Кем был господин Керенский? Часть 3
Продолжение. Начало см.:
Часть 1: http://eho-2013.livejournal.com/140284.html
Часть 2: http://eho-2013.livejournal.com/140587.html
В IV Государственную Думу Керенский баллотировался от Саратовской губернии, от города Вольска. Чтобы преодолеть имущественный ценз Александру Федоровичу пришлось купить старый дешевый домик в провинциальном городке и превратиться в «вольского домовладельца».
Карикатурное изображение избирательного участка в прессе
Предложение баллотироваться по списку проэсеровской фракции трудовиков поступило Керенскому от руководства думской фракции и Центрального Комитета социалистов-революционеров, которые намеревались оказать популярному адвокату поддержку на выборах. И все же сам Керенский считал, что по сравнению с другими кандидатами от трудовиков он был поставлен в невыгодные условия. Но тем значимее была победа.
«Поскольку никаких связей в партии я не имел, то получил для ведения избирательной кампании крайне трудный участок - Саратовскую губернию, где в результате столыпинской избирательной реформы постоянно укреплялись позиции местного дворянства. Другим депутатам достались такие такие «демократические» губернии, как Вятская и Пермская. Однако, как потом выяснилось, все другие кандидаты потерпели поражение в ходе предварительной кампании, и к осени 1912 года я оказался единственным из 15 новых кандидатов от трудовой группы».
Оказавшись в числе депутатов, А. Керенский стал одним из самых блестящих парламентских ораторов и вскоре возглавил фракцию «трудовиков». Политические конкуренты восприняли появление новой фигуры на парламентской сцене довольно сдержанно. П. Милюков, к примеру, вспоминал:
«Между ними [социал-демократической фракцией] и фракцией к.-д. поместилась…немногочисленная группа трудовиков (14), по традиции считавшаяся социал-революционерами. Но в Третьей Думе она была самая бесцветная и состояла почти исключительно из крестьян с низшим или домашним образованием. Она ждала своего вождя - и это вакантное место позднее занял А.Ф. Керенский, поведший такую линию поведения, какую хотел».
Фракция трудовиков в Четвертой Государственной Думе. Керенский сидит второй справа.
Ко времени IV Думы фракция трудовиков, возглавляемая Керенским, составляла уже 9 человек и качественный состав ее не слишком изменился. Кадеты, представлявшие значительную силу в парламенте, относились как к самой фракции трудовиков, так и к ее лидеру несколько свысока.
Депутат Думы, член кадетской фракции профессор М.М. Новиков вспоминал: «Нашими ближайшими соседями слева были трудовики, которые работали сначала под руководством В.И. Дзюбинского, почтенного, но мало подвижного человека. Скоро, однако, лидерство принял на себя А. Ф. Керенский. уже во время одного из предварительных частных совещаний членов Думы он выступил с темпераментной речью по какому-то незначительному вопросу. М.В. Челноков, у которого я тогда гостил до приискания собственной квартиры, восторгался этой речью и заявил, что этот молодой адвокат (ему было тогда немного больше 30 лет) пойдет далеко. Я выразил свое сомнение в том смысле, что неуравновешенность и излимшняя нервозность, а также наклонность к демагогии, вряд ли могут служить основаниями для успешной творческой работы. Последующая действительность подтвердила оба эти, казавшиеся противоречивыми, прогноза. Керенский часто выступал в пленарных собраниях с резко оппозиционными речами, которыми он многих увлекал и даже как бы гипнотизировал. Но у меня всегда щемило сердце от какого-то болезненного надлома в его ораторском искусстве».
Один из видных кадетов, В.Д. Набоков долго не желал признавать Александра Керенского хоть сколько-нибудь значительной политической фигурой.
Владимир Дмитриевич Набоков с сыном Володей, будущим знаменитым писателем
«Наши встречи [с А.Ф. Керенским] были совершенно мимолетные, случайные: на Невском, на какой-нибудь панихиде и т.п. Мне про него говорили (еще до избрания его в Государственную думу), что это человек даровитый, но не крупного калибра. Его внешний вид - некоторая франтоватость, бритое актерское лицо, почти постоянно прищуренные глаза, неприятная улыбка, как-то особенно открыто обнажавшая верхний ряд зубов, - все это вместе взятое мало привлекало. Во всяком случае, ни в нем самом, ни в том, что приходилось о нем слышать, не только не было ничего, дающего хотя бы отдаленную возможность предполагать будущую его роль, но вообще не было никаких данных, останавливающих внимание. Один из многих политических защитников, далеко не первого разряда. В большой публике его стали замечать только со времени его выступлений в государственной Думе. Там он в силу партийных условий фактически оказался в первых рядах и, так как он во всяком случае был головою выше той серой компании, которая его в думе окружала, - так как он был недурным оратором, порою даже очень ярким, а поводов к ответственным выступлениям было сколько угодно, то естественно, что за четыре года его стали узнавать и замечать. При всем том, настоящего, большого, общепризнанного успеха он никогда не имел. Никому бы не пришло в голову поставить его как оратора, рядом с Маклаковым или Родичевым, или сравнить его авторитет, как парламентария, с авторитетом Милюкова или Шингарева. Партия его в четвертой думе была незначительной и маловлиятельной. (…) Все это далеко не способствовало образованию вокруг его имени какого-либо ореола. Он это чувствовал, и, так как самолюбие его, - огромное и болезненное, а самомнение - такое же, то естественно, что в нем укоренились такие чувства к своим выдающимся политическим противникам, с которыми довольно мудрено было совместить стремление к искреннему и единодушному сотрудничеству».
Некоторые депутаты воспринимали Керенского как анекдотическую фигуру и рассказывали о нем забавные истории.
«Костюмироваться по-маскарадному Керенский вообще любил, и был на это мастер.
Как мне в свое время передавали, он однажды в масленицу явился в квартиру одного думца, где собрались гости, в облачении древнего римлянина времен республики, с мечом в руках. Все нашли, что в шлеме, из-под которого точали его характерно-растопыренные уши, и с мечом в руках, на своих тонких ногах, он весьма удачно выразил стойкую храбрость русского революционера», - рассказывал адвокат Н.П. Карабчевский.
И все же большинство общественных деятелей в тот период высоко оценивали способности Александра Федоровича, проявившиеся на депутатском посту. «Хорошо поставленный голос и отличная фразеровка, унаследованные еще с того времени, когда Керенский готовился к карьере певца, составляли всегда его силу как оратора. Дефектом была чрезмерная страстность и нервозность... Речь была филигранно отточена. Это был не один только блеск, но и подлинное мастерство большого оратора», - говорил М. Вишняк.
Заседание Государственной Думы
Признание А. Керенского лидером проэсеровской фракции трудовиков позволило ему также занять лидирующее положение в самой партии эсеров. По сравнению с 1905 годом, когда Керенский просил о вступлении в партию и Боевую дружину, но ему было отказано, ситуация и в среде политической оппозиции, и в целом в стране поменялась. Изменилось и положение Керенского - теперь он был видной фигурой в политике, и ему охотно уступали центральное место. И все же положение Керенского как «рекламного лидера», пришедшего со стороны, не связанного с членами партии общей подпольной работой, бросалось в глаза всем, прежде всего политическим соперникам.
"Первое место среди эсеров, далеко впереди остальных, но не в партии, а над партией, занял Керенский, человек без какого бы то ни было партийного прошлого... Формальное вступление в партию эсеров не нарушило презрительного отношения Керенского к партиям вообще: он считал себя непосредственным избранником нации. Но ведь и эсеровская партия перестала к этому времени быть партией, став грандиозным, поистине национальным нулём. В Керенском она нашла себе адекватного вождя», - язвительно заметил Л. Троцкий.
К своим парламентским обязанностям А.Ф. Керенский относился довольно ответственно, хотя в тот период многие оппозиционные политики презрительно именовали подобную деятельность «думской говорильней».
Александр Федорович это мнение не разделял - он регулярно готовил доклады и выступал с ними на заседаниях, инициировал запросы и острокритические заявления в адрес правительства по различным вопросам, писал корреспонденции для прессы. Позже это объявили почти подвигом...
«Керенский работал в Думе до изнеможения. Он председательствовал во фракции трудовиков; в течение четырёх лет почти он один появлялся на трибуне Государственной Думы с речами от имени фракции», - писал один из биографов А.Ф. Керенского, собиравший материал о главе Временного правительства в период недолгого пребывания Александра Федоровича на вершине политического Олимпа. (Леонидов О. Вождь свободы А.Ф. Керенский. - М.: Изд-во «Кошница», 1917.- с. 15).
Будучи членом бюджетной комиссии, он постоянно выступал в прениях по бюджетному вопросу и его резких выступлений побаивались многие правительственные чиновники. В 1917 году, в период высшего взлета политической карьеры А.Ф. Керенского, его думскую деятельность 1912-1916 гг. биографы описывали самыми возвышенными словами:
«Каких только подкопов не делали чёрные наёмники под этого рыцаря правды и света, какими грязными лазейками старались они обесславить и унизить Керенского! Их главной задачей было какими угодно путями оттащить Керенского от думской трибуны, с которой он мог открыто и честно говорить на всю Россию, на весь мир - в каком ужасе и смраде пребывает Россия».
Жена постоянно помогала Керенскому в делах, занималась его внешностью, имиджем. Именно она придумала для мужа знаменитую стрижку-бобрик, с которой Керенский вошел в историю. А до того он выглядел так:
Между тем, чем шире становилась известность Керенского, тем выше был дамский интерес к нему. Романов и легких увлечений у Керенского было много, но дольше всего тянулась его связь с двоюродной сестрой жены Еленой Барановской. Близким Керенский даже жаловался, что "не на той женился".
В 1912 году, вскоре после того, как А.Ф. Керенский был избран в состав Думы, его назначили председателем думской комиссии по расследованию обстоятельств Ленского расстрела. Это способствовало еще большей популярности молодого политика, поскольку Ленские события вызвали в обществе большой резонанс. Впрочем, сам Александр Федорович воспринимал поездку на Лену не столько как политическую акцию, сколько как интересное и познавательное путешествие, сулившее новые впечатления и встречи: «Поездка оказалась удивительно интересной. Мы добирались до места поездом, лошадями, пароходом и на конечном этапе путешествия в шитике [местная разновидность лодки]. Красота, окружавшая нас во время поездки по Лене, не поддается описанию. На одном берегу реки стояли дома, на другом - девственные леса. На рассвете к реке на водопой спускались целыми семействами медведи.
На всем пути следования по Лене мы постоянно встречали политических ссыльных. Незабываемые часы провел я с Екатериной Брешко-Брешковской, знаменитой «бабушкой русской революции», которую до тех пор никогда не видел».
"Бабушка русской революции" Е.К. Брешко-Брешковская
«Ленское дело» имело колоссальное значение как для имиджа «несгибаемого борца» А.Ф. Керенского (его телефонные отчеты с места событий, направляемые «в Думу и в прессу», вызывали большой общественный интерес), так и для решения непосредственно практических задач, ради которых расследование и затевалось.
«В результате открытого расследования монопольное положение [Ленской] компании было ликвидировано, а ее администрация полностью реорганизована. Трущобы, в которых жили рабочие и их семьи, разрушили, а а на их месте построили новые дома. была повышена зарплата и значительно улучшены условия труда. мы имели все основания испытывать чувство удовлетворения от проделанной работы», - писал Александр Федорович в своих воспоминаниях.
Долгое время, вплоть до самого начала первой мировой войны Керенский активно использовал «ленскую тему» для политических выступлений. Например, через год после Ленских событий, Александр Федорович инициировал составление депутатского запроса, поданного в правительство на имя Председателя совета министров и министров юстиции, военного, торговли и промышленности, а также внутренних дел за подписью 67 членов Государственной Думы «по поводу неправильных действий должностных лиц в связи с событиями, имевшими место на приисках Ленского золотопромышленного товарищества в 1912 г.». В тексте запроса вновь и вновь описывались сцены жестокой расправы с рабочей демонстрацией и содержались упреки к членам правительства за то, что «правительство предпочитает хранить красноречивое молчание». Однако, если меры, принятые после Ленских событий, являлись, по мнению депутатов, недостаточными для того, чтобы исправить положение, в этом в равной мере можно упрекнуть и главу парламентской комиссии по расследованию А.Ф. Керенского…
Обелиск в память Ленских событий 1912 года. "Ленская тема" активно использовалась и после революции 1917 года, но о какой-либо причастности к ней А.Ф. Керенского уже не говорилось никогда.
Парламентская деятельность Керенского была вполне публичной и не только открытой для общества, но и вполне сознательно «рекламируемой» в политических кругах. Но одновременно с депутатскими обязанностями, у Александра Федоровича появилось еще одно поле деятельности, на этот раз не столь явное. Во всяком случае, для широких общественных кругов новое начинание Керенского долго оставалось тайной. Он вступил в число масонов.
Позже о своем членстве в масонской ложе Керенский совершенно открыто писал в мемуарах, уже не делая из этого обстоятельства тайны.
«Предложение о вступлении в масоны я получил в 1912 году, сразу же после избрания в IV Думу. После серьезных размышлений я пришел к выводу, что мои собственные цели совпадают с целями общества, и принял это предложение. Следует подчеркнуть, что общество, в которое я вступил, было не совсем обычной масонской организацией. Необычным , прежде всего, было то, что общество разорвало все связи с зарубежными организациями и допускало в свои ряды женщин. Далее, были ликвидированы сложный ритуал и масонская система степеней; была сохранена лишь непременная внутренняя дисциплина, гарантировавшая высокие моральные качества членов и их способность хранить тайну. Не велись никакие письменные отчеты, не составлялись списки членов ложи. Такое поддержание секретности не приводило к утечке информации о целях и структуре общества. Изучая в Гуверовском институте циркуляры департамента полиции, я не обнаружил в них никаких данных о существовании нашего общества, даже в тех двух циркулярах, которые касаются меня лично.
Основу нашего общества составляла местная ложа. Высший Совет ордена имел право создавать специальные ложи помимо территориальных. Так, была ложа в Думе, другая - для писателей и так далее. При создании каждая ложа получала полную автономию».
Так что в роковой период истории России - 1912-1917 годы - многие действия Александра Керенского были, увы, продиктованы не столько движениями его собственной души, сколько интересами его масонской ложи. Среди масонов Керенский также выдвинулся на ключевые посты - в 1915 году он стал секретарем Верховного Совета масонов России.
Масонская символика
Продолжение следует.
Часть 1: http://eho-2013.livejournal.com/140284.html
Часть 2: http://eho-2013.livejournal.com/140587.html
В IV Государственную Думу Керенский баллотировался от Саратовской губернии, от города Вольска. Чтобы преодолеть имущественный ценз Александру Федоровичу пришлось купить старый дешевый домик в провинциальном городке и превратиться в «вольского домовладельца».
Карикатурное изображение избирательного участка в прессе
Предложение баллотироваться по списку проэсеровской фракции трудовиков поступило Керенскому от руководства думской фракции и Центрального Комитета социалистов-революционеров, которые намеревались оказать популярному адвокату поддержку на выборах. И все же сам Керенский считал, что по сравнению с другими кандидатами от трудовиков он был поставлен в невыгодные условия. Но тем значимее была победа.
«Поскольку никаких связей в партии я не имел, то получил для ведения избирательной кампании крайне трудный участок - Саратовскую губернию, где в результате столыпинской избирательной реформы постоянно укреплялись позиции местного дворянства. Другим депутатам достались такие такие «демократические» губернии, как Вятская и Пермская. Однако, как потом выяснилось, все другие кандидаты потерпели поражение в ходе предварительной кампании, и к осени 1912 года я оказался единственным из 15 новых кандидатов от трудовой группы».
Оказавшись в числе депутатов, А. Керенский стал одним из самых блестящих парламентских ораторов и вскоре возглавил фракцию «трудовиков». Политические конкуренты восприняли появление новой фигуры на парламентской сцене довольно сдержанно. П. Милюков, к примеру, вспоминал:
«Между ними [социал-демократической фракцией] и фракцией к.-д. поместилась…немногочисленная группа трудовиков (14), по традиции считавшаяся социал-революционерами. Но в Третьей Думе она была самая бесцветная и состояла почти исключительно из крестьян с низшим или домашним образованием. Она ждала своего вождя - и это вакантное место позднее занял А.Ф. Керенский, поведший такую линию поведения, какую хотел».
Фракция трудовиков в Четвертой Государственной Думе. Керенский сидит второй справа.
Ко времени IV Думы фракция трудовиков, возглавляемая Керенским, составляла уже 9 человек и качественный состав ее не слишком изменился. Кадеты, представлявшие значительную силу в парламенте, относились как к самой фракции трудовиков, так и к ее лидеру несколько свысока.
Депутат Думы, член кадетской фракции профессор М.М. Новиков вспоминал: «Нашими ближайшими соседями слева были трудовики, которые работали сначала под руководством В.И. Дзюбинского, почтенного, но мало подвижного человека. Скоро, однако, лидерство принял на себя А. Ф. Керенский. уже во время одного из предварительных частных совещаний членов Думы он выступил с темпераментной речью по какому-то незначительному вопросу. М.В. Челноков, у которого я тогда гостил до приискания собственной квартиры, восторгался этой речью и заявил, что этот молодой адвокат (ему было тогда немного больше 30 лет) пойдет далеко. Я выразил свое сомнение в том смысле, что неуравновешенность и излимшняя нервозность, а также наклонность к демагогии, вряд ли могут служить основаниями для успешной творческой работы. Последующая действительность подтвердила оба эти, казавшиеся противоречивыми, прогноза. Керенский часто выступал в пленарных собраниях с резко оппозиционными речами, которыми он многих увлекал и даже как бы гипнотизировал. Но у меня всегда щемило сердце от какого-то болезненного надлома в его ораторском искусстве».
Один из видных кадетов, В.Д. Набоков долго не желал признавать Александра Керенского хоть сколько-нибудь значительной политической фигурой.
Владимир Дмитриевич Набоков с сыном Володей, будущим знаменитым писателем
«Наши встречи [с А.Ф. Керенским] были совершенно мимолетные, случайные: на Невском, на какой-нибудь панихиде и т.п. Мне про него говорили (еще до избрания его в Государственную думу), что это человек даровитый, но не крупного калибра. Его внешний вид - некоторая франтоватость, бритое актерское лицо, почти постоянно прищуренные глаза, неприятная улыбка, как-то особенно открыто обнажавшая верхний ряд зубов, - все это вместе взятое мало привлекало. Во всяком случае, ни в нем самом, ни в том, что приходилось о нем слышать, не только не было ничего, дающего хотя бы отдаленную возможность предполагать будущую его роль, но вообще не было никаких данных, останавливающих внимание. Один из многих политических защитников, далеко не первого разряда. В большой публике его стали замечать только со времени его выступлений в государственной Думе. Там он в силу партийных условий фактически оказался в первых рядах и, так как он во всяком случае был головою выше той серой компании, которая его в думе окружала, - так как он был недурным оратором, порою даже очень ярким, а поводов к ответственным выступлениям было сколько угодно, то естественно, что за четыре года его стали узнавать и замечать. При всем том, настоящего, большого, общепризнанного успеха он никогда не имел. Никому бы не пришло в голову поставить его как оратора, рядом с Маклаковым или Родичевым, или сравнить его авторитет, как парламентария, с авторитетом Милюкова или Шингарева. Партия его в четвертой думе была незначительной и маловлиятельной. (…) Все это далеко не способствовало образованию вокруг его имени какого-либо ореола. Он это чувствовал, и, так как самолюбие его, - огромное и болезненное, а самомнение - такое же, то естественно, что в нем укоренились такие чувства к своим выдающимся политическим противникам, с которыми довольно мудрено было совместить стремление к искреннему и единодушному сотрудничеству».
Некоторые депутаты воспринимали Керенского как анекдотическую фигуру и рассказывали о нем забавные истории.
«Костюмироваться по-маскарадному Керенский вообще любил, и был на это мастер.
Как мне в свое время передавали, он однажды в масленицу явился в квартиру одного думца, где собрались гости, в облачении древнего римлянина времен республики, с мечом в руках. Все нашли, что в шлеме, из-под которого точали его характерно-растопыренные уши, и с мечом в руках, на своих тонких ногах, он весьма удачно выразил стойкую храбрость русского революционера», - рассказывал адвокат Н.П. Карабчевский.
И все же большинство общественных деятелей в тот период высоко оценивали способности Александра Федоровича, проявившиеся на депутатском посту. «Хорошо поставленный голос и отличная фразеровка, унаследованные еще с того времени, когда Керенский готовился к карьере певца, составляли всегда его силу как оратора. Дефектом была чрезмерная страстность и нервозность... Речь была филигранно отточена. Это был не один только блеск, но и подлинное мастерство большого оратора», - говорил М. Вишняк.
Заседание Государственной Думы
Признание А. Керенского лидером проэсеровской фракции трудовиков позволило ему также занять лидирующее положение в самой партии эсеров. По сравнению с 1905 годом, когда Керенский просил о вступлении в партию и Боевую дружину, но ему было отказано, ситуация и в среде политической оппозиции, и в целом в стране поменялась. Изменилось и положение Керенского - теперь он был видной фигурой в политике, и ему охотно уступали центральное место. И все же положение Керенского как «рекламного лидера», пришедшего со стороны, не связанного с членами партии общей подпольной работой, бросалось в глаза всем, прежде всего политическим соперникам.
"Первое место среди эсеров, далеко впереди остальных, но не в партии, а над партией, занял Керенский, человек без какого бы то ни было партийного прошлого... Формальное вступление в партию эсеров не нарушило презрительного отношения Керенского к партиям вообще: он считал себя непосредственным избранником нации. Но ведь и эсеровская партия перестала к этому времени быть партией, став грандиозным, поистине национальным нулём. В Керенском она нашла себе адекватного вождя», - язвительно заметил Л. Троцкий.
К своим парламентским обязанностям А.Ф. Керенский относился довольно ответственно, хотя в тот период многие оппозиционные политики презрительно именовали подобную деятельность «думской говорильней».
Александр Федорович это мнение не разделял - он регулярно готовил доклады и выступал с ними на заседаниях, инициировал запросы и острокритические заявления в адрес правительства по различным вопросам, писал корреспонденции для прессы. Позже это объявили почти подвигом...
«Керенский работал в Думе до изнеможения. Он председательствовал во фракции трудовиков; в течение четырёх лет почти он один появлялся на трибуне Государственной Думы с речами от имени фракции», - писал один из биографов А.Ф. Керенского, собиравший материал о главе Временного правительства в период недолгого пребывания Александра Федоровича на вершине политического Олимпа. (Леонидов О. Вождь свободы А.Ф. Керенский. - М.: Изд-во «Кошница», 1917.- с. 15).
Будучи членом бюджетной комиссии, он постоянно выступал в прениях по бюджетному вопросу и его резких выступлений побаивались многие правительственные чиновники. В 1917 году, в период высшего взлета политической карьеры А.Ф. Керенского, его думскую деятельность 1912-1916 гг. биографы описывали самыми возвышенными словами:
«Каких только подкопов не делали чёрные наёмники под этого рыцаря правды и света, какими грязными лазейками старались они обесславить и унизить Керенского! Их главной задачей было какими угодно путями оттащить Керенского от думской трибуны, с которой он мог открыто и честно говорить на всю Россию, на весь мир - в каком ужасе и смраде пребывает Россия».
Жена постоянно помогала Керенскому в делах, занималась его внешностью, имиджем. Именно она придумала для мужа знаменитую стрижку-бобрик, с которой Керенский вошел в историю. А до того он выглядел так:
Между тем, чем шире становилась известность Керенского, тем выше был дамский интерес к нему. Романов и легких увлечений у Керенского было много, но дольше всего тянулась его связь с двоюродной сестрой жены Еленой Барановской. Близким Керенский даже жаловался, что "не на той женился".
В 1912 году, вскоре после того, как А.Ф. Керенский был избран в состав Думы, его назначили председателем думской комиссии по расследованию обстоятельств Ленского расстрела. Это способствовало еще большей популярности молодого политика, поскольку Ленские события вызвали в обществе большой резонанс. Впрочем, сам Александр Федорович воспринимал поездку на Лену не столько как политическую акцию, сколько как интересное и познавательное путешествие, сулившее новые впечатления и встречи: «Поездка оказалась удивительно интересной. Мы добирались до места поездом, лошадями, пароходом и на конечном этапе путешествия в шитике [местная разновидность лодки]. Красота, окружавшая нас во время поездки по Лене, не поддается описанию. На одном берегу реки стояли дома, на другом - девственные леса. На рассвете к реке на водопой спускались целыми семействами медведи.
На всем пути следования по Лене мы постоянно встречали политических ссыльных. Незабываемые часы провел я с Екатериной Брешко-Брешковской, знаменитой «бабушкой русской революции», которую до тех пор никогда не видел».
"Бабушка русской революции" Е.К. Брешко-Брешковская
«Ленское дело» имело колоссальное значение как для имиджа «несгибаемого борца» А.Ф. Керенского (его телефонные отчеты с места событий, направляемые «в Думу и в прессу», вызывали большой общественный интерес), так и для решения непосредственно практических задач, ради которых расследование и затевалось.
«В результате открытого расследования монопольное положение [Ленской] компании было ликвидировано, а ее администрация полностью реорганизована. Трущобы, в которых жили рабочие и их семьи, разрушили, а а на их месте построили новые дома. была повышена зарплата и значительно улучшены условия труда. мы имели все основания испытывать чувство удовлетворения от проделанной работы», - писал Александр Федорович в своих воспоминаниях.
Долгое время, вплоть до самого начала первой мировой войны Керенский активно использовал «ленскую тему» для политических выступлений. Например, через год после Ленских событий, Александр Федорович инициировал составление депутатского запроса, поданного в правительство на имя Председателя совета министров и министров юстиции, военного, торговли и промышленности, а также внутренних дел за подписью 67 членов Государственной Думы «по поводу неправильных действий должностных лиц в связи с событиями, имевшими место на приисках Ленского золотопромышленного товарищества в 1912 г.». В тексте запроса вновь и вновь описывались сцены жестокой расправы с рабочей демонстрацией и содержались упреки к членам правительства за то, что «правительство предпочитает хранить красноречивое молчание». Однако, если меры, принятые после Ленских событий, являлись, по мнению депутатов, недостаточными для того, чтобы исправить положение, в этом в равной мере можно упрекнуть и главу парламентской комиссии по расследованию А.Ф. Керенского…
Обелиск в память Ленских событий 1912 года. "Ленская тема" активно использовалась и после революции 1917 года, но о какой-либо причастности к ней А.Ф. Керенского уже не говорилось никогда.
Парламентская деятельность Керенского была вполне публичной и не только открытой для общества, но и вполне сознательно «рекламируемой» в политических кругах. Но одновременно с депутатскими обязанностями, у Александра Федоровича появилось еще одно поле деятельности, на этот раз не столь явное. Во всяком случае, для широких общественных кругов новое начинание Керенского долго оставалось тайной. Он вступил в число масонов.
Позже о своем членстве в масонской ложе Керенский совершенно открыто писал в мемуарах, уже не делая из этого обстоятельства тайны.
«Предложение о вступлении в масоны я получил в 1912 году, сразу же после избрания в IV Думу. После серьезных размышлений я пришел к выводу, что мои собственные цели совпадают с целями общества, и принял это предложение. Следует подчеркнуть, что общество, в которое я вступил, было не совсем обычной масонской организацией. Необычным , прежде всего, было то, что общество разорвало все связи с зарубежными организациями и допускало в свои ряды женщин. Далее, были ликвидированы сложный ритуал и масонская система степеней; была сохранена лишь непременная внутренняя дисциплина, гарантировавшая высокие моральные качества членов и их способность хранить тайну. Не велись никакие письменные отчеты, не составлялись списки членов ложи. Такое поддержание секретности не приводило к утечке информации о целях и структуре общества. Изучая в Гуверовском институте циркуляры департамента полиции, я не обнаружил в них никаких данных о существовании нашего общества, даже в тех двух циркулярах, которые касаются меня лично.
Основу нашего общества составляла местная ложа. Высший Совет ордена имел право создавать специальные ложи помимо территориальных. Так, была ложа в Думе, другая - для писателей и так далее. При создании каждая ложа получала полную автономию».
Так что в роковой период истории России - 1912-1917 годы - многие действия Александра Керенского были, увы, продиктованы не столько движениями его собственной души, сколько интересами его масонской ложи. Среди масонов Керенский также выдвинулся на ключевые посты - в 1915 году он стал секретарем Верховного Совета масонов России.
Масонская символика
Продолжение следует.