Первый российский парламент: Государственная Дума Российской империи (1906 - 1917)
Открытие Перовой Государственной Думы
Революционные события 1905 года продемонстрировали всю глубину противоречий, накопившихся в обществе, и опасность потери контроля власти над происходящими в стране социально-политическими процессами.
Выход из кризиса был обеспечен за счет радикальных перемен, введения демократических свобод и оформления законодательной власти в виде двухпалатного парламента - Государственного Совета и Государственной Думы. И хотя разделение властных функций так и не было осуществлено в полной мере, и основные рычаги власти по-прежнему оставались в руках императора, Российская империя сделала значительный шаг вперед по пути политической модернизации.
В стране развернулось "партийное строительство" по всей ширине политического спектра, появились легально действующие профсоюзы и иные общественные организации, выдвинулись новые лидеры из числа наиболее значительных представителей общественно-политических сил. В начале 1906 года большинство из политиков «нового призыва» приняли участие в парламентских выборах.
Один из видных политических деятелей начала ХХ века П.Н. Милюков так охарактеризовал этот период:
«Общей чертой, отличающей 1906 год от 1905-го, является выступление на политической арене открытых политических партий и соответственное появление, в более или менее «явочном порядке», политической литературы, журнальной, брошюрной и особенно газетной. Нет больше «симуляции» революции, прикрывавшей собой единый фронт общественных настроений: революция действует от своего собственного имени, и от нее тянется длинный спектр политических партий, ей дружных, нейтральных или враждебных. (…) На очереди стояла та задача, которая для «парламентской» политической партии была центральной: выборы в орган народного представительства. К этой задаче по необходимости было привлечено теперь все общественное внимание. «Шелест избирательных бюллетеней» становился реальностью».
При этом в политических кругах велись активные дискуссии, о том каким суждено стать первому парламенту России, что будет из себя представлять Государственная Дума. Профессор Московского университета, будущий депутат Думы М.М. Ковалевский задолго до открытия российского парламента выступил со следующим заявлением:
«…При оценке юридической природы Государственной Думы надо искать иных предметов для сравнения, чем законодательные палаты на Западе, рейхстаги, ландстаги или камеры депутатов. Государственная дума, отвечает, самое большее, представлениям о том собрании … сведущих людей, о котором заходит речь во Франции в царствовании Людовика XVI…
Если в председатели попадёт человек стойкий и смотрящий на себя подобно английскому спикеру как на «уши и уста» всего собрания, есть полное основание думать, что в желаниях и нуждах земли русской царь ежечасно будет осведомляем тем, кого сама Дума поставила во главе себя. При таких условиях идти в Думу, ставить свою кандидатуру на выборах - обязанность всех и каждого, кто … считает себя в праве дать полезный совет по многосложным вопросам о преобразовании русской империи…
Не преувеличивая значение Думы, не возводя её на степень народного представительства или законодательной камеры, видя в ней то, что она есть, т. е. один из Советов, к которым Император будет обращаться с целью ознакомления с запросами русского общества, мы всё же думаем, что это преходящее учреждение призвано сыграть свою роль в истории».
.
27 апреля 1906 года Первая Государственная Дума была открыта. С этим событием связывались самые радужные надежды общества на установление нового порядка в России. Происходящее казалось поистине небывалым - впервые народные представители получали возможность парламентской деятельности в самодержавной стране!
Либеральная интеллигенция праздновала победу. Впоследствии, в своих воспоминаниях П. Милюков, лидер Конституционно-демократической партии (набравшей на выборах в первую Думу больше голосов, чем иные политические силы), назвал Первую Думу «наша сомнительная победа».
П.Н. Милюков
Из 478 депутатов первого созыва Государственной Думы кадетов было 179, автономистов (членов националистических групп - польского «коло», украинских, литовских, эстонских и других национальных общественных организаций, ратовавших за полную национальную автономию своих земель и, в перспективе, - отделение их от Российской империи) - 63, октябристов (умеренных монархистов, боровшихся за конституционную монархию, ограничивающую права самодержца, и назвавших свою партию «Союз 17 октября» в честь манифеста, «высочайше даровавшего» подданным политические свободы - свободы слова, собраний и т.д.) - 16, трудовиков (фракции, стоявшей на позициях социалистов-революционеров и принявшей на себя обязанность защиты интересов «трудового народа») - 97, социал-демократов (большевиков и меньшевиков) - 18, беспартийных - 105.
День открытия Думы воспринимался победившими на выборах политиками как большой праздник.
Кадетские газеты писали в тот день: «История сохранит светлое воспоминание об этом светлом часе в истории русского народа… Это будет первый час новой эры в жизни страны».
Русский публицист и религиозный философ В. Розанов восторженно подчеркивал в своих статьях:
«Поколение наше подошло ко дню, какого не переживала еще Россия, какого не дано было увидеть ни одному поколению. Оставим шаблоны и не будем говорить, что у нас «вводится конституция», «открывается парламент». В эту минуту хочется почувствовать свое, родное; и мы думаем - это родное есть в неизмеримом преобразовании, которому подвергается страна.
Нет, невозможно, чтобы движение, в которое вложено столько русской души, русского энтузиазма, русского терпения и работы было «заморским нововведением». Нет, Дума - наша, Дума - русская, Дума - плод русской истории».
Карикатурное изображение избирательного участка в прессе
Даже политические заключенные, находящиеся в день открытия Думы в петербургской тюрьме «Кресты», были полны радужных надежд, увидев сквозь зарешеченные окна шествующих по набережной на парламентские торжества депутатов, впали в состояние эйфории и устроили стихийный митинг, где главным лозунгом было «Да здравствует амнистия!». Об этом писал бывший заключенный Александр Керенский, который 27 апреля 1906 года находился в тюрьме, но которому еще предстояло сыграть собственную роль на арене российского парламента. Императорская семья воспринимала открытие Думы не в таком радужном свете. Сестра Николая II великая княгиня Ольга Александровна вспоминала:
«Вместе с мама [вдовствующая императрица Мария Федоровна] мы присутствовали на торжественном молебне по поводу открытия Первой Думы. Помню большую группу депутатов от крестьян и фабричных рабочих. У крестьян был хмурый вид. Но рабочие выглядели и того хуже: было впечатление, что они нас ненавидят. помню печаль в глазах Алики [императрица Александра Федоровна]…»
Великий князь Александр Михайлович, муж другой сестры Николая II, Ксении Александровны, высказывал крайне негативное отношение к самому факту появления Государственной Думы в России:
«Интеллигенция получила наконец долгожданный парламент, а русский царь стал пародией на английского короля - и это в стране, бывшей под татарским игом в год принятия Великой хартии вольностей. Сын императора Александра III соглашался разделить свою власть с бандой заговорщиков, политических убийц и тайных агентов департамента полиции.
Это был конец! Конец династии, конец империи! Прыжок через пропасть, сделанный тогда, освободил бы нас от агонии последующих двенадцати лет».
Открытие Думы запомнилось Александру Михайловичу таким: «Все мы были в парадной форме, а придворные дамы - во всех своих драгоценностях. Более уместным, по моему мнению, был бы глубокий траур.
После богослужения Ники прочел короткую речь, в которой поддерживал задачи, стоявшие перед членами Государственной Думы и преобразованного Государственного Совета. Мы слушали стоя. Мои близкие сказали мне, что они заметили слезы на глазах вдовствующей императрицы и великого князя Владимира. Я сам бы не удержался от слез, если бы меня не охватило странное чувство при виде жгучей ненависти, которую можно было заметить на лицах некоторых наших парламентариев. Мне они показались очень подозрительными, и я внимательно следил, чтобы они не слишком близко подходили к Ники».
К несчастью и император, и депутаты Думы во многих вопросах не понимали друг друга и не стремились понять.
Государственный секретарь С.Е. Крыжановский, также присутствующий на торжественном открытии Государственной Думы, рассказывал, что прием депутатов у императора «был обставлен всей пышностью придворного этикета, правду сказать, сильно резавшего своим архаическим символизмом непривыкший к этому русский глаз. На фоне блеска и торжественности толпа «депутатов», кто в пиджаках и косоворотках, кто в поддевках, нестриженные и даже немытые, немногие в сюртуках и один-два во фраках - являлась резким и вызывающим контрастом. В первом ряду выделялся В.Д. Набоков, стоявший с надутым видом, засунув руки в карманы, рядом с ним отталкивающий Петрункевич, кривая рожа Родичева. Косые, хмурые взгляды ответили на речь Государя, полную доверия к призванным от России людям. (…) Разошлись в тягостном молчаньи. Сразу стало видно, что между старой и новой Россией перебросить мост вряд ли удастся.»
Увы, состав Первой Думы оказался мало приспособлен для напряженной, повседневной и в чем-то рутинной депутатской работы. Парламентарии в большинстве своем рассматривали думскую трибуну как оппозиционный рупор, как возможность продолжать революционную деятельность, вести «пропаганду и агитацию». Предложения правительства зачастую отвергались без всяких раздумий, без попыток увидеть в них рациональное начало.
П.А. Столыпин, занявший должность министра внутренних дел за один день до начала работы Первой Государственной Думы, был настроен на конструктивную совместную работу. Став через несколько месяцев премьер-министром, он даже предложил либеральным депутатам войти в состав «правительства народного доверия», но не нашел понимания среди депутатского корпуса. Более того, его выступления с думской трибуны нередко сопровождались настоящей обструкцией. Сами депутаты предпочитали именовать свое собрание «Дума народного гнева» и требовали решительных радикальных перемен, а глава МВД, пытавшийся навести порядок в объятой революционными волнениями стране, не вызывал у них сочувствия.
Ситуация осложнялась и бесконечными конфликтами между самими депутатами, не только из числа политических противников, но и союзников и даже единомышленников. Составы фракций менялись, сами фракции дробились. К примеру, князь Е. Трубецкой, профессор Московского университета, вошедший в состав Думы по избирательным спискам кадетов, почти сразу после избрания вышел из Конституционно-демократической партии, встал во главе вновь созданной Партии мирного обновления и вместе с единомышленниками составил фракцию «мирнообновленцев» из 26 человек, покинувших прочие депутатские объединения.
П.Н. Милюков писал: «Если даже в нашей собственной среде трудно было свести разногласия к единству, то среди собравшихся в Государственной Думе депутатов разных течений это оказалось просто невозможно».
Ввиду полной невозможности найти с депутатами взаимопонимание, государственные власти решились на роспуск Первой Думы. Сделано это было внезапно, путем волевого решения, и, вопреки надеждам думцев, подписавшим в Выборге воззвание к народу с призывом не подчиняться произволу и встать на защиту Думы, широких волнений в стране не вызвало.
Инициатором роспуска первой Думы называют П.А. Столыпина, получившего в день прекращения работы Думы - 8 июля 1906 года - портфель премьер-министра. Он безуспешно пытался добиться от Думы публичного осуждения террористических актов, захлестнувших страну, - революционные террористы каждый месяц убивали десятки людей - генерал-губернаторов, полицмейстеров, градоначальников, крупных военных, жандармских офицеров… Порой теракты сопровождались множеством случайных жертв, так как взрывы удобнее было проводить в людных местах - на торжественных молебнах, на военных парадах, на оживленных улицах.
Столыпин требовал, чтобы депутаты, если уж не желают принимать антитеррористические законы, хотя бы вынесли моральное осуждение террору. Но либералы уклонялись - они, русские интеллигенты, радетели за народное благо, не только поощряли террор, на зачастую сами его финансировали. Зато вопрос о предании политических террористов военно-полевым судам вместо обычного суда присяжных и потенциально возможная смертная казнь воспринимались как проявление деспотического произвола.
Вторым «больным вопросом», по которому между Думой и премьер-министром наметились принципиальные расхождения, был аграрный вопрос. Столыпин понимал, что решать его надо срочно, и подготовил план земельной реформы, но депутаты не желали, чтобы реформы развивались по «столыпинскому» пути.
Историческая роль и предназначение Думы состояли в том, чтобы спасти Россию от кровавых революционных потрясений, обеспечить мирный, эволюционный путь ее развития. Но эта задача оказалась выше сил первого российского парламента. В результате недопонимания и упущенных возможностей возникла острая конфронтация государственных властей с органом народного представительства.
Парламентские традиции формировались в России в нелегких условиях - высокий уровень социальной напряженности, сложное отношение государя, самодержца и единственного вершителя судеб отечества, к необходимости считаться с мнением народного представительства, оппозиционный настрой Первой Думы, не желавшей идти на какие бы то ни было компромиссы.
Первая Государственная Дума просуществовала всего 72 дня. В исторической перспективе это - всего лишь миг. Но это был миг, повлиявший на дальнейший ход российской истории. Смысл этого был понят тогда очень немногими. Одни приветствовали гибель Первой Думы как победу порядка над революционной смутой. Другие надеялись, что разгон народного представительства послужит к ускорению революционного переворота, которым старый порядок будет сметен целиком, без остатка. Но были и третьи, для которых гибель Думы означала великое несчастье...
Продолжение следует...