Максимильян танцуют все
Амиго завёл.
Поиграем?
В ночном кафе парализующий, как мамба,
Аристофан танцует то, что будет самба.
Распространяется подобьем дифирамба
Температура по палате номер шесть.
Как будет после нас с тобой и было до, бля,
Хуан танцует начинанье пасодобля.
Спят мародёры от Севильи до Гренобля
Тем пература, чем тоже жесть.
Себя сомненьем и терзанием не муча,
Вован танцует то, что гранды звать качуча.
Такая буча из одной бесамемуча,
Что хоть святых из каждой хаты выноси.
Лихой Андон, главарь одноимённой банды,
Сучит ногами в исступленьи сарабанды.
И штабелями на немытый пол веранды
Ложатся тёлки и шепчут: "Si!"
Не выходя за рамки трепетного чата,
Селим откалывает то, что суть бачата.
Где изначально не звучали такты вальса,
Самаритян волнует то, что станет сальса.
Карапетян, от испарений чуть не плача,
Переливает то, что позже будет чача.
Кто продолжит?
Поиграем?
В ночном кафе парализующий, как мамба,
Аристофан танцует то, что будет самба.
Распространяется подобьем дифирамба
Температура по палате номер шесть.
Как будет после нас с тобой и было до, бля,
Хуан танцует начинанье пасодобля.
Спят мародёры от Севильи до Гренобля
Тем пература, чем тоже жесть.
Себя сомненьем и терзанием не муча,
Вован танцует то, что гранды звать качуча.
Такая буча из одной бесамемуча,
Что хоть святых из каждой хаты выноси.
Лихой Андон, главарь одноимённой банды,
Сучит ногами в исступленьи сарабанды.
И штабелями на немытый пол веранды
Ложатся тёлки и шепчут: "Si!"
Не выходя за рамки трепетного чата,
Селим откалывает то, что суть бачата.
Где изначально не звучали такты вальса,
Самаритян волнует то, что станет сальса.
Карапетян, от испарений чуть не плача,
Переливает то, что позже будет чача.
Кто продолжит?