Подруге
Любезнейшая моя Аня, разве можно было бы подумать, что уже второй месяц зимы заканчивается, а я с лета ни одного письмеца вам не отправила, это странно до чрезвычайности. И что этому может послужить объяснением, и разве есть этому оправдания, ах, времена эти, всё на них ссылаемся, всё на них списываем. И вы, милая моя Анюта, заняты не меньше, и работ у нас и обязательств множество, делаешь вроде бы, делаешь дела постоянно, но уж столько работы, что не переделать всю…
Что это я грустно пишу, бесценная моя Анечка, не грустите милочка моя, не надо. А уж если совсем не по себе как-то, вы возьмите с полки книгу какую-нибудь нетяжёлого чтения. Но умоляю вас, ангельчик мой, не берите сочинения господина Достоевского, больно уж мрачную он жизнь описывает, так после на душе тягостно, что руки опускаются. А зачем нам это надо сейчас, правда, незачем. Вот вы лучше физикой, голубушка, позанимайтесь. Знаете, очень бодрит эта физика, я вас уверяю, глупости сразу из головы улетучиваются, так всё по-новому видится, так чудно оказывается мир устроен, и ничего-то мы о нём не знаем. И интересно это, и удивительно, а может и хорошо? Да, милостивая моя государыня, подумалось мне, что ведь именно это и хорошо, что неизвестного так много вокруг, что мы даже и о себе не догадываемся, какие завтра будем, и что случится с нами, а уж про мир вокруг только вопросы и изумление. И не читайте вы писем Макара Алексеевича, если ещё не успели прочесть, то пока и не читайте, Бог с ними, с этими письмами, прочтёте как-нибудь и после, успеете.
Я сегодня совсем непозволительно много вашего времени дорогого отняла, милая моя Аня, заканчиваю уже по клавишам безо всякого смысла нажимать, да и свеча скоро догорит, а без огонька в нынешние зимние ночи холодные ну никак не пишется. И надеюсь, что посмеётесь вы над письмом незатейливым моим, а другой у меня задачи и не было, просто, чтоб посмеялись вы, и тогда всё будет у вас хорошо, всё у вас хорошо будет, только поверьте в это, ладно?
Что это я грустно пишу, бесценная моя Анечка, не грустите милочка моя, не надо. А уж если совсем не по себе как-то, вы возьмите с полки книгу какую-нибудь нетяжёлого чтения. Но умоляю вас, ангельчик мой, не берите сочинения господина Достоевского, больно уж мрачную он жизнь описывает, так после на душе тягостно, что руки опускаются. А зачем нам это надо сейчас, правда, незачем. Вот вы лучше физикой, голубушка, позанимайтесь. Знаете, очень бодрит эта физика, я вас уверяю, глупости сразу из головы улетучиваются, так всё по-новому видится, так чудно оказывается мир устроен, и ничего-то мы о нём не знаем. И интересно это, и удивительно, а может и хорошо? Да, милостивая моя государыня, подумалось мне, что ведь именно это и хорошо, что неизвестного так много вокруг, что мы даже и о себе не догадываемся, какие завтра будем, и что случится с нами, а уж про мир вокруг только вопросы и изумление. И не читайте вы писем Макара Алексеевича, если ещё не успели прочесть, то пока и не читайте, Бог с ними, с этими письмами, прочтёте как-нибудь и после, успеете.
Я сегодня совсем непозволительно много вашего времени дорогого отняла, милая моя Аня, заканчиваю уже по клавишам безо всякого смысла нажимать, да и свеча скоро догорит, а без огонька в нынешние зимние ночи холодные ну никак не пишется. И надеюсь, что посмеётесь вы над письмом незатейливым моим, а другой у меня задачи и не было, просто, чтоб посмеялись вы, и тогда всё будет у вас хорошо, всё у вас хорошо будет, только поверьте в это, ладно?