Г.К. Честертон в защиту "дешевого чтива"
В такого рода литературе нет, в сущности, ничего дурного. Она воплощает в себе привычное сочетание героики и оптимизма, тот трюизм, без которого невозможна человеческая жизнь.
В этом случае, как и во всех подобных случаях, мы совершенно теряем ориентацию, рассуждая о "низших классах", в то время как речь идет о всем человечестве, за исключением нас самих. Эта тривиальная романтическая литература вовсе не является уделом плебеев - она удел всякого нормального человека.
В наше время именно "высокая" литература, а никак не развлекательная, откровенно преступна и нагло развязна. В самом деле, на наших солидных письменных столах лежат солидные издания, проповедующие распутство и пессимизм, от которых содрогнулся бы всякий неискушенный читатель.
Мы поносим "дешевое чтиво" за то, что оно взывает к преступным инстинктам, а сами выдвигаем концепции инстинктивной преступности. Мы обвиняем (и совершенно напрасно) развлекательную литературу в нечистоплотности и беспринципности, а сами штудируем философов, возводящих беспринципность в жизненный принцип. Мы сетуем на то, что комиксы учат молодежь хладнокровно убивать, а сами прекраснодушно рассуждаем о бессмысленности бытия.
Главная угроза обществу кроется не в читателях комиксов, а в нас. Больны мы, а не они.
У заурядного читателя, быть может, весьма непритязательные вкусы, зато он на всю жизнь уяснил себе, что отвага - это высшая добродетель, что верность - удел благородных и сильных духом, что спасти женщину - долг каждого мужчины и что поверженного врага не убивают. Эти простые истины не по плечу литературным снобам - для них этих истин не существует, как не существует никого, кроме них самих.
В этом случае, как и во всех подобных случаях, мы совершенно теряем ориентацию, рассуждая о "низших классах", в то время как речь идет о всем человечестве, за исключением нас самих. Эта тривиальная романтическая литература вовсе не является уделом плебеев - она удел всякого нормального человека.
В наше время именно "высокая" литература, а никак не развлекательная, откровенно преступна и нагло развязна. В самом деле, на наших солидных письменных столах лежат солидные издания, проповедующие распутство и пессимизм, от которых содрогнулся бы всякий неискушенный читатель.
Мы поносим "дешевое чтиво" за то, что оно взывает к преступным инстинктам, а сами выдвигаем концепции инстинктивной преступности. Мы обвиняем (и совершенно напрасно) развлекательную литературу в нечистоплотности и беспринципности, а сами штудируем философов, возводящих беспринципность в жизненный принцип. Мы сетуем на то, что комиксы учат молодежь хладнокровно убивать, а сами прекраснодушно рассуждаем о бессмысленности бытия.
Главная угроза обществу кроется не в читателях комиксов, а в нас. Больны мы, а не они.
У заурядного читателя, быть может, весьма непритязательные вкусы, зато он на всю жизнь уяснил себе, что отвага - это высшая добродетель, что верность - удел благородных и сильных духом, что спасти женщину - долг каждого мужчины и что поверженного врага не убивают. Эти простые истины не по плечу литературным снобам - для них этих истин не существует, как не существует никого, кроме них самих.