Кстати
А кто-нибудь знает, что нового в ивритской печати пишется и пишется ли вообще о нашумевшей года три назад книге Аниты Куглер "Scherwitz: der Judische SS-offizier"? Вкратце - этот эсесовец, еврей или нет - неизвестно, создал в Риге мастерские пошива для немцев в рамках гетто, затем - концлагеря и хорошо относился к заключённым. Умея угодить хозяевам, он сумел продержаться до ухода немцев, когда его мастерские были ликвидированы, а евреи отправлены в Штутгоф. После войны был обвинён без достаточных доказательств в расстреле троих заключённых. Пересказ несколько абзацев из одной речи Куглер на тему книги:
Эту странную ситуацию сидения всем в одной лодке я хочу иллюстрировать двумя цитатами. Первое - фрагмент из книги Макса Кауфмана о холокосте в Латвии в 1947., в котором он пишет, что казармы на площади Вашингтона были лучшим местом для евреев в Латвии. Руководитель лагеря Шервиц там восхваляется как человечное исключение. Тем более удивительны высказывания того же Кауфмана через несколько месяцев, перед уголовной полицией Мюнхена, обвиняя Шервица и называя его хладнокровным гестаповским убийцей и ненавистным кровавым псом. Кауфман - хороший пример того, что рассказы очевидцев являются не просто сохранёнными в памяти воспоминаниями, а рассказами с определённой целью и посланиями.
(из воспоминаний) В целом работники мастерских жили вполне спокойно. По окружающим улицам они могли ходить без удостоверений, никогда они не были голодными или переработавшими. На уик-энды они получали отпуска и могли гостить у друзей в гетто. Но в начале декабря появилась опасность. На мастерские была отправлена комиссия под руководством большой суки некоего Пифрадера, комиссия нашла торты, жареные курицы и яйца. Евреи перепугались до смерти. Вечером явился улыбающийся Шервиц и повелел съесть торты. На следующий день он комиссии пояснил, что вместо хлеба заключённым выдали муку и те вместо хлеба выпекли торты. Яйца остались, потому что нужны в обработке мехов, а куры он выдал в качестве премии за хорошую работу.
Один заключённый из-за ревности денунцировал своего товарища как возможного контактёра советских партизан. Он написал командиру СД, что его соперник хранит в казармах оружие. Благодаря случайности письмо перехватила еврейская полиция. Шервиц созвал собрание, сказал, что письмо будет смертным приговором всему гетто, и оставил помещение. Виновный был убит еврейскими полицейскими, после чего Шервиц доставил труп в брошенную местность и повелел его закопать.
В июне 1943. Гиммлер отдал приказ закрыть все гетто в Остланде. Трудоспособных перевести в концлагеря, остальных депортировать на восток, что на практике означало убить. Предполагалось все предприятия снабжения армии подчинить ЦУ концлагерей в Заксенхаузене. Но на Востоке работали свои правила, расходящиеся с законами Запада. Противоречия между разными центрами власти привели к тому, что всех евреев только регистрировали в концлагере в Межапарке, а потом направляли обратно. В самом Межапарке могли находится не более 1500 людей, обычно их было около 800. По сравнению с жёстким режимом Межапарка, даже жизнь в гетто выглядела романтичной. Оказалось, что евреев девать некуда, и переезжающему в то время из площади Вашингтона в завод "Лента" Шервицу легко дали столько евреев, сколько он себе потребовал.
Однако при этом к нему попала бывшая аристократия гетто, то есть евреи из Гермении, среди коих не было ни одного ремесленника. Зато были люди, ненавистные евреями Латвии. Некоторых из них уже после увоза из Латвии убьют сами заключённые в Бухенвальде, врача Ауфрехта после освобождения расстреляют советские власти как коллаборациониста. Эта бывшая аристократия стала головной болью лагеря.
Обычно латышские и немецкие евреи держались на дистанции друг от друга. Немецкие евреи латвийских называли смутьянами, а латвийские - трусами и оппортунистами. Так друг друга и называли - немцы и латыши, вы и мы. Латвийские сохранили свои контакты в городе, поэтому они могли достать табак или водку, а немцы оставались несолоно хлебавши. Однажды в Ленту притащили контрабандой даже живую корову, прожившую в ней до ликвидации лагеря.
"Латыши" имели также "бонус бутерброда" к немногочисленным в лагере женщинам. Рита Блонд, работница мастерских, рассказывала: "мы имели по десять парней на каждом пальце. Моя подруга работала на стирке, у неё было по меньшей мере 20. Включая "немцев"."
Чтобы удовлетворить нужды верхушки местного СС, Шервиц несколько раз отправлялся на закупки в Париж, откуда вагонами привозил шелк, парфим, коньяк, журналы мод. Ситуация стала портиться к началу 1944. В Париже стало не хватать материалов, фронт приближался, и самое главное - СС и СД всё жёстче грызлись за элитные товары, доступ к которым всё сокращался.
Во время отсутствия Шервица была арестована его любовница - польская еврейка, которой он выправил документы арийки. Её откупать пришлось за огромные деньги. Потом произошёл побег из лагеря, и к Шервицу прикомандовали офицеров СС. Они заменили руководство лагерей, заменив латвийских евреев более приемлемыми для них немецкими. Также была ликвидирована "латышская" полиция и заменена "немецкой". Количество работников было уменьшено вдвое и лишние отправлены в Межапарк, откуда небольшую часть Шервиц смог выкупить. Бороться внутри криминальной системы можно только криминальными методами - этот урок Шервиц усвоил уже давно.
Шервиц смог выручить своих заключённых ещё в один - последний раз. В начале августа Красная армия приближалась к Риге. Управление концлагерей стало ликвидировать лагеря в Латвии, отправляя заключённых в Штутгоф и Аушвиц или отдавая их на уничтожение команде Пауля Блобела. В эти дни Шервиц укрыл около 500 заключённых - в авантюристской акции он конфисковал для своих нужд два барака саласпилсского концлагеря и держал там своих рабочих, пока не закончилась угроза смерти. 11 августа их судном эвакуировали в Штутгоф. В Штутгофе обычно мало кто выживал, но среди выживших оказалось непропорционально много рабочих лагеря "Ленты" - поскольку они предыдущие годы провели в хороших условиях и смогли продержаться на старом запасе. Остался в Латвии только ближайший помощник Шервица Рудов. Он потом, разумеется, был отправлен в советские лагеря.
Вся речь на латышском
Эту странную ситуацию сидения всем в одной лодке я хочу иллюстрировать двумя цитатами. Первое - фрагмент из книги Макса Кауфмана о холокосте в Латвии в 1947., в котором он пишет, что казармы на площади Вашингтона были лучшим местом для евреев в Латвии. Руководитель лагеря Шервиц там восхваляется как человечное исключение. Тем более удивительны высказывания того же Кауфмана через несколько месяцев, перед уголовной полицией Мюнхена, обвиняя Шервица и называя его хладнокровным гестаповским убийцей и ненавистным кровавым псом. Кауфман - хороший пример того, что рассказы очевидцев являются не просто сохранёнными в памяти воспоминаниями, а рассказами с определённой целью и посланиями.
(из воспоминаний) В целом работники мастерских жили вполне спокойно. По окружающим улицам они могли ходить без удостоверений, никогда они не были голодными или переработавшими. На уик-энды они получали отпуска и могли гостить у друзей в гетто. Но в начале декабря появилась опасность. На мастерские была отправлена комиссия под руководством большой суки некоего Пифрадера, комиссия нашла торты, жареные курицы и яйца. Евреи перепугались до смерти. Вечером явился улыбающийся Шервиц и повелел съесть торты. На следующий день он комиссии пояснил, что вместо хлеба заключённым выдали муку и те вместо хлеба выпекли торты. Яйца остались, потому что нужны в обработке мехов, а куры он выдал в качестве премии за хорошую работу.
Один заключённый из-за ревности денунцировал своего товарища как возможного контактёра советских партизан. Он написал командиру СД, что его соперник хранит в казармах оружие. Благодаря случайности письмо перехватила еврейская полиция. Шервиц созвал собрание, сказал, что письмо будет смертным приговором всему гетто, и оставил помещение. Виновный был убит еврейскими полицейскими, после чего Шервиц доставил труп в брошенную местность и повелел его закопать.
В июне 1943. Гиммлер отдал приказ закрыть все гетто в Остланде. Трудоспособных перевести в концлагеря, остальных депортировать на восток, что на практике означало убить. Предполагалось все предприятия снабжения армии подчинить ЦУ концлагерей в Заксенхаузене. Но на Востоке работали свои правила, расходящиеся с законами Запада. Противоречия между разными центрами власти привели к тому, что всех евреев только регистрировали в концлагере в Межапарке, а потом направляли обратно. В самом Межапарке могли находится не более 1500 людей, обычно их было около 800. По сравнению с жёстким режимом Межапарка, даже жизнь в гетто выглядела романтичной. Оказалось, что евреев девать некуда, и переезжающему в то время из площади Вашингтона в завод "Лента" Шервицу легко дали столько евреев, сколько он себе потребовал.
Однако при этом к нему попала бывшая аристократия гетто, то есть евреи из Гермении, среди коих не было ни одного ремесленника. Зато были люди, ненавистные евреями Латвии. Некоторых из них уже после увоза из Латвии убьют сами заключённые в Бухенвальде, врача Ауфрехта после освобождения расстреляют советские власти как коллаборациониста. Эта бывшая аристократия стала головной болью лагеря.
Обычно латышские и немецкие евреи держались на дистанции друг от друга. Немецкие евреи латвийских называли смутьянами, а латвийские - трусами и оппортунистами. Так друг друга и называли - немцы и латыши, вы и мы. Латвийские сохранили свои контакты в городе, поэтому они могли достать табак или водку, а немцы оставались несолоно хлебавши. Однажды в Ленту притащили контрабандой даже живую корову, прожившую в ней до ликвидации лагеря.
"Латыши" имели также "бонус бутерброда" к немногочисленным в лагере женщинам. Рита Блонд, работница мастерских, рассказывала: "мы имели по десять парней на каждом пальце. Моя подруга работала на стирке, у неё было по меньшей мере 20. Включая "немцев"."
Чтобы удовлетворить нужды верхушки местного СС, Шервиц несколько раз отправлялся на закупки в Париж, откуда вагонами привозил шелк, парфим, коньяк, журналы мод. Ситуация стала портиться к началу 1944. В Париже стало не хватать материалов, фронт приближался, и самое главное - СС и СД всё жёстче грызлись за элитные товары, доступ к которым всё сокращался.
Во время отсутствия Шервица была арестована его любовница - польская еврейка, которой он выправил документы арийки. Её откупать пришлось за огромные деньги. Потом произошёл побег из лагеря, и к Шервицу прикомандовали офицеров СС. Они заменили руководство лагерей, заменив латвийских евреев более приемлемыми для них немецкими. Также была ликвидирована "латышская" полиция и заменена "немецкой". Количество работников было уменьшено вдвое и лишние отправлены в Межапарк, откуда небольшую часть Шервиц смог выкупить. Бороться внутри криминальной системы можно только криминальными методами - этот урок Шервиц усвоил уже давно.
Шервиц смог выручить своих заключённых ещё в один - последний раз. В начале августа Красная армия приближалась к Риге. Управление концлагерей стало ликвидировать лагеря в Латвии, отправляя заключённых в Штутгоф и Аушвиц или отдавая их на уничтожение команде Пауля Блобела. В эти дни Шервиц укрыл около 500 заключённых - в авантюристской акции он конфисковал для своих нужд два барака саласпилсского концлагеря и держал там своих рабочих, пока не закончилась угроза смерти. 11 августа их судном эвакуировали в Штутгоф. В Штутгофе обычно мало кто выживал, но среди выживших оказалось непропорционально много рабочих лагеря "Ленты" - поскольку они предыдущие годы провели в хороших условиях и смогли продержаться на старом запасе. Остался в Латвии только ближайший помощник Шервица Рудов. Он потом, разумеется, был отправлен в советские лагеря.
Вся речь на латышском