Охота на крылатого льва-3
Продолжение. Начало - здесь (первая часть) и здесь (вторая)
1
Уже в венецианском аэропорту выяснилось, что Илюшин несколько переоценил свои способности к языкам.
Возле стойки такси Сергей с легкой оторопью наблюдал, как его друг отчаянно жестикулирует (Бабкину пришлось отойти подальше, иначе в Венецию он приехал бы с фингалом под глазом), сыплет фразами вроде «леминато-крещендо-примо-аллоре-кварта» - и не имеет ни малейшего успеха. Судя по скептическому выражению лица дамы за стойкой, все, что говорил Илюшин, представлялось ей полнейшей абракадаброй.
Бабкину впервые довелось увидеть, как его друг терпит столь полное и сокрушительное поражение. В конце концов Илюшин сдался и перешел на английский.
- Макар, а Макар, - осторожно спросил Сергей, пока они тащились с чемоданами в порт. - Все-таки скажи, где ты учил язык?
- Со мной занимался один человек, когда мы из-за неудачного стечения обстоятельств оказались заперты вместе на некоторое время, - туманно ответил Илюшин.
Бабкин обдумал его слова со всех сторон. Стечение обстоятельств? Заперты вместе?
- Ты что, сидел? - недоверчиво спросил он.
Еще сутки назад Бабкин прозакладывал бы голову, что Макар никогда не был в тюрьме. Но после хора в доме культуры железнодорожников Сергей готов был пересмотреть многие свои убеждения насчет друга.
- Боже упаси.
- Тогда что это за обстоятельства?
- Серега, это не очень интересная история.
[читать дальше]
«Да неужели?» - сказал про себя Бабкин. Когда кто-то говорит «не очень интересная история», это означает, что история по увлекательности может соперничать с «Тремя мушкетерами».
Колесики чемоданов стучали по плитке, и казалось, будто рядом едут два маленьких поезда.
- А ты уверен, что этот человек над тобой не пошутил? - попробовал Бабкин зайти с другой стороны.
- Не уверен, - сказал Илюшин. - В этом-то все и дело.
Пристань встретила их пронзительным гудком вапоретто. С моря дул сильный ветер. Макар вытащил из сумки длинный вязаный шарф и обмотал вокруг шеи. Шарф был болотного цвета и, по мнению Бабкина, выглядел на редкость по-дурацки. Однако удивительным образом он придавал Макару... итальянистость. Сергей в очередной раз позавидовал способности Илюшина мимикрировать под окружающую среду.
- Вон наше плавучее средство, - показал тот на остроносую, как туфля, лодку. - Идем.
Двадцать минут спустя моторка причалила возле ничем не примечательного серого здания.
Внутри дом оказался удручающе похож на общежитие. Даже краснолицый старикашка на входе напоминал вахтера советского разлива.
- Мы точно по адресу? - озадачился Сергей.
Они шли по бесконечному коричневому коридору с унылыми пальмами в кадках.
- Ты был подозрительно мрачен всю дорогу, - заметил Макар, игнорируя его вопрос. - Меж тем вокруг прекрасный город, а ты не сказал о нем ни слова. В чем дело?
Тут Бабкин рассердился всерьез.
- Еще спрашиваешь! Нам здесь работать. А ты, как выяснилось, не сможешь объясниться даже с продавцом мороженого.
- Ты хочешь мороженого? - озадачился Илюшин.
Он толкнул стеклянную дверь в конце коридора. Перед ними открылся внутренний дворик, выложенный плиткой. На другой стороне дворика виднелась вторая дверь, металлическая, вокруг которой по стене расползался виноград.
- Какое, к псам, мороженое! Нам общаться нужно, разговоры разговаривать! Ферштейн? Сейчас встретит тебя пузатый итальянец, и что ты ему скажешь? Чао, бамбино, сори?
Илюшин, остановившись перед железной дверью, склонил голову набок. Ни замочной скважины, ни звонка...
Он задрал лицо вверх и дружелюбно помахал рукой.
В листве щелкнул скрытый динамик, и оттуда раздался хриплый голос. Голос спрашивал что-то - вполне предсказуемо, по-итальянски.
- Макар меня зовут, - по-русски сообщил Илюшин. - Макар Андреевич. А этого товарища - Серега. Мы в гости... - он сверился с бумажкой, - ага, к Рафаэлю.
Бабкин закатил глаза. «В гости!» И тут, к его изумлению, дверь мягко отворилась.
Перешагнув через порог, Сергей огляделся и присвистнул.
Их окружал второй двор, раз в пять больше первого, весь засаженный мандариновыми деревьями. Нежно журчали струйки, вытекающие из мраморной чаши. В воде лениво плавали раскормленные золотые рыбки.
А за деревьями белел небольшой, но впечатляющий особняк: весь в колоннах, завитушках и прочих архитектурных излишествах, названия которым Бабкин не знал.
- Милое местечко! - заметил Илюшин, оглядываясь.
- Ты еще с хозяином не познакомился, - буркнул в ответ Сергей.
Хлопнула дверь, послышались быстрые шаги, и им навстречу выбежал низенький, как и предсказывал Бабкин, пузатый человечек с блестящими глазками. Человечек был чрезвычайно носат, курчав, пухл и сиял таким счастьем, будто собирался продать Бабкину и Макару два пылесоса по цене одного.
- А вот и наш итальянец, - вздохнул Бабкин. - Даже по-английски не спикает, как пить дать.
- Ай, хорошие мои, что ж не позвонили заранее! - воскликнул человечек еще издалека, вздымая короткие ручки к небесам. - Встретил бы как дорогих гостей, да? Зачем такси брали, деньги тратили? Ай-яй-яй!
Бабкин открыл рот и закрыл. Макар засмеялся.
Человечек налетел на них, долго тряс им руки, хлопал по плечам и укорял за то, что его не предупредили. Он до смешного походил на ангелочка, переметнувшегося на темную сторону силы: загоревшего и обрюнетившегося.
- Не хотели беспокоить вас, уважаемый Рафаэль, - с улыбкой сказал Илюшин.
- Я вообще-то Рвтисавари, - понизив голос, сообщил хозяин. - Но как эти обезьяны мое имя коверкают - это стыд и позор, слушай! Рад тебя видеть, дорогой! И тебя, Сергей!
Не переставая болтать с сыщиками как со старыми знакомыми, Рафаэль повел обоих в дом.
Особняк внутри оказался роскошным. До того роскошным, что Бабкин воскликнул про себя: «лопни мои глаза!» Ему захотелось сбежать обратно в сад. Однако хозяин так явно гордился всем этим коврово-золотым великолепием, что Сергей понимал: своим уходом он нанесет толстяку моральную травму.
Они и глазом моргнуть не успели, как их усадили за стол. Запахло жареным мясом.
- Ребятки мои сей момент все подготовят, - извиняющимся тоном сказал Рафаэль и приложил ручки к груди. - Пять минут, мамой клянусь!
Между колоннами перемещались какие-то тени. За стеной раздавались телефонные звонки, двое темноволосых мужчин словно невзначай проследовали через комнату, кивнув Илюшину и Бабкину.
Сергей проводил их внимательным взглядом.
- Ага. Охрана есть.
- Да здесь вообще полно народу, если ты не заметил.
Макар утянул с тарелки лист какой-то травы и с аппетитом сжевал.
- А ты хоть знаешь, где мы оказались? - понизив голос, поинтересовался Бабкин.
- Откуда? Я просил помощи, мне ее предоставили. Выведать подробности, извини, не успел. Зная Перигорского, могу только догадываться, что это чья-то крыша.
- Это я и сам понял, - раздраженно отмахнулся Бабкин. - А почему у этой крыши хозяин грузин?
- А ты хотел бы, уважаемый Сергей, чтобы это был итальянец?
Бабкин обернулся. Толстяк, услышавший его последнюю реплику, ввалился в комнату, собственноручно таща огромный серебряный поднос. На подносе лежало мясо. Груды мяса - поджаристого, ароматнейшего! Пучки пахучих зеленых трав обрамляли кроваво-красную помидорную мякоть, призывно темнел баклажан, белоснежная луковица исходила на разрезе прозрачной слезой.
- Зачем обижаешь, дорогой! - сказал Бабкин и сглотнул.
2
- Наших тут хватает, - говорил Рафаэль, отпивая из бокала вино и закатывая глаза с видом величайшего наслаждения жизнью. - Жаловаться грех, живем неплохо.
Сказав это, он немедленно принялся жаловаться на ленивое местное население, паршивый венецианский климат и ежегодную аква альта, от которой у него прострелы и радикулит.
По словам Рафаэля, город контролировал кто угодно, кроме самих итальянцев.
- Расслабленные они, слушай! Скажешь идти и сделать - пойдет и сделает. Послезавтра! А надо было сегодня!
За дальним концом стола пристроились двое мужчин: судя по всему, кто-то вроде ближайших наперсников хозяина. Первый, бесцветный и тощий, как моль, почти не ел и внимательно слушал Рафаэля. Второй, с нижней челюстью, похожей на ковш экскаватора, медленно пережевывал мясо, глядя перед собой припухшими красными глазками. Определить их национальную принадлежность Бабкин не смог: ни тот, ни другой не произнесли ни слова.
- Щипачи здесь все хорваты. - Рафаэль положил еще кусок мяса и презрительно махнул рукой:
- Нашим не чета. Балованные! Турист идет доверчивый, варежку раззявит - на карман ему сесть проще, чем у ребенка формочку забрать из песочницы. На терминалах индусы. Мозговитые они, а!
- Как? - переспросил Илюшин. - На терминалах?
- Ну, скиммеры клеят.
- Поддельные считывающие устройства на банкоматах, - перевел Бабкин.
Рафаэль одобрительно кивнул:
- Лох свою «Визу» тырк, - он изобразил, как вставляют банковскую карту, - пин-код тык-тык-тык, и готов доступ. Ну, порошок - это к албанцам. Травкой разжиться можно у любого черного. Кстати, не требуется?
Бабкин с Илюшиным хором заверили, что ни травка, ни порошок им не требуются.
- Если что - только скажите! Девочки тоже есть, всякие. Арабы девочек держат, но что-то у них резня недавно с местными вышла, не поделили место. Всякое бывает!
Рафаэль тяжело вздохнул.
На этом фоне его собственный бизнес выглядел почти законно. Рафаэль контролировал всю торговлю подделками.
- Вот женщина красивая! - объяснял он, горячась и руками обводя в воздухе, до какой степени красивая. - Сумку желает! Шонэль! В магазин заглянула - вай, две тыщи эвро! Она идет, плачет: где взять две тыщи! Разве мыслимо - такие деньги за сумку, а!
Рафаэль покачал головой.
- Как может мужчина спокойно смотреть на слезы женщины? - проникновенно вопросил он. - Или я зверь бесчувственный? Вынимаю точно такую же сумку - шовчик к шовчику, кармашки на месте - и протягиваю ей. Тридцать эвро! Для тебя, красивая - двадцать пять! И она прижимает к себе свою Шонэль и идет дальше, смеясь, потому что стала счастливая! Мир стал счастливее! - Рафаэль широким жестом обвел окружающее пространство. - Разве плохо? Скажи, Сергей!
Сергей вынужден был признать, что хорошо.
- Вот именно! - воскликнул Рафаэль. - Эта страна должна мне премию выдать! Орден! Жизнь держится на женщинах, а женщины держатся за мои сумки! Что ты смеешься, Макар, дорогой?
Поев, хозяин откинулся на спинку кресла, отдуваясь и пыхтя. По его знаку расчистили стол, принесли сигары. Он раскурил одну - и Бабкин понял, что это сигнал к началу серьезного разговора.
- Рвтисавари, уважаемый, - начал Сергей и по короткому блеску в глазах хозяина понял, что выбрал обращение абсолютно правильно, - у нас проблема. Без твоей помощи не справимся. Женщину ищем, туристку, русскую.
3
Когда Рафаэль отправился показывать гостям их комнаты, человек, во время разговора непрерывно жевавший мясо, встал. Нижняя челюсть его по-прежнему двигалась, просто в силу привычки.
Он ушел вглубь дома, огляделся. Достал телефон, набрал номер, не занесенный в телефонную книжку.
На другом конце города тот, кого называли Папой, ответил на звонок. Послушал три минуты, сказал «ясно» и положил трубку.
Обернувшись к своим людям, он повторил то, что сказал незадолго до него Сергей Бабкин:
- У нас проблема.
(продолжение следует)
1
Уже в венецианском аэропорту выяснилось, что Илюшин несколько переоценил свои способности к языкам.
Возле стойки такси Сергей с легкой оторопью наблюдал, как его друг отчаянно жестикулирует (Бабкину пришлось отойти подальше, иначе в Венецию он приехал бы с фингалом под глазом), сыплет фразами вроде «леминато-крещендо-примо-аллоре-кварта» - и не имеет ни малейшего успеха. Судя по скептическому выражению лица дамы за стойкой, все, что говорил Илюшин, представлялось ей полнейшей абракадаброй.
Бабкину впервые довелось увидеть, как его друг терпит столь полное и сокрушительное поражение. В конце концов Илюшин сдался и перешел на английский.
- Макар, а Макар, - осторожно спросил Сергей, пока они тащились с чемоданами в порт. - Все-таки скажи, где ты учил язык?
- Со мной занимался один человек, когда мы из-за неудачного стечения обстоятельств оказались заперты вместе на некоторое время, - туманно ответил Илюшин.
Бабкин обдумал его слова со всех сторон. Стечение обстоятельств? Заперты вместе?
- Ты что, сидел? - недоверчиво спросил он.
Еще сутки назад Бабкин прозакладывал бы голову, что Макар никогда не был в тюрьме. Но после хора в доме культуры железнодорожников Сергей готов был пересмотреть многие свои убеждения насчет друга.
- Боже упаси.
- Тогда что это за обстоятельства?
- Серега, это не очень интересная история.
[читать дальше]
«Да неужели?» - сказал про себя Бабкин. Когда кто-то говорит «не очень интересная история», это означает, что история по увлекательности может соперничать с «Тремя мушкетерами».
Колесики чемоданов стучали по плитке, и казалось, будто рядом едут два маленьких поезда.
- А ты уверен, что этот человек над тобой не пошутил? - попробовал Бабкин зайти с другой стороны.
- Не уверен, - сказал Илюшин. - В этом-то все и дело.
Пристань встретила их пронзительным гудком вапоретто. С моря дул сильный ветер. Макар вытащил из сумки длинный вязаный шарф и обмотал вокруг шеи. Шарф был болотного цвета и, по мнению Бабкина, выглядел на редкость по-дурацки. Однако удивительным образом он придавал Макару... итальянистость. Сергей в очередной раз позавидовал способности Илюшина мимикрировать под окружающую среду.
- Вон наше плавучее средство, - показал тот на остроносую, как туфля, лодку. - Идем.
Двадцать минут спустя моторка причалила возле ничем не примечательного серого здания.
Внутри дом оказался удручающе похож на общежитие. Даже краснолицый старикашка на входе напоминал вахтера советского разлива.
- Мы точно по адресу? - озадачился Сергей.
Они шли по бесконечному коричневому коридору с унылыми пальмами в кадках.
- Ты был подозрительно мрачен всю дорогу, - заметил Макар, игнорируя его вопрос. - Меж тем вокруг прекрасный город, а ты не сказал о нем ни слова. В чем дело?
Тут Бабкин рассердился всерьез.
- Еще спрашиваешь! Нам здесь работать. А ты, как выяснилось, не сможешь объясниться даже с продавцом мороженого.
- Ты хочешь мороженого? - озадачился Илюшин.
Он толкнул стеклянную дверь в конце коридора. Перед ними открылся внутренний дворик, выложенный плиткой. На другой стороне дворика виднелась вторая дверь, металлическая, вокруг которой по стене расползался виноград.
- Какое, к псам, мороженое! Нам общаться нужно, разговоры разговаривать! Ферштейн? Сейчас встретит тебя пузатый итальянец, и что ты ему скажешь? Чао, бамбино, сори?
Илюшин, остановившись перед железной дверью, склонил голову набок. Ни замочной скважины, ни звонка...
Он задрал лицо вверх и дружелюбно помахал рукой.
В листве щелкнул скрытый динамик, и оттуда раздался хриплый голос. Голос спрашивал что-то - вполне предсказуемо, по-итальянски.
- Макар меня зовут, - по-русски сообщил Илюшин. - Макар Андреевич. А этого товарища - Серега. Мы в гости... - он сверился с бумажкой, - ага, к Рафаэлю.
Бабкин закатил глаза. «В гости!» И тут, к его изумлению, дверь мягко отворилась.
Перешагнув через порог, Сергей огляделся и присвистнул.
Их окружал второй двор, раз в пять больше первого, весь засаженный мандариновыми деревьями. Нежно журчали струйки, вытекающие из мраморной чаши. В воде лениво плавали раскормленные золотые рыбки.
А за деревьями белел небольшой, но впечатляющий особняк: весь в колоннах, завитушках и прочих архитектурных излишествах, названия которым Бабкин не знал.
- Милое местечко! - заметил Илюшин, оглядываясь.
- Ты еще с хозяином не познакомился, - буркнул в ответ Сергей.
Хлопнула дверь, послышались быстрые шаги, и им навстречу выбежал низенький, как и предсказывал Бабкин, пузатый человечек с блестящими глазками. Человечек был чрезвычайно носат, курчав, пухл и сиял таким счастьем, будто собирался продать Бабкину и Макару два пылесоса по цене одного.
- А вот и наш итальянец, - вздохнул Бабкин. - Даже по-английски не спикает, как пить дать.
- Ай, хорошие мои, что ж не позвонили заранее! - воскликнул человечек еще издалека, вздымая короткие ручки к небесам. - Встретил бы как дорогих гостей, да? Зачем такси брали, деньги тратили? Ай-яй-яй!
Бабкин открыл рот и закрыл. Макар засмеялся.
Человечек налетел на них, долго тряс им руки, хлопал по плечам и укорял за то, что его не предупредили. Он до смешного походил на ангелочка, переметнувшегося на темную сторону силы: загоревшего и обрюнетившегося.
- Не хотели беспокоить вас, уважаемый Рафаэль, - с улыбкой сказал Илюшин.
- Я вообще-то Рвтисавари, - понизив голос, сообщил хозяин. - Но как эти обезьяны мое имя коверкают - это стыд и позор, слушай! Рад тебя видеть, дорогой! И тебя, Сергей!
Не переставая болтать с сыщиками как со старыми знакомыми, Рафаэль повел обоих в дом.
Особняк внутри оказался роскошным. До того роскошным, что Бабкин воскликнул про себя: «лопни мои глаза!» Ему захотелось сбежать обратно в сад. Однако хозяин так явно гордился всем этим коврово-золотым великолепием, что Сергей понимал: своим уходом он нанесет толстяку моральную травму.
Они и глазом моргнуть не успели, как их усадили за стол. Запахло жареным мясом.
- Ребятки мои сей момент все подготовят, - извиняющимся тоном сказал Рафаэль и приложил ручки к груди. - Пять минут, мамой клянусь!
Между колоннами перемещались какие-то тени. За стеной раздавались телефонные звонки, двое темноволосых мужчин словно невзначай проследовали через комнату, кивнув Илюшину и Бабкину.
Сергей проводил их внимательным взглядом.
- Ага. Охрана есть.
- Да здесь вообще полно народу, если ты не заметил.
Макар утянул с тарелки лист какой-то травы и с аппетитом сжевал.
- А ты хоть знаешь, где мы оказались? - понизив голос, поинтересовался Бабкин.
- Откуда? Я просил помощи, мне ее предоставили. Выведать подробности, извини, не успел. Зная Перигорского, могу только догадываться, что это чья-то крыша.
- Это я и сам понял, - раздраженно отмахнулся Бабкин. - А почему у этой крыши хозяин грузин?
- А ты хотел бы, уважаемый Сергей, чтобы это был итальянец?
Бабкин обернулся. Толстяк, услышавший его последнюю реплику, ввалился в комнату, собственноручно таща огромный серебряный поднос. На подносе лежало мясо. Груды мяса - поджаристого, ароматнейшего! Пучки пахучих зеленых трав обрамляли кроваво-красную помидорную мякоть, призывно темнел баклажан, белоснежная луковица исходила на разрезе прозрачной слезой.
- Зачем обижаешь, дорогой! - сказал Бабкин и сглотнул.
2
- Наших тут хватает, - говорил Рафаэль, отпивая из бокала вино и закатывая глаза с видом величайшего наслаждения жизнью. - Жаловаться грех, живем неплохо.
Сказав это, он немедленно принялся жаловаться на ленивое местное население, паршивый венецианский климат и ежегодную аква альта, от которой у него прострелы и радикулит.
По словам Рафаэля, город контролировал кто угодно, кроме самих итальянцев.
- Расслабленные они, слушай! Скажешь идти и сделать - пойдет и сделает. Послезавтра! А надо было сегодня!
За дальним концом стола пристроились двое мужчин: судя по всему, кто-то вроде ближайших наперсников хозяина. Первый, бесцветный и тощий, как моль, почти не ел и внимательно слушал Рафаэля. Второй, с нижней челюстью, похожей на ковш экскаватора, медленно пережевывал мясо, глядя перед собой припухшими красными глазками. Определить их национальную принадлежность Бабкин не смог: ни тот, ни другой не произнесли ни слова.
- Щипачи здесь все хорваты. - Рафаэль положил еще кусок мяса и презрительно махнул рукой:
- Нашим не чета. Балованные! Турист идет доверчивый, варежку раззявит - на карман ему сесть проще, чем у ребенка формочку забрать из песочницы. На терминалах индусы. Мозговитые они, а!
- Как? - переспросил Илюшин. - На терминалах?
- Ну, скиммеры клеят.
- Поддельные считывающие устройства на банкоматах, - перевел Бабкин.
Рафаэль одобрительно кивнул:
- Лох свою «Визу» тырк, - он изобразил, как вставляют банковскую карту, - пин-код тык-тык-тык, и готов доступ. Ну, порошок - это к албанцам. Травкой разжиться можно у любого черного. Кстати, не требуется?
Бабкин с Илюшиным хором заверили, что ни травка, ни порошок им не требуются.
- Если что - только скажите! Девочки тоже есть, всякие. Арабы девочек держат, но что-то у них резня недавно с местными вышла, не поделили место. Всякое бывает!
Рафаэль тяжело вздохнул.
На этом фоне его собственный бизнес выглядел почти законно. Рафаэль контролировал всю торговлю подделками.
- Вот женщина красивая! - объяснял он, горячась и руками обводя в воздухе, до какой степени красивая. - Сумку желает! Шонэль! В магазин заглянула - вай, две тыщи эвро! Она идет, плачет: где взять две тыщи! Разве мыслимо - такие деньги за сумку, а!
Рафаэль покачал головой.
- Как может мужчина спокойно смотреть на слезы женщины? - проникновенно вопросил он. - Или я зверь бесчувственный? Вынимаю точно такую же сумку - шовчик к шовчику, кармашки на месте - и протягиваю ей. Тридцать эвро! Для тебя, красивая - двадцать пять! И она прижимает к себе свою Шонэль и идет дальше, смеясь, потому что стала счастливая! Мир стал счастливее! - Рафаэль широким жестом обвел окружающее пространство. - Разве плохо? Скажи, Сергей!
Сергей вынужден был признать, что хорошо.
- Вот именно! - воскликнул Рафаэль. - Эта страна должна мне премию выдать! Орден! Жизнь держится на женщинах, а женщины держатся за мои сумки! Что ты смеешься, Макар, дорогой?
Поев, хозяин откинулся на спинку кресла, отдуваясь и пыхтя. По его знаку расчистили стол, принесли сигары. Он раскурил одну - и Бабкин понял, что это сигнал к началу серьезного разговора.
- Рвтисавари, уважаемый, - начал Сергей и по короткому блеску в глазах хозяина понял, что выбрал обращение абсолютно правильно, - у нас проблема. Без твоей помощи не справимся. Женщину ищем, туристку, русскую.
3
Когда Рафаэль отправился показывать гостям их комнаты, человек, во время разговора непрерывно жевавший мясо, встал. Нижняя челюсть его по-прежнему двигалась, просто в силу привычки.
Он ушел вглубь дома, огляделся. Достал телефон, набрал номер, не занесенный в телефонную книжку.
На другом конце города тот, кого называли Папой, ответил на звонок. Послушал три минуты, сказал «ясно» и положил трубку.
Обернувшись к своим людям, он повторил то, что сказал незадолго до него Сергей Бабкин:
- У нас проблема.
(продолжение следует)