Так чего еще хочет опека?
11 апреля завершился суд по лишению родительских прав семьи Шевалдиных. В тот же день, после двух месяцев, в семью вернулись старшая дочь Марина с сестрой Ириной и братом Сашей из реабилитационного центра. Младшая дочь Вика, вместе с бабушкой, вернулись домой из больницы на следующий день. Что испытывает Марина и Наталья, когда из-за проступка одной и несдержанности другой семья была разлучена на два месяца, можно только догадываться. Но время и тепло близких способно лечить любые раны.
Жизнь в семье стала потихоньку приходить в нормальное русло. Марина продолжила ходить в Мотовиловскую школу. Хотя Наталья уже созвонилась с директором школы в селе Крутой Майдан и договорилась о том, что со следующего учебного года Марина будет ходить в другую школу. Т.к. по словам директора школы скорее всего удастся пустить школьный автобус от Крутого Майдана до Криуши, то младшие дети начнут ходить в садик в том же селе.
Муж Натальи Константин, которого опека на суде представляла как законченного алкоголика, устроился грузчиком в Арзамасе. Пока каждый день приходится возвращаться домой на попутках. Если же все пойдет хорошо, то возможно удастся в Арзамасе снять комнату.
Сама Наталья работает в придорожном кафе. Планирует летом, когда начнутся заезды, устроится поварихой в детские летние лагеря, расположенные недалеко от Криуши. Занимается прохождение медицинского осмотра и подготовкой к ремонту дома и строительству пристроя. Ну и конечно никуда не деться от работы в огороде. Чтобы успеть вырастить урожай, который и прокормит семью зимой, когда о постоянной работе скорее всего придется забыть до весны. Но не все так просто, не хочет опека так просто из своих лап отпускать семью.
Основным обвинением на суде, по лишению родительских прав было причинение побоев старшей дочери Марине. Наталья и не скрывала, что наказала дочь. Наказала за то, что взяла без спроса телефон отца. Наказала, потому что пришедшие учителя мотовиловской школы ругались и говорили о том, что недопустимо, чтобы ребенок показывал детям непристойные фотографии. Наказала, потому что получить помощь от власти, когда в дом пришла беда и сгорел родительский дом, невозможно. А вот выслушивать упреки от представителей той же власти в том, что живешь в едва отремонтированной халупе, купленной на последние деньги от материнского капитала - возможно. Наказала, потому что выслушивать разглагольствования о том, что надо лучше кормить детей и держать в холодильнике много фруктов, от представителей опеки т.е. от тех кто должны ОПЕКАТЬ, т.е. заботиться, - возможно, а устроиться на постоянную работу в Богом забытом селе невозможно.
Это наказание и легло в основу возбужденного по заявлению органов опеки уголовного дела по статье нанесение побоев. Не буду подробно рассказывать про судьбу этого дела. Ни про то, что судья уже отправляла его на доследование. Ни про то, что заполнено дело с многочисленными нарушениями, о которых адвокат не раз обращался с жалобами в прокуратуру. Это все юридические тонкости и мелочи - они понятны. Непонятно другое - почему, когда дело вернули из суда на доследование, когда уже закончился суд о лишении Шевалдиных родительских прав, причем не в пользу опеки, почему, несмотря на предложения и адвоката, и следователя, представители опеки продолжают настаивать на том, чтобы дело было передано в суд?
Хотят «сохранить честь мундира»? Но ведь «честь мундира» органов опеки заключается в том, чтобы, во-первых, опекать семьи, т.е. сделать всё, чтобы у семьи были созданы условия для нормального воспитания детей. А у Шевалдиных ведь стоит одна огромная проблема - нет нормального жилья. Во-вторых, сделать всё, чтобы дети были счастливы. А после той психологической травмы, что получила Марина (как одна из виновниц разлучения семьи) главная задача - вылечить эту травму. А как ее можно вылечить, если мать продолжает исчезать из дома, чтобы съездить в Арзамас. Как это вылечить и забыть, если разговоры по телефону и между взрослыми, нет-нет, но продолжают крутиться вокруг уголовного дела? Как можно забыть, если нет-нет, да слышно в разговоре соседей - «суд», «судья», «следователь», «дознаватель» и т.д.?
Так чего же хочет опеки?
Хочет помочь детям? Тогда где хоть какая-то реальная помощь семье в восстановлении сгоревшего дома? Где хоть какая-то помощь в устройстве на работу? Где хоть какая-то помощь в том, чтобы хоть как-то облегчить жизнь семьи?
Всего этого нет. Но есть желание потратить деньги налогоплательщиков на заседание судов, на работу следователей, на работу дознавателей. На оплату судебных и прочих издержек. А для чего? Чтобы, если «вдруг» дело выгорит, обеспечить загруженность реабилитационного центра? Чтобы потом можно было бы отчитаться о том, что еще столько-то детей было передано в приемные семьи? А после этого отчитаться о том, что на содержание ребенка в приемной семье выделено столько денег, сколько Наталья Шевалдина сейчас в месяц не зарабатывает? Ну и что, что семьи Шевалдиных уже не будет? Зато арзамасские органы опеки с честью выполняют областную целевую программу «Бесстрашное детство» и прочие целевые программы. Исправно проводят конкурсы и школы для приемных родителей. Исправно выполняют наказ «Каждому ребенку - семья».
Вот только для детей Шевалдиных это может быть уже не своя родная семья.
Да, не самая благополучная в мире, но своя - родная!
Для желающих помочь семье еще раз напоминаем счет:
карта Сбербанка 63900242 9009125612
Яндекс-Кошелек: 41001677595061