Феминизм и коммунизм
Фрагмент классической работы об отношении коммунистов к феминизму: "Я теперь хочу остановиться на одной стороне морали, которая имеет колоссальную важность, - на половой морали, и не потому, что в ней наше буржуазное общество видит пикантную тему, а потому, что это касается отношения эксплоататоров к эксплоатируагмым, в особенности - к женщинам.
Если мы можем сказать, что эксплоатируется пролетарско-крестьянская беднота и середняки, то в особенности сугубо эксплоатируется женщина. Буржуазное общество построено не только на противоречии интересов классовых, но и на противоречии интересов полов. Конечно, это не значит, что все мужчины - эксплоататоры, а все женщины - эксплоатируемые. Нет. Но в каждом данном разделе женщина стоит ниже мужчины, так что в некоторых отношениях женщина даже самого высшего порядка является более бесправной, чем мужчина самого низшего порядка. Это во всех цивилизованных странах.
Разберемся в положении женщины. В социальной жизни играет роль только мужчина: он создает государство, он управляет, он судит, он производит, торгует, руководит. Количество женщин, которые принимают участие в этих делах, - ничтожно. Недаром Шиллер, который был не только великий поэт, но и мещанин, говорил, что весь мир для мужчины есть его дом, а для женщины ее дом есть ее мир. Мужчина - добытчик: у него капитал, у него и заработок. Женщина в устойчивом буржуазном обществе, в большинстве случаев, - не добытчица: она живет на капитал, заработок своего мужа и устраивает его индивидуальную жизнь. Он через свою работу связан с общественной жизнью, где он является или каменщиком, или менялой, или полицейским, и по окончании работы идет в свой дом, в свою частную жизнь, где копошится его жена.
Я скажу потом о тех случаях, когда жена не является всецело живущей за счет своего мужа, а пока для простоты возьмем этот, в большинстве случаев, существующий факт такого бытия женщины. Каждый мужчина, когда он своей работой, своим общественным положением или наследством получает возможность завести свой дом, думает о том, чтобы иметь свою индивидуальную обстановку, квартиру, мебель, может быть, собаку и жену. Тогда он имеет свой благоустроенный частный быт. Он уходит в суд, в театр, в банк, куда угодно, а у себя дома он хозяин; пусть у него не будет горничных, лакеев, а только его жена, но это будет его законная подданная. В церкви, хотя и говорилось: «любите друг друга», но добавлялось: «жена да боится своего мужа». Когда мужчина приобретает возможность иметь свой дом, он смотрит вокруг, где бы ему добыть жену; он хочет ее купить. Он говорит: «вы, барышня, сделаетесь моей женой, у вас квартира будет такая-то, образ жизни такой-то, столько-то рожать детей», - он предлагает эти условия женщине-недобытчице. В некоторых семьях есть несколько дочерей, которые умеют бренчать на рояле, стучать на машинке, танцовать, а какая их участь? Самое лучшее, если они хорошо выйдут замуж. Поэтому человек на разных полках общества ищет соответствующую барышню, для которой оказалось бы счастьем получить его руку и сердце и то содержание, которое он может дать ей. Получается картина некоторого женского рынка, почти такая же, как картина рынка рабов. Девушку начинают вывозить в свет на балы, мелкие вечера, где мужчины высматривают невест. Производятся общественные смотрины. Женская конкуренция здесь весьма велика. Если мужчина останется холостяком, то это будет для него только плюсом, потому что он найдет все необходимое для его «счастья» за более дешевую цену. Если же женщина останется старой девой, то это отразится на ней не только морального и физиологически. Женщина теряет не только удовлетворение материнского инстинкта, но и то содержание, которое ей дает мужчина. Конкуренция среди женщин большая, но и среди мужчин бывает, что они стреляются из-за желанных самок.
Конкуренция женщин между собою выявляется сильнее. Все эти моды, туалеты, прикрасы, а также и искусства в роде пения и рисования, музыки и всевозможного рода выставка определенных частей тела, - все это делается именно для того, чтобы показаться более привлекательной. «Идет бой бабочек», как выразился Зудерман.
Но вот они замуж вышли. Что же дальше?
Тут женщины делятся на два типа. Первый случай: муж не обладает средствами и не имеет прислуги. На таких жен возлагается вся тяжесть черной работы.
Второй случай: муж обладает такими хорошими средствами, что он имеет возможность нанять прислугу, чернорабочую, или несколько таких людей. Иногда он освобождает женщину даже от необходимости кормить своих детей. Женщина освобождается от домашних обязанностей, кроме обязанности услуживать мужу. Но эти обязанности не очень тягостны и не очень обременительны. Мужчина требователен при этих условиях. Он говорит: «я тебя обставил, как следует, поэтому ты должна быть такой, чтобы мне было приятно смотреть на тебя». Это толкает женщину на прикрашивание себя, на внутреннее домашнее кокетство, что сводит ее к положению одалиски, которая всю свою жизнь посвятила на угождение своему султану. Это наполняет целиком женскую жизнь; женщина настолько опустошена, что начинает рыскать по балам, театрам, устраивает благотворительные вечера, - вообще проводит время в унизительной праздности. Она делается куклой, внутренне пустой, тем презренным существом, каким является большинство наших светских дам.
Лицемерное общество установило правило, которое говорит, что женщина должна быть верна. На самом же деле эта пустая женщина легко подпадает соблазну мужчин, и вся жизнь буржуазного общества в такой мере переполнена кадрилью «шассе круазе», сменой кавалеров и дам, что три четверти буржуазной литературы основаны на этом материале.
Но есть семьи, где женщина становится хозяйкой. Она носит связку ключей на поясе, она знает, сколько у нее бутылок наливок, она сама кормит детей, не выходит из кухни, из детской; от нее пахнет пеленками и пригорелыми котлетами, это те ароматы, которые она всюду за собой носит. Она не смотрит на мужа, как гетера, как желанная самка. Она говорит: «зато я его вкусно кормлю и ему не изменяю».
У Андреева есть чудное выражение. Жена выходит к мужу в капоте с густым трауром на ногтях. Муж говорит: «ты бы, хоть, милая, как-нибудь приоделась». Она отвечает: «чай, я порядочная женщина».
Эта женщина, отдавшаяся устройству домашнего очага, думает только о том, чтобы свести концы с концами, чтобы муж не голодал, чтобы заштопать его поношенные брюки. Женщина погружена в эту работу. Чем ниже мы будем спускаться, тем больше увидим, что женщина превращается в труженицу, задавленную рабыню. Это уже каторга: женщина из куклы превращается в работницу, забывшую себя для своей семьи. Этот образ трогателен, но ужасен. Это трогательный памятник над погибшим человеком.
Конечно, вопрос ставится под другим углом зрения, если женщина не целиком является живущей за счет мужа. Это бывает, когда она принесет приданое. Но самый процесс брака приобретает новые, глубоко отвратительные, черты, когда он основан на расчете. Тут уже дело заключается в том, что молодой человек высматривает жену и говорит: «у меня полквартиры, полдивана, полсамовара, и мне нужна такая женщина, которая дала бы недостающую половину; дело не в том, нравится она мне или нет, а в том, могу ли я основать свой дом с ней на паях».
У Гоголя и Островского есть прекрасные сцены, где расспрашивают относительно невесты, сколько у нее может быть перин, подушек и прочее. Это может делаться в ином масштабе: сколько акций, сколько океанских пароходов и т. д.? Если вы откроете старую газету, то вы увидите многочисленные предложения: «пожилая дама ищет себе интеллигентного мужчину не свыше 40 лет» или «молодой человек с высшим образованием, обещающий хорошее будущее, ищет себе пожилую даму с хорошим капиталом». Тут прямая продажа. Тут мужчина становится в равное положение с женщиной. Но буржуазное законодательство - за мужчин. Женщина не всегда становится хозяйкой того пая, который она внесла, а мужчина - всегда.
Иначе обстоит дело, когда женщина встает вровень с мужчиной, благодаря заработку. Муж пошел в один банк, а жена - в другой; иногда она учительствует. Создается отношение несколько более нормальное, но обеспеченный мужчина скажет: «Брось свой заработок и оставайся дома». Только необеспеченный мужчина идет на эту чуждость интересов и на постоянные споры между двумя людьми, из которых каждый имеет свою индивидуальную жизнь. Правда, есть рабочие семьи, в которых это является общим правилом; там в редких случаях женщина не работает. В большинстве случаев, пролетарская женщина работает. Конечно, эта работа, которая тянется 9-11 часов, отрывает ее от мужа. Она приходит домой усталая, как и муж. Но муж пришел и лег отдыхать, а она чистит картошку и готовит ужин. На ней лежат дополнительные заботы, которых не знает муж. Муж может пойти на собрание, а жена должна целиком убить остаток своего времени. Она должна выполнить обязанность кухарки и няньки, которые должны вместиться в отдых, оставленный ей фабрикой.
Каково же решение этого страшного вопроса? Каждый класс приносит свое решение. Для крупного буржуа - этого вопроса не существует, он доволен. Мелкий буржуа решает этот вопрос так: «нельзя, чтобы жена работала на фабрике; женщина должна быть в кухне и около детей. Надо создать только эту кухню, эту детскую, хоть чуточку получше. Надо, чтобы мужчина получал заработок побольше. Это - разложение семьи, когда женщина идет на службу». С этой точки зрения, еще во время I Интернационала прудонисты ставили вопрос так: рабочие должны добиваться законодательного воспрещения женского труда. Мещанин при этом преследовал две цели: с одной стороны, ему хочется иметь женщину, целиком ему служащую, а с другой стороны, он не хочет иметь дешевого конкурента. Женский труд всегда дешевле. Он чувствует, что ему создается конкурент и поэтому он хочет конкурентку сбыть, он хочет выпереть ее из зубоврачебного кабинета и пр., он хочет загнать женщину в кухню.
Не совсем так смотрит на дело интеллигенция. Мужская часть интеллигенции, в большинстве случаев, смотрит именно на адвокатскую, врачебную отрасль и т. д., как на свою собственную, поэтому неудивительно, что их литература становится ареной борьбы. Интеллигент, есть существо очень злое. Чтобы оправдать свое отношение к конкуренции он вырабатывает очень стройную теорию, например, в отношении к еврейству. Поскольку доминирующий интеллигент какой-нибудь страны чувствует, что еврейское население, с его навыком к городской жизни, приобретенным в течение целых тысячелетий, преуспевает на поприще ему присущих общественных функций, он проникается чувством конкуренции, ему хочется устранить конкурента и он создает специальные расовые доктрины, доказывающие, что евреи представляют особую породу людей и т. д. Он хочет ограничить права еврея, он хочет поставить его в особые условия. На самом деле в нем говорит расчет: он чувствует, что если бы такой-то Израильсон не занимался адвокатской практикой, он сам мог бы получить лучших клиентов. Это еще долго будет лежать клеймом на значительной части интеллигенции.
Так же относится интеллигенция и к женщине. За время войны женщина заняла массу отраслей труда и вполне заменяла мужчину в некоторых из них. Значит, и здесь мужчина стал бороться со своим новым конкурентом. Буржуазная интеллигенция придумывает программные книги, в роде «Пол и характер», Вейнингера, где он говорит, что женщина есть искони злое и тупое существо и т. д. Что если у какой-нибудь женщины есть хорошие черты, то это потому, что она мужеподобна. Настоящий мужчина - ангел, а настоящая женщина - ведьма. Вся эта теория имеет ту основу, что сам этот философствующий интеллигент является представителем сотни тысяч людей, борющихся за свое существование. «Если бы мы выгнали женщину из конторы, из медицинской и юридической практики, то мы заработали бы больше!» Это чувство распространяется и на брак и меняет взгляды на него. Женщина-кукла порхает и является лакомым куском, но, ведь, она так себя ведет для окружающих мужчин! А если она является кухаркой, то она кричит: «Загубил ты меня, мучитель. Что ты из меня сделал?» Когда два этих человека являются усталые домой, начинаются вечные ссоры, и тогда к этому примешиваются разные теории о низости первоначальной сестры Евы.
Интеллигентские женщины создали феминистическое движение; это движение имеет целью завоевание себе места на общественном поприще. За это борются женщины не пристроившиеся, или когда они имеют бедных мужей, и им нужно завоевать общественное положение. Они создают разные лиги, вплоть до известных своей энергией английских суффражисток. Затем эта теория в руках интеллигентских женщин приобретает также мужефобский характер. Женщина заявляет, что мужчина искони был тираном, что борьба полов есть исконное начало. Они создают миллионы сказок и глупых софизмов об этом непримиримом бое между мужчиной и женщиной. Эти теории отнюдь не украшают нашу жизнь, а становятся часто побудительным импульсом для пошлых, калечащих жизнь, неприятностей.
Пролетариат разрешает вопрос совсем иначе. Он говорит, что мужчина и женщина созданы друг для друга. Они могут быть товарищами по работе и по борьбе, могут доставлять величайшее наслаждение друг другу и могут рождать детей, что является огромным счастьем и базой всего общества. Никакой вражды между мужчиной и женщиной в естественном порядке существования не может быть, наоборот, Фейербах говорил, что в нормальном обществе будут преклоняться друг перед другом и будут говорить: «Не я, а ты», и в этом будет состоять развитие человечности. К этому нужно прибавить, что обыкновенно человек ищет такого «ты» в другом человеке: мужчина - в женщине, женщина - в мужчине ищет дополняющую часть, которая вместе с ним создает законченный цикл человечности.
В будущем это будет коллективная влюбленность женского начала в мужское и мужского - в женское. Мужчина будет стараться быть мудрым, сильным и красивым, великодушным, быть другом женщины, окружать ее любовью и нежностью, потому что она дает ему самому величайшее счастье и обеспечивает продолжение вида. Точно также женщина будет стремиться дополнять своего друга в качестве человека другого пола, не в качестве куклы или кухарки, но равной по духу, только с другими чертами этого духа, не менее, чем мужчина, способного к творческим созиданиям и научным полетам мысли и всяким другим выражениям полноты физического и психического существа.
Какой путь к этому? В отличие от мелкого буржуа, пролетариат говорит: «Это хорошо, что женщина пошла на фабрики и в конторы. Надо только, чтобы она стала вполне рядом с мужчиной, чтобы она пошла и на свои собрания и на общие собрания с мужчинами. Но в настоящее время конкуренция с мужчинами выталкивает ее из социальной жизни и заставляет ее подыскивать свой круг, где она перестает быть курицей и бабочкой, выходит на широкую дорогу человеческой жизни. Наше дело - этому помочь».
Перед нами на этом пути стоит большой вопрос. Можно сказать: «Конечно, хорошо, что женщина стала работать, что она вошла в союзы и партию, что стала бороться вместе с мужчиной. Но семья тогда как?» Вот представим себе семью, где муж и жена работают. После восьмичасовой работы они идут на митинг. А дети, а ужин, а чистота? Женщина все-таки не может этого совместить. Правда, в очень хорошей товарищеской среде муж может сказать: «Я буду готовить по понедельникам, средам и пятницам, а ты - по вторникам, четвергам и субботам». Очень часто смеются и говорят: «Ты, товарищ, превратился в бабу». Сознательный рабочий отвечает: «Но надо в некоторые дни превращаться в бабу, чтобы моя жена в эти дни превращалась в человека. Мы хотим делить тяготы нашего хозяйства, как делим между собой тяготы общечеловеческого хозяйства. Не нужно, чтобы для женщины весь мир был в кухне, нужно, чтобы и она выходила в широкий свет». Но что было бы, если бы все наши мужчины пошли хозяйничать? Это было бы ужасно. Общий уровень движения вперед от этого опустился бы, и мы очень надолго задержались бы в своем развитии. Вот почему окончательного решения мы в буржуазной среде дать не можем, но наметить его возможно.
В нашем коммунистическом обществе, чтобы помочь женщине, надо убить кухню, и мы это сделаем. А что нужно убить и что нужно сделать, чтобы порхающая бабочка высшего круга превратилась в человека? Это не наша забота! Но что касается миллионов тружениц, здесь нужно убить маленькую кухню, убить маленькую прачечную, маленькую детскую, нерационально устроенную, с усталой матерью, отнюдь не педагогом, с рахитичными детьми. Как это сделать? Убить прачечную, кухню можно, только создав огромную общественную кухню, прачечную, детскую. Там будут работать в кухнях - образованные кулинары, в прачечных - специалисты этого дела, пользующиеся паровыми электрическими машинами инженеры, в детских садах и яслях - настоящие врачи, педологи и педагоги. Если бы это было сделано, то мы освободили бы женщину от тяжести лежащего на ней гнета, мы дали бы ей лишний импульс выйти на настоящую общественную дорогу. Это есть тот прием, благодаря которому мы можем совершить переворот в положении женщин.
8 марта весь мир празднует, по призыву Коминтерна, день работницы. Всеми рабочими перед всеми правительствами будут сделаны громадные усилия, чтобы помочь женщине выйти на дорогу. В этом усилии Россия не должна остаться сзади. Конечно, при нашей бедности, такие реформы производить трудно, но мы должны их производить, если мы хотим создать материальную основу этого переворота, столь важного, потому что, совершив его, мы втянем в общественную жизнь целую половину человеческого общества.
Крестьянство, конечно, останется надолго в прежнем состоянии. Но поскольку кооперативно-просвещенное село втянется в эту же общественную обстановку, в детские дома, в общественную кухню, постольку постепенно освободит самое многострадальное существо, ту женщину, которую горькими слезами оплакивал Некрасов, которая заслуживает не менее горьких слез у всех народов мира.
Как мы отнесемся к браку? Мужчина и женщина необходимы друг другу и созданы для того, чтобы любить друг друга, потому что природа дает высшее счастье одному через другого. Не нужно, чтобы любовь приобрела акушерский характер. Теперь часто говорят: «Поэзию ее создало рыцарство, а мы должны отнестись к ней просто, как к физиологии, и баста!» Так говорить, это значит - сделать из любви плоскость, и всю нашу жизнь сделать серой. Любовь является великим украшением жизни. Она заставляет природу цвести, играть красками, петь чудеснейшие песни, танцовать великолепные танцы, и мы знаем, что человечество, освобожденное от гнета труда и рабства, не сделается прозаическим и серым, а, наоборот, из половой любви создаст такие шедевры счастья и наслаждения, о которых мужчине и женщине прежних поколений и не снилось. Мужчины и женщины в будущем создадут огромную поэму любви. Но это они сделают на началах полного равенства, на началах глубокого товарищества. Будет ли это единобрачие, или многобрачие, кому до этого какое дело? Мы говорим, что всякое наслаждение допустимо, если оно не вредно. Вот если человек пускается в половые излишества, если он подличает, бросает беременную женщину на произвол судьбы, то он приносит огромный вред. Но если он заключает союз с женщиной и прожил с ней жизнь, то это прекрасно. Они создали прочный союз, гармонию, и, наоборот, если мужчине пришлось несколько раз переменить женщину в период своего расцвета и это не может отразиться вредно на нем и обществе, нет никакой причины стоять за единобрачие. То же относится к женщине.
Мы знаем, что ревность с ее чудовищными сценами, когда женщина говорит: «мой муж», или муж говорит: «моя жена» и готовы глаза выцарапать соперникам, - это неуважение друг к другу. При условии же уважения друг к другу, ясно, что ставить такие укоры, как: «ты меня не любишь, а я тебя люблю!» - невозможно. Как можно требовать от другого принести себя в жертву и калечить его жизнь? Надо быть мужественным и найти утешение в другой женщине или в своем деле. Надо постараться сдержать себя и не кричать: «ах, я лишу себя жизни, если ты меня не любишь!» Это все отпадает, как и такое представление, что если мужчина живет с двумя женщинами или женщина с двумя мужчинами, то это позор. В некоторых обществах есть факты многомужства; конечно, многоженство встречается гораздо чаще. При условиях равенства такие комбинации возможны, и никто не может сказать, чтобы они были индивидууму или обществу вредны.
Однако, эта свобода должна быть ограничена. Общество может сказать: «Мне нет дела до того, как ты устроил свое счастье; устраивай так, как считаешь за лучшее, но не обижай женщину: она слабее тебя». Ведь, все-таки женщина всегда будет рождать детей и кормить их, и физиологическое строение организма будет всегда делать ее более слабой; она всегда будет иметь некоторый ущерб по сравнению с мужчиной. Затем ясно, что если мужчина вступил во временный брак с женщиной и уходит, то трудно доказать, что он отец этого ребенка. В женщина видит, что девать его некуда, если она его не подкинет или не убьет. Это всегда отчасти будет так. Ребенка больше любит мать, и он больше связан с матерью. Естественнее материнское чувство, чем отцовское, поэтому защита материи и ребенка должна лежать на обществе.
Когда не будет государства, нам не нужно будет суда иного, кроме общественного мнения. В то время люди перевоспитаются таким образом, что будут карать общественным мнением человека, который обидел в любви женщину, и будут считать его негодным человеком, человеком низшего типа. Это будет так стихийно, так естественно, что в общественном мнении он будет не менее отталкивающим, чем алкоголик, убийца.
Коммунистическое воспитание имеет огромное значение. В половой области могут быть всякие эксцессы, могут быть многочисленные ошибки, наносящие вред женщине. Стоит вспомнить историю с абортами, которые наносят женщине огромный ущерб. Для того, чтобы этого не было, нужно уметь тонко разбираться в этих вопросах, нужно дисциплинировать себя, нужно уметь маневрировать так, чтобы получать максимум наслаждения и не причинять вреда себе и другим. Коммунистическое воспитание прежде всего должно развить тонкость чувства в отношении к другим, развить тонкость общественного инстинкта. Человек будет постепенно подниматься, при чем мы будем иметь преобразование как общества, так и самого человека. В силу экономических условий и в силу правильного воспитания, самоанализа и самодисциплины, он поймет, что отцом и матерью зря быть нельзя, что это есть один из тончайших видов творчества. Человек поймет, что надо оздоровить человечество."
А.В. Луначарский. Мораль с марксистской точки зрения. М., 1925 г.
Если мы можем сказать, что эксплоатируется пролетарско-крестьянская беднота и середняки, то в особенности сугубо эксплоатируется женщина. Буржуазное общество построено не только на противоречии интересов классовых, но и на противоречии интересов полов. Конечно, это не значит, что все мужчины - эксплоататоры, а все женщины - эксплоатируемые. Нет. Но в каждом данном разделе женщина стоит ниже мужчины, так что в некоторых отношениях женщина даже самого высшего порядка является более бесправной, чем мужчина самого низшего порядка. Это во всех цивилизованных странах.
Разберемся в положении женщины. В социальной жизни играет роль только мужчина: он создает государство, он управляет, он судит, он производит, торгует, руководит. Количество женщин, которые принимают участие в этих делах, - ничтожно. Недаром Шиллер, который был не только великий поэт, но и мещанин, говорил, что весь мир для мужчины есть его дом, а для женщины ее дом есть ее мир. Мужчина - добытчик: у него капитал, у него и заработок. Женщина в устойчивом буржуазном обществе, в большинстве случаев, - не добытчица: она живет на капитал, заработок своего мужа и устраивает его индивидуальную жизнь. Он через свою работу связан с общественной жизнью, где он является или каменщиком, или менялой, или полицейским, и по окончании работы идет в свой дом, в свою частную жизнь, где копошится его жена.
Я скажу потом о тех случаях, когда жена не является всецело живущей за счет своего мужа, а пока для простоты возьмем этот, в большинстве случаев, существующий факт такого бытия женщины. Каждый мужчина, когда он своей работой, своим общественным положением или наследством получает возможность завести свой дом, думает о том, чтобы иметь свою индивидуальную обстановку, квартиру, мебель, может быть, собаку и жену. Тогда он имеет свой благоустроенный частный быт. Он уходит в суд, в театр, в банк, куда угодно, а у себя дома он хозяин; пусть у него не будет горничных, лакеев, а только его жена, но это будет его законная подданная. В церкви, хотя и говорилось: «любите друг друга», но добавлялось: «жена да боится своего мужа». Когда мужчина приобретает возможность иметь свой дом, он смотрит вокруг, где бы ему добыть жену; он хочет ее купить. Он говорит: «вы, барышня, сделаетесь моей женой, у вас квартира будет такая-то, образ жизни такой-то, столько-то рожать детей», - он предлагает эти условия женщине-недобытчице. В некоторых семьях есть несколько дочерей, которые умеют бренчать на рояле, стучать на машинке, танцовать, а какая их участь? Самое лучшее, если они хорошо выйдут замуж. Поэтому человек на разных полках общества ищет соответствующую барышню, для которой оказалось бы счастьем получить его руку и сердце и то содержание, которое он может дать ей. Получается картина некоторого женского рынка, почти такая же, как картина рынка рабов. Девушку начинают вывозить в свет на балы, мелкие вечера, где мужчины высматривают невест. Производятся общественные смотрины. Женская конкуренция здесь весьма велика. Если мужчина останется холостяком, то это будет для него только плюсом, потому что он найдет все необходимое для его «счастья» за более дешевую цену. Если же женщина останется старой девой, то это отразится на ней не только морального и физиологически. Женщина теряет не только удовлетворение материнского инстинкта, но и то содержание, которое ей дает мужчина. Конкуренция среди женщин большая, но и среди мужчин бывает, что они стреляются из-за желанных самок.
Конкуренция женщин между собою выявляется сильнее. Все эти моды, туалеты, прикрасы, а также и искусства в роде пения и рисования, музыки и всевозможного рода выставка определенных частей тела, - все это делается именно для того, чтобы показаться более привлекательной. «Идет бой бабочек», как выразился Зудерман.
Но вот они замуж вышли. Что же дальше?
Тут женщины делятся на два типа. Первый случай: муж не обладает средствами и не имеет прислуги. На таких жен возлагается вся тяжесть черной работы.
Второй случай: муж обладает такими хорошими средствами, что он имеет возможность нанять прислугу, чернорабочую, или несколько таких людей. Иногда он освобождает женщину даже от необходимости кормить своих детей. Женщина освобождается от домашних обязанностей, кроме обязанности услуживать мужу. Но эти обязанности не очень тягостны и не очень обременительны. Мужчина требователен при этих условиях. Он говорит: «я тебя обставил, как следует, поэтому ты должна быть такой, чтобы мне было приятно смотреть на тебя». Это толкает женщину на прикрашивание себя, на внутреннее домашнее кокетство, что сводит ее к положению одалиски, которая всю свою жизнь посвятила на угождение своему султану. Это наполняет целиком женскую жизнь; женщина настолько опустошена, что начинает рыскать по балам, театрам, устраивает благотворительные вечера, - вообще проводит время в унизительной праздности. Она делается куклой, внутренне пустой, тем презренным существом, каким является большинство наших светских дам.
Лицемерное общество установило правило, которое говорит, что женщина должна быть верна. На самом же деле эта пустая женщина легко подпадает соблазну мужчин, и вся жизнь буржуазного общества в такой мере переполнена кадрилью «шассе круазе», сменой кавалеров и дам, что три четверти буржуазной литературы основаны на этом материале.
Но есть семьи, где женщина становится хозяйкой. Она носит связку ключей на поясе, она знает, сколько у нее бутылок наливок, она сама кормит детей, не выходит из кухни, из детской; от нее пахнет пеленками и пригорелыми котлетами, это те ароматы, которые она всюду за собой носит. Она не смотрит на мужа, как гетера, как желанная самка. Она говорит: «зато я его вкусно кормлю и ему не изменяю».
У Андреева есть чудное выражение. Жена выходит к мужу в капоте с густым трауром на ногтях. Муж говорит: «ты бы, хоть, милая, как-нибудь приоделась». Она отвечает: «чай, я порядочная женщина».
Эта женщина, отдавшаяся устройству домашнего очага, думает только о том, чтобы свести концы с концами, чтобы муж не голодал, чтобы заштопать его поношенные брюки. Женщина погружена в эту работу. Чем ниже мы будем спускаться, тем больше увидим, что женщина превращается в труженицу, задавленную рабыню. Это уже каторга: женщина из куклы превращается в работницу, забывшую себя для своей семьи. Этот образ трогателен, но ужасен. Это трогательный памятник над погибшим человеком.
Конечно, вопрос ставится под другим углом зрения, если женщина не целиком является живущей за счет мужа. Это бывает, когда она принесет приданое. Но самый процесс брака приобретает новые, глубоко отвратительные, черты, когда он основан на расчете. Тут уже дело заключается в том, что молодой человек высматривает жену и говорит: «у меня полквартиры, полдивана, полсамовара, и мне нужна такая женщина, которая дала бы недостающую половину; дело не в том, нравится она мне или нет, а в том, могу ли я основать свой дом с ней на паях».
У Гоголя и Островского есть прекрасные сцены, где расспрашивают относительно невесты, сколько у нее может быть перин, подушек и прочее. Это может делаться в ином масштабе: сколько акций, сколько океанских пароходов и т. д.? Если вы откроете старую газету, то вы увидите многочисленные предложения: «пожилая дама ищет себе интеллигентного мужчину не свыше 40 лет» или «молодой человек с высшим образованием, обещающий хорошее будущее, ищет себе пожилую даму с хорошим капиталом». Тут прямая продажа. Тут мужчина становится в равное положение с женщиной. Но буржуазное законодательство - за мужчин. Женщина не всегда становится хозяйкой того пая, который она внесла, а мужчина - всегда.
Иначе обстоит дело, когда женщина встает вровень с мужчиной, благодаря заработку. Муж пошел в один банк, а жена - в другой; иногда она учительствует. Создается отношение несколько более нормальное, но обеспеченный мужчина скажет: «Брось свой заработок и оставайся дома». Только необеспеченный мужчина идет на эту чуждость интересов и на постоянные споры между двумя людьми, из которых каждый имеет свою индивидуальную жизнь. Правда, есть рабочие семьи, в которых это является общим правилом; там в редких случаях женщина не работает. В большинстве случаев, пролетарская женщина работает. Конечно, эта работа, которая тянется 9-11 часов, отрывает ее от мужа. Она приходит домой усталая, как и муж. Но муж пришел и лег отдыхать, а она чистит картошку и готовит ужин. На ней лежат дополнительные заботы, которых не знает муж. Муж может пойти на собрание, а жена должна целиком убить остаток своего времени. Она должна выполнить обязанность кухарки и няньки, которые должны вместиться в отдых, оставленный ей фабрикой.
Каково же решение этого страшного вопроса? Каждый класс приносит свое решение. Для крупного буржуа - этого вопроса не существует, он доволен. Мелкий буржуа решает этот вопрос так: «нельзя, чтобы жена работала на фабрике; женщина должна быть в кухне и около детей. Надо создать только эту кухню, эту детскую, хоть чуточку получше. Надо, чтобы мужчина получал заработок побольше. Это - разложение семьи, когда женщина идет на службу». С этой точки зрения, еще во время I Интернационала прудонисты ставили вопрос так: рабочие должны добиваться законодательного воспрещения женского труда. Мещанин при этом преследовал две цели: с одной стороны, ему хочется иметь женщину, целиком ему служащую, а с другой стороны, он не хочет иметь дешевого конкурента. Женский труд всегда дешевле. Он чувствует, что ему создается конкурент и поэтому он хочет конкурентку сбыть, он хочет выпереть ее из зубоврачебного кабинета и пр., он хочет загнать женщину в кухню.
Не совсем так смотрит на дело интеллигенция. Мужская часть интеллигенции, в большинстве случаев, смотрит именно на адвокатскую, врачебную отрасль и т. д., как на свою собственную, поэтому неудивительно, что их литература становится ареной борьбы. Интеллигент, есть существо очень злое. Чтобы оправдать свое отношение к конкуренции он вырабатывает очень стройную теорию, например, в отношении к еврейству. Поскольку доминирующий интеллигент какой-нибудь страны чувствует, что еврейское население, с его навыком к городской жизни, приобретенным в течение целых тысячелетий, преуспевает на поприще ему присущих общественных функций, он проникается чувством конкуренции, ему хочется устранить конкурента и он создает специальные расовые доктрины, доказывающие, что евреи представляют особую породу людей и т. д. Он хочет ограничить права еврея, он хочет поставить его в особые условия. На самом деле в нем говорит расчет: он чувствует, что если бы такой-то Израильсон не занимался адвокатской практикой, он сам мог бы получить лучших клиентов. Это еще долго будет лежать клеймом на значительной части интеллигенции.
Так же относится интеллигенция и к женщине. За время войны женщина заняла массу отраслей труда и вполне заменяла мужчину в некоторых из них. Значит, и здесь мужчина стал бороться со своим новым конкурентом. Буржуазная интеллигенция придумывает программные книги, в роде «Пол и характер», Вейнингера, где он говорит, что женщина есть искони злое и тупое существо и т. д. Что если у какой-нибудь женщины есть хорошие черты, то это потому, что она мужеподобна. Настоящий мужчина - ангел, а настоящая женщина - ведьма. Вся эта теория имеет ту основу, что сам этот философствующий интеллигент является представителем сотни тысяч людей, борющихся за свое существование. «Если бы мы выгнали женщину из конторы, из медицинской и юридической практики, то мы заработали бы больше!» Это чувство распространяется и на брак и меняет взгляды на него. Женщина-кукла порхает и является лакомым куском, но, ведь, она так себя ведет для окружающих мужчин! А если она является кухаркой, то она кричит: «Загубил ты меня, мучитель. Что ты из меня сделал?» Когда два этих человека являются усталые домой, начинаются вечные ссоры, и тогда к этому примешиваются разные теории о низости первоначальной сестры Евы.
Интеллигентские женщины создали феминистическое движение; это движение имеет целью завоевание себе места на общественном поприще. За это борются женщины не пристроившиеся, или когда они имеют бедных мужей, и им нужно завоевать общественное положение. Они создают разные лиги, вплоть до известных своей энергией английских суффражисток. Затем эта теория в руках интеллигентских женщин приобретает также мужефобский характер. Женщина заявляет, что мужчина искони был тираном, что борьба полов есть исконное начало. Они создают миллионы сказок и глупых софизмов об этом непримиримом бое между мужчиной и женщиной. Эти теории отнюдь не украшают нашу жизнь, а становятся часто побудительным импульсом для пошлых, калечащих жизнь, неприятностей.
Пролетариат разрешает вопрос совсем иначе. Он говорит, что мужчина и женщина созданы друг для друга. Они могут быть товарищами по работе и по борьбе, могут доставлять величайшее наслаждение друг другу и могут рождать детей, что является огромным счастьем и базой всего общества. Никакой вражды между мужчиной и женщиной в естественном порядке существования не может быть, наоборот, Фейербах говорил, что в нормальном обществе будут преклоняться друг перед другом и будут говорить: «Не я, а ты», и в этом будет состоять развитие человечности. К этому нужно прибавить, что обыкновенно человек ищет такого «ты» в другом человеке: мужчина - в женщине, женщина - в мужчине ищет дополняющую часть, которая вместе с ним создает законченный цикл человечности.
В будущем это будет коллективная влюбленность женского начала в мужское и мужского - в женское. Мужчина будет стараться быть мудрым, сильным и красивым, великодушным, быть другом женщины, окружать ее любовью и нежностью, потому что она дает ему самому величайшее счастье и обеспечивает продолжение вида. Точно также женщина будет стремиться дополнять своего друга в качестве человека другого пола, не в качестве куклы или кухарки, но равной по духу, только с другими чертами этого духа, не менее, чем мужчина, способного к творческим созиданиям и научным полетам мысли и всяким другим выражениям полноты физического и психического существа.
Какой путь к этому? В отличие от мелкого буржуа, пролетариат говорит: «Это хорошо, что женщина пошла на фабрики и в конторы. Надо только, чтобы она стала вполне рядом с мужчиной, чтобы она пошла и на свои собрания и на общие собрания с мужчинами. Но в настоящее время конкуренция с мужчинами выталкивает ее из социальной жизни и заставляет ее подыскивать свой круг, где она перестает быть курицей и бабочкой, выходит на широкую дорогу человеческой жизни. Наше дело - этому помочь».
Перед нами на этом пути стоит большой вопрос. Можно сказать: «Конечно, хорошо, что женщина стала работать, что она вошла в союзы и партию, что стала бороться вместе с мужчиной. Но семья тогда как?» Вот представим себе семью, где муж и жена работают. После восьмичасовой работы они идут на митинг. А дети, а ужин, а чистота? Женщина все-таки не может этого совместить. Правда, в очень хорошей товарищеской среде муж может сказать: «Я буду готовить по понедельникам, средам и пятницам, а ты - по вторникам, четвергам и субботам». Очень часто смеются и говорят: «Ты, товарищ, превратился в бабу». Сознательный рабочий отвечает: «Но надо в некоторые дни превращаться в бабу, чтобы моя жена в эти дни превращалась в человека. Мы хотим делить тяготы нашего хозяйства, как делим между собой тяготы общечеловеческого хозяйства. Не нужно, чтобы для женщины весь мир был в кухне, нужно, чтобы и она выходила в широкий свет». Но что было бы, если бы все наши мужчины пошли хозяйничать? Это было бы ужасно. Общий уровень движения вперед от этого опустился бы, и мы очень надолго задержались бы в своем развитии. Вот почему окончательного решения мы в буржуазной среде дать не можем, но наметить его возможно.
В нашем коммунистическом обществе, чтобы помочь женщине, надо убить кухню, и мы это сделаем. А что нужно убить и что нужно сделать, чтобы порхающая бабочка высшего круга превратилась в человека? Это не наша забота! Но что касается миллионов тружениц, здесь нужно убить маленькую кухню, убить маленькую прачечную, маленькую детскую, нерационально устроенную, с усталой матерью, отнюдь не педагогом, с рахитичными детьми. Как это сделать? Убить прачечную, кухню можно, только создав огромную общественную кухню, прачечную, детскую. Там будут работать в кухнях - образованные кулинары, в прачечных - специалисты этого дела, пользующиеся паровыми электрическими машинами инженеры, в детских садах и яслях - настоящие врачи, педологи и педагоги. Если бы это было сделано, то мы освободили бы женщину от тяжести лежащего на ней гнета, мы дали бы ей лишний импульс выйти на настоящую общественную дорогу. Это есть тот прием, благодаря которому мы можем совершить переворот в положении женщин.
8 марта весь мир празднует, по призыву Коминтерна, день работницы. Всеми рабочими перед всеми правительствами будут сделаны громадные усилия, чтобы помочь женщине выйти на дорогу. В этом усилии Россия не должна остаться сзади. Конечно, при нашей бедности, такие реформы производить трудно, но мы должны их производить, если мы хотим создать материальную основу этого переворота, столь важного, потому что, совершив его, мы втянем в общественную жизнь целую половину человеческого общества.
Крестьянство, конечно, останется надолго в прежнем состоянии. Но поскольку кооперативно-просвещенное село втянется в эту же общественную обстановку, в детские дома, в общественную кухню, постольку постепенно освободит самое многострадальное существо, ту женщину, которую горькими слезами оплакивал Некрасов, которая заслуживает не менее горьких слез у всех народов мира.
Как мы отнесемся к браку? Мужчина и женщина необходимы друг другу и созданы для того, чтобы любить друг друга, потому что природа дает высшее счастье одному через другого. Не нужно, чтобы любовь приобрела акушерский характер. Теперь часто говорят: «Поэзию ее создало рыцарство, а мы должны отнестись к ней просто, как к физиологии, и баста!» Так говорить, это значит - сделать из любви плоскость, и всю нашу жизнь сделать серой. Любовь является великим украшением жизни. Она заставляет природу цвести, играть красками, петь чудеснейшие песни, танцовать великолепные танцы, и мы знаем, что человечество, освобожденное от гнета труда и рабства, не сделается прозаическим и серым, а, наоборот, из половой любви создаст такие шедевры счастья и наслаждения, о которых мужчине и женщине прежних поколений и не снилось. Мужчины и женщины в будущем создадут огромную поэму любви. Но это они сделают на началах полного равенства, на началах глубокого товарищества. Будет ли это единобрачие, или многобрачие, кому до этого какое дело? Мы говорим, что всякое наслаждение допустимо, если оно не вредно. Вот если человек пускается в половые излишества, если он подличает, бросает беременную женщину на произвол судьбы, то он приносит огромный вред. Но если он заключает союз с женщиной и прожил с ней жизнь, то это прекрасно. Они создали прочный союз, гармонию, и, наоборот, если мужчине пришлось несколько раз переменить женщину в период своего расцвета и это не может отразиться вредно на нем и обществе, нет никакой причины стоять за единобрачие. То же относится к женщине.
Мы знаем, что ревность с ее чудовищными сценами, когда женщина говорит: «мой муж», или муж говорит: «моя жена» и готовы глаза выцарапать соперникам, - это неуважение друг к другу. При условии же уважения друг к другу, ясно, что ставить такие укоры, как: «ты меня не любишь, а я тебя люблю!» - невозможно. Как можно требовать от другого принести себя в жертву и калечить его жизнь? Надо быть мужественным и найти утешение в другой женщине или в своем деле. Надо постараться сдержать себя и не кричать: «ах, я лишу себя жизни, если ты меня не любишь!» Это все отпадает, как и такое представление, что если мужчина живет с двумя женщинами или женщина с двумя мужчинами, то это позор. В некоторых обществах есть факты многомужства; конечно, многоженство встречается гораздо чаще. При условиях равенства такие комбинации возможны, и никто не может сказать, чтобы они были индивидууму или обществу вредны.
Однако, эта свобода должна быть ограничена. Общество может сказать: «Мне нет дела до того, как ты устроил свое счастье; устраивай так, как считаешь за лучшее, но не обижай женщину: она слабее тебя». Ведь, все-таки женщина всегда будет рождать детей и кормить их, и физиологическое строение организма будет всегда делать ее более слабой; она всегда будет иметь некоторый ущерб по сравнению с мужчиной. Затем ясно, что если мужчина вступил во временный брак с женщиной и уходит, то трудно доказать, что он отец этого ребенка. В женщина видит, что девать его некуда, если она его не подкинет или не убьет. Это всегда отчасти будет так. Ребенка больше любит мать, и он больше связан с матерью. Естественнее материнское чувство, чем отцовское, поэтому защита материи и ребенка должна лежать на обществе.
Когда не будет государства, нам не нужно будет суда иного, кроме общественного мнения. В то время люди перевоспитаются таким образом, что будут карать общественным мнением человека, который обидел в любви женщину, и будут считать его негодным человеком, человеком низшего типа. Это будет так стихийно, так естественно, что в общественном мнении он будет не менее отталкивающим, чем алкоголик, убийца.
Коммунистическое воспитание имеет огромное значение. В половой области могут быть всякие эксцессы, могут быть многочисленные ошибки, наносящие вред женщине. Стоит вспомнить историю с абортами, которые наносят женщине огромный ущерб. Для того, чтобы этого не было, нужно уметь тонко разбираться в этих вопросах, нужно дисциплинировать себя, нужно уметь маневрировать так, чтобы получать максимум наслаждения и не причинять вреда себе и другим. Коммунистическое воспитание прежде всего должно развить тонкость чувства в отношении к другим, развить тонкость общественного инстинкта. Человек будет постепенно подниматься, при чем мы будем иметь преобразование как общества, так и самого человека. В силу экономических условий и в силу правильного воспитания, самоанализа и самодисциплины, он поймет, что отцом и матерью зря быть нельзя, что это есть один из тончайших видов творчества. Человек поймет, что надо оздоровить человечество."
А.В. Луначарский. Мораль с марксистской точки зрения. М., 1925 г.