Из деревенских записей
Деревенский пес Кацо
- Не люблю я этого Кацо, - сказала я бабе Мане, глядя вслед соседской собаке.
Старый пес вечнопьяного соседа Коли постоянно облаивал меня, когда я заходила в свой двор или выходила из него. Вот и теперь, не успела я открыть калитку, как он бросился в мою сторону с громким лаем и успокоился только, когда я снова ее закрыла. Потом, с чувством выполненного долга, потрусил вниз по улице, а я подошла к забору бабы Мани поговорить немножко и поругать ее за то, что она все работает и работает на своем поле. Баба Маня тоже меня ругает, считая, что это я много работаю. Так мы с ней проявляем заботу друг о друге.
Баба Маня тоже посмотрела вслед удаляющейся собаке и спросила:
- Чаго?
- Ну, противный такой! Лает на меня, бросается.... Ксюшу, вон, покусал...
- Дык то яна сама виновата.
Я удивленно посмотрела на бабу Маню.
- Нашто яна пабегла?
- Он же набросился на нее. Что, стоять и терпеть, как он ее кусает?
Баба Маня пожала плечами и ответила:
- З им говорить трэба.
Я опять посмотрела вслед Кацо, который уже дотрусил до конца улицы и остановился у Аниного дома, вероятно перекинуться о том, о сем с Аниным псом.
- Я говорю, - сказала я бабе Мане, - но не сильно-то он на мои разговоры реагирует.
Баба Маня тоже посмотрела вслед Кацо, помолчала минуту, потом простым будничным голосом стала рассказывать:
- Гэта дауно было. Я карову пасла. Яна траву ела, а я полола. Не бачыла, что вяроука вокруг ног обмоталася. Карова пайшла, ды як дернет! Вяроука мне у ногу упилась, а петля-то и затягнулася. Я крычу: «Жучка! Жучка!», а яна идзе, не спыняецца. Мяне па зямли валачэ, я крычу... Вяроука да самай косткі урэзалася.
Баба Маня замолчала.
Я тоже молчала, с ужасом представляя, как корова волочит бабу Маню по земле, как та кричит, как грязная веревка врезается в ногу до самой косточки…
- Потым ніяк тую рану вылечыць не маглі. Гніла і гніла.
Раз вось сяджу у сябе у двары, а ён прыходзіць. Ніколі не прыходзіу, а тут прыйшоу. Я на лауцы сяджу, нагу выцягнула. Ён падышоу, панюхау і стау лізаць. І кожны дзень прыходзіу лізаць. І рана зацягнулася.
Пасля прыйшоу, панюхау, бачыць, што усё у парадку і пайшоу. Больш не прыходзіу.
- Так и вылечил ногу тебе, - резюмирую я, и баба Маня кивает.
Мы обе поворачиваем головы в конец улицы, но Кацо уже не видно, а мы все смотрим и смотрим туда, куда убежал старый пес.
***
Прошлый год принес много потерь. Не стало и старого Кацо. Его разорвали деревенские собаки.
Встретив Колю, я выразила ему свое сочувствие, но он лишь бросил небрежно:
- Собака.
И пожал плечами.
«Ну, ты и дурак, Коля!» - подумала я.
И вспомнила, как по утрам Кацо провожал Колю до мостика, где останавливался рабочий автобус, как по вечерам бежал к тому же мостику встречать своего хозяина, как прятался у меня во дворе, когда напившийся до чертиков Коля бушевал, а я подкармливала Кацо кошачьим кормом, а он все равно любил этого долбанного Колю и считал самым лучшим на земле.
- Такого друга у тебя уже не будет, - тихо сказала я.
- Подумаешь, - хмыкнул Коля в ответ, - что собак мало?
Посмотрев в его пьяные глаза и мысленно обозвав бессердечной неблагодарной скотиной, я ушла к себе, думая о том, как правильно сказала когда-то моя сестра, что человек не заслуживает такой любви, какую дает ему собака. И о том думала, что иногда помощь приходит от того, от кого ее и не ждешь, и что когда-то давно этот пес, почуяв, что кто-то рядом страдает, стал «лечить» бабу Маню как мог. И если уж сравнивать, то не нашедший доброго слова для своей собаки Коля, явно не дотягивает до человечности этого пса, с его верностью, неспособностью к предательству и инстинктивным стремлением спасать, не ожидая платы или благодарности.