Ирена Лесневская: «Я очень хорошо отношусь к Горбачёву».
Ирена Лесневская: «Я очень хорошо отношусь к Горбачёву. Он для свободы слова сделал гораздо больше, чем Ельцин».
30 лет назад - 3 сентября 1991 года - была официально зарегистрирована первая в СССР семейная частная телекомпания Ren-TV.
Её основателями были Ирена Лесневская и ее сын Дмитрий Лесневский.
Ирена Стефановна Лесневская с 1965 по август 1991 года работала на различных должностях в системе Гостелерадио СССР.
Первоначально телекомпанию предполагалось назвать «ЛИС’С» - «Лесневская Ирена Стефановна и сын». Однако при подаче документов на регистрацию выяснилось, что компания с точно таким же именем уже существовала в России - это довольно известная продюсерская фирма Сергея Лисовского. Срочно пришлось придумывать новое имя. «РЕН» - это часть имени самой Лесневской.
«Ren-TV» оказалась первой частной семейной телекомпанией в России, которая к тому же производила семнадцать программ для разных телевизионных каналов.
Официальная регистрация ее была назначена на 19 августа 1991 года, но из-за путча произошло это только 3 сентября.
Как говорит сама Ирена Стефановна, ни она, ни сын ничего на тот момент не понимали в бизнесе, однако планов и креативных идей было столько, что удалось зарядить этой энергетикой и верой в новое телевидение многих людей.
Начинала работу будущая телекомпания со штатом в количестве девять человек. Конечно, производство программ для различных телеканалов приносило определенный доход, но все же помыслы создателей телекомпании были о самостоятельном выходе в эфир.
В начале 1996 года Лесневскими была приобретена малоизвестная фирма «Акцепт», которой принадлежала телевизионная частота.
К телекомпании «Ren-TV» в это время присоединилось много независимых региональных телеканалов, объединившихся в «Независимую вещательную сеть». Они были готовы стать партнерами будущего «РЕН ТВ», хотя такого канала попросту пока не существовало - они просто поверили в Лесневских.
И наконец-то 1 января 1997 года состоялся первый выход в эфир. Вещание началось в Москве на 49 дециметровом канале. Этот день вся страна ждала с нетерпением, о нем говорили и писали.
Продав свои доли телеканала, Лесневские ушли с Ren-TV в 2005 году.
https://mediasat.info/2010/12/01/ren-tv/
==========
И. Петровская― «Ren». 30 лет с момента, как была образована фактически одна из первых независимых частных телекомпаний - еще телекомпаний. 25 лет назад образовалась телекомпания, а в 1997 году - то есть в следующем году мы будем отмечать… То есть нет, 30, как сейчас образовалась (у меня с арифметикой плохо), а потом 25 самому каналу. Я, кстати, тебя тоже с этим поздравляю, поскольку ты сколько лет, не помню, была одним из лиц канала «Ren-TV».
К. Ларина― 5 лет.
И. Петровская― 5 лет - очень существенная цифра. Самое главное - не путать «Ren-TV», который пишется латинскими буквами и, в принципе, в переводе означает «почка», но все прекрасно понимают, что «Ren» - это Рена. Это Ирена Стефановна Лесневская, абсолютно невероятная женщина. Я прочитала в Википедии: «деятель советского и российского телевидения». Вот деятель, которая в 1991 году вместе с сыном Дмитрием… В первую очередь Ирена, конечно, плюнула на работу в государственной структуре Гостелерадио, и вот они создали такую компанию. И дальше мы можем только вспоминать теперь уже, что это была попытка такого не сказать интеллектуального, но, безусловно, культурного канала.
К. Ларина― Для интеллигенции, скажем так.
И. Петровская― Для интеллигенции, да. У Ирены Стефановны всегда была такая идея. Во многом она удалась, поскольку, опять же, вспомним, какие абсолютно замечательные деятели российской культуры почитали за честь работать на канале - вначале в телекомпании, потом на канале «Ren-TV». Это и Леонид Филатов, и Юрий Никулин, юбиляр прошедшей неделе, и много-много.
К. Ларина― Юрий Рост.
И. Петровская― Юрий Рост, Владимир Молчанов, Григорий Горин, Аркадий Арканов. Можно перечислять довольно долго. А, Эльдар Рязанов, в конце концов. В общем, я считаю, что Ирена Стефановна отчасти проложила дорогу для Натальи Синдеевой, которую тоже называют невероятной женщиной, которая с нуля создала канал. Но первой на этом пути была Ирена Стефановна Лесневская, которой очень много удалось.
Конечно, не ее вина, а ее беда и наша общая беда, что потом телевидение, да и страна свернули с того пути, который казался нам единственно возможным, верным и обнадеживающим. Поздравляем, дорогая Ирена Стефановна! И поздравляем всех, кто начинал вместе с Иреной Стефановной и Димой эту компанию, переросшую потом в канал. Мы, конечно же, эти ваши достижения помним и, конечно же, испытываем огромную благодарность. С благодарностью были - вот как можно сказать. Я имею в виду, было то самое «Ren-TV».
К. Ларина― Да, «Ren-TV», о котором сейчас рассказывала Ира, закончило свое существование в 2005 году. Уже 16 лет, как их нет. То, что сейчас на их месте находится и пульсирует - это не имеет к тому каналу никакого отношения.
И. Петровская― На их месте плоская Земля теперь.
К. Ларина― Да, я хочу подчеркнуть, что это то не 30-летие «Рен-ТВ». Они к этому примазываются, сейчас будут отмечать, как НТВ, которое мы сейчас имеем, тоже отмечает какие-то юбилейные даты, присваивая себе чужую славу. Это всё ерунда абсолютная. Как правильно сказала Ира, это наш праздник с Иреной Стефановной. Это 30 лет со дня создания.
И. Петровская― Телекомпании вначале.
К. Ларина― А дальше я тебе хочу сказать вот что. Почему это развалилось? У меня есть моя версия - мы про это, кстати, говорили тогда. Да, это был задуман канал для интеллигенции. Он не может быть коммерческим вообще. На этом заработать нельзя. Он не может сам себя окупать, это нереально. Как не может окупать себя любое другое СМИ, рассчитанное на интеллектуалов, на интеллигенцию. Потому что это не продается, во всех смыслах.
Поэтому такой канал, конечно же, может быть, и мы такие случаи знаем в европейском телевидении - тот же канал Arte, например. Но это всё равно исключительно на большие частные вливания. Это канал инвесторов - только так он может существовать. По-другому не может быть. Это, знаешь, как ОТР, которое когда-то мечталось - Общественное телевидение России. Мы с тобой тоже про это говорили - что, в принципе, он может существовать как сильный мощный канал, но если, конечно же, его будут содержать.
И. Петровская― Но ОТР содержат.
К. Ларина― Ну кто?
И. Петровская― Государство. Тем не менее.
К. Ларина― Ну так это не те деньги. Во-первых, ОТР не должно содержать государство - общественное телевидение, скажу так. Это мое…
И. Петровская― Это естественно. Это не только твое, это мировая практика.
К. Ларина― Поэтому если оно и имеет какую-то перспективу, такое общественное телевидение - для людей, а не для потенциальных рекламодателей, а значит, для толпы - то оно, конечно же, должно существовать на деньги инвесторов. Это была бы замечательная идея, если бы это осуществилось. Но увы, ты тут права, потому что независимость суждений, независимость взглядов становилась уже в 2000-х годах всё более и более опасной, и никто не хотел рисковать. Вот по аналогии с известным фильмом, никто не хотел рисковать. Поэтому всё исчезло.
И. Петровская― Давай еще добавим также - мы не знаем всех подробностей, а те подробности, которые знаем, пока, наверное, не подлежат обнародованию - это не вполне было, что никто не хотел рисковать. Может быть, и хотели бы рисковать, но поставили в такие условия, когда рискуй не рискуй, а всё равно получишь то, что получили.
К. Ларина― Но я добавлю только последнее. Прости, Ира, но раз уж ты меня упомянула в этом контексте, огромную благодарность хочу передать Ирене Стефановне за это доверие и Сереже Корзуну, который меня туда привел. Это для меня был невероятно важный опыт на телевидении. Собственно, это телевидение - это было такое первое большое телевидение в моей жизни. И Нина Ержан, наш продюсер, которая тоже со мной работала на программе все эти 5 лет. Так что время было прекрасное, это правда.
И. Петровская― А вспомни, какие были феерические «Неголубые огоньки», если уж мы сегодня волей-неволей касаемся новогодней темы. Помимо того, что это был культурный канал, смелый канал, независимый канал, еще позволяли эксперименты. Причем такие художественные эксперименты, когда, пользуясь уже тогдашними компьютерными технологиями, если ты помнишь, соединили головы реальных политиков с телами, с туловищами актеров, и получилось совершенно феерическое зрелище.
К. Ларина― Это типа «Кукол» такая была.
И. Петровская― Типа, да. Но по тем временам это было совершенно невероятно. И в том числе там одним из персонажей был Владимир Владимирович Путин. Там была, например, прекрасная сцена встречи Штирлица с женой в кафе «Элефант» - знаменитая, помнишь, из «Семнадцати мгновений весны»? Вот на эту тему было.
К. Ларина― Я помню. И кстати, я помню, этот сюжет прекрасно был сделан.
И. Петровская― Прекрасно этот сделан, и потом песню Боярского «Ап, и тигры у ног моих сели» тоже с кнутом и с лицом Владимира Владимировича исполнял некий безымянный в этом контексте персонаж. И говорят, что это, может быть, произвело на некоторых героев не то впечатление, которое, может быть, создатели хотели бы, чтобы произвело. Не совсем позитивное. Смеяться над святым - это уже тогда была весьма и весьма рискованно.
Из программы «Человек из телевизора» на радиостанции «Эхо Москвы» 25 декабря 2021 года.
https://echo.msk.ru/programs/persontv/2956988-echo/
==========
https://gorbymedia.com/post/12-24-1991
=============
Ирена Лесневская, основатель и глава телекомпании Ren TV (1991-2005)
«Мне было настолько отвратительно все, что происходит, - эти партия, комсомол, партсобрания. Я настолько все это не любила и настолько ничего не ждала. А потом пришел Горбачев».
Ирену Лесневскую долго ограничивали в карьерном росте, но когда перестали...
С приходом Михаила Горбачева к власти началась карьера Ирены Лесневской. Жена диссидента Владимира Максимова много лет не могла продвинуться по карьерной лестнице. Зато эпоха гласности помогла стать одним из главных создателей нового телевидения в стране.
В интервью она рассказала о своих встречах со всесильным Сергеем Лапиным, о мечтах о независимом телевидении и начале телекомпании.
- Я однажды слышала мнение, что Ирена Лесневская - это Егор Яковлев в юбке…
- Ну нет! Я никогда не любила дедушку Ленина и не писала о нем книги, однако для меня Егор остался очень светлым человеком, несмотря на «измы» - социализмы и ленинизмы…
Егор был очень цельной натурой, с одной стороны, а с другой - с разными отклонениями: в нем столько было «совка», но при этом столько мозгов и столько искренней веры! Ему все доверяли, он был замечательный, тонкий, умный, верил в светлое будущее. Верил тогда, в советские времена, и занимаясь тем, чем занимался.
Нет, я не Егор Яковлев в юбке… Он никогда не был циником, и я не циник. В этом мы похожи.
Когда он возглавлял журнал «Журналист», он многим помогал. Никогда не забуду, как Владимира Максимова отовсюду погнали, он не печатался; Егор взял меня вместо Максимова на работу в «Журналист», в отдел писем. И мы на эти деньги жили: объездили почти всю Россию, ездили в командировки по письмам читателей. Иногда я его вытаскивала ногами вперед - начинались запои, когда интервью кончались братаниями и водкой… Это было довольно тяжело, но это был потрясающий период нашей жизни, длился года три. Бывали случаи, когда я ездила в командировки одна, а Володя потом помогал; мы составляли отчеты, и появлялись очень короткие заметки, без подписи: наши корреспонденты, съездив по письму в командировку, выяснили то-то и то-то…
Позже, когда Яковлев стал главным редактором «Московских новостей», он создал клуб друзей в «МН», еженедельные посиделки… Туда приходили поэты, писатели, художники, киношники, политики. Тогда все бурлило - было ощущение, что все летали… Время было потрясающее.
- Это то, что потом стало «Гостиной «Общей газеты»?
- Да.
- Почему, как Вы думаете, в истории перестройки остались эти два издания - «Огонек» и «Московские новости»?
- Вспомните эти очереди за «Московскими новостями» и «Огоньком»! Это было время надежд, время ренессанса.
Почему они остались? Они печатали то, что никто не печатал, они каждый день открывали нам глаза какой-то новой информацией, которой мы не знали или знали, но говорили об этом шепотом, на кухнях. Потихоньку все стало выплывать наружу, мы стали узнавать свою историю - ту, в которой жили, просто с каждым новым днем: вот вернули Сахарова, вот вернули диссидентов, вот стали возвращаться люди - те, которых мы провожали навсегда.
- Как Вы относитесь к тезису о том, что гласность была контролируемая? Я сейчас почти за каждой опубликованной громкой историей вижу решение - чаще всего Яковлева, Александра Николаевича, - его санкцию.
- Александр Николаевич сыграл колоссальную роль! Очень многие вещи по гласности, перестройке шли с подачи Александра Николаевича. Информация, полученная в те годы, была той, которую от нас долго скрывали. Открывали глаза каждый день на то, что происходило с нашими бабушками-дедушками, с отцами, с нами. И ты это читал в таком количестве, в каком тебе ни университет не дал, ни работа на телевидении, ни даже общение с диссидентами. Я каждый день открывала для себя что-то новое и думала: «Боже, мы этого не знали! Как это могло быть? Как это могло произойти?»
Яковлев понимал и то, что телевидение не должно принадлежать власти, контролироваться ею, именно поэтому торопились акционировать его, стали заключаться договоры с независимыми студиями, компаниями… Но это уже было позже, при Ельцине.
Я ни разу от него не услышала: «Вот об этом пишите, об этом говорите, а об этом не говорите». Казалось, что, чем больше люди будут узнавать свою историю, тем больше будут набираться опыта, знаний, чтобы не повторять ошибок прошлого. Оказалось не так. Страна разделилась. Одни как сумасшедшие пытались любым способом заработать, другие еле выживали.
Я никогда ничего от коммунистов не ждала. Я родилась в ссылке, с репрессированными родственниками, с матерью, которая прожила трудную жизнь. Она вытягивала нас двоих, работая учительницей в вечерней и дневной школе, а по ночам мыла полы в квартирах, чтобы лишнюю еду для нас купить.
Очень рано я попала в диссидентский круг. Я - нигилистка абсолютная по жизни, мне было настолько отвратительно все, что происходит, - эти партия, комсомол, партсобрания. Я настолько все это не любила и настолько ничего не ждала. А потом пришел Горбачев. Я никогда не забуду, как он первый раз вышел к народу, его обступили. Этого не было никогда!
- Как Вы думаете, это был чей-то совет, Горбачеву данный? Или его политический инстинкт?
- Не знаю, может, и совет, я никогда не задавалась этим вопросом.
Я очень хорошо отношусь к Горбачеву. Меня с ним Максимов познакомил, как ни странно, во Франции. Они были знакомы со времен Ставрополья Горбачева. Позже, уже в REN-TV, мы его много раз снимали. А потом затеяли с Максимовым сделать цикл программ «Иное мнение» - обо всех уехавших диссидентах, которые там осели. Первый фильм назывался «Президент и диссидент». Мы вели съемки во Франции, много наснимали. Это было тогда, когда REN был только производящей компанией (своего канала у нас не было), и мы делали программы для первого канала. Но на первом канале он так и не вышел.
…Для меня гласность началась с «Покаяния». Первый показ этого фильма был в Доме кино (13 мая 1986). Тенгиз Абуладзе выступал на сцене, очень волновался, а потом мы в «Кинопанораме» делали интервью с ним.
- Кто для свободы слова сделал больше, Горбачев или Ельцин?
- Конечно, Горбачев. Ельцин очень многое не успел сделать, но, что касается его, меня всегда потрясало то, как он переносил ругань, которая неслась изо всех утюгов, изо всех СМИ. Позволяли по отношению к нему бог знает что, а он все стоически выдерживал. Он не судился ни с одним СМИ, не закрыл ни одно издание.
- Горбачев не выдерживал…
- Видите, для Горбачева ведь тоже все это было внове. С одной стороны, Политбюро, республики, войны, Нина Андреева (см. 13 марта 1988), Лигачев, путч (см. 19-21 августа 1991), предательство…
Если судить по состоянию, по эйфории, которую мы все испытывали, то годами надежд, конечно, были 87-й, 88-й, 89-й… Потом - начало Ельцина. Как его Москва приняла, как народ воспринимал! Такая была вера и надежда! У меня ведь веры и надежды на коммунистов не было, но вдруг это пришло сверху, а низ подхватил… А ведь это был еще Советский Союз. Вот тогда, в 89-м году, я мечтала об альтернативном независимом телевидении, я собрала несколько человек… Мы тогда боялись собираться в Останкино: нам говорили, что везде стоят прослушки. Я помню, на эту встречу пришел Армен Медведев, который в то время был Министром кино, Володя Познер, Эдуард Сагалаев, я и кто-то еще, кто - я не помню. И Сагалаев не помнит. Нас было человек шесть. Нас к себе пустил в 11 часов вечера, в газету «Шесть соток», главный редактор Михаил Полячек. Он нас закрыл на ключ, мы говорили до утра, как это сделать… Это время гласности и перестройки… Никаких независимых компаний еще не было.
При Горбачеве… Пойми, это был конец 80-х годов, я делала «Кинопанораму», работала на советском телевидении, и никакого REN не было. Все годы работы на ТВ меня никуда не пускали - жена диссидента (скажите вообще спасибо, что работаете в идеологической организации). Было понятно, что я никогда не буду редактором, никогда не буду режиссером. Все чиновники говорили: вы - ассистент режиссера, но мы ведь позволяем вам делать авторские программы!
При Горбачеве был назначен главой Гостелерадио Александр Аксенов, и я была первым его приказом на телевидении. Приказ был такой: перевести штатную единицу из детской редакции в редакцию кинопрограмм, преобразовав ее из ассистента в младшие редакторы, отдать ставку. Это было немыслимо! Я прежде получала 140 рублей, а мне положили 150. Как сказал мой брат, это были десять рублей, которые потрясли мир. Я добивалась этого лет пятнадцать, и вот случилось.
- Благодаря чему?
- Я встречалась несколько раз с главой Гостелерадио (занимал должность с 1970 по 1985 год - Н.Р.) Сергеем Лапиным, писала ему всякие письма, что это все неправильно и несправедливо, что хочу и могу, и доказала всеми программами. Как автор я получала все время какие-то премии, «лучшая передача года» и так далее, но дальше расти по карьерной лестнице мне не давали - так и сидела в детской редакции.
- И Аксенов об этом знал?
- Два моих письма Лапину остались в его приемной, и секретарь отдал их Аксенову - чтобы прочитал и принял решение. А он только что вернулся из Польши, с совершенно другим ощущением мира (Аксенов был послом в Польше - Н.Р.). Его заинтересовала моя фамилия, он прочитал: «Лесневская, Ирена Стефановна», и его замкнуло. Ему было все интересно про телевидение. А на том телевидении, если не брать идеологическую сторону, ведь были спектакли, фильмы, просветительские программы, [Юрий] Лотман, [Наталья] Крымова. Такие фамилии, такие программы, столько было потрясающих вещей! Это телевидение действительно просвещало, оно не делало людей идиотами. У меня тогда был достаточно идеалистичный взгляд на телевидение - на то, что оно может делать и что отчасти делало. Конечно, была цензура, все это было, но я тогда делала детские программы, поэтические…
Первое столкновение с цензурой, кстати, у меня произошло, когда я делала программу «О времени и о себе». Это был 1980 год, еще Брежнев был у власти. Я была одной из первых, кто возобновил поэтические диспуты в Политехническом музее. В «Политехе» собрала студентов, десятиклассников и поэтов, был честный разговор - о времени и о себе. Он получился таким острым, что, когда я смонтировала программу (она должна была быть в эфире через несколько дней) и сдавала ее редсовету, мне велели сделать сорок четыре вырезки из готовой программы. Я сказала, что не буду этого делать. И тогда впервые пробилась к Лапину.
Он рассказывал мне о Китае совершенно фантастические вещи, о Сталине рассказывал, потряс своей эрудицией.
Мы сидели, пили чай, смотрели каждое замечание, которое сделала мой главный редактор, некто Зюзюкина, удивительная женщина. Бог ей судья, она еще жива. В итоге осталось четыре склейки, с которыми я согласилась… Эту программу потом сочли лучшей программой месяца. После нашего четырехчасового общения Сергей Георгиевич стал мне читать стихи. Много читал:
- Узнаешь, кто это?
- Нет, не узнаю.
- Это - ранний Маяковский.
- Нет, я Маяковского всего знаю.
- Нет, Маяковский.
- Не мог Маяковский вот то с этим рифмовать!
- Ну ладно, это мои.
Чем-то я его расположила.
- Не по-женски ли?
- Не знаю, он старенький был уже. Может, и по-женски. Не знаю. Я считаю, что у меня из положительных качеств есть умение убеждать, умение заразить. Если я сама в чем-то уверена, то, мне кажется, могу мертвого уговорить.
- Например?
- Не буду сейчас, далеко уйдем. Поехали дальше.
- Каким Аксенов был начальником?
- Он так коротко был!
- Уволили его по цензурной истории.
- Честно говоря, я его больше не видела и не слышала.
- Меня удивило, что Владимир Познер высказался о нем как о совершенно никчемном персонаже. При нем все же расцвели телемосты. Он был он во главе Гостелерадио до мая 89-го. «При нем не происходило ничего, он не запомнился ничем и давно забыт», - написал о нем Познер.
- Мне он запомнился тем, что решил мою судьбу. Меня перевели в киноредакцию, где я очень быстро пошла вверх. Я помню первую свою «Кинопанораму». Рязанов уже ушел с ТВ, хлопнув дверью, оставались ведущими Даль Орлов и киновед Георгий Капралов… (Подробнее об уходе Рязанова см. 22-25 января 1988.)
Первая та передача была в 1986 году, о пятом съезде Союза кинематографистов. К тому же снималось документальное кино о Сахарове: Володя Синельников дал мне куски видеохроники, кадры КГБ; я взяла кусок, где его насильно кормят в тюрьме. Были еще интервью. Дальше заказала интервью с Эрнстом Неизвестным в Америке, а здесь снимала Беллу Ахмадулину и Бориса Мессерера - в мастерской, где они рассказывали об Эрнсте. Ты можешь себе представить - такую «Кинопанораму» залудить, первую? Думаю, это начало 87-го.
- И что? Никаких санкций?
- Как никаких? Ор стоял такой! Главный редактор был Сергей Кононыхин, секретарь парторганизации Гостелерадио. Был скандал, но все же выпустили. Я сказала, что мне придется пойти к Аксенову. А про меня же легенды ходили: чуть что, я стойку делала сразу и в бой вступала: «Я не дам вам искорежить эту программу». Гласность, перестройка, туда-сюда, столько лет не были на экране… Я привела Виктора Мережко - он вел программу, а я была автором, текст писала.
Моя мечта была работать в «Молодежке» (молодежной редакции Гостелерадио - Н.Р.). Уже появился «Взгляд», «Двенадцатый этаж», много других молодежных программ. Они вызывали у меня восторг и восхищение своей смелостью. Их и били много, но многое и позволялось. Фантастический период.
Начали появляться первые кооперативы, люди стали более раскрепощаться. Продуктов не было, ничего не было, ввели продуктовые карточки, но люди стали ездить. В первый раз в жизни я выехала в 1985 году - в Прагу. Никуда прежде не выпускали! Через ВТО (Всесоюзное театральное общество - Н.Р.) моя приятельница, Розетта Немчинская, сколотила группу. Когда мы проходили через Комитет государственной безопасности, когда меня выпустили, это была фантастика. Прошла спокойно через паспортный контроль, увидела магазины duty free - и все. Мне показалось, что могу жизнь там прожить.
- Страшная страна у нас была?
- Я все время сравниваю то время и это. Говорят, бывали хуже времена, но не было подлей. Сейчас они более подлые, как ни странно. Я знала огромное количество людей, которые тогда были коммунистами, и у меня не было презрения к ним. Они не верили в то, что каждый человек будет иметь квартиру, что через двадцать лет мы построим коммунизм, что будем жить как у Христа за пазухой. Веры никакой не было. Но это были обычные честные люди. Они любили дело, которым занимались, хорошо его делали, и их тоже двигали. Такое ведь тоже было? Я видела, что происходит в колхозах, - как поднимали наверх какого-нибудь урода, но всегда появлялись рядом люди, которые не давали что-то угробить. Больше было справедливости. Среди народа по понятиям не жили. Говорили: «Это несправедливо, неправильно, обман». А сейчас все эти слова: «правда», «совесть» - исчезли. Не было ощущения цинизма, вранья, тотального воровства и фальши. Люди были какие-то другие: они делились, собирались дома. Рестораны были крайне редкими вылазками.
Мы никогда не говорили о политике. Говорили о литературе, о диссидентах, все слушали «голоса», все понимали, как надо. Никто не слушал речи Брежнева, бесконечные съезды, пленумы… Жизнь шла своим чередом.
- А Вы никогда не встречались лично с Филиппом Денисовичем Бобковым?
- Нет, это Женя Альбац с ним встречалась. Я встречалась с генералом КГБ Ильиным, который в Союзе писателей отвечал за идеологию. Очень многим помогал, кстати сказать, пытался и мне помочь. С диссидентами он тет-а-тет разговаривал: говорил, как жить, что делать, при этом был такой пригляд. Когда я к нему пришла сказать, что это уже невозможно, что с Максимовым развелась раньше, чем он уехал, а меня все таскают и столько лет не дают возможности заниматься тем, к чему я предназначена судьбой, профессией… И они, как он мне говорил, пытались мне помочь. Был еще такой Лобанов, который всеми кадрами Гостелерадио руководил. Он меня вызвал однажды и говорит: мол, подожди еще полгода, мы все помним, знаем. Так это и не случилось. Случилось только с приходом Горбачева.
- Егор Яковлев собирался почистить «Останкино» от гэбэшников.
- В 91-м году, после путча.
- Этого ведь так и не произошло.
- Нет. Надо было либо всех выгонять… Были же некоторые списки, когда архивы открыли (потом они быстро закрыли), - кто, где и как. И люди, которые рядом с тобой работали, оказывались людьми, которые, может, и не доносили, но отвечали на вопросы, когда их спрашивали…
Не произошла люстрация. Мы уговаривали Бориса Николаевича, в 1993 году это можно было сделать - у него была полнейшая власть. Но он сжалился, объявил амнистию, выпустил всех путчистов…
- Давайте про REN поговорим. Регистрацию в качестве независимой производящей телекомпании вы, я знаю, должны были получить в дни путча.
- Да, в 1991 году, 19 числа, в 10 утра.
- И что в этот момент происходит?
- Утром я доделала «Кинопанораму», она должна была идти в эфир в день кино, 28 августа.
Смонтировала, в 8 утра села в лифт, а в него зашел глава Гостелерадио Леонид Кравченко. Белого цвета весь. Поздоровались: «Вы тоже с ночного монтажа?» «Хуже», - говорит. «Тоже здесь ночевали или так рано приехали?» - спрашиваю. «Выйдете - все увидите». Я вышла, шли танки; ничего не поняла.
В такси не было радио. Приехала домой, мама говорит, что там какая-то заваруха. По-прежнему ничего не понимаю. Мне стали звонить, и я, наконец, поняла: соединилось то, что сказал Кравченко, с тем, что увидела. Стала будить сына Митю: «Митя, путч». Стала звонить депутату, создателю Демократической партии России Николаю Травкину. Мы сами ничего не понимаем, говорит, съезжаем из подвала, который снимаем, собираем вещи, но, если есть возможность, соберите ребят, встречаемся у университета. Мы поехали к университету (на Моховой), стали думать, где печатать листовки, стали обзванивать друг друга. Потом пошло «Эхо», и понеслось…
Новую компанию мы хотели назвать «ЛИС’С» - «Лесневская Ирена Стефановна и сын». Понятия не имела, что у Сергея Лисовского был «ЛИС’С»! Через два-три дня после путча увидела я это название на огромном плакате, на проспекте Мира. Увидела, и мы стали с Митей ржать - документы с этим названием мы уже отдали на регистрацию.
А, когда утром 19-го мы еще стали звонить с Митей туда, куда сдали документы, нам ответили: «Какая компания? Вы вообще знаете, что в стране происходит?» Спустя 10-15 дней после путча мы сделали новые документы, уже с названием REN. Я не вышла на работу в Гостелерадио.
Дело в том, что программа, которую я делала на 28 августа, должна была стать последней - я подала заявление за две недели до путча. Смонтированную передачу у меня уже приняли, а после путча я ее перемонтировала: выкинула конец, вставила танки и то, что происходило в эти дни. И последним сюжетом, который я снимала, стал Рязанов в Белом доме. С белой лентой он демонстрирует свой только что вышедший фильм «Небеса обетованные» защитникам Белого дома (то ли 23, то ли 24 числа). И передачу эту я сама смотрела уже в эфире.
- А что нужно было сделать технически, чтобы создать первую независимую телекомпанию?
- Собрать документы, написать устав - так же, как сегодня, зарегистрировать общество с ограниченной ответственностью. Тогда это называлось ЗАО. Было легко и просто.
- Вы оказались первыми?
- Да, первой производящей компанией. Все, кто работал - и ВИД, и АТВ, - были незарегистрированными. Они назывались независимыми телекомпаниями, но сидели внутри телевидения. Потом зарегистрировались и продолжали сидеть на телевидении - и с той стороны получали зарплату…
- Интересные схемы.
- Да, они все были внутри. А я как закрыла дверь в конце августа, так больше на Гостелерадио не появлялась. До REN я проработала на телевидении 19 лет…
Сразу после путча телевидение возглавил Егор Яковлев. Я сидела с ним и с Александром Николаевичем Яковлевым сутками - говорили об альтернативном, независимом телевидении, без конца встречались. Я предложила вернуть Рязанова в эфир, и со мной заключили договор. Наша программа вышла в эфир 24 декабря 1991 года. Называлась, что тоже тогда было впервые, «Ирония судьбы, или С Рождеством Христовым». Мы приехали в Дом ветеранов кино в московском микрорайоне Матвеевское, привезли холодильники, телевизоры, подарки каждому живущему там и снимали их рассказы несколько дней - Юрия Райзмана, Евгения Габриловича, Всеволода Санаева… Рязанов все это дело вел. Было трогательно и интересно, впервые такое. В эфире программа шла час пятьдесят. Вот такие большие тогда давали эфиры…
- Это и была первая рождественская программа?
- Да. Но вообще мы вышли в эфир впервые 15 ноября, на втором канале. Мне надо было деньги зарабатывать, и мы делали три минуты астрологического прогноза на завтра: две минуты - сам прогноз и минута рекламы. 50% шло каналу, 50% - мне. Тогда ведь телевидение денег за продукт не платило, сами зарабатывали: найдешь рекламу, всунешь, вот и окупайся. Время становления и разброда. Митя тогда сразу создал сильный рекламный отдел внутри компании. На эти первые рекламные деньги мы и привезли подарки в Матвеевское.
- С астрологическими прогнозами вы были первыми?
- Да, мы это сделали; потом, когда стали зарабатывать на продукции, отказались - я жутко стеснялась этого.
- «Коммерсант» не был первым?
- Не помню. На телевидении не было. Еще на первом канале мы запустили погоду - «Метео-ТВ». Потом все стало плохо пахнуть. Туда на 10% зашел Митрошенков, и мы отдали все ему. Быстро вышли оттуда - от всего, что плохо пахло, мы отказывались. Все остальные наши программы были исключительно литературными, просветительскими. «До и после полуночи», когда она ушла с Гостелерадио, с 92-го года была у нас. С Рязановым было много программ.
- Как Вы вообще решились на REN-TV?
- «Рэн-тэ-вэ»… У нас было «Рэн-ти-ви»! Это сейчас оно «Рэн-тэ-вэ». Как серпом по одному месту… Меня умиляет, что на сайте «РЕН ТВ» фамилий основателей нет, просто из ниоткуда возник канал. Но не хочу говорить об этом, это все известно.
- Что было прорывным тогда, по сравнению с остальным телевидением?
- Как говорили Володя Молчанов и Юрий Рост, мы с Митей создали маленькую Швейцарию в отдельно взятом помещении. Другой мир! Мы настолько были увлечены строительством REN’а, столько запускали проектов и столько экспериментировали! Мы могли по пять суток сидеть в монтажной, не вылезая. Мы трудно и тяжело строили компанию, трудно и тяжело зарабатывали деньги. Но были уверены, что делаем честное, правдивое, интересное телевидение, и у нас программы брали все каналы. Конечно, без Дмитрия - моего сына, партнера, генерального продюсера, генерального директора канала REN-TV - не было бы ни сериалов, ни Звягинцева, ни сумасшедших экспериментов, а может быть, и не было REN- TV, т. к. я вряд ли в свои 49 лет могла бы эту «муйню» поднять в воздух!
Когда я уволилась с Гостелерадио, то вдруг обнаружила, что нет всего, что не ценила прежде: нет стола, нет комнаты, нет телефона, нет машины, нет техники - нет ничего! А есть только несколько человек, которые готовы всех порвать.
Всех лучших я собрала. Первые заставки делал Юрий Грымов. В компанию пришли Булат Окуджава, Григорий Горин, Эльдар Рязанов, Александр Ширвиндт, у нас работали Владимир Молчанов, Леонид Филатов, Юрий Никулин, Юрий Рост, Аркадий Арканов, Александр Абдулов и очень много талантливых молодых людей. Всех и не упомнишь - такое количество людей прошло через REN.
А когда появился свой канал в январе 1997 года, стало понятно, что производящая компания не может содержать канал, не имея газовой трубы, и нужно брать в партнеры людей с деньгами. Но это уже другая история. Сначала канал видели 17 домов в Москве, но за полгода мы сделали миллионники - к нам присоединилась «Независимая телесеть». С 0% рейтингов мы прошли очень быстро до 6-7%.
Сегодня, когда все проклинают 90-е годы, я их благословляю. Очень много ошибок, очень много неправильного. Многие демократы оказались просто жуликами, пройдохами. Кого ни возьми, думали прежде всего о себе, о своем кармане. И эта тенденция нарастала с годами все больше и больше. Вставали предприятия, люди месяцами не получали зарплаты и высыпали на улицы. Все было непродуманно, но колоссальная заслуга - в том, что не случилось гражданской войны. Локальные войны возникали то тут, то там, но все-таки войны не произошло, а ведь могла быть - такое количество брошенных, выкинутых людей. Но тогда была Надежда и Вера и бесконечное желание все преодолеть и построить новую страну. Увы….
- Как вы себе объясняете, почему гласность была объявлена?
- Она не была объявлена. Это смешно звучит: «объявлена гласность».
- XXVII съезд, например, где совершенно определенно говорится, что нам нужна гласность.
- Они стали понимать, что все, что производится в стране, никому не нужно: одежда ужасная, обувь ужасная, машины ужасные. Денег на импорт нет, продуктов нет, колхозы сыплются, республики разбегаются… Народ стал потихоньку выезжать, недовольных - целая куча. И внутри созрели люди, которые понимали, что дальше так жить нельзя…
Наташ, мы с Вами говорим о том времени, а не о том, в чем мы оказались сегодня. Если б знать, если б знать… Звучит гимн Советского Союза.
https://gorbymedia.com/interviews/lesnevskaya
============
Интервью Ирены Лисневский телеканалу «Дождь»
https://tvrain.ru/lite/teleshow/kak_vse_nachinalos/kvn_lesnevskaya-396888/
===============
Приглашаю всех в группы
«Эпоха освободительной Перестройки М.С. Горбачева»
«Фейсбук»:
https://www.facebook.com/groups/152590274823249/
«В контакте»:
http://vk.com/club3433647
===================
30 лет назад - 3 сентября 1991 года - была официально зарегистрирована первая в СССР семейная частная телекомпания Ren-TV.
Её основателями были Ирена Лесневская и ее сын Дмитрий Лесневский.
Ирена Стефановна Лесневская с 1965 по август 1991 года работала на различных должностях в системе Гостелерадио СССР.
Первоначально телекомпанию предполагалось назвать «ЛИС’С» - «Лесневская Ирена Стефановна и сын». Однако при подаче документов на регистрацию выяснилось, что компания с точно таким же именем уже существовала в России - это довольно известная продюсерская фирма Сергея Лисовского. Срочно пришлось придумывать новое имя. «РЕН» - это часть имени самой Лесневской.
«Ren-TV» оказалась первой частной семейной телекомпанией в России, которая к тому же производила семнадцать программ для разных телевизионных каналов.
Официальная регистрация ее была назначена на 19 августа 1991 года, но из-за путча произошло это только 3 сентября.
Как говорит сама Ирена Стефановна, ни она, ни сын ничего на тот момент не понимали в бизнесе, однако планов и креативных идей было столько, что удалось зарядить этой энергетикой и верой в новое телевидение многих людей.
Начинала работу будущая телекомпания со штатом в количестве девять человек. Конечно, производство программ для различных телеканалов приносило определенный доход, но все же помыслы создателей телекомпании были о самостоятельном выходе в эфир.
В начале 1996 года Лесневскими была приобретена малоизвестная фирма «Акцепт», которой принадлежала телевизионная частота.
К телекомпании «Ren-TV» в это время присоединилось много независимых региональных телеканалов, объединившихся в «Независимую вещательную сеть». Они были готовы стать партнерами будущего «РЕН ТВ», хотя такого канала попросту пока не существовало - они просто поверили в Лесневских.
И наконец-то 1 января 1997 года состоялся первый выход в эфир. Вещание началось в Москве на 49 дециметровом канале. Этот день вся страна ждала с нетерпением, о нем говорили и писали.
Продав свои доли телеканала, Лесневские ушли с Ren-TV в 2005 году.
https://mediasat.info/2010/12/01/ren-tv/
==========
И. Петровская― «Ren». 30 лет с момента, как была образована фактически одна из первых независимых частных телекомпаний - еще телекомпаний. 25 лет назад образовалась телекомпания, а в 1997 году - то есть в следующем году мы будем отмечать… То есть нет, 30, как сейчас образовалась (у меня с арифметикой плохо), а потом 25 самому каналу. Я, кстати, тебя тоже с этим поздравляю, поскольку ты сколько лет, не помню, была одним из лиц канала «Ren-TV».
К. Ларина― 5 лет.
И. Петровская― 5 лет - очень существенная цифра. Самое главное - не путать «Ren-TV», который пишется латинскими буквами и, в принципе, в переводе означает «почка», но все прекрасно понимают, что «Ren» - это Рена. Это Ирена Стефановна Лесневская, абсолютно невероятная женщина. Я прочитала в Википедии: «деятель советского и российского телевидения». Вот деятель, которая в 1991 году вместе с сыном Дмитрием… В первую очередь Ирена, конечно, плюнула на работу в государственной структуре Гостелерадио, и вот они создали такую компанию. И дальше мы можем только вспоминать теперь уже, что это была попытка такого не сказать интеллектуального, но, безусловно, культурного канала.
К. Ларина― Для интеллигенции, скажем так.
И. Петровская― Для интеллигенции, да. У Ирены Стефановны всегда была такая идея. Во многом она удалась, поскольку, опять же, вспомним, какие абсолютно замечательные деятели российской культуры почитали за честь работать на канале - вначале в телекомпании, потом на канале «Ren-TV». Это и Леонид Филатов, и Юрий Никулин, юбиляр прошедшей неделе, и много-много.
К. Ларина― Юрий Рост.
И. Петровская― Юрий Рост, Владимир Молчанов, Григорий Горин, Аркадий Арканов. Можно перечислять довольно долго. А, Эльдар Рязанов, в конце концов. В общем, я считаю, что Ирена Стефановна отчасти проложила дорогу для Натальи Синдеевой, которую тоже называют невероятной женщиной, которая с нуля создала канал. Но первой на этом пути была Ирена Стефановна Лесневская, которой очень много удалось.
Конечно, не ее вина, а ее беда и наша общая беда, что потом телевидение, да и страна свернули с того пути, который казался нам единственно возможным, верным и обнадеживающим. Поздравляем, дорогая Ирена Стефановна! И поздравляем всех, кто начинал вместе с Иреной Стефановной и Димой эту компанию, переросшую потом в канал. Мы, конечно же, эти ваши достижения помним и, конечно же, испытываем огромную благодарность. С благодарностью были - вот как можно сказать. Я имею в виду, было то самое «Ren-TV».
К. Ларина― Да, «Ren-TV», о котором сейчас рассказывала Ира, закончило свое существование в 2005 году. Уже 16 лет, как их нет. То, что сейчас на их месте находится и пульсирует - это не имеет к тому каналу никакого отношения.
И. Петровская― На их месте плоская Земля теперь.
К. Ларина― Да, я хочу подчеркнуть, что это то не 30-летие «Рен-ТВ». Они к этому примазываются, сейчас будут отмечать, как НТВ, которое мы сейчас имеем, тоже отмечает какие-то юбилейные даты, присваивая себе чужую славу. Это всё ерунда абсолютная. Как правильно сказала Ира, это наш праздник с Иреной Стефановной. Это 30 лет со дня создания.
И. Петровская― Телекомпании вначале.
К. Ларина― А дальше я тебе хочу сказать вот что. Почему это развалилось? У меня есть моя версия - мы про это, кстати, говорили тогда. Да, это был задуман канал для интеллигенции. Он не может быть коммерческим вообще. На этом заработать нельзя. Он не может сам себя окупать, это нереально. Как не может окупать себя любое другое СМИ, рассчитанное на интеллектуалов, на интеллигенцию. Потому что это не продается, во всех смыслах.
Поэтому такой канал, конечно же, может быть, и мы такие случаи знаем в европейском телевидении - тот же канал Arte, например. Но это всё равно исключительно на большие частные вливания. Это канал инвесторов - только так он может существовать. По-другому не может быть. Это, знаешь, как ОТР, которое когда-то мечталось - Общественное телевидение России. Мы с тобой тоже про это говорили - что, в принципе, он может существовать как сильный мощный канал, но если, конечно же, его будут содержать.
И. Петровская― Но ОТР содержат.
К. Ларина― Ну кто?
И. Петровская― Государство. Тем не менее.
К. Ларина― Ну так это не те деньги. Во-первых, ОТР не должно содержать государство - общественное телевидение, скажу так. Это мое…
И. Петровская― Это естественно. Это не только твое, это мировая практика.
К. Ларина― Поэтому если оно и имеет какую-то перспективу, такое общественное телевидение - для людей, а не для потенциальных рекламодателей, а значит, для толпы - то оно, конечно же, должно существовать на деньги инвесторов. Это была бы замечательная идея, если бы это осуществилось. Но увы, ты тут права, потому что независимость суждений, независимость взглядов становилась уже в 2000-х годах всё более и более опасной, и никто не хотел рисковать. Вот по аналогии с известным фильмом, никто не хотел рисковать. Поэтому всё исчезло.
И. Петровская― Давай еще добавим также - мы не знаем всех подробностей, а те подробности, которые знаем, пока, наверное, не подлежат обнародованию - это не вполне было, что никто не хотел рисковать. Может быть, и хотели бы рисковать, но поставили в такие условия, когда рискуй не рискуй, а всё равно получишь то, что получили.
К. Ларина― Но я добавлю только последнее. Прости, Ира, но раз уж ты меня упомянула в этом контексте, огромную благодарность хочу передать Ирене Стефановне за это доверие и Сереже Корзуну, который меня туда привел. Это для меня был невероятно важный опыт на телевидении. Собственно, это телевидение - это было такое первое большое телевидение в моей жизни. И Нина Ержан, наш продюсер, которая тоже со мной работала на программе все эти 5 лет. Так что время было прекрасное, это правда.
И. Петровская― А вспомни, какие были феерические «Неголубые огоньки», если уж мы сегодня волей-неволей касаемся новогодней темы. Помимо того, что это был культурный канал, смелый канал, независимый канал, еще позволяли эксперименты. Причем такие художественные эксперименты, когда, пользуясь уже тогдашними компьютерными технологиями, если ты помнишь, соединили головы реальных политиков с телами, с туловищами актеров, и получилось совершенно феерическое зрелище.
К. Ларина― Это типа «Кукол» такая была.
И. Петровская― Типа, да. Но по тем временам это было совершенно невероятно. И в том числе там одним из персонажей был Владимир Владимирович Путин. Там была, например, прекрасная сцена встречи Штирлица с женой в кафе «Элефант» - знаменитая, помнишь, из «Семнадцати мгновений весны»? Вот на эту тему было.
К. Ларина― Я помню. И кстати, я помню, этот сюжет прекрасно был сделан.
И. Петровская― Прекрасно этот сделан, и потом песню Боярского «Ап, и тигры у ног моих сели» тоже с кнутом и с лицом Владимира Владимировича исполнял некий безымянный в этом контексте персонаж. И говорят, что это, может быть, произвело на некоторых героев не то впечатление, которое, может быть, создатели хотели бы, чтобы произвело. Не совсем позитивное. Смеяться над святым - это уже тогда была весьма и весьма рискованно.
Из программы «Человек из телевизора» на радиостанции «Эхо Москвы» 25 декабря 2021 года.
https://echo.msk.ru/programs/persontv/2956988-echo/
==========
https://gorbymedia.com/post/12-24-1991
=============
Ирена Лесневская, основатель и глава телекомпании Ren TV (1991-2005)
«Мне было настолько отвратительно все, что происходит, - эти партия, комсомол, партсобрания. Я настолько все это не любила и настолько ничего не ждала. А потом пришел Горбачев».
Ирену Лесневскую долго ограничивали в карьерном росте, но когда перестали...
С приходом Михаила Горбачева к власти началась карьера Ирены Лесневской. Жена диссидента Владимира Максимова много лет не могла продвинуться по карьерной лестнице. Зато эпоха гласности помогла стать одним из главных создателей нового телевидения в стране.
В интервью она рассказала о своих встречах со всесильным Сергеем Лапиным, о мечтах о независимом телевидении и начале телекомпании.
- Я однажды слышала мнение, что Ирена Лесневская - это Егор Яковлев в юбке…
- Ну нет! Я никогда не любила дедушку Ленина и не писала о нем книги, однако для меня Егор остался очень светлым человеком, несмотря на «измы» - социализмы и ленинизмы…
Егор был очень цельной натурой, с одной стороны, а с другой - с разными отклонениями: в нем столько было «совка», но при этом столько мозгов и столько искренней веры! Ему все доверяли, он был замечательный, тонкий, умный, верил в светлое будущее. Верил тогда, в советские времена, и занимаясь тем, чем занимался.
Нет, я не Егор Яковлев в юбке… Он никогда не был циником, и я не циник. В этом мы похожи.
Когда он возглавлял журнал «Журналист», он многим помогал. Никогда не забуду, как Владимира Максимова отовсюду погнали, он не печатался; Егор взял меня вместо Максимова на работу в «Журналист», в отдел писем. И мы на эти деньги жили: объездили почти всю Россию, ездили в командировки по письмам читателей. Иногда я его вытаскивала ногами вперед - начинались запои, когда интервью кончались братаниями и водкой… Это было довольно тяжело, но это был потрясающий период нашей жизни, длился года три. Бывали случаи, когда я ездила в командировки одна, а Володя потом помогал; мы составляли отчеты, и появлялись очень короткие заметки, без подписи: наши корреспонденты, съездив по письму в командировку, выяснили то-то и то-то…
Позже, когда Яковлев стал главным редактором «Московских новостей», он создал клуб друзей в «МН», еженедельные посиделки… Туда приходили поэты, писатели, художники, киношники, политики. Тогда все бурлило - было ощущение, что все летали… Время было потрясающее.
- Это то, что потом стало «Гостиной «Общей газеты»?
- Да.
- Почему, как Вы думаете, в истории перестройки остались эти два издания - «Огонек» и «Московские новости»?
- Вспомните эти очереди за «Московскими новостями» и «Огоньком»! Это было время надежд, время ренессанса.
Почему они остались? Они печатали то, что никто не печатал, они каждый день открывали нам глаза какой-то новой информацией, которой мы не знали или знали, но говорили об этом шепотом, на кухнях. Потихоньку все стало выплывать наружу, мы стали узнавать свою историю - ту, в которой жили, просто с каждым новым днем: вот вернули Сахарова, вот вернули диссидентов, вот стали возвращаться люди - те, которых мы провожали навсегда.
- Как Вы относитесь к тезису о том, что гласность была контролируемая? Я сейчас почти за каждой опубликованной громкой историей вижу решение - чаще всего Яковлева, Александра Николаевича, - его санкцию.
- Александр Николаевич сыграл колоссальную роль! Очень многие вещи по гласности, перестройке шли с подачи Александра Николаевича. Информация, полученная в те годы, была той, которую от нас долго скрывали. Открывали глаза каждый день на то, что происходило с нашими бабушками-дедушками, с отцами, с нами. И ты это читал в таком количестве, в каком тебе ни университет не дал, ни работа на телевидении, ни даже общение с диссидентами. Я каждый день открывала для себя что-то новое и думала: «Боже, мы этого не знали! Как это могло быть? Как это могло произойти?»
Яковлев понимал и то, что телевидение не должно принадлежать власти, контролироваться ею, именно поэтому торопились акционировать его, стали заключаться договоры с независимыми студиями, компаниями… Но это уже было позже, при Ельцине.
Я ни разу от него не услышала: «Вот об этом пишите, об этом говорите, а об этом не говорите». Казалось, что, чем больше люди будут узнавать свою историю, тем больше будут набираться опыта, знаний, чтобы не повторять ошибок прошлого. Оказалось не так. Страна разделилась. Одни как сумасшедшие пытались любым способом заработать, другие еле выживали.
Я никогда ничего от коммунистов не ждала. Я родилась в ссылке, с репрессированными родственниками, с матерью, которая прожила трудную жизнь. Она вытягивала нас двоих, работая учительницей в вечерней и дневной школе, а по ночам мыла полы в квартирах, чтобы лишнюю еду для нас купить.
Очень рано я попала в диссидентский круг. Я - нигилистка абсолютная по жизни, мне было настолько отвратительно все, что происходит, - эти партия, комсомол, партсобрания. Я настолько все это не любила и настолько ничего не ждала. А потом пришел Горбачев. Я никогда не забуду, как он первый раз вышел к народу, его обступили. Этого не было никогда!
- Как Вы думаете, это был чей-то совет, Горбачеву данный? Или его политический инстинкт?
- Не знаю, может, и совет, я никогда не задавалась этим вопросом.
Я очень хорошо отношусь к Горбачеву. Меня с ним Максимов познакомил, как ни странно, во Франции. Они были знакомы со времен Ставрополья Горбачева. Позже, уже в REN-TV, мы его много раз снимали. А потом затеяли с Максимовым сделать цикл программ «Иное мнение» - обо всех уехавших диссидентах, которые там осели. Первый фильм назывался «Президент и диссидент». Мы вели съемки во Франции, много наснимали. Это было тогда, когда REN был только производящей компанией (своего канала у нас не было), и мы делали программы для первого канала. Но на первом канале он так и не вышел.
…Для меня гласность началась с «Покаяния». Первый показ этого фильма был в Доме кино (13 мая 1986). Тенгиз Абуладзе выступал на сцене, очень волновался, а потом мы в «Кинопанораме» делали интервью с ним.
- Кто для свободы слова сделал больше, Горбачев или Ельцин?
- Конечно, Горбачев. Ельцин очень многое не успел сделать, но, что касается его, меня всегда потрясало то, как он переносил ругань, которая неслась изо всех утюгов, изо всех СМИ. Позволяли по отношению к нему бог знает что, а он все стоически выдерживал. Он не судился ни с одним СМИ, не закрыл ни одно издание.
- Горбачев не выдерживал…
- Видите, для Горбачева ведь тоже все это было внове. С одной стороны, Политбюро, республики, войны, Нина Андреева (см. 13 марта 1988), Лигачев, путч (см. 19-21 августа 1991), предательство…
Если судить по состоянию, по эйфории, которую мы все испытывали, то годами надежд, конечно, были 87-й, 88-й, 89-й… Потом - начало Ельцина. Как его Москва приняла, как народ воспринимал! Такая была вера и надежда! У меня ведь веры и надежды на коммунистов не было, но вдруг это пришло сверху, а низ подхватил… А ведь это был еще Советский Союз. Вот тогда, в 89-м году, я мечтала об альтернативном независимом телевидении, я собрала несколько человек… Мы тогда боялись собираться в Останкино: нам говорили, что везде стоят прослушки. Я помню, на эту встречу пришел Армен Медведев, который в то время был Министром кино, Володя Познер, Эдуард Сагалаев, я и кто-то еще, кто - я не помню. И Сагалаев не помнит. Нас было человек шесть. Нас к себе пустил в 11 часов вечера, в газету «Шесть соток», главный редактор Михаил Полячек. Он нас закрыл на ключ, мы говорили до утра, как это сделать… Это время гласности и перестройки… Никаких независимых компаний еще не было.
При Горбачеве… Пойми, это был конец 80-х годов, я делала «Кинопанораму», работала на советском телевидении, и никакого REN не было. Все годы работы на ТВ меня никуда не пускали - жена диссидента (скажите вообще спасибо, что работаете в идеологической организации). Было понятно, что я никогда не буду редактором, никогда не буду режиссером. Все чиновники говорили: вы - ассистент режиссера, но мы ведь позволяем вам делать авторские программы!
При Горбачеве был назначен главой Гостелерадио Александр Аксенов, и я была первым его приказом на телевидении. Приказ был такой: перевести штатную единицу из детской редакции в редакцию кинопрограмм, преобразовав ее из ассистента в младшие редакторы, отдать ставку. Это было немыслимо! Я прежде получала 140 рублей, а мне положили 150. Как сказал мой брат, это были десять рублей, которые потрясли мир. Я добивалась этого лет пятнадцать, и вот случилось.
- Благодаря чему?
- Я встречалась несколько раз с главой Гостелерадио (занимал должность с 1970 по 1985 год - Н.Р.) Сергеем Лапиным, писала ему всякие письма, что это все неправильно и несправедливо, что хочу и могу, и доказала всеми программами. Как автор я получала все время какие-то премии, «лучшая передача года» и так далее, но дальше расти по карьерной лестнице мне не давали - так и сидела в детской редакции.
- И Аксенов об этом знал?
- Два моих письма Лапину остались в его приемной, и секретарь отдал их Аксенову - чтобы прочитал и принял решение. А он только что вернулся из Польши, с совершенно другим ощущением мира (Аксенов был послом в Польше - Н.Р.). Его заинтересовала моя фамилия, он прочитал: «Лесневская, Ирена Стефановна», и его замкнуло. Ему было все интересно про телевидение. А на том телевидении, если не брать идеологическую сторону, ведь были спектакли, фильмы, просветительские программы, [Юрий] Лотман, [Наталья] Крымова. Такие фамилии, такие программы, столько было потрясающих вещей! Это телевидение действительно просвещало, оно не делало людей идиотами. У меня тогда был достаточно идеалистичный взгляд на телевидение - на то, что оно может делать и что отчасти делало. Конечно, была цензура, все это было, но я тогда делала детские программы, поэтические…
Первое столкновение с цензурой, кстати, у меня произошло, когда я делала программу «О времени и о себе». Это был 1980 год, еще Брежнев был у власти. Я была одной из первых, кто возобновил поэтические диспуты в Политехническом музее. В «Политехе» собрала студентов, десятиклассников и поэтов, был честный разговор - о времени и о себе. Он получился таким острым, что, когда я смонтировала программу (она должна была быть в эфире через несколько дней) и сдавала ее редсовету, мне велели сделать сорок четыре вырезки из готовой программы. Я сказала, что не буду этого делать. И тогда впервые пробилась к Лапину.
Он рассказывал мне о Китае совершенно фантастические вещи, о Сталине рассказывал, потряс своей эрудицией.
Мы сидели, пили чай, смотрели каждое замечание, которое сделала мой главный редактор, некто Зюзюкина, удивительная женщина. Бог ей судья, она еще жива. В итоге осталось четыре склейки, с которыми я согласилась… Эту программу потом сочли лучшей программой месяца. После нашего четырехчасового общения Сергей Георгиевич стал мне читать стихи. Много читал:
- Узнаешь, кто это?
- Нет, не узнаю.
- Это - ранний Маяковский.
- Нет, я Маяковского всего знаю.
- Нет, Маяковский.
- Не мог Маяковский вот то с этим рифмовать!
- Ну ладно, это мои.
Чем-то я его расположила.
- Не по-женски ли?
- Не знаю, он старенький был уже. Может, и по-женски. Не знаю. Я считаю, что у меня из положительных качеств есть умение убеждать, умение заразить. Если я сама в чем-то уверена, то, мне кажется, могу мертвого уговорить.
- Например?
- Не буду сейчас, далеко уйдем. Поехали дальше.
- Каким Аксенов был начальником?
- Он так коротко был!
- Уволили его по цензурной истории.
- Честно говоря, я его больше не видела и не слышала.
- Меня удивило, что Владимир Познер высказался о нем как о совершенно никчемном персонаже. При нем все же расцвели телемосты. Он был он во главе Гостелерадио до мая 89-го. «При нем не происходило ничего, он не запомнился ничем и давно забыт», - написал о нем Познер.
- Мне он запомнился тем, что решил мою судьбу. Меня перевели в киноредакцию, где я очень быстро пошла вверх. Я помню первую свою «Кинопанораму». Рязанов уже ушел с ТВ, хлопнув дверью, оставались ведущими Даль Орлов и киновед Георгий Капралов… (Подробнее об уходе Рязанова см. 22-25 января 1988.)
Первая та передача была в 1986 году, о пятом съезде Союза кинематографистов. К тому же снималось документальное кино о Сахарове: Володя Синельников дал мне куски видеохроники, кадры КГБ; я взяла кусок, где его насильно кормят в тюрьме. Были еще интервью. Дальше заказала интервью с Эрнстом Неизвестным в Америке, а здесь снимала Беллу Ахмадулину и Бориса Мессерера - в мастерской, где они рассказывали об Эрнсте. Ты можешь себе представить - такую «Кинопанораму» залудить, первую? Думаю, это начало 87-го.
- И что? Никаких санкций?
- Как никаких? Ор стоял такой! Главный редактор был Сергей Кононыхин, секретарь парторганизации Гостелерадио. Был скандал, но все же выпустили. Я сказала, что мне придется пойти к Аксенову. А про меня же легенды ходили: чуть что, я стойку делала сразу и в бой вступала: «Я не дам вам искорежить эту программу». Гласность, перестройка, туда-сюда, столько лет не были на экране… Я привела Виктора Мережко - он вел программу, а я была автором, текст писала.
Моя мечта была работать в «Молодежке» (молодежной редакции Гостелерадио - Н.Р.). Уже появился «Взгляд», «Двенадцатый этаж», много других молодежных программ. Они вызывали у меня восторг и восхищение своей смелостью. Их и били много, но многое и позволялось. Фантастический период.
Начали появляться первые кооперативы, люди стали более раскрепощаться. Продуктов не было, ничего не было, ввели продуктовые карточки, но люди стали ездить. В первый раз в жизни я выехала в 1985 году - в Прагу. Никуда прежде не выпускали! Через ВТО (Всесоюзное театральное общество - Н.Р.) моя приятельница, Розетта Немчинская, сколотила группу. Когда мы проходили через Комитет государственной безопасности, когда меня выпустили, это была фантастика. Прошла спокойно через паспортный контроль, увидела магазины duty free - и все. Мне показалось, что могу жизнь там прожить.
- Страшная страна у нас была?
- Я все время сравниваю то время и это. Говорят, бывали хуже времена, но не было подлей. Сейчас они более подлые, как ни странно. Я знала огромное количество людей, которые тогда были коммунистами, и у меня не было презрения к ним. Они не верили в то, что каждый человек будет иметь квартиру, что через двадцать лет мы построим коммунизм, что будем жить как у Христа за пазухой. Веры никакой не было. Но это были обычные честные люди. Они любили дело, которым занимались, хорошо его делали, и их тоже двигали. Такое ведь тоже было? Я видела, что происходит в колхозах, - как поднимали наверх какого-нибудь урода, но всегда появлялись рядом люди, которые не давали что-то угробить. Больше было справедливости. Среди народа по понятиям не жили. Говорили: «Это несправедливо, неправильно, обман». А сейчас все эти слова: «правда», «совесть» - исчезли. Не было ощущения цинизма, вранья, тотального воровства и фальши. Люди были какие-то другие: они делились, собирались дома. Рестораны были крайне редкими вылазками.
Мы никогда не говорили о политике. Говорили о литературе, о диссидентах, все слушали «голоса», все понимали, как надо. Никто не слушал речи Брежнева, бесконечные съезды, пленумы… Жизнь шла своим чередом.
- А Вы никогда не встречались лично с Филиппом Денисовичем Бобковым?
- Нет, это Женя Альбац с ним встречалась. Я встречалась с генералом КГБ Ильиным, который в Союзе писателей отвечал за идеологию. Очень многим помогал, кстати сказать, пытался и мне помочь. С диссидентами он тет-а-тет разговаривал: говорил, как жить, что делать, при этом был такой пригляд. Когда я к нему пришла сказать, что это уже невозможно, что с Максимовым развелась раньше, чем он уехал, а меня все таскают и столько лет не дают возможности заниматься тем, к чему я предназначена судьбой, профессией… И они, как он мне говорил, пытались мне помочь. Был еще такой Лобанов, который всеми кадрами Гостелерадио руководил. Он меня вызвал однажды и говорит: мол, подожди еще полгода, мы все помним, знаем. Так это и не случилось. Случилось только с приходом Горбачева.
- Егор Яковлев собирался почистить «Останкино» от гэбэшников.
- В 91-м году, после путча.
- Этого ведь так и не произошло.
- Нет. Надо было либо всех выгонять… Были же некоторые списки, когда архивы открыли (потом они быстро закрыли), - кто, где и как. И люди, которые рядом с тобой работали, оказывались людьми, которые, может, и не доносили, но отвечали на вопросы, когда их спрашивали…
Не произошла люстрация. Мы уговаривали Бориса Николаевича, в 1993 году это можно было сделать - у него была полнейшая власть. Но он сжалился, объявил амнистию, выпустил всех путчистов…
- Давайте про REN поговорим. Регистрацию в качестве независимой производящей телекомпании вы, я знаю, должны были получить в дни путча.
- Да, в 1991 году, 19 числа, в 10 утра.
- И что в этот момент происходит?
- Утром я доделала «Кинопанораму», она должна была идти в эфир в день кино, 28 августа.
Смонтировала, в 8 утра села в лифт, а в него зашел глава Гостелерадио Леонид Кравченко. Белого цвета весь. Поздоровались: «Вы тоже с ночного монтажа?» «Хуже», - говорит. «Тоже здесь ночевали или так рано приехали?» - спрашиваю. «Выйдете - все увидите». Я вышла, шли танки; ничего не поняла.
В такси не было радио. Приехала домой, мама говорит, что там какая-то заваруха. По-прежнему ничего не понимаю. Мне стали звонить, и я, наконец, поняла: соединилось то, что сказал Кравченко, с тем, что увидела. Стала будить сына Митю: «Митя, путч». Стала звонить депутату, создателю Демократической партии России Николаю Травкину. Мы сами ничего не понимаем, говорит, съезжаем из подвала, который снимаем, собираем вещи, но, если есть возможность, соберите ребят, встречаемся у университета. Мы поехали к университету (на Моховой), стали думать, где печатать листовки, стали обзванивать друг друга. Потом пошло «Эхо», и понеслось…
Новую компанию мы хотели назвать «ЛИС’С» - «Лесневская Ирена Стефановна и сын». Понятия не имела, что у Сергея Лисовского был «ЛИС’С»! Через два-три дня после путча увидела я это название на огромном плакате, на проспекте Мира. Увидела, и мы стали с Митей ржать - документы с этим названием мы уже отдали на регистрацию.
А, когда утром 19-го мы еще стали звонить с Митей туда, куда сдали документы, нам ответили: «Какая компания? Вы вообще знаете, что в стране происходит?» Спустя 10-15 дней после путча мы сделали новые документы, уже с названием REN. Я не вышла на работу в Гостелерадио.
Дело в том, что программа, которую я делала на 28 августа, должна была стать последней - я подала заявление за две недели до путча. Смонтированную передачу у меня уже приняли, а после путча я ее перемонтировала: выкинула конец, вставила танки и то, что происходило в эти дни. И последним сюжетом, который я снимала, стал Рязанов в Белом доме. С белой лентой он демонстрирует свой только что вышедший фильм «Небеса обетованные» защитникам Белого дома (то ли 23, то ли 24 числа). И передачу эту я сама смотрела уже в эфире.
- А что нужно было сделать технически, чтобы создать первую независимую телекомпанию?
- Собрать документы, написать устав - так же, как сегодня, зарегистрировать общество с ограниченной ответственностью. Тогда это называлось ЗАО. Было легко и просто.
- Вы оказались первыми?
- Да, первой производящей компанией. Все, кто работал - и ВИД, и АТВ, - были незарегистрированными. Они назывались независимыми телекомпаниями, но сидели внутри телевидения. Потом зарегистрировались и продолжали сидеть на телевидении - и с той стороны получали зарплату…
- Интересные схемы.
- Да, они все были внутри. А я как закрыла дверь в конце августа, так больше на Гостелерадио не появлялась. До REN я проработала на телевидении 19 лет…
Сразу после путча телевидение возглавил Егор Яковлев. Я сидела с ним и с Александром Николаевичем Яковлевым сутками - говорили об альтернативном, независимом телевидении, без конца встречались. Я предложила вернуть Рязанова в эфир, и со мной заключили договор. Наша программа вышла в эфир 24 декабря 1991 года. Называлась, что тоже тогда было впервые, «Ирония судьбы, или С Рождеством Христовым». Мы приехали в Дом ветеранов кино в московском микрорайоне Матвеевское, привезли холодильники, телевизоры, подарки каждому живущему там и снимали их рассказы несколько дней - Юрия Райзмана, Евгения Габриловича, Всеволода Санаева… Рязанов все это дело вел. Было трогательно и интересно, впервые такое. В эфире программа шла час пятьдесят. Вот такие большие тогда давали эфиры…
- Это и была первая рождественская программа?
- Да. Но вообще мы вышли в эфир впервые 15 ноября, на втором канале. Мне надо было деньги зарабатывать, и мы делали три минуты астрологического прогноза на завтра: две минуты - сам прогноз и минута рекламы. 50% шло каналу, 50% - мне. Тогда ведь телевидение денег за продукт не платило, сами зарабатывали: найдешь рекламу, всунешь, вот и окупайся. Время становления и разброда. Митя тогда сразу создал сильный рекламный отдел внутри компании. На эти первые рекламные деньги мы и привезли подарки в Матвеевское.
- С астрологическими прогнозами вы были первыми?
- Да, мы это сделали; потом, когда стали зарабатывать на продукции, отказались - я жутко стеснялась этого.
- «Коммерсант» не был первым?
- Не помню. На телевидении не было. Еще на первом канале мы запустили погоду - «Метео-ТВ». Потом все стало плохо пахнуть. Туда на 10% зашел Митрошенков, и мы отдали все ему. Быстро вышли оттуда - от всего, что плохо пахло, мы отказывались. Все остальные наши программы были исключительно литературными, просветительскими. «До и после полуночи», когда она ушла с Гостелерадио, с 92-го года была у нас. С Рязановым было много программ.
- Как Вы вообще решились на REN-TV?
- «Рэн-тэ-вэ»… У нас было «Рэн-ти-ви»! Это сейчас оно «Рэн-тэ-вэ». Как серпом по одному месту… Меня умиляет, что на сайте «РЕН ТВ» фамилий основателей нет, просто из ниоткуда возник канал. Но не хочу говорить об этом, это все известно.
- Что было прорывным тогда, по сравнению с остальным телевидением?
- Как говорили Володя Молчанов и Юрий Рост, мы с Митей создали маленькую Швейцарию в отдельно взятом помещении. Другой мир! Мы настолько были увлечены строительством REN’а, столько запускали проектов и столько экспериментировали! Мы могли по пять суток сидеть в монтажной, не вылезая. Мы трудно и тяжело строили компанию, трудно и тяжело зарабатывали деньги. Но были уверены, что делаем честное, правдивое, интересное телевидение, и у нас программы брали все каналы. Конечно, без Дмитрия - моего сына, партнера, генерального продюсера, генерального директора канала REN-TV - не было бы ни сериалов, ни Звягинцева, ни сумасшедших экспериментов, а может быть, и не было REN- TV, т. к. я вряд ли в свои 49 лет могла бы эту «муйню» поднять в воздух!
Когда я уволилась с Гостелерадио, то вдруг обнаружила, что нет всего, что не ценила прежде: нет стола, нет комнаты, нет телефона, нет машины, нет техники - нет ничего! А есть только несколько человек, которые готовы всех порвать.
Всех лучших я собрала. Первые заставки делал Юрий Грымов. В компанию пришли Булат Окуджава, Григорий Горин, Эльдар Рязанов, Александр Ширвиндт, у нас работали Владимир Молчанов, Леонид Филатов, Юрий Никулин, Юрий Рост, Аркадий Арканов, Александр Абдулов и очень много талантливых молодых людей. Всех и не упомнишь - такое количество людей прошло через REN.
А когда появился свой канал в январе 1997 года, стало понятно, что производящая компания не может содержать канал, не имея газовой трубы, и нужно брать в партнеры людей с деньгами. Но это уже другая история. Сначала канал видели 17 домов в Москве, но за полгода мы сделали миллионники - к нам присоединилась «Независимая телесеть». С 0% рейтингов мы прошли очень быстро до 6-7%.
Сегодня, когда все проклинают 90-е годы, я их благословляю. Очень много ошибок, очень много неправильного. Многие демократы оказались просто жуликами, пройдохами. Кого ни возьми, думали прежде всего о себе, о своем кармане. И эта тенденция нарастала с годами все больше и больше. Вставали предприятия, люди месяцами не получали зарплаты и высыпали на улицы. Все было непродуманно, но колоссальная заслуга - в том, что не случилось гражданской войны. Локальные войны возникали то тут, то там, но все-таки войны не произошло, а ведь могла быть - такое количество брошенных, выкинутых людей. Но тогда была Надежда и Вера и бесконечное желание все преодолеть и построить новую страну. Увы….
- Как вы себе объясняете, почему гласность была объявлена?
- Она не была объявлена. Это смешно звучит: «объявлена гласность».
- XXVII съезд, например, где совершенно определенно говорится, что нам нужна гласность.
- Они стали понимать, что все, что производится в стране, никому не нужно: одежда ужасная, обувь ужасная, машины ужасные. Денег на импорт нет, продуктов нет, колхозы сыплются, республики разбегаются… Народ стал потихоньку выезжать, недовольных - целая куча. И внутри созрели люди, которые понимали, что дальше так жить нельзя…
Наташ, мы с Вами говорим о том времени, а не о том, в чем мы оказались сегодня. Если б знать, если б знать… Звучит гимн Советского Союза.
https://gorbymedia.com/interviews/lesnevskaya
============
Интервью Ирены Лисневский телеканалу «Дождь»
https://tvrain.ru/lite/teleshow/kak_vse_nachinalos/kvn_lesnevskaya-396888/
===============
Приглашаю всех в группы
«Эпоха освободительной Перестройки М.С. Горбачева»
«Фейсбук»:
https://www.facebook.com/groups/152590274823249/
«В контакте»:
http://vk.com/club3433647
===================