Галина Рымбу
Юмор Чёрных Дней
На следующий день после объявления результатов «референдума в Крыму»
самое время начинать мобилизацию всех своих внутренних сил,
сопротивляться поэзии изо всех сил, потому что есть такой тайный страх,
что это как рыгнуть во время похорон близкого тебе человека,
лихорадочно перебираю в голове варианты
коллективных и индивидуальных действий
(которые всегда примерно те же, а вся «изобретательность» -
она внутри, в сердце),
я злюсь на собственную тупость - надо было читать больше книг,
или - что мы делали в 2010? мотались по мероприятиям Файзова,
ездили стопом, какая-то хрень. Тут звонит мама:
«Ты знаешь, дед так плакал, что присоединили Крым.
Он так рад был, что плакал. Мы смотрели с ним телевизор,
что творят эти в Харькове или где».
Я знаю, что после того, как бабушка умерла, дед все время плачет.
Он стал чувствительным. Хотя раньше любил драться
и вообще был жестким чуваком, дети его боялись.
Бабушка умерла от наркоза в деревенской больнице,
скорее всего, он был сделан неправильно.
В селе с населением в несколько тысяч человек ВСЕ боятся идти в больницу,
потому что там и правда ад,
криворукие идиоты, едва понимающие в медицине,
которым не удалось устроиться в городе,
режут и убивают похлеще, чем на Майдане.
Я так и вижу эту больницу посреди черного озера с нефтью,
с пустыми летними окнами и бивни сибирского мамонта,
нависающие над этой картиной.
Нефть - популярный поэтический образ,
слишком часто встречается в литературе
последних лет, такая метафора, но не горит, не чавкает, а уходит, уходит…
Я говорю: «Мама, ты в своем уме? Ты можешь перестать смотреть телевизор?
Я расскажу тебе новости», а она :
"Ну, вы, творческие люди, вообще дилетанты в политике».
После этого разговора мне нужно ехать на семинар
православной поэтессы Олеси Николаевой,
отдать подборку текстов для обсуждения,
процедура скандальная и неприятная, но без нее не получить аттестацию.
Сама же О.Н. в последние пару лет совсем уехала,
ребята с семинара говорят, что все чаще приглашаются деятели церкви,
чуть ли не по три раза за месяц (из возможных четырех)
ребята в рясах что-то заясняют студентам.
О.Н. уверена, что кругом геи, художники, что-то идет не так,
мне кажется, что она все же красивая и, единственное, что спасает,
когда я вижу её раз в полгода - сидеть и представлять,
что она старая прекрасная лесбиянка,
что мы сидим в пустом итальянском ресторане
и ветер колышет шторки на окнах.
Что-то вроде этого, когда она говорит «Вот, Галина, мне так вас жаль,
вы сгинули, не пошли путем божественных поэтических озарений».
Я говорю: «Да, действительно».
Я сажусь в маршрутку и думаю «пиздец, пиздец»,
потому что слышу, как по радио начинает выступать команда КВН
под названием «Департамент революции»,
чувак представляет членов команды,
параллельно обсирая саму идею революции,
представляя «революционеров» как идиотов, аутистов,
тупых бандитов и чуваков,
думающих где бы им спиздить денег. Зал хохочет.
Мерзкий голосок охуевшего КВН-щика
старается, надрывается, выдумывая тупые клички.
Хороший, думаю я, доступный способ пропаганды.
И, кажется, первый раз в жизни понимаю, что такое «сжимается сердце».
Это хуже, чем рыгать на похоронах, чем харкнуть в лицо.
Когда я спускаюсь в метро, я чувствую какой-то иной запах, чем всегда,
запах отходов, гнилого мяса,
люди с гнилыми лицами поднимаются на эскалаторе,
у всех черные круги под глазами и боль, боль, запах тухлятины.
Я кричу: «Вы мертвые или ранены? Вы мертвы или просто ранены?»
Как в прошлом апреле, я стою в большом больничном коридоре, соединяющем корпуса, в стеклянном, залитом солнцем
и навстречу две сестры быстро-быстро катят человека,
вряд ли докатят, он ранен, так, что лицо его размозжено, все в крови,
из черепа что-то вываливается быстро-быстро,
на солнце, несется прямо на меня.
Отвечайте, уроды, русские, так ли вы ранены?
Когда я выхожу на Чеховской,
только одно небольшое событие заставляет меня улыбнуться.
Прямо рядом с метро, на небольшой площадке возле Макдака,
на глазах у всех прохожих
молодые красивые ребята из Монти Пайтон,
весело запихивают дула в рот русским шутникам,
борцам из КВН-команды под названием
«Департамент революции»
На следующий день после объявления результатов «референдума в Крыму»
самое время начинать мобилизацию всех своих внутренних сил,
сопротивляться поэзии изо всех сил, потому что есть такой тайный страх,
что это как рыгнуть во время похорон близкого тебе человека,
лихорадочно перебираю в голове варианты
коллективных и индивидуальных действий
(которые всегда примерно те же, а вся «изобретательность» -
она внутри, в сердце),
я злюсь на собственную тупость - надо было читать больше книг,
или - что мы делали в 2010? мотались по мероприятиям Файзова,
ездили стопом, какая-то хрень. Тут звонит мама:
«Ты знаешь, дед так плакал, что присоединили Крым.
Он так рад был, что плакал. Мы смотрели с ним телевизор,
что творят эти в Харькове или где».
Я знаю, что после того, как бабушка умерла, дед все время плачет.
Он стал чувствительным. Хотя раньше любил драться
и вообще был жестким чуваком, дети его боялись.
Бабушка умерла от наркоза в деревенской больнице,
скорее всего, он был сделан неправильно.
В селе с населением в несколько тысяч человек ВСЕ боятся идти в больницу,
потому что там и правда ад,
криворукие идиоты, едва понимающие в медицине,
которым не удалось устроиться в городе,
режут и убивают похлеще, чем на Майдане.
Я так и вижу эту больницу посреди черного озера с нефтью,
с пустыми летними окнами и бивни сибирского мамонта,
нависающие над этой картиной.
Нефть - популярный поэтический образ,
слишком часто встречается в литературе
последних лет, такая метафора, но не горит, не чавкает, а уходит, уходит…
Я говорю: «Мама, ты в своем уме? Ты можешь перестать смотреть телевизор?
Я расскажу тебе новости», а она :
"Ну, вы, творческие люди, вообще дилетанты в политике».
После этого разговора мне нужно ехать на семинар
православной поэтессы Олеси Николаевой,
отдать подборку текстов для обсуждения,
процедура скандальная и неприятная, но без нее не получить аттестацию.
Сама же О.Н. в последние пару лет совсем уехала,
ребята с семинара говорят, что все чаще приглашаются деятели церкви,
чуть ли не по три раза за месяц (из возможных четырех)
ребята в рясах что-то заясняют студентам.
О.Н. уверена, что кругом геи, художники, что-то идет не так,
мне кажется, что она все же красивая и, единственное, что спасает,
когда я вижу её раз в полгода - сидеть и представлять,
что она старая прекрасная лесбиянка,
что мы сидим в пустом итальянском ресторане
и ветер колышет шторки на окнах.
Что-то вроде этого, когда она говорит «Вот, Галина, мне так вас жаль,
вы сгинули, не пошли путем божественных поэтических озарений».
Я говорю: «Да, действительно».
Я сажусь в маршрутку и думаю «пиздец, пиздец»,
потому что слышу, как по радио начинает выступать команда КВН
под названием «Департамент революции»,
чувак представляет членов команды,
параллельно обсирая саму идею революции,
представляя «революционеров» как идиотов, аутистов,
тупых бандитов и чуваков,
думающих где бы им спиздить денег. Зал хохочет.
Мерзкий голосок охуевшего КВН-щика
старается, надрывается, выдумывая тупые клички.
Хороший, думаю я, доступный способ пропаганды.
И, кажется, первый раз в жизни понимаю, что такое «сжимается сердце».
Это хуже, чем рыгать на похоронах, чем харкнуть в лицо.
Когда я спускаюсь в метро, я чувствую какой-то иной запах, чем всегда,
запах отходов, гнилого мяса,
люди с гнилыми лицами поднимаются на эскалаторе,
у всех черные круги под глазами и боль, боль, запах тухлятины.
Я кричу: «Вы мертвые или ранены? Вы мертвы или просто ранены?»
Как в прошлом апреле, я стою в большом больничном коридоре, соединяющем корпуса, в стеклянном, залитом солнцем
и навстречу две сестры быстро-быстро катят человека,
вряд ли докатят, он ранен, так, что лицо его размозжено, все в крови,
из черепа что-то вываливается быстро-быстро,
на солнце, несется прямо на меня.
Отвечайте, уроды, русские, так ли вы ранены?
Когда я выхожу на Чеховской,
только одно небольшое событие заставляет меня улыбнуться.
Прямо рядом с метро, на небольшой площадке возле Макдака,
на глазах у всех прохожих
молодые красивые ребята из Монти Пайтон,
весело запихивают дула в рот русским шутникам,
борцам из КВН-команды под названием
«Департамент революции»