Рецензия Марины Дмитриевский на спектакль «Горбачев».
«…НО ЗАТО ДУЭТ ДЛЯ СКРИПКИ И АЛЬТА»
«Петербургский театральный журнал»
#4 (102) 2020 год.
«Горбачев».
Театр Наций.
Автор инсценировки, режиссер и сценограф Алвис Херманис
«За вино и за ошибки -
Дочиста!
Но зато дуэт для скрипки
И альта!»
В этих финальных строчках из дивного стихотворения Давида Самойлова о подвыпившем Моцарте я б исправила «вино» на «вину» - и тогда стало бы совсем похоже на спектакль «Горбачев»: «За вину и за ошибки - дочиста, но зато дуэт для скрипки и альта».
Да, были вины и ошибки, но зато стало возможным сочинить про них с Раисой дуэт, дуэт Захарки и Мики (домашние прозвища Горбачевых, а звучат - ну просто оперетта «Вольный ветер»!). И стал возможен дуэт виртуозных сценических инструментов «Чулпан Хаматова» и «Евгений Миронов», которых и сам Алвис Херманис сравнивает с творениями Страдивари, так что чего уж… Они выходят на сцену, настраиваются под рукой режиссера, с моцартианской легкостью и простотой пробуют внутренние струны и начинают играть этот дуэт…
Нет, сперва, до игры есть документальное вступление. Миронов и Хаматова рассказывают про начало болезни Раисы Максимовны, про то, как в последнюю ночь она отказалась принимать морфий, чтобы не терять здравого рассудка (и это очень важно для будущего ее образа - сохранять ясность мысли и четкость суждений), а он носил свою Захарку на руках и они вспоминали всю прожитую жизнь. Это было вместо обезболивающего.
Да, были вины, были ошибки, но зато прожита жизнь с женщиной, которая была ему дороже страны: к скандирующей «Президента!» толпе после Фороса он не вышел, потому что сидел в больнице с Раисой, у которой был инсульт. Это была точка невозврата, Горбачев в тот момент терял власть. Хорошо это или плохо, правильно или нет, правда ли это вообще или явная романтизация, сказка или быль, - никто уже не узнает точно, хотя факт документально предъявлен в спектакле, а живой Михаил Сергеевич Горбачев сидел на премьере Театра Наций в правой ложе.
Раиса Горбачева в студенческие годы. Фото из открытых источников
Ч. Хаматова (Раиса). Фото И. Полярной
За вину и за ошибки - дочиста. Хотя напрашивается параллель - Ники и Алекс, история последнего императора Николая, который больше страны любил семью, - и чем это «безвинное» дело для страны кончилось? Дуэт Алекс и Ники? Мики и Захарки? Нет, прежде всего - Хаматовой и Миронова.
…Они как будто примериваются к ролям в огромной белой гримерке, где над гримировальными столиками - фотографии их героев, так называемые референсы. Повторяют скороговорки, обсуждают рассудительно-учительскую интонацию Раисы, как бы советуются друг с другом - какая она? Откуда у нее идет звук? Да, у нее стержень, но и такая облачность, возвышенность, она такая позитивная и все вперед, вперед… Разминка, вход, примерка отдельных жестов… И вот уже появляется этот указательный пальчик Раисы-Хаматовой, изящно тыкающий в воздух, и вот она уже берет другой голос, а Миронов надевает парик и имитирует молодого Михаила.
Шукшин? Не вполне. Ведь уже был (и накрыл собою все последующее) трагический документальный пролог в берлинской больнице, и вообще спектакль документальный: несколько лет Алвис Херманис и его актеры читали документы жизни четы Горбачевых, встречались с людьми, знавшими их, виделись с самим Горбачевым. Херманис говорил в интервью, что именно при личной встрече понял, почему Михаил Сергеевич стал президентом: что у него харизма сильнее, чем у далай-ламы. И что один из близких знакомцев сказал ему, Херманису: если бы женой Горбачева не была Раиса - перестройки бы не было.
Е. Миронов (Михаил), Ч. Хаматова (Раиса). Фото И. Полярной
Раиса и Михаил Горбачевы в первые годы семейной жизни. Фото из открытых источников
На самом деле никто ничего не знает. Но в спектакле не раз Раиса Максимовна поправляет Горбачева, корректирует с человеческих позиций и иногда ссылается на своего однокурсника Мераба Мамардашвили - для них с Мишей общий авторитет (Раиса и правда жила в одной комнате с Ниной, будущей женой Мераба, это была одна тесная студенческая компания). Имя Мамардашвили - не только индульгенция, его имя звучит в их диалогах для сверки: есть другая, высокая жизнь, жизнь мысли, свободы и идеала, а они живут на казенной даче, где все прослушивается, - и для разговоров им остается только парк. С кем говорил Горбачев после работы? Только с нею. Потом что, когда он позвал в гости ставропольского знакомца Громыко, - тот доступно объяснил ему, что никаких гостей теперь быть не может: «Ты еще будешь к калитке идти, а Брежневу уже сообщат».
Есть ли что-то более еретическое, чем пустить всю эту историю о первом президенте СССР и конце страны под бесконечную сладчайшую арию Ленского - влюбленного романтика-поэта? А Херманис пускает, и есть прекрасная свобода в том, что жизнь политика, а следовательно, крайнего прагматика сопровождают сентиментальнейшие теноровые фиоритуры… При чем тут Ленский? Толя Зарецкий - первая студенческая любовь и первая травма Раисы (родители «из министров» не приветствовали роман, и, кстати, не здесь ли корень демократизма Горбачевых?..). Зарецкий? Так это ж секундант Ленского! И пошло: «Я жду тебя, желанный друг…» - на заре их с Раисой романа. Или «Что день грядущий мне готовит?» - это перед заседанием Политбюро… Алвис Херманис, которого недавно один румяный молодой критик назвал «олдскульным» режиссером и консерватором, остается в «Горбачеве» ироничным новатором, не боящимся, впрочем, сентиментальных фиоритур. Чтобы сердце щемило, а память откидывала каждого зрителя назад, в «горбачевскую эпоху», и ты вдруг вспоминал, что во время трансляций Первого съезда народных депутатов связал себе целый свитер, потому что от экрана было не отлипнуть, и этот красный колючий свитер потом так и напоминал тебе о перестройке все десять лет, что ты его носил, а она заканчивалась…
Е. Миронов (Михаил), Ч. Хаматова (Раиса).
Фото И. Полярной
Херманис не пытается дать весь спектр тем и вопросов, связанных с именем «Горбачев», это невозможно: Горбачев по сей день остается предметом страстных дискуссий, ненависти и любви. Как в конце 40-х годов оперные меломаны делились на партии «лемешисток» и «козловисток», так современная Россия до сих пор делится на упорных приверженцев Горбачева и яростных почитателей Ельцина. Есть, впрочем, и «верные путинцы», но их мы опустим за невозможностью обсуждать Путина под какую-либо лирическую арию, хотя, как известно, о разводе он объявлял именно в оперном театре, так что у театра будущего большие возможности «включить „Кармен“» в байопике «Путин».
Вариации отношения к Горбачеву в России и за ее пределами Алвис Херманис хитро и мудро опускает, вообще обходит вниманием политику, модулем спектакля выбрав человека. Вернее - двух человек. И, парадоксальным образом, делает страну лишь фоном для дуэта Михаила и Раисы. Делает он это совершенно впрямую, выводя на высокую беленую кирпичную стену во всю ее ширь и высь - политическую карту СССР. Одна шестая мира алеет над головами героев, при этом она все равно только фон, на котором живут люди, даже если он - уже Президент, а она - первая леди. Да, и страна - фон, и политика - только фон, «один сплошной рабочий день», в который, по словам Раисы Максимовны, слились шесть лет горбачевского правления («Придешь ли, дева красоты?» - поет Ленский…).
Спектакль сосредоточен на других вариациях. Он дает огромный спектр актерского отношения и приспособления к персонажам - Михаилу Сергеевичу и Раисе Максимовне, он пользуется арсеналом сценических средств от юмористического косплея до перевоплощения, от психологического этюда до портретной маски.
Ч. Хаматова (Раиса), Е. Миронов (Михаил).
Фото И. Полярной
Двух выдающихся исторических персонажей играют двое выдающихся актеров, и в их вариациях на тему жизни семьи Горбачевых есть разнообразные варианты отношения и к истории, и к Горбачеву, и к Раисе (хотя в целом Херманис хорошо относится к Горбачеву и его эпохе). Актерская вариативность здесь внутренний синоним исторической вариативности (где у персонажа лицо, а где маска?), а многолетняя актерская дружба/сотрудничество, множество сыгранных дуэтных ролей дают несыгранную близость и взаимопонимание Хаматовой и Миронова: они сценически понимают и любят друг друга. Как и их персонажи. Они друзья, а супружество для поколения, которому принадлежали Горбачевы, - это прежде всего дружба, сотрудничество, поддержка. В спектакле есть один момент: Раиса пишет Мише в командировку, что скучает по нему физически, как по мужчине. Но это буквально миг, одна фраза, объясняющая многое.
Итак, они рассказывают свою жизнь. Восторг Раисы перед Москвой и оперой и восторг Михаила перед ней, не замечающей его Раисой Титаренко с философского. Рая была пикантна, домовита, аккуратна. «Ни разу за всю жизнь я не видел ее неприбранной», - говорит Горбачев. Ну, правда, это не только она, это время такое, это поколение такое - дома распустехами не ходили: комбинация, юбка, блузка - это я помню по родителям. Но модница Раиса («Ты же всегда любила хорошо одеваться») до смерти прикрепляла к колготкам бирочки: с каким костюмом надеть… Об этих колготках старый Горбачев будет рассказывать в финале, разбирая вещи. И это не только о ее бытовой аккуратности, это об аккуратности жить, хранить верность, об обязанности переносить жизнь в страшноватой номенклатурной квартире, где за столом застрелился Орджоникидзе. Это дисциплина - ехать за мужем в Ставрополь и буквально со слезами отчаяния, но бодро и поучительно произносить: «Ставрополь понравился мне… своей зеленью. Каштаны. Дубы. Ивы. И… мухи, мухи!» В общем, прощай, Москва, прощай, опера…
- Зачем Херманис берет этот материал? Про живого Горбачева как-то неловко… - слышу вопрос товарища по партии. Отвечаю, товарищ. Это не первый «байопик» Херманиса, спектакль «Горбачев» становится в ряд работ «великие играют великих». Был «Бродский / Барышников» о великом поэте, был «Белый вертолет», где Барышников играл великого папу Иоанна Павла II. Теперь - спектакль о великом политике, сыгранный актерами первой величины. Когда великие играют великих, гораздо меньше приходится имитировать значительность личности, мысль здесь проста, как и родственные приемы всех этих спектаклей, где не скрывают себя ни открытый театральный ход, ни уникальная актерская харизма.
Михаил и Раиса Горбачевы.
Фото из открытых источников
- Что общего у «Горбачева» с «Шукшиным»? - опять слышу настойчивый вопрос товарища по партии… Отвечаю, товарищ. Местами разницы как будто бы и нет: костюмы, гримы, небольшие сценки (весь спектакль поделен на главки: «Горбачев и иконы», «Горбачев и глубина мысли», «Раиса и рай», «Раиса и колготки», «Горбачев и мама» - так рассказывается жизнь от детства до старости). Здесь тоже есть характерность, некоторая эксцентрика: вот сидят Горбачевы в зимних шапках - и так похожи, что хоть падай, и зал смеется. Известна любовь Херманиса к историческому костюму, дающему характер, к точному крою, когда плечи ширят и тяжелят Михаила, а приталенный жакет и юбка-карандаш стройнят Раису и делают ее первой модницей…
Вешалка с костюмами с самого начала стоит в гримерке, герои переодеваются, носят свои пиджаки, осваивая весь ассортимент, часто знакомый по историческим фотографиям, - и так проходит жизнь. От платья к платью.
Но все дело, весь смак здесь не в переодеваниях, не в ассортименте виртуозных превращений (так было в «Шукшине» с его моментальными превращениями), вся прелесть, обаяние и вдохновение спектакля в другом - в тонких градациях и градиентах, в пристройках к ноте, которую нужно взять, а не в самой ноте. В бесконечном разнообразии партнерских эмоций и отношений с ролью, в воздухе собственно театральных перемен. Иногда, сняв парик и оставив только характерную пластику рук, Миронов оказывается гораздо больше Горбачев, чем когда он в парике и очках: работает психологическая точность. А в конце, когда на него надевают портретную маску старого Михаила Сергеевича (примерно как на Безрукова в фильме о Высоцком «Спасибо, что живой»), - обращаешь внимание на то, как похож голос. Не лицо - голос. А ведь он так звучал весь спектакль… Собственно, маска в конце ничего не меняет, и это главный итог актерского пути.
Миронов больше лицедействует, Хаматова в какой-то момент почти перевоплощается: вот уже слезятся глаза и чувствительно краснеет от переживаний носик Раисы… Ему надо играть, он политик. Ей можно оставаться собой и не играть.
Важны мелкие жесты: как она поправляет ему шарф, когда он отправляется на заседание, а он ей - пуговичку.
Важно, как чубатый ставропольский парень (прямо из Шукшина) продолжает быть живым среди кремлевских старцев, где Брежнев уже не различает Штирлица и артиста Тихонова и вручает орден Тихонову будто Штирлицу…
Е. Миронов (Михаил), Ч. Хаматова (Раиса).
Фото И. Полярной
Важен трагический рассказ Горбачева о последнем дне в кабинете, куда уже зашел Ельцин с коньяком и где ему, Михаилу Сергеевичу, уже забыли налить чай в чашку. И вроде как это не про политику, а про людей и чашку чая, но понятно: власть интеллигентов сменилась властью жлобов…
Важно, как Михаил все обостряет, а Раиса все смягчает. И как по мере его продвижения во власть сгущается ее печаль («Куда, куда вы удалились…» - поет Ленский), печаль по университетской молодости, общежитию на Стромынке. «Мой однокурсник Мераб говорил…»
Херманис совмещает нежную игру «на поражение» зрителя обаянием двух звезд первой величины и отвагу предъявить сочинение для скрипки и альта прототипу, сидящему в правой ложе, когда вроде бы точно известно: прототип этот «из группы духовых» или даже ударных, как и любой политик… Но в финале режиссер приводит к старику Горбачеву (маска) молоденькую Раису, девушку дня их свадьбы - в фате и взятых откуда-то (не помню) туфлях. Кажется, это совсем слащаво, совсем под дых, но ведь именно свадебные туфли они вспоминали в последние мгновения жизни Захарки, когда в палате берлинской клиники Мики носил ее на руках. По большому счету, выходит, Захарка эта не перенесла стрессов большой политики. Все-таки они, видимо, были струнными инструментами, а играть пришлось другую музыку. Во власти струнных не бывает. Или бывают очень недолго…
Ноябрь 2020 г.
http://ptj.spb.ru/archive/102/no-zato-duet-dlya-skripki-i-alta/?fbclid=IwAR0-J4OXBaUQkPbzw0qXn5FBntZeMysngVA7Xazadd5ompRgKz-DXYy0EbE
«Петербургский театральный журнал»
#4 (102) 2020 год.
«Горбачев».
Театр Наций.
Автор инсценировки, режиссер и сценограф Алвис Херманис
«За вино и за ошибки -
Дочиста!
Но зато дуэт для скрипки
И альта!»
В этих финальных строчках из дивного стихотворения Давида Самойлова о подвыпившем Моцарте я б исправила «вино» на «вину» - и тогда стало бы совсем похоже на спектакль «Горбачев»: «За вину и за ошибки - дочиста, но зато дуэт для скрипки и альта».
Да, были вины и ошибки, но зато стало возможным сочинить про них с Раисой дуэт, дуэт Захарки и Мики (домашние прозвища Горбачевых, а звучат - ну просто оперетта «Вольный ветер»!). И стал возможен дуэт виртуозных сценических инструментов «Чулпан Хаматова» и «Евгений Миронов», которых и сам Алвис Херманис сравнивает с творениями Страдивари, так что чего уж… Они выходят на сцену, настраиваются под рукой режиссера, с моцартианской легкостью и простотой пробуют внутренние струны и начинают играть этот дуэт…
Нет, сперва, до игры есть документальное вступление. Миронов и Хаматова рассказывают про начало болезни Раисы Максимовны, про то, как в последнюю ночь она отказалась принимать морфий, чтобы не терять здравого рассудка (и это очень важно для будущего ее образа - сохранять ясность мысли и четкость суждений), а он носил свою Захарку на руках и они вспоминали всю прожитую жизнь. Это было вместо обезболивающего.
Да, были вины, были ошибки, но зато прожита жизнь с женщиной, которая была ему дороже страны: к скандирующей «Президента!» толпе после Фороса он не вышел, потому что сидел в больнице с Раисой, у которой был инсульт. Это была точка невозврата, Горбачев в тот момент терял власть. Хорошо это или плохо, правильно или нет, правда ли это вообще или явная романтизация, сказка или быль, - никто уже не узнает точно, хотя факт документально предъявлен в спектакле, а живой Михаил Сергеевич Горбачев сидел на премьере Театра Наций в правой ложе.
Раиса Горбачева в студенческие годы. Фото из открытых источников
Ч. Хаматова (Раиса). Фото И. Полярной
За вину и за ошибки - дочиста. Хотя напрашивается параллель - Ники и Алекс, история последнего императора Николая, который больше страны любил семью, - и чем это «безвинное» дело для страны кончилось? Дуэт Алекс и Ники? Мики и Захарки? Нет, прежде всего - Хаматовой и Миронова.
…Они как будто примериваются к ролям в огромной белой гримерке, где над гримировальными столиками - фотографии их героев, так называемые референсы. Повторяют скороговорки, обсуждают рассудительно-учительскую интонацию Раисы, как бы советуются друг с другом - какая она? Откуда у нее идет звук? Да, у нее стержень, но и такая облачность, возвышенность, она такая позитивная и все вперед, вперед… Разминка, вход, примерка отдельных жестов… И вот уже появляется этот указательный пальчик Раисы-Хаматовой, изящно тыкающий в воздух, и вот она уже берет другой голос, а Миронов надевает парик и имитирует молодого Михаила.
Шукшин? Не вполне. Ведь уже был (и накрыл собою все последующее) трагический документальный пролог в берлинской больнице, и вообще спектакль документальный: несколько лет Алвис Херманис и его актеры читали документы жизни четы Горбачевых, встречались с людьми, знавшими их, виделись с самим Горбачевым. Херманис говорил в интервью, что именно при личной встрече понял, почему Михаил Сергеевич стал президентом: что у него харизма сильнее, чем у далай-ламы. И что один из близких знакомцев сказал ему, Херманису: если бы женой Горбачева не была Раиса - перестройки бы не было.
Е. Миронов (Михаил), Ч. Хаматова (Раиса). Фото И. Полярной
Раиса и Михаил Горбачевы в первые годы семейной жизни. Фото из открытых источников
На самом деле никто ничего не знает. Но в спектакле не раз Раиса Максимовна поправляет Горбачева, корректирует с человеческих позиций и иногда ссылается на своего однокурсника Мераба Мамардашвили - для них с Мишей общий авторитет (Раиса и правда жила в одной комнате с Ниной, будущей женой Мераба, это была одна тесная студенческая компания). Имя Мамардашвили - не только индульгенция, его имя звучит в их диалогах для сверки: есть другая, высокая жизнь, жизнь мысли, свободы и идеала, а они живут на казенной даче, где все прослушивается, - и для разговоров им остается только парк. С кем говорил Горбачев после работы? Только с нею. Потом что, когда он позвал в гости ставропольского знакомца Громыко, - тот доступно объяснил ему, что никаких гостей теперь быть не может: «Ты еще будешь к калитке идти, а Брежневу уже сообщат».
Есть ли что-то более еретическое, чем пустить всю эту историю о первом президенте СССР и конце страны под бесконечную сладчайшую арию Ленского - влюбленного романтика-поэта? А Херманис пускает, и есть прекрасная свобода в том, что жизнь политика, а следовательно, крайнего прагматика сопровождают сентиментальнейшие теноровые фиоритуры… При чем тут Ленский? Толя Зарецкий - первая студенческая любовь и первая травма Раисы (родители «из министров» не приветствовали роман, и, кстати, не здесь ли корень демократизма Горбачевых?..). Зарецкий? Так это ж секундант Ленского! И пошло: «Я жду тебя, желанный друг…» - на заре их с Раисой романа. Или «Что день грядущий мне готовит?» - это перед заседанием Политбюро… Алвис Херманис, которого недавно один румяный молодой критик назвал «олдскульным» режиссером и консерватором, остается в «Горбачеве» ироничным новатором, не боящимся, впрочем, сентиментальных фиоритур. Чтобы сердце щемило, а память откидывала каждого зрителя назад, в «горбачевскую эпоху», и ты вдруг вспоминал, что во время трансляций Первого съезда народных депутатов связал себе целый свитер, потому что от экрана было не отлипнуть, и этот красный колючий свитер потом так и напоминал тебе о перестройке все десять лет, что ты его носил, а она заканчивалась…
Е. Миронов (Михаил), Ч. Хаматова (Раиса).
Фото И. Полярной
Херманис не пытается дать весь спектр тем и вопросов, связанных с именем «Горбачев», это невозможно: Горбачев по сей день остается предметом страстных дискуссий, ненависти и любви. Как в конце 40-х годов оперные меломаны делились на партии «лемешисток» и «козловисток», так современная Россия до сих пор делится на упорных приверженцев Горбачева и яростных почитателей Ельцина. Есть, впрочем, и «верные путинцы», но их мы опустим за невозможностью обсуждать Путина под какую-либо лирическую арию, хотя, как известно, о разводе он объявлял именно в оперном театре, так что у театра будущего большие возможности «включить „Кармен“» в байопике «Путин».
Вариации отношения к Горбачеву в России и за ее пределами Алвис Херманис хитро и мудро опускает, вообще обходит вниманием политику, модулем спектакля выбрав человека. Вернее - двух человек. И, парадоксальным образом, делает страну лишь фоном для дуэта Михаила и Раисы. Делает он это совершенно впрямую, выводя на высокую беленую кирпичную стену во всю ее ширь и высь - политическую карту СССР. Одна шестая мира алеет над головами героев, при этом она все равно только фон, на котором живут люди, даже если он - уже Президент, а она - первая леди. Да, и страна - фон, и политика - только фон, «один сплошной рабочий день», в который, по словам Раисы Максимовны, слились шесть лет горбачевского правления («Придешь ли, дева красоты?» - поет Ленский…).
Спектакль сосредоточен на других вариациях. Он дает огромный спектр актерского отношения и приспособления к персонажам - Михаилу Сергеевичу и Раисе Максимовне, он пользуется арсеналом сценических средств от юмористического косплея до перевоплощения, от психологического этюда до портретной маски.
Ч. Хаматова (Раиса), Е. Миронов (Михаил).
Фото И. Полярной
Двух выдающихся исторических персонажей играют двое выдающихся актеров, и в их вариациях на тему жизни семьи Горбачевых есть разнообразные варианты отношения и к истории, и к Горбачеву, и к Раисе (хотя в целом Херманис хорошо относится к Горбачеву и его эпохе). Актерская вариативность здесь внутренний синоним исторической вариативности (где у персонажа лицо, а где маска?), а многолетняя актерская дружба/сотрудничество, множество сыгранных дуэтных ролей дают несыгранную близость и взаимопонимание Хаматовой и Миронова: они сценически понимают и любят друг друга. Как и их персонажи. Они друзья, а супружество для поколения, которому принадлежали Горбачевы, - это прежде всего дружба, сотрудничество, поддержка. В спектакле есть один момент: Раиса пишет Мише в командировку, что скучает по нему физически, как по мужчине. Но это буквально миг, одна фраза, объясняющая многое.
Итак, они рассказывают свою жизнь. Восторг Раисы перед Москвой и оперой и восторг Михаила перед ней, не замечающей его Раисой Титаренко с философского. Рая была пикантна, домовита, аккуратна. «Ни разу за всю жизнь я не видел ее неприбранной», - говорит Горбачев. Ну, правда, это не только она, это время такое, это поколение такое - дома распустехами не ходили: комбинация, юбка, блузка - это я помню по родителям. Но модница Раиса («Ты же всегда любила хорошо одеваться») до смерти прикрепляла к колготкам бирочки: с каким костюмом надеть… Об этих колготках старый Горбачев будет рассказывать в финале, разбирая вещи. И это не только о ее бытовой аккуратности, это об аккуратности жить, хранить верность, об обязанности переносить жизнь в страшноватой номенклатурной квартире, где за столом застрелился Орджоникидзе. Это дисциплина - ехать за мужем в Ставрополь и буквально со слезами отчаяния, но бодро и поучительно произносить: «Ставрополь понравился мне… своей зеленью. Каштаны. Дубы. Ивы. И… мухи, мухи!» В общем, прощай, Москва, прощай, опера…
- Зачем Херманис берет этот материал? Про живого Горбачева как-то неловко… - слышу вопрос товарища по партии. Отвечаю, товарищ. Это не первый «байопик» Херманиса, спектакль «Горбачев» становится в ряд работ «великие играют великих». Был «Бродский / Барышников» о великом поэте, был «Белый вертолет», где Барышников играл великого папу Иоанна Павла II. Теперь - спектакль о великом политике, сыгранный актерами первой величины. Когда великие играют великих, гораздо меньше приходится имитировать значительность личности, мысль здесь проста, как и родственные приемы всех этих спектаклей, где не скрывают себя ни открытый театральный ход, ни уникальная актерская харизма.
Михаил и Раиса Горбачевы.
Фото из открытых источников
- Что общего у «Горбачева» с «Шукшиным»? - опять слышу настойчивый вопрос товарища по партии… Отвечаю, товарищ. Местами разницы как будто бы и нет: костюмы, гримы, небольшие сценки (весь спектакль поделен на главки: «Горбачев и иконы», «Горбачев и глубина мысли», «Раиса и рай», «Раиса и колготки», «Горбачев и мама» - так рассказывается жизнь от детства до старости). Здесь тоже есть характерность, некоторая эксцентрика: вот сидят Горбачевы в зимних шапках - и так похожи, что хоть падай, и зал смеется. Известна любовь Херманиса к историческому костюму, дающему характер, к точному крою, когда плечи ширят и тяжелят Михаила, а приталенный жакет и юбка-карандаш стройнят Раису и делают ее первой модницей…
Вешалка с костюмами с самого начала стоит в гримерке, герои переодеваются, носят свои пиджаки, осваивая весь ассортимент, часто знакомый по историческим фотографиям, - и так проходит жизнь. От платья к платью.
Но все дело, весь смак здесь не в переодеваниях, не в ассортименте виртуозных превращений (так было в «Шукшине» с его моментальными превращениями), вся прелесть, обаяние и вдохновение спектакля в другом - в тонких градациях и градиентах, в пристройках к ноте, которую нужно взять, а не в самой ноте. В бесконечном разнообразии партнерских эмоций и отношений с ролью, в воздухе собственно театральных перемен. Иногда, сняв парик и оставив только характерную пластику рук, Миронов оказывается гораздо больше Горбачев, чем когда он в парике и очках: работает психологическая точность. А в конце, когда на него надевают портретную маску старого Михаила Сергеевича (примерно как на Безрукова в фильме о Высоцком «Спасибо, что живой»), - обращаешь внимание на то, как похож голос. Не лицо - голос. А ведь он так звучал весь спектакль… Собственно, маска в конце ничего не меняет, и это главный итог актерского пути.
Миронов больше лицедействует, Хаматова в какой-то момент почти перевоплощается: вот уже слезятся глаза и чувствительно краснеет от переживаний носик Раисы… Ему надо играть, он политик. Ей можно оставаться собой и не играть.
Важны мелкие жесты: как она поправляет ему шарф, когда он отправляется на заседание, а он ей - пуговичку.
Важно, как чубатый ставропольский парень (прямо из Шукшина) продолжает быть живым среди кремлевских старцев, где Брежнев уже не различает Штирлица и артиста Тихонова и вручает орден Тихонову будто Штирлицу…
Е. Миронов (Михаил), Ч. Хаматова (Раиса).
Фото И. Полярной
Важен трагический рассказ Горбачева о последнем дне в кабинете, куда уже зашел Ельцин с коньяком и где ему, Михаилу Сергеевичу, уже забыли налить чай в чашку. И вроде как это не про политику, а про людей и чашку чая, но понятно: власть интеллигентов сменилась властью жлобов…
Важно, как Михаил все обостряет, а Раиса все смягчает. И как по мере его продвижения во власть сгущается ее печаль («Куда, куда вы удалились…» - поет Ленский), печаль по университетской молодости, общежитию на Стромынке. «Мой однокурсник Мераб говорил…»
Херманис совмещает нежную игру «на поражение» зрителя обаянием двух звезд первой величины и отвагу предъявить сочинение для скрипки и альта прототипу, сидящему в правой ложе, когда вроде бы точно известно: прототип этот «из группы духовых» или даже ударных, как и любой политик… Но в финале режиссер приводит к старику Горбачеву (маска) молоденькую Раису, девушку дня их свадьбы - в фате и взятых откуда-то (не помню) туфлях. Кажется, это совсем слащаво, совсем под дых, но ведь именно свадебные туфли они вспоминали в последние мгновения жизни Захарки, когда в палате берлинской клиники Мики носил ее на руках. По большому счету, выходит, Захарка эта не перенесла стрессов большой политики. Все-таки они, видимо, были струнными инструментами, а играть пришлось другую музыку. Во власти струнных не бывает. Или бывают очень недолго…
Ноябрь 2020 г.
http://ptj.spb.ru/archive/102/no-zato-duet-dlya-skripki-i-alta/?fbclid=IwAR0-J4OXBaUQkPbzw0qXn5FBntZeMysngVA7Xazadd5ompRgKz-DXYy0EbE