Д.Веденяпин. Встреча с Шифферсом. Несколько слов и несколько стихотворений
Когда я познакомился с Е.Л., мне было одиннадцать лет. Я никогда еще не видел такого красивого и так удивительно говорящего человека. Это было настоящее потрясение. С этого дня началась моя жизнь в присутствии Е.Л.
Спустя какое-то время Е.Л. пригласил меня зайти к нему домой поговорить. Эти посещения (примерно раз в три-четыре недели) - одни из самых драгоценных минут моей жизни. Обычно я задавал какой-нибудь вопрос, Е.Л. задумывался, и во время этой паузы я со стыдом успевал осознать всю неточность своего вопроса и иногда - конечно, уже про себя - сформулировать новый, на который - вот что поразительно! - и отвечал Е.Л.
О том, что можно условно назвать «уроками Е.Л.», я мог бы говорить долго, но за недостатком времени назову только три: 1) самоочевидное не очевидно, 2) понимание имеет не один и не два, а множество уровней; 3) не «что есть истина», а «Кто есть Истина» - вот фундаментальная ошибка Пилата.
И в заключение я хочу сказать, понимая, что многие со мной не согласятся, что все самое главное ( а это главное всегда запредельно и беспредельно) совсем не прикладное. Все победы и достижения, связанные с этим самым главным и самым важным, тоже всегда не здесь, а там.
Ну вот, а теперь несколько стихотворений.
* * *
Я чувствую непобедимый страх
В присутствии людей, чья речь ясна,
Как день, и вместе с тем темна,
Как ночь - как будто я в горах
(А я тот парень, что в горах не ах)
На ватных, как бы не своих ногах,
Вот именно, на гнущихся мостках
Стою, дрожа, как нежная струна,
Шепча: словам числа нет, бездне - дна.
* * *
Сделай себе пару очков, которые
называются «очками смерти», и через
эти «очки смерти» смотри на все.
Савонарола
Я полюбил тебя, бессонный человечек.
Огромный коридор наполнен тишиной.
В окне стоит зима, и черно-белый вечер
Похож на зеркало основой ледяной.
В колодце темноты скользят смешные люди.
Прижавшись лбом к стеклу, не разжимая век,
Тот мальчик видит все, что было, есть и будет.
Над эллипсом катка порхает редкий снег.
Есть только то, что есть; он встанет на колени,
И двор под окнами, каток, асфальт, подъезд
Окажутся на дне почти прозрачной тени
Пространства-времени, похожего на крест.
Есть только то, чего как будто нет.
Внутри другой зимы я выбегу из школы,
И он подарит мне очки Савонаролы,
Чтоб я смотрел сквозь них на разноцветный свет.
Стрекоза
Остается цепляться за свет, потому что иначе
Стрекоза (не бывает прекрасней) не вылетит из
Глубины придорожной кулисы, и сосны на даче
Тишину и себя за окном не исполнят на бис.
И прохожий в тулупе не сможет шагать по лыжне
Постановщиком времени, рыцарем в солнечных латах
Вдоль стрекочущей ЛЭП, мимо пустошей шестидесятых,
А возьмет и исчезнет и больше не будет уже.
И, конечно, родня, та, что есть, но особенно та,
Что давно не гадает о сме- и бессмертьи под утро,
Не останется прежней, как августовская пустота,
Там и сям просквоженная крылышком из перламутра.
* * *
Из желтого шара черных блестящих букв
В голубоватый куб белого снега.
Он идет по двору. Слышно «хруп-хруп» -
Снег скрипит, как немазаная телега.
Я смотрю на его андеграундный модный тулуп,
Диссидентскую бороду, облачко пара...
Вот тебе и советская власть, вот тебе и «хруп-хруп»,
Вот тебе и сансара!
Спустя какое-то время Е.Л. пригласил меня зайти к нему домой поговорить. Эти посещения (примерно раз в три-четыре недели) - одни из самых драгоценных минут моей жизни. Обычно я задавал какой-нибудь вопрос, Е.Л. задумывался, и во время этой паузы я со стыдом успевал осознать всю неточность своего вопроса и иногда - конечно, уже про себя - сформулировать новый, на который - вот что поразительно! - и отвечал Е.Л.
О том, что можно условно назвать «уроками Е.Л.», я мог бы говорить долго, но за недостатком времени назову только три: 1) самоочевидное не очевидно, 2) понимание имеет не один и не два, а множество уровней; 3) не «что есть истина», а «Кто есть Истина» - вот фундаментальная ошибка Пилата.
И в заключение я хочу сказать, понимая, что многие со мной не согласятся, что все самое главное ( а это главное всегда запредельно и беспредельно) совсем не прикладное. Все победы и достижения, связанные с этим самым главным и самым важным, тоже всегда не здесь, а там.
Ну вот, а теперь несколько стихотворений.
* * *
Я чувствую непобедимый страх
В присутствии людей, чья речь ясна,
Как день, и вместе с тем темна,
Как ночь - как будто я в горах
(А я тот парень, что в горах не ах)
На ватных, как бы не своих ногах,
Вот именно, на гнущихся мостках
Стою, дрожа, как нежная струна,
Шепча: словам числа нет, бездне - дна.
* * *
Сделай себе пару очков, которые
называются «очками смерти», и через
эти «очки смерти» смотри на все.
Савонарола
Я полюбил тебя, бессонный человечек.
Огромный коридор наполнен тишиной.
В окне стоит зима, и черно-белый вечер
Похож на зеркало основой ледяной.
В колодце темноты скользят смешные люди.
Прижавшись лбом к стеклу, не разжимая век,
Тот мальчик видит все, что было, есть и будет.
Над эллипсом катка порхает редкий снег.
Есть только то, что есть; он встанет на колени,
И двор под окнами, каток, асфальт, подъезд
Окажутся на дне почти прозрачной тени
Пространства-времени, похожего на крест.
Есть только то, чего как будто нет.
Внутри другой зимы я выбегу из школы,
И он подарит мне очки Савонаролы,
Чтоб я смотрел сквозь них на разноцветный свет.
Стрекоза
Остается цепляться за свет, потому что иначе
Стрекоза (не бывает прекрасней) не вылетит из
Глубины придорожной кулисы, и сосны на даче
Тишину и себя за окном не исполнят на бис.
И прохожий в тулупе не сможет шагать по лыжне
Постановщиком времени, рыцарем в солнечных латах
Вдоль стрекочущей ЛЭП, мимо пустошей шестидесятых,
А возьмет и исчезнет и больше не будет уже.
И, конечно, родня, та, что есть, но особенно та,
Что давно не гадает о сме- и бессмертьи под утро,
Не останется прежней, как августовская пустота,
Там и сям просквоженная крылышком из перламутра.
* * *
Из желтого шара черных блестящих букв
В голубоватый куб белого снега.
Он идет по двору. Слышно «хруп-хруп» -
Снег скрипит, как немазаная телега.
Я смотрю на его андеграундный модный тулуп,
Диссидентскую бороду, облачко пара...
Вот тебе и советская власть, вот тебе и «хруп-хруп»,
Вот тебе и сансара!