(no subject)
Предыдущие части: I - XX, XXI, XXII XXIII и продолжение
Мысленно призвав на помощь всё своё терпение, Яков вынужден был согласиться, что никакой спешки нет. Люба приняла правильное решение, и он рад за неё. Магистерий ведь не зря называют ещё и эликсиром жизни, он дарит человеку вечность, наполненную физическим здоровьем и бодростью духа, что в свою очередь даёт возможность, используя накопленные за долгие годы бесценные знания и жизненный опыт, полностью посвятить себя достижению по-настоящему великой и благородной цели…
Граф говорил спокойно, уверенно, лишь изредка выделяя интонацией или жестом те слова, на которые хотел обратить особое внимание собеседницы. Для Любы это было очень удобно.
Дело в том, что она его совершенно не слушала, а только старательно делала вид. Расставляемые графом акценты, во-первых, позволяли ей вовремя реагировать, а выделенные таким образом слова едва ли не против воли проникали в сознание, и Люба хоть и не слушала графа, но в общих чертах понимала, о чём шла речь в то время, как всё её внимание было приковано к тому, что происходило за стенами кабинета. Но там, как назло, ничего не происходило! «А пора бы уже!» - Люба начинала беспокоиться.
Беспокоился и граф. У него складывалось впечатление, что до сих пор безотказный метод убеждения на Любу не действует. Набор заготовленных фраз подходил к концу, ещё немного и он начнёт повторяться. Но тут женщина взяла рюмку, и граф вздохнул с облегчением, надеясь, что теперь-то уж ничто не помешает его гостье выпить магистерий.
Люба же надеялась, что тот приглушённый звук в коридоре, который она приняла за условный сигнал, таковым и был на самом деле, потому что иначе ей снова придётся на ходу импровизировать. А пока, она держала рюмку и отсчитывала про себя ею же оговорённые тридцать секунд, со стороны это должно было выглядеть как вдумчивое взвешивание последних «за» и «против».
Граф именно так это и воспринял и боялся даже шелохнуться.
«…девятнадцать, двадцать, - Люба приподняла рюмку, заглянула внутрь, - …двадцать четыре, двадцать пять, - подняла ещё выше, полюбовалась чистым рубиновым цветом капель, - двадцать шесть, двадцать семь, - вздохнула, - двадцать восемь, двадцать девять, - стеклянный край коснулся губ, - тридцать…
В напряжённой тишине стук в дверь показался таким громким, что граф вздрогнул. Люба чуть опустила рюмку и рассеянно посмотрела на него. Яков закусил губу: «Кого там нелёгкая принесла?!» Стук повторился более настойчиво.
Сосредоточенная отстранённость во взгляде женщины стала отступать. Граф успокаивающе приподнял руки, беззвучно прося не обращать внимания и не отвлекаться, встал и не пошёл, а буквально попятился к двери.
Люба тряхнула головой, отгоняя всё постороннее, сосредоточенно нахмурилась и решительно поднесла рюмку ко рту. В это время стук раздался снова. Граф, не сводя с Любы глаз, нащупал дверную ручку. Женщина запрокинула голову. Алые капли скользнули к губам. Дело было сделано. Граф развернулся и открыл дверь. На пороге стоял Александр, протягивая фотоаппарат:
- Любовь Викторовна забыла… - через плечо графа он заглянул вглубь кабинета и замер на полуслове, заметив Любу с неестественно красными губами и пустой рюмкой в руках, только и смог, что выдохнуть, - выпила…
Яков быстро обернулся и тоже посмотрел на Любу, а та с недоумением пожала плечами:
- Что-то я ничего не почувствовала. Это так и должно быть?
- А что вы ожидали почувствовать? Мир должен был перевернуться? - добродушно пошутил граф.
- Ну, пусть и не перевернуться, но хотя бы вздрогнуть, - поддержала шутливый тон гостья.
- У вас губы испачкались, - заметил он, подавая салфетку.
Но Люба отказалась от этой услуги.
- Спасибо. Не беспокойтесь, У меня всё есть, - она убрала с сумки платок, засунув его наполовину в боковой кармашек, раскрыла кофр, достала оттуда влажную салфетку и зеркальце и, тщательно вытирая губы, отметила - красивый цвет.
Александр всё ещё топтался у дверей. Он был обескуражен. Недавний разговор с Любой всколыхнул все сомнения, подспудно терзавшие его с того самого момента, как попал в усадьбу. Знакомство с Анфисой, его любовь к ней лишь отодвинули их на второй план, но не развеяли совсем.
Согласившись помочь Любе, он надеялся, что вместе им удастся во всём разобраться. И если бы оказалось, что хозяин пансионата обычный мошенник, то, значит, Анфиса никакая не прапрапра, а самая обычная девушка, как и он, одурманенная хитрым аферистом. Но теперь, когда Любовь Викторовна выпила магистерий, ни о каком беспристрастном расследовании не может быть и речи?
Как же так получилось? Ведь он предупреждал её! Как удалось графу перехитрить такую, казалось бы, здравомыслящую женщину? Или он всё же смог убедить её, предъявив неоспоримые доказательства, что магистерий действительно является эликсиром жизни? Если так, то… То у них с Анфисой по-прежнему вечность впереди, чтобы придумать какой-нибудь выход для себя.
Расстроенный всеми этими мыслями Александр шумно вздохнул, чем напомнил о себе хозяину кабинета и его гостье. Люба, увидев у садовника свой фотоаппарат, всплеснула руками:
- Ой, Саша, спасибо тебе большое. Как же я могла его забыть!
Александр решил на всякий случай придерживаться данных Любой инструкций:
- Да, вот. Вы ушли, смотрю - лежит себе! - пробормотал он скороговоркой, протягивая Любе камеру.
Люба взяла фотоаппарат, хотела уложить его в сумку, но, услышав лёгкий перезвон хрустальных подвесок, лукаво покосилась на люстру и с улыбкой попросила у графа разрешения сфотографировать попугая.
- Да, пожалуйста, сколько угодно, - снисходительно разрешил граф.
«Что творится в голове у этих женщин! Только что сделала решающий и бесповоротный шаг в своей жизни, а думает о чём попало!»
Видя, что Люба никак не может поймать нужный ракурс - нахохлившийся Какаду сидел в самом центре люстры - граф посвистел, как делал обычно, когда хотел привлечь внимание своенравной птицы. Попугай, видимо всё ещё дуясь, выдержал паузу, но любопытство пересилило, и он выглянул из-за хрустальных сосулек, изогнув шею и встопорщив перья на голове.
- Пррривествую, дррружище!
Люба щелкнула затвором. Кадр должен был получиться отличным, при условии, конечно, что попугай из реального времени. Но что-то подсказывало ей, что так оно и есть. Вряд ли хозяин усадьбы раздавал свой драгоценный эликсир направо-налево. Судя по всему, рубиновых капелек у него не так уж и много.
В кабинет вошла Анфиса и доложила, что комната готова. Яков встретил это сообщение с большим энтузиазмом, он мог наконец-то выпроводить всю эту компания под вполне благовидным предлогом, не боясь показаться невежливым.
- Любовь Викторовна, вы можете пройти в свою комнату и отдохнуть, - радушие в его голосе звучало вполне искренне, - Анфиса вас проводит.
- Да, но я собиралась вернуться домой, - возразила Люба.
Чтобы не насторожить графа, она хотела объяснить, зачем ей нужно побывать дома, но Яков Вениаминович перебил, не дав договорить:
- Пожалуйста, пожалуйста. Но знайте, теперь у вас есть своя комната в пансионате. Вы можете воспользоваться ею в любое время. Ну, а если возникнут какие-то вопросы или проблемы, я всегда к вашим услугам, - граф поклонился, давая понять, что на сегодня-то аудиенция точно уже окончена.
Любе оставалось только поблагодарить любезного хозяина и, прихватив сумку, покинуть кабинет. Молодые люди вышли вслед за ней.
***
Завтра меня повезут собирать облепиху. Вот прямо ненавижу! Более муторного занятия не придумать. Но облепишка в сахаре такая вкусненькая, да и вареньице тоже в охотку иногда… про облепиховую наливочку я уж вообще молчу - самое лучше средство от простуды… В общем, в полях я, а продолжение будет аж в понедельник!
Мысленно призвав на помощь всё своё терпение, Яков вынужден был согласиться, что никакой спешки нет. Люба приняла правильное решение, и он рад за неё. Магистерий ведь не зря называют ещё и эликсиром жизни, он дарит человеку вечность, наполненную физическим здоровьем и бодростью духа, что в свою очередь даёт возможность, используя накопленные за долгие годы бесценные знания и жизненный опыт, полностью посвятить себя достижению по-настоящему великой и благородной цели…
Граф говорил спокойно, уверенно, лишь изредка выделяя интонацией или жестом те слова, на которые хотел обратить особое внимание собеседницы. Для Любы это было очень удобно.
Дело в том, что она его совершенно не слушала, а только старательно делала вид. Расставляемые графом акценты, во-первых, позволяли ей вовремя реагировать, а выделенные таким образом слова едва ли не против воли проникали в сознание, и Люба хоть и не слушала графа, но в общих чертах понимала, о чём шла речь в то время, как всё её внимание было приковано к тому, что происходило за стенами кабинета. Но там, как назло, ничего не происходило! «А пора бы уже!» - Люба начинала беспокоиться.
Беспокоился и граф. У него складывалось впечатление, что до сих пор безотказный метод убеждения на Любу не действует. Набор заготовленных фраз подходил к концу, ещё немного и он начнёт повторяться. Но тут женщина взяла рюмку, и граф вздохнул с облегчением, надеясь, что теперь-то уж ничто не помешает его гостье выпить магистерий.
Люба же надеялась, что тот приглушённый звук в коридоре, который она приняла за условный сигнал, таковым и был на самом деле, потому что иначе ей снова придётся на ходу импровизировать. А пока, она держала рюмку и отсчитывала про себя ею же оговорённые тридцать секунд, со стороны это должно было выглядеть как вдумчивое взвешивание последних «за» и «против».
Граф именно так это и воспринял и боялся даже шелохнуться.
«…девятнадцать, двадцать, - Люба приподняла рюмку, заглянула внутрь, - …двадцать четыре, двадцать пять, - подняла ещё выше, полюбовалась чистым рубиновым цветом капель, - двадцать шесть, двадцать семь, - вздохнула, - двадцать восемь, двадцать девять, - стеклянный край коснулся губ, - тридцать…
В напряжённой тишине стук в дверь показался таким громким, что граф вздрогнул. Люба чуть опустила рюмку и рассеянно посмотрела на него. Яков закусил губу: «Кого там нелёгкая принесла?!» Стук повторился более настойчиво.
Сосредоточенная отстранённость во взгляде женщины стала отступать. Граф успокаивающе приподнял руки, беззвучно прося не обращать внимания и не отвлекаться, встал и не пошёл, а буквально попятился к двери.
Люба тряхнула головой, отгоняя всё постороннее, сосредоточенно нахмурилась и решительно поднесла рюмку ко рту. В это время стук раздался снова. Граф, не сводя с Любы глаз, нащупал дверную ручку. Женщина запрокинула голову. Алые капли скользнули к губам. Дело было сделано. Граф развернулся и открыл дверь. На пороге стоял Александр, протягивая фотоаппарат:
- Любовь Викторовна забыла… - через плечо графа он заглянул вглубь кабинета и замер на полуслове, заметив Любу с неестественно красными губами и пустой рюмкой в руках, только и смог, что выдохнуть, - выпила…
Яков быстро обернулся и тоже посмотрел на Любу, а та с недоумением пожала плечами:
- Что-то я ничего не почувствовала. Это так и должно быть?
- А что вы ожидали почувствовать? Мир должен был перевернуться? - добродушно пошутил граф.
- Ну, пусть и не перевернуться, но хотя бы вздрогнуть, - поддержала шутливый тон гостья.
- У вас губы испачкались, - заметил он, подавая салфетку.
Но Люба отказалась от этой услуги.
- Спасибо. Не беспокойтесь, У меня всё есть, - она убрала с сумки платок, засунув его наполовину в боковой кармашек, раскрыла кофр, достала оттуда влажную салфетку и зеркальце и, тщательно вытирая губы, отметила - красивый цвет.
Александр всё ещё топтался у дверей. Он был обескуражен. Недавний разговор с Любой всколыхнул все сомнения, подспудно терзавшие его с того самого момента, как попал в усадьбу. Знакомство с Анфисой, его любовь к ней лишь отодвинули их на второй план, но не развеяли совсем.
Согласившись помочь Любе, он надеялся, что вместе им удастся во всём разобраться. И если бы оказалось, что хозяин пансионата обычный мошенник, то, значит, Анфиса никакая не прапрапра, а самая обычная девушка, как и он, одурманенная хитрым аферистом. Но теперь, когда Любовь Викторовна выпила магистерий, ни о каком беспристрастном расследовании не может быть и речи?
Как же так получилось? Ведь он предупреждал её! Как удалось графу перехитрить такую, казалось бы, здравомыслящую женщину? Или он всё же смог убедить её, предъявив неоспоримые доказательства, что магистерий действительно является эликсиром жизни? Если так, то… То у них с Анфисой по-прежнему вечность впереди, чтобы придумать какой-нибудь выход для себя.
Расстроенный всеми этими мыслями Александр шумно вздохнул, чем напомнил о себе хозяину кабинета и его гостье. Люба, увидев у садовника свой фотоаппарат, всплеснула руками:
- Ой, Саша, спасибо тебе большое. Как же я могла его забыть!
Александр решил на всякий случай придерживаться данных Любой инструкций:
- Да, вот. Вы ушли, смотрю - лежит себе! - пробормотал он скороговоркой, протягивая Любе камеру.
Люба взяла фотоаппарат, хотела уложить его в сумку, но, услышав лёгкий перезвон хрустальных подвесок, лукаво покосилась на люстру и с улыбкой попросила у графа разрешения сфотографировать попугая.
- Да, пожалуйста, сколько угодно, - снисходительно разрешил граф.
«Что творится в голове у этих женщин! Только что сделала решающий и бесповоротный шаг в своей жизни, а думает о чём попало!»
Видя, что Люба никак не может поймать нужный ракурс - нахохлившийся Какаду сидел в самом центре люстры - граф посвистел, как делал обычно, когда хотел привлечь внимание своенравной птицы. Попугай, видимо всё ещё дуясь, выдержал паузу, но любопытство пересилило, и он выглянул из-за хрустальных сосулек, изогнув шею и встопорщив перья на голове.
- Пррривествую, дррружище!
Люба щелкнула затвором. Кадр должен был получиться отличным, при условии, конечно, что попугай из реального времени. Но что-то подсказывало ей, что так оно и есть. Вряд ли хозяин усадьбы раздавал свой драгоценный эликсир направо-налево. Судя по всему, рубиновых капелек у него не так уж и много.
В кабинет вошла Анфиса и доложила, что комната готова. Яков встретил это сообщение с большим энтузиазмом, он мог наконец-то выпроводить всю эту компания под вполне благовидным предлогом, не боясь показаться невежливым.
- Любовь Викторовна, вы можете пройти в свою комнату и отдохнуть, - радушие в его голосе звучало вполне искренне, - Анфиса вас проводит.
- Да, но я собиралась вернуться домой, - возразила Люба.
Чтобы не насторожить графа, она хотела объяснить, зачем ей нужно побывать дома, но Яков Вениаминович перебил, не дав договорить:
- Пожалуйста, пожалуйста. Но знайте, теперь у вас есть своя комната в пансионате. Вы можете воспользоваться ею в любое время. Ну, а если возникнут какие-то вопросы или проблемы, я всегда к вашим услугам, - граф поклонился, давая понять, что на сегодня-то аудиенция точно уже окончена.
Любе оставалось только поблагодарить любезного хозяина и, прихватив сумку, покинуть кабинет. Молодые люди вышли вслед за ней.
***
Завтра меня повезут собирать облепиху. Вот прямо ненавижу! Более муторного занятия не придумать. Но облепишка в сахаре такая вкусненькая, да и вареньице тоже в охотку иногда… про облепиховую наливочку я уж вообще молчу - самое лучше средство от простуды… В общем, в полях я, а продолжение будет аж в понедельник!