Владимир Ханан "ТАНЯ И АНГЕЛ"
История одного самоубийства
Известие о самоубийстве Тани Б. удивило всех, кто ее знал. Можно даже сказать, что удивление перевешивало естественные в таких случаях чувства сожаления и потери: все-таки умерла молодая, здоровая и привлекательная женщина. Никто не понимал причины ужасного поступка: покойница слыла человеком спокойным, не склонной ни к романтическим порывам, ни к часто встречающейся у этой половины человечества истерии. Недоумевали все: немногочисленные подруги, бывший муж, куда более многочисленные любовники, просто знакомые. Как, из-за чего, почему - к определенному мнению так и не пришли, заела текучка, дела, отвлеклись, забыли.
Ранним вечером рокового дня Таня Б. лежала на диване и почти машинально щелкала пультом телевизора, переключая программы. Детективы сменялись мелодрамами, на одних каналах накаченные супермены голыми руками крушили вооруженных до зубов бандитов, на других провинциальные Золушки застенчиво соблазняли столичных олигархов.
- Скучища, - сказала себе Таня и выключила телевизор. - И тощища, - продолжила уже мысленно. Жить неинтересно и не хочется. Мать ругается, что не работаю, подруги стервы, все мужики - козлы. Виктор, с которым она встречается то раз, то два в неделю, несомненный козел. Не то, что подарков - простого внимания не дождешься. Приходит только потрахаться да еще выпить на халяву. А еще по морде нахлестал за то, что она с Сережкой малость пообжималась, причем нахлестал при всех, гад. А что такого: Сережка все-таки первая любовь, а первая любовь, все знают, не ржавеет. Бывший муж Анатолий, от которого она ушла к Виктору, тоже козел изрядный: от этого хоть в постели какой-то прок, а тот и в койке ни рыба ни мясо. Да и Сережка тот еще козел: как она его из армии верно ждала, а он вернулся с женой. Так, дескать, получилось. Знаем мы, как это получается. Ну, может, ждала и не очень верно, но сам виноват: не нужно было ее до армии это самое… не на месяц, все-таки, уходил. И бабу-то привез - ни рожи ни кожи… Нет, жить решительно не хотелось.
Таня встала и босыми ногами прошлепала на кухню. Там она открыла ящик и достала заготовленные - для чего? - да так, на всякий случай - упаковки снотворного. Раз, два, три, четыре - по десять таблеток в пачке. Мать от одной так спит, что стекла дрожат, а уж от сорока вечный сон, надо думать, гарантирован. Она вылущила их на блюдце и отнесла на журнальный столик, где стоял почти полный стакан «фанты». Снова легла и стала смотреть на образовавшийся натюрморт. Жить по-прежнему не хотелось, но и умирать не хотелось тоже. Хотя вот был бы прикол! Она закрыла глаза и стала представлять себе свои похороны. Интересно, кто придет? Ну, Ирка, конечно, Верка, Ленка… Нет, Ленка может не придти - покойников боится. Виктор, ну этот обязательно припрется - на халяву-то выпить… Анатолий, Сережка… Сережку жена может не пустить. А она, значит, в гробу, - вся из себя такая… В чем? Французское в цветочек не пойдет, а жаль. Но вот то, темное, что тетка подарила - вот это будет в кайф. Какой-то неясный шелест заставил ее открыть глаза.
В центре комнаты стоял некто в белом с отчетливым и одновременно смутным лицом и двумя длинными, почти до полу, белыми крыльями.
- Вместо рук, что ли? - подумала Таня. - Неужели ангел?
- Ангел, ангел, - в ответ на невысказанный вопрос ответил пришелец и, подойдя к дивану, уселся в стоящее рядом кресло. - Причем, не просто ангел,- добавил он, поерзав и, наконец, удобно устроившись, - а твой ангел-хранитель.
Таня приняла чуть более вертикальное положение.
- Это как?
- А вот так. Охраняю тебя вот уже двадцать пять лет по вашему условному счету. От смертельной опасности, от несчастного случая, от неизлечимой болезни…
- Отпад, - сказала Таня, - а когда я от Витьки залетела и от подпольного аборта чуть не окочурилась… А на юге когда тонула, меня мужик посторонний спас, я еще потом от него трепак подцепила - ты и тогда меня охранял?
- Разумеется, - сказал ангел. Потому и не окочурилась и не утонула, что охранял. А насчет триппера, то от глупостей не охраняю. Не маленькая девочка, про безопасный секс наверняка слышала.
- Интересное кино, - сказала Таня. - Там меня скорая с того света вытащила, там мужик спас - а заслуга, значит, твоя?
- Скушно с тобой, - сказал ангел, - вроде, взрослая, а понятия ноль… Только и толку, что возни с тобой почти не было: ну, аборт, ну, воды маленько нахлебалась, а так - ни судьбоносных поступков, ни роковых страстей, - сплошная рутина. Влюбилась бы ты, что ли, в кого-нибудь, а то идешь, кто поманит, или ребеночка родила…
- Ага, - сказала Таня, - а кормить его ты будешь? И в кого тут влюбиться, когда кругом одни козлы. Одно на уме - надраться да потрахаться.
- Ладно, - сказал ангел, - может, ты и права.
Он помолчал и продолжил уже другим тоном:
- Тут, понимаешь, такое дело… Не могу я больше. Я натура творческая, а с тобой… Короче, решил я уйти… Ну, в смысле - из хранителей. Хотя там - он ткнул крылом в потолок - меня за это по головке не погладят. Ну да как-нибудь выкручусь, в крайнем случае переведут с понижением... Так что, как говорится, прости-прощай и не поминай лихом.
Он тяжело поднялся, подошел к стене и стал сквозь нее вываливаться наружу.
- Ну и вали, - сказала Таня вслед последним исчезающим перышкам, - хранитель хренов. В гробу я видела таких хранителей.
Однако, настроение, и без того фиговое, было испорчено окончательно. Она пощелкала пультом - на экране было все то же: супермены и Золушки. Выключив телевизор, вспомнила, чем Виктор поднимает себе плохое настроение. Хорошее, кстати, тоже. Снова прошлепала босыми ногами на кухню и достала из нижнего ящика на четверть полную бутылку водки «McKormik». Плеснула в стакан, подумала и наполнила до половины. Отнесла бутылку на столик, выпила, сморщившись, водку, запила глотком «фанты» и снова легла. Алкоголь подействовал быстро, но настроение не улучшалось. Перед глазами появлялись картины, но почему-то все неприятные. То Сережка выходит из вагона, а за ним девушка, оказавшаяся его женой. То алчные буркалы врачихи, чуть не угробившей ее, Таню, во цвете лет. То злая морда Виктора, хлещущего ее по лицу.
- Надо еще выпить, - сказала себе Таня.
Не открывая глаз, она потянулась к бутылке, и ее рука случайно задела стоящее рядом блюдце. «А! Да пошло оно все!..» - вдруг вспыхнуло у нее в мозгу - и с внезапным ожесточением она стала запихивать в рот горсть таблеток.
"Волга" 3-4, 2013
http://magazines.russ.ru/volga/2013/3/h4.html
Известие о самоубийстве Тани Б. удивило всех, кто ее знал. Можно даже сказать, что удивление перевешивало естественные в таких случаях чувства сожаления и потери: все-таки умерла молодая, здоровая и привлекательная женщина. Никто не понимал причины ужасного поступка: покойница слыла человеком спокойным, не склонной ни к романтическим порывам, ни к часто встречающейся у этой половины человечества истерии. Недоумевали все: немногочисленные подруги, бывший муж, куда более многочисленные любовники, просто знакомые. Как, из-за чего, почему - к определенному мнению так и не пришли, заела текучка, дела, отвлеклись, забыли.
Ранним вечером рокового дня Таня Б. лежала на диване и почти машинально щелкала пультом телевизора, переключая программы. Детективы сменялись мелодрамами, на одних каналах накаченные супермены голыми руками крушили вооруженных до зубов бандитов, на других провинциальные Золушки застенчиво соблазняли столичных олигархов.
- Скучища, - сказала себе Таня и выключила телевизор. - И тощища, - продолжила уже мысленно. Жить неинтересно и не хочется. Мать ругается, что не работаю, подруги стервы, все мужики - козлы. Виктор, с которым она встречается то раз, то два в неделю, несомненный козел. Не то, что подарков - простого внимания не дождешься. Приходит только потрахаться да еще выпить на халяву. А еще по морде нахлестал за то, что она с Сережкой малость пообжималась, причем нахлестал при всех, гад. А что такого: Сережка все-таки первая любовь, а первая любовь, все знают, не ржавеет. Бывший муж Анатолий, от которого она ушла к Виктору, тоже козел изрядный: от этого хоть в постели какой-то прок, а тот и в койке ни рыба ни мясо. Да и Сережка тот еще козел: как она его из армии верно ждала, а он вернулся с женой. Так, дескать, получилось. Знаем мы, как это получается. Ну, может, ждала и не очень верно, но сам виноват: не нужно было ее до армии это самое… не на месяц, все-таки, уходил. И бабу-то привез - ни рожи ни кожи… Нет, жить решительно не хотелось.
Таня встала и босыми ногами прошлепала на кухню. Там она открыла ящик и достала заготовленные - для чего? - да так, на всякий случай - упаковки снотворного. Раз, два, три, четыре - по десять таблеток в пачке. Мать от одной так спит, что стекла дрожат, а уж от сорока вечный сон, надо думать, гарантирован. Она вылущила их на блюдце и отнесла на журнальный столик, где стоял почти полный стакан «фанты». Снова легла и стала смотреть на образовавшийся натюрморт. Жить по-прежнему не хотелось, но и умирать не хотелось тоже. Хотя вот был бы прикол! Она закрыла глаза и стала представлять себе свои похороны. Интересно, кто придет? Ну, Ирка, конечно, Верка, Ленка… Нет, Ленка может не придти - покойников боится. Виктор, ну этот обязательно припрется - на халяву-то выпить… Анатолий, Сережка… Сережку жена может не пустить. А она, значит, в гробу, - вся из себя такая… В чем? Французское в цветочек не пойдет, а жаль. Но вот то, темное, что тетка подарила - вот это будет в кайф. Какой-то неясный шелест заставил ее открыть глаза.
В центре комнаты стоял некто в белом с отчетливым и одновременно смутным лицом и двумя длинными, почти до полу, белыми крыльями.
- Вместо рук, что ли? - подумала Таня. - Неужели ангел?
- Ангел, ангел, - в ответ на невысказанный вопрос ответил пришелец и, подойдя к дивану, уселся в стоящее рядом кресло. - Причем, не просто ангел,- добавил он, поерзав и, наконец, удобно устроившись, - а твой ангел-хранитель.
Таня приняла чуть более вертикальное положение.
- Это как?
- А вот так. Охраняю тебя вот уже двадцать пять лет по вашему условному счету. От смертельной опасности, от несчастного случая, от неизлечимой болезни…
- Отпад, - сказала Таня, - а когда я от Витьки залетела и от подпольного аборта чуть не окочурилась… А на юге когда тонула, меня мужик посторонний спас, я еще потом от него трепак подцепила - ты и тогда меня охранял?
- Разумеется, - сказал ангел. Потому и не окочурилась и не утонула, что охранял. А насчет триппера, то от глупостей не охраняю. Не маленькая девочка, про безопасный секс наверняка слышала.
- Интересное кино, - сказала Таня. - Там меня скорая с того света вытащила, там мужик спас - а заслуга, значит, твоя?
- Скушно с тобой, - сказал ангел, - вроде, взрослая, а понятия ноль… Только и толку, что возни с тобой почти не было: ну, аборт, ну, воды маленько нахлебалась, а так - ни судьбоносных поступков, ни роковых страстей, - сплошная рутина. Влюбилась бы ты, что ли, в кого-нибудь, а то идешь, кто поманит, или ребеночка родила…
- Ага, - сказала Таня, - а кормить его ты будешь? И в кого тут влюбиться, когда кругом одни козлы. Одно на уме - надраться да потрахаться.
- Ладно, - сказал ангел, - может, ты и права.
Он помолчал и продолжил уже другим тоном:
- Тут, понимаешь, такое дело… Не могу я больше. Я натура творческая, а с тобой… Короче, решил я уйти… Ну, в смысле - из хранителей. Хотя там - он ткнул крылом в потолок - меня за это по головке не погладят. Ну да как-нибудь выкручусь, в крайнем случае переведут с понижением... Так что, как говорится, прости-прощай и не поминай лихом.
Он тяжело поднялся, подошел к стене и стал сквозь нее вываливаться наружу.
- Ну и вали, - сказала Таня вслед последним исчезающим перышкам, - хранитель хренов. В гробу я видела таких хранителей.
Однако, настроение, и без того фиговое, было испорчено окончательно. Она пощелкала пультом - на экране было все то же: супермены и Золушки. Выключив телевизор, вспомнила, чем Виктор поднимает себе плохое настроение. Хорошее, кстати, тоже. Снова прошлепала босыми ногами на кухню и достала из нижнего ящика на четверть полную бутылку водки «McKormik». Плеснула в стакан, подумала и наполнила до половины. Отнесла бутылку на столик, выпила, сморщившись, водку, запила глотком «фанты» и снова легла. Алкоголь подействовал быстро, но настроение не улучшалось. Перед глазами появлялись картины, но почему-то все неприятные. То Сережка выходит из вагона, а за ним девушка, оказавшаяся его женой. То алчные буркалы врачихи, чуть не угробившей ее, Таню, во цвете лет. То злая морда Виктора, хлещущего ее по лицу.
- Надо еще выпить, - сказала себе Таня.
Не открывая глаз, она потянулась к бутылке, и ее рука случайно задела стоящее рядом блюдце. «А! Да пошло оно все!..» - вдруг вспыхнуло у нее в мозгу - и с внезапным ожесточением она стала запихивать в рот горсть таблеток.
"Волга" 3-4, 2013
http://magazines.russ.ru/volga/2013/3/h4.html