О Бабушке, Маме и няне (Отрывочные воспоминания)
Время идёт своим чередом и через месяц разразилась война.
Подробно (но как-то торопливо), пережитое во время блокады мною изложено в статье «Пережитое», опубликованной в журнале «Забвению не подлежит». Здесь же я опять придерживаюсь лаконичного, почти документального стиля. Старческие годы усиливают эмоции, даже прежние трагические события невольно ещё сильнее потрясают при воспоминании, перенося человека в пережитое время. А время военное суровое и для страны, и для людей.
Война застала меня уже замужем, очень счастливо живущей в писательСКОм доме, куда муж Дмитрий Дмитриевич Михайлов только что переехал, будучи членом Союза писателей. Работали мы одновременно на кафедре германской филологии в Университете. Итак, я уже отделилась от моей семьи, но связь с ней оставалась прочной, и телефоном, и личными встречами.
Скоро усиливающаяся бомбёжка коснулась района нашего дома, где теперь жили Мама и Бабушка, и разрушила соседний дом, отчего все окна в нашем были выбиты и нарушена задняя стена. К счастью, сестре, работавшей в Эрмитаже, удалось устроить родных в бомбоубежище Эрмитажа, где директор И.О.Орбели собирал своих сотрудников и их родственников, что было действенной помощью в то пагубное время. Там, дольше, чем где-либо, удалось сохранить отопление и освещение. Спасибо ему. Более того, когда опустел писательский дом, туда перебрались и мы с мужем. Помещение то там было обширнейшее и диванов, заменявших постели, бывший дворец имел достаточно. Правда, скоро и отопление, и освещение, как всё в осаждённом городе, прекратило обслуживать жильцов бомбоубежища ¬комфорт и здесь перестал существовать. Более того, не все смогли перенести это затворничество в подвале даже бывшего дворца. Люди стали себя плохо чувствовать, особенно те, которые не выходили, теряя подвижность. Стал слабеть и муж. Чтобы выйти подышать, надо пройти большие пространства по бесконечным переходам. А питание с 25 О гр хлеба в день и супа из хряпы, принесённого мной из академической столовки - не питание. Когда жили дома,мужу ещё удавалось изловить кошку на чердаке, и я готовила её, называемую мужем зайцем. На рынке мне иногда удавалось купить конину, и тут приглашался кто-нибудь из друзей. А здесь всё кончилось.
Декабрь 41-го года. Мороз крепчает. иду в Университет по своим делам и по поручению Дмитрия Дмитриевича. Сокращаю путь, спускаясь на лёд против Адмиралтейства, вот подъём труден по скользкому скату, а весь путь проторен. При возвращении заметила машину, отходящую от крыльца Малого подъезда, где вход в бомбоубежище, машина санитарная. Вхожу и в передней, необычно у окна, понурясь, сидит Мама и стоит Шура. Обе, увидя меня, как-то напряжённо вытягиваются и ждут вопроса.
Я тут же: «Почему вы здесь?». Шурин голос кажется холодным: «Бабушку увезли... » - "Куда?" И чтобы страшное скорей закончить, Шура торопливо: «На Удельную... Пойми, со вчерашнего дня она не в себе» и ещё что-то. Я не слушаю. Уткнулась лицом в мамины колени. Бабушка... Самая мудрая, самая добрая, самоотверженная, всех поражала её выдержка... Она безумная? Мир обезумел! Не она! Не чувствую, как мне дают что-то выпить, кто-то ведёт меня в комнату, где один человек меня поймёт - его глаза, всё видящие, всё понимающие, смотрят. Он подхватывает... чтобы уложить и помолчать, со мной погружённый В одним одинаковые мысли... Всё... Там, в аду, она пробыла несколько дней... Скончалась...
