Горячие газовые войны (1)
Возможно, наступающий 2018 год впоследствии назовут «одним из предвоенных лет», как были таковыми названы последние 30 годы 20 века. Во всяком случае, признаки того, что разрешение существующих глобальных, региональных, а затем и национальных противоречий будет происходить по силовому пути, наличествуют, что называется, в полный рост.
В такой турбулентной среде невозможны «предсказания» - то есть, любые модели начинают работать все хуже и хуже, в объективную картину происходящего в такие моменты вмешиваются субъективные и даже частные факторы, которые в обычной обстановке играют очень незначительную роль. Кроме того, начинает расти роль личности в истории - которая становится значимым фактором именно в моменты разрушения стабильной объективной картины происходящего. Личность из субъективного фактора превращается в фактор вполне себе объективный.
Так как мы живем в России, то нас, понятно, будут беспокоить в первую очередь причины, факторы и события, касающиеся непосредственно нас, а также тех субъектов политики, с которыми мы связаны.
Для России жизненно необходимым становится фактор борьбы за европейский рынок газа, от исхода которой зависит существование нынешнего режима. Сам режим создал ловушку, из которой теперь он вынужден искать выход, и чем дальше - тем больше военный путь будет становиться единственно возможным.
Россия за последние почти 30 лет скатилась из передовых развитых стран мира, каковой она была как часть Советского Союза, на уровень развивающихся стран, причем динамика обрушения с каждым годом набирает обороты, что даже на бытовом уровне нашло свое отражение в саркастическом «поиске дна», причем мы понимаем, что в существующей парадигме у этого поиска нет конца - падение продолжается несмотря на все отчеты правительства и президента.
Моноэкономика, созданная в стране, выстроила для нашего развития узкий коридор, в пределах которого и ведется вся политика властей, как внутренняя, так и внешняя.
Именно поэтому борьба за рынки сбыта становится определяющей для правящего режима, так как созданная модель в случае поражения в борьбе за рынки практически немедленно приведет к краху не только самого режима, но и государства в целом. Без внешних валютных поступлений современная Россия не в состоянии даже обеспечить себя продовольствием, причем даже то продовольствие, которое производится в самой России, не гарантирует того, что оно способно прокормить население страны. Скажем, бизнес-модель зернового рынка, существующая сегодня, ориентирована на экспорт, а это в свою очередь, привело к тому, что в России катастрофически недостаточно элеваторных мощностей для хранения зерна. Из заявленных 118-120 млн тонн мощностей хранения в реальности элеваторные мощности составляют всего 35 млн тонн, остальные - склады напольного хранения.
То есть, даже высокий урожай не гарантирует нас от голода в случае проблем с импортом продовольствия: у нас попросту негде его хранить. В бизнес-модели, ориентированной на массированный вывоз зерна на экспорт, такой подход вполне оправдан: зерно через перевалочные склады перегружается в порты, откуда идет на внешний рынок. В такой модели хранение всего урожая не требуется. Однако в модели схлопывания внешних поставок отсутствие мощностей хранения автоматически приводит к голоду.
Аналогичные или похожие примеры и в других секторах аграрной отрасли. Про промышленность и говорить нечего: разорванные кооперативные цепочки не только не восстановлены, а разрушены зачастую до основания. Зависимость от импортного сырья, комплектующих, расходных материалов тотальна. Вывод неутешителен: безо всякой войны сокращение валютных поступлений приведет к коллапсу всей экономики, можно лишь строить прогнозы, какие отрасли схлопнутся первыми, какие пойдут второй очередью. И как быстро будет протекать этот процесс.
Газовый рынок наиболее уязвим в силу специфики этого товара. Он привязан не только к инфраструктуре транспортировки, но у него и довольно сложная система самих поставок, учитывающая сезонный фактор, требующая резервирования значительных объемов газа, а также непростая схема планирования добычи, исходя из необходимых объемов его поставок потребителям. Уже поэтому уязвимость рынка газа как для поставщиков, так и для потребителей существенно выше, чем, к примеру при поставке нефти или угля. Долгосрочное планирование и неукоснительное выполнение контрактных обязательств, создание сложной системы транспортировки, повышенные риски на транзитных территориях и узлах - одна из особенностей этого рынка. Кроме того, газовый рынок опять же в силу специфики товара имеет несколько систем ценообразования: отдельно для контрактных трубопроводных поставок, отдельно для контрактов поставки СПГ, отдельно для спотового рынка разовых продаж.
Естественно, что в таких условиях предсказуемость рынка становится важнейшим элементом любой стратегии, и ошибка в прогнозах может носить совершенно катастрофический характер.
Такая ошибка, точнее, даже просчет, была допущена всеми игроками на традиционном рынке природного газа, которые недооценили эффект «сланцевой революции» в США. Она, революция, стала мощным дестабилизирующим фактором как на газовом, так и нефтяном рынках, что резко обострило и даже ожесточило борьбу ведущих производителей и нефти, и газа (но газа в первую очередь) на ключевом мировом региональном рынке - европейском.
Фактически все события на периферии Европы, начиная с конца нулевых годов, так или иначе, но связаны с борьбой за передел европейского газового рынка. (Не только газового, конечно, но борьба на нем носит наиболее ожесточенный характер). Экономические методы в такой ситуации не работают, поэтому в ход пошли действия силовые, боевые и военные. Все ключевые производители нефти и газа, критически зависимые от сохранения своей доли на европейском рынке, так или иначе, но включились в начавшуюся периферийную войну, которая идет по периметру Европы - Северная Африка, Ближний Восток, Восточная Европа и Северная Европа.
Арабская весна, война на Украине, сирийская война, война в Ираке, назревающие события в Ливии, Египте, Судане, идущая уже сейчас война в Йемене, борьба вокруг двух Северных потоков, сдача российской акватории Баренцева моря, крах Южного потока и провал проекта Турецкого потока, сложная судьба Южного газового коридора ЕС, раздел Каспийской акватории, ряд особенностей афганских событий - все эти конфликты отчетливо пахнут газом. Естественно, как и любой конфликт, каждый из них обусловлен целым рядом факторов, как внутренних, так и внешних, но объединяет их во многом именно газовая война за европейское направление.
Это общий, самый рамочный обзор контекста происходящего. Теперь есть смысл сузить его до нас, до России.
(продолжение следует)
В такой турбулентной среде невозможны «предсказания» - то есть, любые модели начинают работать все хуже и хуже, в объективную картину происходящего в такие моменты вмешиваются субъективные и даже частные факторы, которые в обычной обстановке играют очень незначительную роль. Кроме того, начинает расти роль личности в истории - которая становится значимым фактором именно в моменты разрушения стабильной объективной картины происходящего. Личность из субъективного фактора превращается в фактор вполне себе объективный.
Так как мы живем в России, то нас, понятно, будут беспокоить в первую очередь причины, факторы и события, касающиеся непосредственно нас, а также тех субъектов политики, с которыми мы связаны.
Для России жизненно необходимым становится фактор борьбы за европейский рынок газа, от исхода которой зависит существование нынешнего режима. Сам режим создал ловушку, из которой теперь он вынужден искать выход, и чем дальше - тем больше военный путь будет становиться единственно возможным.
Россия за последние почти 30 лет скатилась из передовых развитых стран мира, каковой она была как часть Советского Союза, на уровень развивающихся стран, причем динамика обрушения с каждым годом набирает обороты, что даже на бытовом уровне нашло свое отражение в саркастическом «поиске дна», причем мы понимаем, что в существующей парадигме у этого поиска нет конца - падение продолжается несмотря на все отчеты правительства и президента.
Моноэкономика, созданная в стране, выстроила для нашего развития узкий коридор, в пределах которого и ведется вся политика властей, как внутренняя, так и внешняя.
Именно поэтому борьба за рынки сбыта становится определяющей для правящего режима, так как созданная модель в случае поражения в борьбе за рынки практически немедленно приведет к краху не только самого режима, но и государства в целом. Без внешних валютных поступлений современная Россия не в состоянии даже обеспечить себя продовольствием, причем даже то продовольствие, которое производится в самой России, не гарантирует того, что оно способно прокормить население страны. Скажем, бизнес-модель зернового рынка, существующая сегодня, ориентирована на экспорт, а это в свою очередь, привело к тому, что в России катастрофически недостаточно элеваторных мощностей для хранения зерна. Из заявленных 118-120 млн тонн мощностей хранения в реальности элеваторные мощности составляют всего 35 млн тонн, остальные - склады напольного хранения.
То есть, даже высокий урожай не гарантирует нас от голода в случае проблем с импортом продовольствия: у нас попросту негде его хранить. В бизнес-модели, ориентированной на массированный вывоз зерна на экспорт, такой подход вполне оправдан: зерно через перевалочные склады перегружается в порты, откуда идет на внешний рынок. В такой модели хранение всего урожая не требуется. Однако в модели схлопывания внешних поставок отсутствие мощностей хранения автоматически приводит к голоду.
Аналогичные или похожие примеры и в других секторах аграрной отрасли. Про промышленность и говорить нечего: разорванные кооперативные цепочки не только не восстановлены, а разрушены зачастую до основания. Зависимость от импортного сырья, комплектующих, расходных материалов тотальна. Вывод неутешителен: безо всякой войны сокращение валютных поступлений приведет к коллапсу всей экономики, можно лишь строить прогнозы, какие отрасли схлопнутся первыми, какие пойдут второй очередью. И как быстро будет протекать этот процесс.
Газовый рынок наиболее уязвим в силу специфики этого товара. Он привязан не только к инфраструктуре транспортировки, но у него и довольно сложная система самих поставок, учитывающая сезонный фактор, требующая резервирования значительных объемов газа, а также непростая схема планирования добычи, исходя из необходимых объемов его поставок потребителям. Уже поэтому уязвимость рынка газа как для поставщиков, так и для потребителей существенно выше, чем, к примеру при поставке нефти или угля. Долгосрочное планирование и неукоснительное выполнение контрактных обязательств, создание сложной системы транспортировки, повышенные риски на транзитных территориях и узлах - одна из особенностей этого рынка. Кроме того, газовый рынок опять же в силу специфики товара имеет несколько систем ценообразования: отдельно для контрактных трубопроводных поставок, отдельно для контрактов поставки СПГ, отдельно для спотового рынка разовых продаж.
Естественно, что в таких условиях предсказуемость рынка становится важнейшим элементом любой стратегии, и ошибка в прогнозах может носить совершенно катастрофический характер.
Такая ошибка, точнее, даже просчет, была допущена всеми игроками на традиционном рынке природного газа, которые недооценили эффект «сланцевой революции» в США. Она, революция, стала мощным дестабилизирующим фактором как на газовом, так и нефтяном рынках, что резко обострило и даже ожесточило борьбу ведущих производителей и нефти, и газа (но газа в первую очередь) на ключевом мировом региональном рынке - европейском.
Фактически все события на периферии Европы, начиная с конца нулевых годов, так или иначе, но связаны с борьбой за передел европейского газового рынка. (Не только газового, конечно, но борьба на нем носит наиболее ожесточенный характер). Экономические методы в такой ситуации не работают, поэтому в ход пошли действия силовые, боевые и военные. Все ключевые производители нефти и газа, критически зависимые от сохранения своей доли на европейском рынке, так или иначе, но включились в начавшуюся периферийную войну, которая идет по периметру Европы - Северная Африка, Ближний Восток, Восточная Европа и Северная Европа.
Арабская весна, война на Украине, сирийская война, война в Ираке, назревающие события в Ливии, Египте, Судане, идущая уже сейчас война в Йемене, борьба вокруг двух Северных потоков, сдача российской акватории Баренцева моря, крах Южного потока и провал проекта Турецкого потока, сложная судьба Южного газового коридора ЕС, раздел Каспийской акватории, ряд особенностей афганских событий - все эти конфликты отчетливо пахнут газом. Естественно, как и любой конфликт, каждый из них обусловлен целым рядом факторов, как внутренних, так и внешних, но объединяет их во многом именно газовая война за европейское направление.
Это общий, самый рамочный обзор контекста происходящего. Теперь есть смысл сузить его до нас, до России.
(продолжение следует)