом вдруг в предметные комиссии входят новые люди, объясняют, что не учтена масса проблем, и всё начинается заново. Но дело не в отсутствии квалификации педагогов.
Профессура и методисты попытаются объяснить министерским работникам, что проблема одна: если уж стандарты так нужны, то их составлять можно лишь после того, как будет выработана концепция образования, в нашем случае - концепция литературного образования. Нельзя строить дом, не заложив фундамент. Но министерские чиновники вышколены и исполнительны: распоряжения составить концепцию сверху не поступало, поэтому разговоры надо прекратить и выдать на гора стандарт. Сейчас именно от этого грозного документа зависит, что будут изучать школьники в течение ближайших десятилетий и из каких произведений будут составляться учебники-хрестоматии.
По какому принципу назначались ответственные за стандарты чиновники - никому неизвестно. И хотя они считаются официально лишь координаторами разработки стандартов, но очень многое зависит именно от них. Например, чиновник, который отвечает за литературу, подчиняется непосредственно министру или заместителю, которые в институте изучали точные науки и не могут компетентно рассуждать о проблеме литературного образования. Таким образом, мы приходим к выводу, что кий в своих руках держат чиновники. Авторы учебников и издательства станут кием, а учителям и ученикам отведена роль шаров.
Что же можем сделать мы в демократической стране? Пока путь один: когда проект стандартов будет опубликован для обсуждения, мы можем принять участие в его обсуждении и высказать своё мнение. Другой вопрос: верим ли мы, что это поможет?