Санскрит как "родной язык"? Pазмышляя над одним мифом
В последнее время нередко приходится сталкиваться в Сети со сведениями о нескольких деревушках на юге Индии (рассказывают, например, о деревне Mathur в Карнатаке), где живут брахманы-вайдики, то есть практикующие ведические жертвоприношения в соответствии с древними ритуалами из категорий Шраута и Грихья, и якобы чьим родным языком и идиомом повседневного общения является санскрит. Мне думается, что здесь правда переплетается с современным мифотворчеством, которое, однако, являет порой весьма убедительные романтические картинки для энтузиастов индийской "духовной лихорадки", не погружавшихся чересчур глубоко в изучение санскрита, в текстуру санскритской культуры и в осмысление социально-исторических условий бытования этой культуры, но полагающих, что "скучное" накопление знаний заменит тантрическая или ещё какая-нибудь медитация, йогические практики и общение с модными учителями индийской духовности.
Недавно мне на глаза попалась забавная статья, заголовок которой интригует обещанием познакомить с санскритоязычными деревнями. В этой статье в обычном стиле автопанегирика неоиндуистской доксографиии утверждается о безусловном и несравнимом превосходстве индийских языков над языками европейскими "в духовном плане". Правда, более на эту тему ничего не говорится, предоставляя читателю просто в это поверить. О том, что цель этого утверждения чисто идеологическая, мы узнаём из необходимости "привить гордость за свой родной и (обще)национальный язык" (какой язык или какие именно языки имеются в виду?).
Однако из чтения статьи узнаём, что идиомом повседневного общения для жителей деревни является "диалект, называемый санкети, являющийся смесью санскрита, тамила и языка каннада". Если разговорным наречием является "смесь" языков, то, какова бы ни была их грамматическая субструктура и какие бы языки ни составляли эту смесь, называть данный идиом "санскритом" нельзя чисто терминологически.
Когда-то на Ютьюбе я также нашёл образчики речи жителей одной из этих деревень. Меня интересовала прежде всего не речь брахманов-ведистов, за которыми можно предполагать определённую традиционную санскритскую учёность и, как следствие, способность общаться на сносном санскрите, но речь простых людей: молодёжи и женщин. И тут же я услышал, как одна женщина представляла себя: mama nāmaḥ… После этого (совершенно неуместная висарга в слове nāma-ḥ) дальше можно было уже не слушать, чтобы составить для себя представление о качестве этого "санскрита".
Известно, что в Индии существуют организации, спонсируемые индуистскими националистическими организациями и даже государством, которые ставят себе задачу распространение санскрита "в широкие массы" вне зависимости от класса, касты и пола. Будучи осознающим свою цеховую принадлежность санскритологом, я могу саму по себе эту культуртрегерскую тенденцию лишь приветствовать. Помимо распространения санскрита и оживления общественного интереса к этому древнему и великолепному языку, многочисленные санскритские школы дают приют и свою плошку с рисом и далем профессиональным знатокам языка, где они могут работать в качестве учителей.
Однако большое число преподавателей "разговорного санскрита" не должно вводить в заблуждение повеpхностного энтузиаста этого дела. Число подлинных и глубоких знатоков различных областей традиционного знания, называемых пандитами, далеко не так велико, как кажется. И число их и качество, увы, судя по многим сообщениям-тренодиям, неуклонно сокращается, причины чего следует искать в общей глобализации, включённости Индию в макроэконимические процессы и общему падению престижа традиционного начётничества и учёности, а значит, и шансам на выживание их традиционных носителей.
[Cм., например, видеоролики классов разговорного санскрита, как например ЗДЕСЬ. Или другие ролики: традиционное преподавание санскритской грамматики на санскрите пандитом в Бангалоре - ЗДЕСЬ, или сделанные мной самим записи преподавания грамматики санскрита в Бенаресском университете - ЗДЕСЬ, и т. д.
Увы, некоторые интересные ролики из Ю-Тьюба, насколько я заметил. исчезают, посему вывод: всякий редкий и интересный сюжет надо немедленно (!!!) скачивать и хранить хотя бы на винчестере, не полагаясь на их доступность на Ю-Тьюбе].
Когда древнеиндийский язык был ещё разговорным, природным или родным для большинства древних индийцев-ариев (а Панини описывает в своей грамматике ок. 5 века до н. э. ещё, несомненно, такой природный идиом), он ещё не назывался санскритом, но просто неспецифически именовался "разговорной речью" (bhāṣā). Санскритом он стал повсеместно называться во время "санскритского культурного ренессанса", когда он уже в начале н. э., в период расцвета придворной городской высокой культуры постепенно вышел на уровень межрегионального культурно-политического идиома, наряду с некоторыми из среднеиндийских языков. Hасчёт того, какой литературный памятник считать классическим локусом (locus classicus) исторически первого письменно зафиксированного и дошедшего до нас упоминания названия языка "санскрит", мнения специалистов расходятся, делясь между Рамаяной, Натьяшастрой и Камасутрой. Не в последнюю очередь потому, что по крайней мере первые два произведения крайне многослойны, и все попытки научной стратификации дают огромный потенциальный временной интервал между нижней и верхней границами порядка восьмисот или даже тысячи лет.
При этом с высокой степенью достоверности можно утверждать, что по-настоящему "родным" санскрит не был уже и для высокоучёной элиты, определённым подтверждением чему может служить практическое неразличение в языковом узусе санскритской литературы трёх прошедших времён (хотя теоретически их правильному использованию продолжает обучать грамматическая традиция), а ещё раньше, ещё ко времени Патанджали, исчезновение музыкального акцента. Родными для большинства ариев (уже наверняка со времени сочинителя "Махабхашьи" Патанджали-грамматиста, то есть уже около 2 или 1 вв. до н. э., если не раньше) были среднеиндийские диалекты. Надаром Патанджали так сокрушается во введении в свой "Великий Комментарий" к "Восьмикнижию" Панини о многочисленных ошибках и варваризмах [*с точки зрения нормативности паниниевской грамматики, которая, вероятно, сочинялась в качестве описания фактов живого разговорного языка, но ко времени Патанджали через пару сотен лет уже стала канонизирована в качестве прескриптивной] в повседневной речи, приводя заодно многочисленные примеры таковых "ошибочных" слов и "искажённого идиома" (apabhraṃśa).
Иначе говоря, санскрит самим названием (как "очищенный/ высококультивованный/ культурный" язык) свидетельствует о том, что этот идиом в качестве крайне сложного для овладения даже весьма одарённым индивидуумом по самой своей природе элитарен, требуя крайне высокой степени учёности, которая достигается лишь многими годами и даже десятилетиями напряжённого, кропотливого труда. Все эти традиционные нарративы о санскрите как "языке богов", "вечном", "неизменном" или "самом совершенном в мире" языке крайне интересны, но их следует считать тем, чем они являются - теологизирующими нарративами, но не истиной в последней инстанции. Примерно такого же мнения о своих языках и иx уникальности, божественности и превосходстве над всеми другими языками мира были и арабы, и евреи, и греки, и китайцы. Взгляд компаративиста неминуемо релятивирует многие из этих типических нарративов человеческих культур.
Однако объективным фактом является относительно высокая сложность санскрита как по структуре, так и по объёму подлежащей усвоению традиционной текстуры. Пафос же преподавателей "современного разговорного санскрита" в том, что на санскрите несложно научиться разговаривать. В какой-то мере это так: научиться выражать простые мысли действительно не так уж и сложно, о чём я постоянно твержу своим ученикам, пытаясь хотя бы немного снять их страхи перед "сложностью" санскрита и перед якобы невозможностью на нём для западного человека разговаривать. Отказ от спонтанной трансформации слов в речевом потоке согласно сложным правилам сандхи (первая серьёзная страшилка для всякого начинающего заниматься санскритом), отказ от форм двойственного числе и редукция всего многообразия прошедших времён 3-х уровней (ipf./pf./aor.) к одной лишь несложной причастной форме (например, для "он сделал" - всего лишь „(sa) kṛtavān“ вместо возможных здесь „(sa) cakāra/akarot/akārṣīt/akran/akarat/tena akāri/akṛṣi/kṛtam“ и т. д.) дело значительно упрощает, на первый взгляд.
Вместе с тем незнание или окказиональное забвение самых элементарных нюансов грамматики может сыграть свою шутку, как с той женщиной, что употребила неправильную форму мужского вместо среднего рода для "имени" (nāman) во фразе "mama nāmaḥ" (вместо правильного "mama nāma").
Такие ошибки, не особенно препятствуя взаимопониманию общающихся на санскрите природных носителей различных региональных новоиндийских или дравидийских идиомов, при гипотетическом переходе в широкий речевой узус маленьких детей (если представить себе ситуацию, что какая-то часть населения начала последовательно разговаривать со своими детьми на санскрите с самого их раннего детства) неминуемо должны подвергнуться всем тем изменениям, которым подвергается любой разговорный идиом. Какие-то звуки или их группы (например, многочисленные кластеры санскритских согласных) будут спонтанно восприниматься как сложные и неудобопроизносимые и заменяться более "простыми".
А это именно тот путь упрощения и всяческих нивелировок, по которому уже более двух тысяч лет назад пошло развитие тогдашнего древнеиндийского языка, что привело сначала к возникновению региональных диалектов, то есть "природных (идиомов)" (пракритов), некоторые из которых стали в свою очередь языками специфических регистров высокой культуры (например, шаурасени как язык высокородных женщин в драматической литературе, махараштри как язык, на котором эти же дамы поют свои любовные строфы, а наиболее далеко отошедший от санскрита магадхи как идиом простого люда, наряду с санскритом как речью князей, жрецов и некоторых других персонажей).
Впрочем дело осложняется ещё и тем, что живой разговорный древнеиндийский язык, особой литературно-поэтической формой которого являются ведические идиомы, в период своего существования в качестве речи также и повседневного быта, был в диалектном отношении также неоднороден, о чём свидетельствует всё тот же Панини. А санскрит, как особым образом культивированный и межрегиональный язык высокой городской придворной и учёной культуры, был в целом наддиалектен. Широкое использование в "современном разговорном санскрите" региональных словечек (deśī) из местных языков, как предлагают авторы вышеуказанной статьи, будет ещё одним фактором, который породил бы новую реальность - региональные регистры санскрита, способствуя со времени их расхождению. Вместе с изменением фонетического облика слов под влиянием региональных же языков с их произносительными нормами мы имели бы дело с неким подобием нео-пракритов. Одним из таких идиомов, по всей видимости, является синкретический "санкети", упоминаемый в статье. Pазумеется, сам этот язык всемерно достоин отдельных исследований и осмысления, но санскриту он явно не идентичен.
Даже в речи вполне учёных знатоков санскрита нередко чувствуются фонетические влияния их родных языков, и не всегда их произношение соответствует фонетическому идеалу. Например, характерное для восточных индийцев (носителей бенгальского языка, маитхили или ория) неразличение трёх разных шипящих звуков śa, ṣa, sa и совпадение их в одном ретрофлексном "ша" ( или, в случае индийцев из других регионов, в одном зубном "са") или превращение санскритского yogaḥ в бангало-санскритское слово "джог" делает речь некоторых из пандитов с трудом понятной даже для хорошо владеющих санскритом.
Для тех же, кто интересуется именно хорошим санскритом, послушать фонетически идеальный, на мой взгляд и слух, санскрит в произношении традиционного пандита-ведиста и грамматиста Нагараджи Шармы можно на ЮТ ЗДЕСЬ. Отменно произношение известного учителя и популяризатора санскрита H.R.Vishwas-а (слушать и смотреть ЗДЕСЬ. Совершенно исключительным по глубине традиционных знаний и качеству санскритской речи является иерарх-шанкарачаья из Шрингери, Бхарати Тиртха, послушать санскритскую речь которого можно ЗДЕСЬ.
И фонетические нивелирующие трансформации, и грамматическое упрощение (и, как следствие для новых natives, неузнаваемость многих грамматических форм), и наплыв регионализмов приведёт в перспективе к исчезновению "санскрита" и появлению новых языков. Это если подумать об отдалённом будущем санскрита, если бы он действительно стал массовым.
Иными словами, санскрит по самой своей природе может быть лишь языком учёного или повседневного общения его знатоков, да и то далеко не всегда. В Индии (в Бенаресе) мне приходилось выспрашивать разных пандитов нюансах их традиционного обучения. Один из таких высокоавторитетных пандитов, профессор Benares Hindu University, К. Д. Трипатхи рассказал мне, что отец с 4-х лет разговаривал с ним только на санскрите. При этом сам пандит-джи, который на санскрите при необходимости прекрасно говорит, в общении со своими высокоучёными хиндиязычными коллегами вне конференцзала, в кулуарах и коридорах, немедленно переходил на родной хинди, беседуя в перерывах на санскрите лишь с телугуязычным пандитом-дравидом, приехавшим на семинар.
В данном зарисовке я изложил лишь некоторые из соображений, касающиеся отдельных аспектов санскрита как языка высокой надрегиональной культуры многих традиций Южной Азии (далеко не всегда только лишь брахманических или индуистских). Берущемуся за его изучение следует понимать, что санскрит нельзя "выучить", его можно лишь изучать, им заниматься. Определённый уровень начитанности и некоторая практика позволит даже человеку западных культур овладеть им настолько, чтобы быть в состоянии вести на санскрите беседы различной степени сложности, а также понимать научные доклады на санскрите, как например, ЭТОТ ДОКЛАД индолога индийского присхождения Ашока Аклуджкара о Сарасвати в Ригведе. Однако даже ограниченное углубление студента или энтузиаста-любителя в отдельные проблемы и области из всего вышеназванного широкого спектра способно дать неиссякаемую пищу уму и предмет для постоянного совершенствования в познании нового.