Баллада о роли склочности в истории (исправленной, дополненной)
Если бы какой-нибудь заклятый недруг святой католической веры и христианнейшего королевства Испания, а так же всех его, королевства, щупалец и отростков - ну, например, дьявол или дух Елизаветы Первой (что по существу одно и то же, как скажет вам любой добрый верующий) - вздумал навредить делу этой веры в Японии и погубить королевству всякие перспективы в Юго-Восточной Азии, то трудно было бы придумать для того лучший способ, нежели отправить в Японию послом Себастьяна Вискаино.
До того, все шло практически наилучшим возможным образом. Вице-король Новой Испании желал расширить свой дипломатический ареал, сёгун жаждал торгового и технического сотрудничества. Испанцев из Манилы, потерпевших кораблекрушение у берегов Японии, прекрасно приняли и отправили дальше на специально построенном для них корабле. В общем, благодать. Каковой и пришел конец в 1611 году с прибытием миссии Вискаино.
Ибо это Себастьян Вискаино, не мальчик, между прочим, а вполне зрелый испанский гражданин шестидесяти с лишним лет, приехав, явился на прием к сёгуну, Токугаве Хидэтаде, с огромной вооруженной свитой и развернутыми знаменами Кастилии - а сёгуна при встрече приветствовал серией поклонов (и категорически отказывался хоть в чем либо следовать японским обычаям, объясняя, что ему это невместно и званию его оскорбительно).
Это он требовал от Хидэтады и батюшки его Токугавы Иэясу, сёгуна-на-пенсии, изгнания еретиков - голландцев и англичан («какая такая дружба может быть у императора не просто с ворами, но с неверными поддаными, пребывающими в состоянии мятежа против их господина, короля Испании?»). Требовал, как право имеющий - дипломатические последствия можете себе представить сами.
Это он несколько раз учинял в людных местах столицы стрелковые демонстрации, пугавшие лошадей и приведшие к нескольким серьезным несчастным случаям.(*)
Это он посреди дипломатического мероприятия поссорился с Андзином Миурой, то есть, Вильямом Адамсом, сёгуновским адмиралом, консультантом и переводчиком, поссорился вплоть до обмена репликами класса «а ну выйдем»/«лучше в нейтральные воды» (**), что само по себе поражает воображение, ибо с Адамсом при исполнении поссориться было практически невозможно (Вискаино был не первым, кто пробовал, но единственным, кто преуспел).
Это он в ответ на увертюры о взаимовыгодных сношениях со стороны одного из князей громко и прилюдно заявил буквально следующее: «Королю Испании безразлична торговля с Японией, как и прочие мирские выгоды, ибо Господь даровал ему множество королевств и владений. Единственное, что побуждает Его Христианское Величество [к контактам с Японией] - благочестивое желание, чтобы все народы получили наставление в Святой Католической Вере и были так спасены.» Тут, правда, Вискаино был не единственным... разумным человеком, потому что вице-король Новой Испании, отправивший Вискаино в Японию, не имел полномочий на открытие новых торговых маршрутов и увеличение квот. Метрополия с упорством, достойным лучшего применения, пыталась направлять торговые потоки через свои порты, так что договариваться о торговле следовало непосредственно с короной. Кроме того, торговлю с Японией желали также ограничить собственные, новоиспанские монополисты. Но сказать об этом прямо (или даже обиняками) какому-то дикарскому царьку? Да вы с ума сошли. Кто он такой?
И это он же, Вискаино, такого нарассказывал японцам про конкисту, что практически убедил Иэясу и Хидэтаду, что японские христиане являются пятой колонной, а христианские княжества - базой будущего вторжения. Сколько бы потом иезуиты не объясняли, что никогда миссионеры не служили первым эшелоном для конкистадоров, а уж сами-то они - противники конкисты как таковой, веры им не было (***).
В довершение всего, официально испросив у сёгуната разрешение на картографическую съемку японского побережья (сообщение между Манилой и Новой Испанией шло по течению Куросиво, поэтому карта побережья была для испанцев делом насущным, они об это побережье все время бились), Вискаино «забыл» упомянуть, что намерен использовать Японию как базу для поисков «Богатого золотом» и «Богатого серебром» - двух островов, которые, по испанским прикидкам, располагались недалеко от Японии и были, как уже сказано, богаты сокровищами. На вопрос, нет ли у него иных целей, кроме картографии побережья, Вискаино пропросту соврал. Делиться добычей с местными властями он не собирался. Сообразить, что у местных властей есть свои люди и в Макао, у португальцев, и в испанской Маниле - и что он сам привез из Новой Испании обратно делегацию предыдущего обмена... естественно, владеющую языком - было выше его баскских сил. О существовании голландской Ост-Индской с ее осведомительной службой он тоже несколько подзабыл. В общем, Иэясу все это очень не понравилось - кому бы понравилось? - но он решил, со свойственным ему прагматизмом, что шум по такому случаю стоит поднимать, только если Вискаино острова все же найдет и они окажутся внутри зоны действия японского флота.
Кстати, сёгун-на-пенсии с сыном интересовались у Адамса, ведут ли себя так в норме европейские дипломаты, и получили ответ, что дипломаты так себя не ведут, но вот отношение среднестатистического испанского функционера к всякой «нехристианской нечисти» поведение Вискаино отражает достаточно адекватно. Адамс в силу происхождения и профессиональной специализации - пират, как-никак - был, допустим, предвзят, но очень сложно «противоречить тому, что видишь».
Островов Вискаино не нашел, хотя очень добросовестно искал, старый корабль, на котором он вел разведку, в процессе пришел в негодность, но вернувшись в Урагу, Вискаино обнаружил, что он (а) не может уехать из Японии, не на чем, и (б) по непонятным причинам пребывает в категорической (как он думал) немилости у властей (это он просто не понял, как выглядит немилость в этой части света). Но корабль у него закончился, починить его не получалось, товар закончился, деньги закончились, желающие дать в долг - тоже закончились, власти не хотели его знать. Вискаино перебивался, как он выражался, «с риса на воду» и пытался понять, почему окружающие его негодяи так плохо с ним обходятся. Частично своим несчастьем он был обязан иезуитам и францисканцам, которые во время его отсутствия попытались объяснить властям, что у Испании нет ни коварных планов, ни возможности их осуществить - а на Японию просто случайно обрушился конкретный невоспитанный... хам.
Продать остатки судна не удалось. Команда голодала и начала разбегаться. Вискаино заболел от огорчения.
И тут на сцене возник хозяин японского Севера, владетель Сэндая, Датэ Масамунэ. Нужно сказать, что во время картографических экзерсисов он Вискаино очень хорошо принял (даже обменялся с ним оружием), добыл из него копию снятых карт, выяснил, что тот, ко всему, еще и мастер-кораблестроитель - и пришел к выводу, что Вискаино человек исключительно неприятный, но потенциально очень полезный. Поскольку Датэ-доно и сам был человек исключительно неприятный (хотя и не настолько), первый пункт он препятствием не счел (а зря). Так что Вискаино с удивлением узнал, что им всем предлагают отправиться в Сэндай, построить там качественный океанский корабль (параллельно обучив японских мастеров) и отвести его в Новую Испанию (в процессе обучив японскую команду), дабы доставить туда представителей сёгуната и княжества Сэндай, которые оттуда проследуют в Европу на предмет установления прямых отношений с испанской короной и Римом. Остатки команды просто наймут - за те же деньги, которые им платила корона. Самому Вискаино и его офицерам выделят содержание. И домой вернуться смогут, а то уж не чаяли.
Вискаино поставил несколько дополнительных условий - и согласился. И построил корабль. И хороший, надо сказать, корабль - Датэ-Мару, четыре транстихоокеанских рейса и ни в одном глазу.
Японская сторона свои обязательства соблюла во всем, кроме одного. Требование «никаких японских пассажиров, помимо посольства» она проигнорировала. К моменту отплытия Вискаино обнаружил, что у него на борту 180 японцев, из них - за сотню посторонних. Он решил, что возьмет свое в море - и оказался неправ. Испанская команда хотела плыть домой, а не высаживать обратно лишних японцев и вступать в очередной конфликт. Падре Сотело, вроде-бы-как-бы-представитель-Иэясу, хотел добраться наконец до Европы, потому что он туда уже третий раз отплывал со своей миссией. Хасекура Рокуэмон, представитель Сэндая, не был склонен спокойно переносить крик. Ну а японские посторонние, конечно, не желали высаживаться.
В результате, руководителем экспедиции сам собою стал падре Сотело, а Вискаино рейс проделал пассажиром. Это его несколько обидело, а потому, по прибытии, он отказался выдать посольству вверенные его попечению подарки для вице-короля, короля Испании и римского папы. Мы ни в коем случае не пытаемся намекнуть, будто Себастьян Вискаино хотел их присвоить. Он намеревался вручить их сам - в виде довольно серьезной мести за попранное генерал-капитанское достоинство. Тут он опять не рассчитал. В ответ на это заявление ему недипломатическим образом набили морду, при попытке схватиться за оружие - сделали в нем лишнюю дыру, подарки забрали и на том разошлись.
Вискаино рассвирепел и - поскольку находился уже на своей, то бишь новоиспанской территории - тут же натравил на посольство морскую братву, у которой пользовался большим уважением. Посольство некоторое время жило, забаррикадировавшись, не чаяло уцелеть - и было спасено властями и Святой Инквизицией (потому что она была той силой, с которой не очень хотели связываться даже люди совсем вольного обращения). Как следствие, вице-король запретил японцам (кроме посла и пр.) носить оружие на улице, а своим подданым - поднимать руку на японцев (даже в порядке «законного» конфликта).
(А откуда нам известна эта уголовщина, во всяком случае - часть ее? А, видите ли, за явлением посольства в Мехико тщательно наблюдает управляющий хозяйством монастыря Сан-Антонио Абадо, что в Шоллоко. Человек с несколько сложным именем - Доминго Франсиско де Сан-Антон Муньон Чимальпаин Куаутлеуаницин. Чичимек из Чалько, по собственному утверждению - потомок тамошних владык, получил хорошее образование сразу в двух мирах и всю свою жизнь был средней руки церковным чиновником и замечательным хронистом. Писавшим, естественно, на родном языке. Так что желающие познакомиться с подробностями визита Хасекуры в Новую Испанию до недавнего времени вынуждены были читать об этом на науатле. Но записанном латиницей.)
Вискаино, впрочем, себя удовлетворенным не счел и еще долго строчил письма - вице-королю, королевскому совету и самому Его Величеству Филиппу III, что посольство ненастоящее, что падре Сотело никакой не представитель, а выкрест, интриган и аморал, покусившийся на армейскую цепь питания, что господин Датэ Масамунэ не самостоятельный правитель и христианством интересуется только в видах торговли, что Иэясу и Хидэтада уже вовсю преследуют христиан (то бишь католиков) и якшаются с протестантами (правда), а христиан они преследуют аки звери кровоядные... потому что сами протестанты. Самые протестантские протестанты, а вовсе никакие не буддисты, о синто даже и не говоря. И полные сволочи.
Письма эти в метрополии читали с большим вниманием. Потому что это для японцев и местных церковных деятелей Себастьян Вискаино был непонятно откуда свалившимся грубияном. А для вице-короля, королевского совета и самого Его Величества он был знаменитым моряком, открывателем высокой проходимости и прекрасным командиром. Человеком, трудами которого много что оказалось нанесено на карту (скажем, Монтерей). Владельцем именной пустыни и доверенным консультантом в вопросах географии (например, с островами так и решили - если уж Вискаино не нашел, значит _там_ их точно нет.) И максимум ненадежности, который за ним числился - что у него после одной из экспедиций картографа за приписки повесили. Так то ж картографа, а не самого Вискаино.
Поэтому его письма внесли свой вклад в то, что делегацию в Испании приняли хуже, чем могли бы, предложений ее всерьез не рассматривали... и шанс, если не установить отношения со всей страной, то хотя бы сохранить в составе Японии веротерпимый северный анклав (между прочим, активно просивший помощи в своей борьбе с сёгунской властью и предлагавший в обмен доступ к своим гаваням), пошел прахом.
Конечно, Вискаино был далееко не единственным - и не первым - кто вложился в «дело о закрытии Японии». Внутрияпонская паранойя в отношении иностранцев расцвела задолго до его визита. Вице-короли Новой Испании подогревали ее с редким тактом и энтузиазмом: когда в ответ на просьбу не присылать священников, тебе посылают посольство из одних священников, тут и вполне благорасположенный человек задумается. Собственно испанская корона - несмотря на все усилия посольства - просто не понимала, о каких серьезных перспективах шла речь. Испанские купцы хотели торговать с Азией, но не хотели пускать азиатов на свои рынки и лезли из кожи вон, чтобы добиться полного запрета на появление японцев в испанских колониях. Ордена, базировавшиеся в Маниле, Макао, Гоа вели собственную политику, боролись друг с другом за влияние, а распоряжения светских властей - что тех, что этих - большей частью игнорировали. А тут еще голландцы... Но роль конкретного склочника в конкретный момент времени затруднительно преуменьшить.
А теперь финал. Самое интересное в этой истории, что никто, никогда и ни при каких обстоятельствах Себастьяна Вискаино вице-королевским и уж тем более королевским послом не назначал и назначить не мог. Потому что Себастьян Вискаино, солдат, торговец, моряк... попросту родом не вышел, чтобы ему поручили такую миссию. И ему ее не поручали. Он был генерал-капитаном _исследовательской экспедиции_. А дипломатические его функции сводились к четырем вещам:
а) доставить обратно японских торговцев и делегацию;
б) возместить сёгунату расходы на отправку обратно испанцев, потерпевших кораблекрушение;
в) испросить разрешения на картографические работы и поиск островов;
г) испросить разрешения на продажу груза и строительство грузового судна с целью отправки в Новую Испанию образцов японских товаров.
Остальное он выдумал сам, желая сорвать в этом рейсе еще и дипломатический куш и стать тем человеком, который выжил еретиков из Японии и внушил туземцам должное почтение к империи.
Остается с грустью заключить, что нет предела тому объему несчастий, который может принести ничего не подозревающим окружающим самоуверенный человек, влезший на чужое поле.
Сам же Вискаино умер не то в 1624, не то в 1625 году, от старости, успев в промежутке успешно повоевать еще с голландской Ост-Индской.
(*) Ну, допустим, в первый раз его на этот подвиг подвиг Датэ Масамунэ, желая наглядно показать сёгунату, что (а) технический прогресс не стоит на месте, во всяком случае, в Европе и (б) годы мира очень дурно сказываются на уровне подготовки людей и лошадей ко всяким неожиданным неожиданностям, вроде умеющей стрелять вражеской пехоты. Но Вискаино же первым разом не ограничился. Ему же понравилось (ему настолько понравилось, что при его последующих визитах к Хидэтаде и Иэясу японская сторона ставила прямым условием - никакой стрельбы в процессе).
(**) Встреча в нейтральных водах, заметим, с большой вероятностью обернулась бы для Вискаино скверно. И не потому что Адамс превосходил его талантом и боевым опытом (наоборот, решительно уступал) или способностями навигатора (примерно равны), а потому что Вискаино был государственным служащим в большой бюрократической организации и ходил на чем прикажут - собственно, к окончанию разведочного рейса его судно полностью пришло в негодность. А вот Андзин Миура, владетель Хеми, подчиняющийся главе государства лично, своих птичек строил сам. По индивидуальным проектам.
(***) Орден не лгал. Их руководство предпочло бы получить независимую христианскую Японию и к тому времени уже успело войти в клинч с испанскими властями на Филиппинах как раз из-за статуса туземцев. На островах конфликт «зачем сподвижникам земли без крепостных»/«не смейте порабощать нашу паству, ироды» остался холодным, а корона, в конечном счете, поддержала церковь. В Латинской Америке он со временем перешел в горячую форму и, в некотором смысле, продолжается до сих пор.
До того, все шло практически наилучшим возможным образом. Вице-король Новой Испании желал расширить свой дипломатический ареал, сёгун жаждал торгового и технического сотрудничества. Испанцев из Манилы, потерпевших кораблекрушение у берегов Японии, прекрасно приняли и отправили дальше на специально построенном для них корабле. В общем, благодать. Каковой и пришел конец в 1611 году с прибытием миссии Вискаино.
Ибо это Себастьян Вискаино, не мальчик, между прочим, а вполне зрелый испанский гражданин шестидесяти с лишним лет, приехав, явился на прием к сёгуну, Токугаве Хидэтаде, с огромной вооруженной свитой и развернутыми знаменами Кастилии - а сёгуна при встрече приветствовал серией поклонов (и категорически отказывался хоть в чем либо следовать японским обычаям, объясняя, что ему это невместно и званию его оскорбительно).
Это он требовал от Хидэтады и батюшки его Токугавы Иэясу, сёгуна-на-пенсии, изгнания еретиков - голландцев и англичан («какая такая дружба может быть у императора не просто с ворами, но с неверными поддаными, пребывающими в состоянии мятежа против их господина, короля Испании?»). Требовал, как право имеющий - дипломатические последствия можете себе представить сами.
Это он несколько раз учинял в людных местах столицы стрелковые демонстрации, пугавшие лошадей и приведшие к нескольким серьезным несчастным случаям.(*)
Это он посреди дипломатического мероприятия поссорился с Андзином Миурой, то есть, Вильямом Адамсом, сёгуновским адмиралом, консультантом и переводчиком, поссорился вплоть до обмена репликами класса «а ну выйдем»/«лучше в нейтральные воды» (**), что само по себе поражает воображение, ибо с Адамсом при исполнении поссориться было практически невозможно (Вискаино был не первым, кто пробовал, но единственным, кто преуспел).
Это он в ответ на увертюры о взаимовыгодных сношениях со стороны одного из князей громко и прилюдно заявил буквально следующее: «Королю Испании безразлична торговля с Японией, как и прочие мирские выгоды, ибо Господь даровал ему множество королевств и владений. Единственное, что побуждает Его Христианское Величество [к контактам с Японией] - благочестивое желание, чтобы все народы получили наставление в Святой Католической Вере и были так спасены.» Тут, правда, Вискаино был не единственным... разумным человеком, потому что вице-король Новой Испании, отправивший Вискаино в Японию, не имел полномочий на открытие новых торговых маршрутов и увеличение квот. Метрополия с упорством, достойным лучшего применения, пыталась направлять торговые потоки через свои порты, так что договариваться о торговле следовало непосредственно с короной. Кроме того, торговлю с Японией желали также ограничить собственные, новоиспанские монополисты. Но сказать об этом прямо (или даже обиняками) какому-то дикарскому царьку? Да вы с ума сошли. Кто он такой?
И это он же, Вискаино, такого нарассказывал японцам про конкисту, что практически убедил Иэясу и Хидэтаду, что японские христиане являются пятой колонной, а христианские княжества - базой будущего вторжения. Сколько бы потом иезуиты не объясняли, что никогда миссионеры не служили первым эшелоном для конкистадоров, а уж сами-то они - противники конкисты как таковой, веры им не было (***).
В довершение всего, официально испросив у сёгуната разрешение на картографическую съемку японского побережья (сообщение между Манилой и Новой Испанией шло по течению Куросиво, поэтому карта побережья была для испанцев делом насущным, они об это побережье все время бились), Вискаино «забыл» упомянуть, что намерен использовать Японию как базу для поисков «Богатого золотом» и «Богатого серебром» - двух островов, которые, по испанским прикидкам, располагались недалеко от Японии и были, как уже сказано, богаты сокровищами. На вопрос, нет ли у него иных целей, кроме картографии побережья, Вискаино пропросту соврал. Делиться добычей с местными властями он не собирался. Сообразить, что у местных властей есть свои люди и в Макао, у португальцев, и в испанской Маниле - и что он сам привез из Новой Испании обратно делегацию предыдущего обмена... естественно, владеющую языком - было выше его баскских сил. О существовании голландской Ост-Индской с ее осведомительной службой он тоже несколько подзабыл. В общем, Иэясу все это очень не понравилось - кому бы понравилось? - но он решил, со свойственным ему прагматизмом, что шум по такому случаю стоит поднимать, только если Вискаино острова все же найдет и они окажутся внутри зоны действия японского флота.
Кстати, сёгун-на-пенсии с сыном интересовались у Адамса, ведут ли себя так в норме европейские дипломаты, и получили ответ, что дипломаты так себя не ведут, но вот отношение среднестатистического испанского функционера к всякой «нехристианской нечисти» поведение Вискаино отражает достаточно адекватно. Адамс в силу происхождения и профессиональной специализации - пират, как-никак - был, допустим, предвзят, но очень сложно «противоречить тому, что видишь».
Островов Вискаино не нашел, хотя очень добросовестно искал, старый корабль, на котором он вел разведку, в процессе пришел в негодность, но вернувшись в Урагу, Вискаино обнаружил, что он (а) не может уехать из Японии, не на чем, и (б) по непонятным причинам пребывает в категорической (как он думал) немилости у властей (это он просто не понял, как выглядит немилость в этой части света). Но корабль у него закончился, починить его не получалось, товар закончился, деньги закончились, желающие дать в долг - тоже закончились, власти не хотели его знать. Вискаино перебивался, как он выражался, «с риса на воду» и пытался понять, почему окружающие его негодяи так плохо с ним обходятся. Частично своим несчастьем он был обязан иезуитам и францисканцам, которые во время его отсутствия попытались объяснить властям, что у Испании нет ни коварных планов, ни возможности их осуществить - а на Японию просто случайно обрушился конкретный невоспитанный... хам.
Продать остатки судна не удалось. Команда голодала и начала разбегаться. Вискаино заболел от огорчения.
И тут на сцене возник хозяин японского Севера, владетель Сэндая, Датэ Масамунэ. Нужно сказать, что во время картографических экзерсисов он Вискаино очень хорошо принял (даже обменялся с ним оружием), добыл из него копию снятых карт, выяснил, что тот, ко всему, еще и мастер-кораблестроитель - и пришел к выводу, что Вискаино человек исключительно неприятный, но потенциально очень полезный. Поскольку Датэ-доно и сам был человек исключительно неприятный (хотя и не настолько), первый пункт он препятствием не счел (а зря). Так что Вискаино с удивлением узнал, что им всем предлагают отправиться в Сэндай, построить там качественный океанский корабль (параллельно обучив японских мастеров) и отвести его в Новую Испанию (в процессе обучив японскую команду), дабы доставить туда представителей сёгуната и княжества Сэндай, которые оттуда проследуют в Европу на предмет установления прямых отношений с испанской короной и Римом. Остатки команды просто наймут - за те же деньги, которые им платила корона. Самому Вискаино и его офицерам выделят содержание. И домой вернуться смогут, а то уж не чаяли.
Вискаино поставил несколько дополнительных условий - и согласился. И построил корабль. И хороший, надо сказать, корабль - Датэ-Мару, четыре транстихоокеанских рейса и ни в одном глазу.
Японская сторона свои обязательства соблюла во всем, кроме одного. Требование «никаких японских пассажиров, помимо посольства» она проигнорировала. К моменту отплытия Вискаино обнаружил, что у него на борту 180 японцев, из них - за сотню посторонних. Он решил, что возьмет свое в море - и оказался неправ. Испанская команда хотела плыть домой, а не высаживать обратно лишних японцев и вступать в очередной конфликт. Падре Сотело, вроде-бы-как-бы-представитель-Иэясу, хотел добраться наконец до Европы, потому что он туда уже третий раз отплывал со своей миссией. Хасекура Рокуэмон, представитель Сэндая, не был склонен спокойно переносить крик. Ну а японские посторонние, конечно, не желали высаживаться.
В результате, руководителем экспедиции сам собою стал падре Сотело, а Вискаино рейс проделал пассажиром. Это его несколько обидело, а потому, по прибытии, он отказался выдать посольству вверенные его попечению подарки для вице-короля, короля Испании и римского папы. Мы ни в коем случае не пытаемся намекнуть, будто Себастьян Вискаино хотел их присвоить. Он намеревался вручить их сам - в виде довольно серьезной мести за попранное генерал-капитанское достоинство. Тут он опять не рассчитал. В ответ на это заявление ему недипломатическим образом набили морду, при попытке схватиться за оружие - сделали в нем лишнюю дыру, подарки забрали и на том разошлись.
Вискаино рассвирепел и - поскольку находился уже на своей, то бишь новоиспанской территории - тут же натравил на посольство морскую братву, у которой пользовался большим уважением. Посольство некоторое время жило, забаррикадировавшись, не чаяло уцелеть - и было спасено властями и Святой Инквизицией (потому что она была той силой, с которой не очень хотели связываться даже люди совсем вольного обращения). Как следствие, вице-король запретил японцам (кроме посла и пр.) носить оружие на улице, а своим подданым - поднимать руку на японцев (даже в порядке «законного» конфликта).
(А откуда нам известна эта уголовщина, во всяком случае - часть ее? А, видите ли, за явлением посольства в Мехико тщательно наблюдает управляющий хозяйством монастыря Сан-Антонио Абадо, что в Шоллоко. Человек с несколько сложным именем - Доминго Франсиско де Сан-Антон Муньон Чимальпаин Куаутлеуаницин. Чичимек из Чалько, по собственному утверждению - потомок тамошних владык, получил хорошее образование сразу в двух мирах и всю свою жизнь был средней руки церковным чиновником и замечательным хронистом. Писавшим, естественно, на родном языке. Так что желающие познакомиться с подробностями визита Хасекуры в Новую Испанию до недавнего времени вынуждены были читать об этом на науатле. Но записанном латиницей.)
Вискаино, впрочем, себя удовлетворенным не счел и еще долго строчил письма - вице-королю, королевскому совету и самому Его Величеству Филиппу III, что посольство ненастоящее, что падре Сотело никакой не представитель, а выкрест, интриган и аморал, покусившийся на армейскую цепь питания, что господин Датэ Масамунэ не самостоятельный правитель и христианством интересуется только в видах торговли, что Иэясу и Хидэтада уже вовсю преследуют христиан (то бишь католиков) и якшаются с протестантами (правда), а христиан они преследуют аки звери кровоядные... потому что сами протестанты. Самые протестантские протестанты, а вовсе никакие не буддисты, о синто даже и не говоря. И полные сволочи.
Письма эти в метрополии читали с большим вниманием. Потому что это для японцев и местных церковных деятелей Себастьян Вискаино был непонятно откуда свалившимся грубияном. А для вице-короля, королевского совета и самого Его Величества он был знаменитым моряком, открывателем высокой проходимости и прекрасным командиром. Человеком, трудами которого много что оказалось нанесено на карту (скажем, Монтерей). Владельцем именной пустыни и доверенным консультантом в вопросах географии (например, с островами так и решили - если уж Вискаино не нашел, значит _там_ их точно нет.) И максимум ненадежности, который за ним числился - что у него после одной из экспедиций картографа за приписки повесили. Так то ж картографа, а не самого Вискаино.
Поэтому его письма внесли свой вклад в то, что делегацию в Испании приняли хуже, чем могли бы, предложений ее всерьез не рассматривали... и шанс, если не установить отношения со всей страной, то хотя бы сохранить в составе Японии веротерпимый северный анклав (между прочим, активно просивший помощи в своей борьбе с сёгунской властью и предлагавший в обмен доступ к своим гаваням), пошел прахом.
Конечно, Вискаино был далееко не единственным - и не первым - кто вложился в «дело о закрытии Японии». Внутрияпонская паранойя в отношении иностранцев расцвела задолго до его визита. Вице-короли Новой Испании подогревали ее с редким тактом и энтузиазмом: когда в ответ на просьбу не присылать священников, тебе посылают посольство из одних священников, тут и вполне благорасположенный человек задумается. Собственно испанская корона - несмотря на все усилия посольства - просто не понимала, о каких серьезных перспективах шла речь. Испанские купцы хотели торговать с Азией, но не хотели пускать азиатов на свои рынки и лезли из кожи вон, чтобы добиться полного запрета на появление японцев в испанских колониях. Ордена, базировавшиеся в Маниле, Макао, Гоа вели собственную политику, боролись друг с другом за влияние, а распоряжения светских властей - что тех, что этих - большей частью игнорировали. А тут еще голландцы... Но роль конкретного склочника в конкретный момент времени затруднительно преуменьшить.
А теперь финал. Самое интересное в этой истории, что никто, никогда и ни при каких обстоятельствах Себастьяна Вискаино вице-королевским и уж тем более королевским послом не назначал и назначить не мог. Потому что Себастьян Вискаино, солдат, торговец, моряк... попросту родом не вышел, чтобы ему поручили такую миссию. И ему ее не поручали. Он был генерал-капитаном _исследовательской экспедиции_. А дипломатические его функции сводились к четырем вещам:
а) доставить обратно японских торговцев и делегацию;
б) возместить сёгунату расходы на отправку обратно испанцев, потерпевших кораблекрушение;
в) испросить разрешения на картографические работы и поиск островов;
г) испросить разрешения на продажу груза и строительство грузового судна с целью отправки в Новую Испанию образцов японских товаров.
Остальное он выдумал сам, желая сорвать в этом рейсе еще и дипломатический куш и стать тем человеком, который выжил еретиков из Японии и внушил туземцам должное почтение к империи.
Остается с грустью заключить, что нет предела тому объему несчастий, который может принести ничего не подозревающим окружающим самоуверенный человек, влезший на чужое поле.
Сам же Вискаино умер не то в 1624, не то в 1625 году, от старости, успев в промежутке успешно повоевать еще с голландской Ост-Индской.
(*) Ну, допустим, в первый раз его на этот подвиг подвиг Датэ Масамунэ, желая наглядно показать сёгунату, что (а) технический прогресс не стоит на месте, во всяком случае, в Европе и (б) годы мира очень дурно сказываются на уровне подготовки людей и лошадей ко всяким неожиданным неожиданностям, вроде умеющей стрелять вражеской пехоты. Но Вискаино же первым разом не ограничился. Ему же понравилось (ему настолько понравилось, что при его последующих визитах к Хидэтаде и Иэясу японская сторона ставила прямым условием - никакой стрельбы в процессе).
(**) Встреча в нейтральных водах, заметим, с большой вероятностью обернулась бы для Вискаино скверно. И не потому что Адамс превосходил его талантом и боевым опытом (наоборот, решительно уступал) или способностями навигатора (примерно равны), а потому что Вискаино был государственным служащим в большой бюрократической организации и ходил на чем прикажут - собственно, к окончанию разведочного рейса его судно полностью пришло в негодность. А вот Андзин Миура, владетель Хеми, подчиняющийся главе государства лично, своих птичек строил сам. По индивидуальным проектам.
(***) Орден не лгал. Их руководство предпочло бы получить независимую христианскую Японию и к тому времени уже успело войти в клинч с испанскими властями на Филиппинах как раз из-за статуса туземцев. На островах конфликт «зачем сподвижникам земли без крепостных»/«не смейте порабощать нашу паству, ироды» остался холодным, а корона, в конечном счете, поддержала церковь. В Латинской Америке он со временем перешел в горячую форму и, в некотором смысле, продолжается до сих пор.