Much Ado About - what? Опять об Панини!
Прочитал статью российского коллеги об индийской грамматике Панини.
Должен признать, сути статьи я не очень уловил. Что именно хотел сказать автор? Каков его собственный вывод, помимо не совсем внятных эстетических восторгов по поводу "полифонии возможных семантических миров" (стр. 179)? Звучит внешне красиво, но... О чём это всё, собственно? О том, что многие индийские научные трактаты построены по принципу диалога? Так это трюизм, данный в виде тезиса, ради которого вряд ли стоило и весь огород городить. По крайней мере в научной, а не популярно-просветительской статье. Это и так хорошо известно.
Статья на 5/6 состоит из переводов избранных мест из различных трактатов, самостоятельных и комментаторских, по грамматике, соединённых скупыми глоссами или пересказами автора. Статья совершенно не структурирована, к одному переводу примыкает другой, а что именно их объединяет, далеко не всегда ясно. Автор явно желает показать, что он более-менее умеет переводить с санскрита. Увы, наряду с обычными среди немалого числа индологов переводами в стиле индийской экзотики имеются и совершенно ошибочные переводы, о чём ниже.
Средневековые легенды, как например инкорпорированная в "Океан сказаний" Сомадэвы забавная легенда о глупом Панини, приводятся наряду с текстами грамматик в виде важных свидетельств. Чего именно? С какой стати?
Непонятно, зачем изобретать велосипед по поводу Шалатуры, составных частей индийского имени и прочего, относя все эти рассуждения к Панини? Достаточно было бы сослаться на факты, давно описанные в широко известной научной литературе. Есть замечательные книжки и статьи Кардоны, Хартмута Шарфе, Сароджи Бхате и др. великолепных знатоков паниневской традиции и индийской лингвистики. Однако об этом в статье ни слова. То ли автор их сам не знает (каковое предположение звучит странно, так как, насколько мне известно, автор писал кандидатскую именно по индийской грамматической традиции), то ли расчитывает, что не знают читатели. То ли действительно сознательно решил изобрести велосипед.
Что такое "семантически замкнутая система правил по образцу антиномии" (стр. 170)? Причём тут антиномия? Я подозреваю, что ради красного словца. В чём её „семантическая замкнутость“? Всё это остаётся за рамками статьи, не удостоившись пояснения даже в сноске. Видимо, это должо быть всем понятно. Мне же, каюсь, нисколько, хотя, по отдельности, я примерно понимаю круг значений прилагательного "семантический", а также "замкнутый". Вероятно, Вашему покорнейшему надлежит, по примеру рекомого Панини, в течение двух десятилетий молить Шиву о даре понимания, сопровождая эти мольбы богу-аскету истязаниями плоти (kṛcchraṃ tapaḥ).
Переводы выдержек из различных трактатов следуют один за другим, без различения контекста и прагматики того или иного памятника. Всё кaк будто сферическое в вакууме. India perennis, где нет никакого намёка ни на историю, ни на развитие или забвение и гибель, а также новое изобретение или конструирование традиций. Oб этом тоже много написано в последнее время, см. например, великолепный сборник под редакцией Федерико Скварчини). B чём именно состоит "ритуальное посвящение ученика" лингвистической традиции, так и остаётся совершенно неясным, хотя заявлено в нaчале статьи как один из её программных пунктов.
Статья завершается даже не выводом, а очередной, приведённой с целым рядом опечаток, цитатой, переведённой автором статьи, увы, совершенно ошибочно, см. санскритский текст и перевод на странице 179 в самом низу.
Данный перевод К. В Военца ошибочен не в каких-то деталях или отдельных терминах. По нему ясно видно, что автор в принципе не понимает комментаторского стиля и синтаксиса "шастрического" санскрита. Тем более, что, насколько я знаю, трактаты гениального Нагеши или Нагоджи Бхатты, будучи, по моему личному опыту, труднейшими для понимания санскритскими текстами, едва ли вообще переводились на европейские языки за малым исключением (мне известен лишь кильхорновский перевод его "Парибхашендушекхары"). Поэтому приходится переводить прямо с оригинала, не сверяясь с отсутствующим английским перeводом. Видимо, именно это обстоятельство приводит к печальному результату.
Автор разбираемой статьи просто гадает, улавливая знакомые слова, якобы связанные с "духовностью", соединяя их между собою по наитию, "методом", который ещё в начале 19 века Август Вильгельм Шлегель назвал "дивинацией", то есть мистическим гаданием. Oтсюда, например, не имеющее отношения к оригиналу словосочетание "сверхчувственная одухотворённость" и всякие иные продукты фантазии переводчика. А между тем санскрит, как я не перестаю повторять одному своему упорному и увлечённому ученику, с которым мы уже два года читаем именно такого рода крайне трудные, комментаторские и иные шастрические тексты, является точнейшим, крайне нюансированным средством выражения мыслей. То, что в них кажется тёмным, проистекает из нашего недопонимания или полного непонимания. И вот эту систематичность и точность выражения мысли писавших на санскрите учёнейших схоластов надо хорошо понимать.
Другое дело, что в самих изданных текстах могут прятаться ошибки, недочёты и опечатки их современных издателей. Кроме того, и сам ход рассуждений, даже адекватно понятый современным интерпретатором, может остаться в нашем восприятии "странным", требующим развёрнутого культурологического комментария, который должен предваряться экстенсивными исследованиями, чтением параллельных и более ранних текстов и т. п.
Итак, предоставляю мой собственный превод отрывка из Нагеши, для сравнения с переводом К Военца:
„[Что касается слова] "Всё". Обычный порядок слов [того, что дано] как вторая половина пятой строфы для слов, оканчивающихся на суффикс абстрактности "ktvā", [читается следующим образом]: тот факт, что Всё обладает формой, [проистекает] из того, что Всё является материальной причиной, подобно глине и т. д. [Его] бесформенность [проистекает] из того, что (в нём?) отсутствует видимая природа, обособленная от результата. Тот факт, что [Он] является наблюдателем Вселенной, [проистекает] из того, что [Он] -- Делатель/Творец. Ибо в Ведах [сказано]: "Он увидел". Как говорится в Ведах и т. д.: "Не имеющий глаз зрит то, что сверхчувственно, посредством того, у чего чувства отсутствуют". А именно, посредством сознания, которое есть [его] природа. В качестве альтернативы: Oн [зрит] то, что сверхчувственно, по причине того, что это [сверхчувственное] не является объектом чувств.“
Сам я, не имея оригинала именно этого издания Махабхашьи с "Уддйотой" Нагеши под руками, не имел возможности посмотреть контекст, поэтому не до конца ещё уверен в правильности интерпретации нюансов некоторых композитов. Но даже мой сыроватый, на скорую руку сделанный перевод, может предоставить любопытствующему читателю впечатление от разительной разницы между результатом "гадания" (перевод К. В Военца) - и отчётливого понимания синтаксических структур и - в целом - стратегий аргументации.
Последнее предложение "indra yāviṣayatvena vātīndriyatvam"* мне пришлось, разумеется, конъицировать как „indriyāviṣayatvena vātīndriyatvam“, а слово строкой выше vigatendrayatvena* - как vigatendriyatvena.
Приводимый отрывок, которым автор статьи решил завершить свои рассуждения в качестве вершины и средоточия пафоса своей статьи, сам по себе очень непрост философски и лингвистически, требуя для адекватного понимания развёрнутого, подробнейшего комментария, хотя бы несомненно возникающих у образованного индийца аллюзий по поводу различных теорий причинности, теологических воззрений, а также синтаксической теории "факторов" (карак).
Мне как читателю так и осталось совершенно неясным, в чём же именно заключается "лексико-семантическое потенцирование" паниниевской грамматики? Тем, что из сравнительно краткого, чрезвычайного сжатого свода грамматических правил выросли гигантские комментарии типа Махабхашьи, где обсуждаются проблемы, которые Панини либо не видел, либо осветил недостаточно? Так это очередной трюизм. Что же касается постулируемой автором "поэтизации", то она им видится в нагешевской "Уддьоте" совершенно напрасно, по ошибке. Там имеется комбинация теологии с философской аргументацией по поводу лингвистических фактов, и всё это приправлено обычными ссылками на "Шрути", то есть ведическую традицию. Кстати, хорошо было бы определить, на какие именно тексты (вероятнее всего, Упанишад) ссылается Нагеша. Но никакой особой "поэзии" там нет.
Для подробной рецензии следовало бы проверить ВСЕ переводы изобилующих в статье санскритских текстов. Я этого не сделал, за исключением разбора явно ошибочного перевода из Нагеши, по причине отсутствия времени. Сделай я это, боюсь, пришлось бы писать альтернативную статью, более обьёмистую, нежели разбираемая.
Ещё одно замечание. Мне непонятна прагматика скрупулёзной передачи в русском переводе значков "данд" (вертикальных штрихов-"палочек"). Каждый индолог, занимавшийся рукописями, знает всю условность и неточность индийских данд в качестве знаков препинания, а также то, что иной раз лучше их вообще полностью игнорировать при чтении и переводе. Также непонятна противоречащая устоявшемуся международному узусу неразбивка при латинской транслитерации санскритского текста отдельных слов, которые могут стоять под одной "крышей" (горизонтальной чертой) лишь из-за особенностей минималистской графики деванагари. Не разбиваются лишь разные слова, соединённые посредством т. н. praślishṭa-sandhi, а комбинации вроде संस्कृतमपि следует всегда писать раздельно, как saṃskṛtam api, а не saṃskṛtamapi.
Hепременное приплетение сюда очередного замечания Капитана Очевидность по поводу "духовности" ("духовное наследие предшествующих поколений", стр. 179), кроме, увы, обычного в текстах об Индии мистического тумана, словно с Гримпенской трясины, от коего у романтика-индофила должно захватить воображение и пробрать дрожь уважения, не несёт никакой особенной "семантической" (как часто пишет сам автор) нагрузки, хотя и кажется, что именно сюда автор желает в результате "вырулить". Увы, кажется, будто в очередной раз гора родила мышку. Хотелось бы, чтобы в статьях, претендующих на научность, было меньше сахара-рафинада, но больше съедобной субстанции, а также отсутствовали бы уж совсем явные и грубые ошибки в переводах текстов, пусть и не всегда простых.