Классика
Иногда бывают такие ситуации, что ты видишь или слышишь что-то, что никак не увязывается с привычной реальностью и это настолько неожиданно и сильно поражает, что некоторое время не можешь собраться с мыслями, просто стоишь с глупым видом и пытаешься понять, что же это происходит.
Запомнился один из таких случаев. Как-то днем еду по городу, куда-то по делам. Лето, душно, кондиционер не справляется с жарой, поэтому полностью открыты окна. Сворачиваю на Комсомольской площади, проезжаю Нефтяников, на остановке «кинотеатр Мир» как всегда становлюсь на светофоре. Пока горит красный свет, думаю о чем-то своем и вдруг, неожиданно осознаю, что вокруг что-то не так, а именно, на улице громко играет классическая музыка. Я верчу головой, думая, что это, наверное, музыка из соседней машины, но нет, музыка играет очень громко и разносится на всю площадь. Как будто она звучит из репродукторов. Каких репродукторов? Давно уже все спилили и сдали в металлолом. Не может этого быть, да и если бы остались у нас репродукторы, то звучала бы сейчас не классика, а какие-нибудь модные хиты с радио. Люди, стоящие на трамвайной остановке тоже крутят головами, не поймут в чем дело, а музыка льется себе дальше.
Поднимается ветер и приносит огромное красное облако со стороны никель-комбината, оно заслоняет собою солнце, погружая все в коричневый полумрак. Это усиливает ощущение нереальности происходящего. Мелкие частицы песка и взвеси из красной пыли висят в воздухе, старинные здания сталинской эпохи накладывают гигантские черные тени на тротуар, поглощая бегущих, трусливо вжавших голову в плечи, прохожих, стоящие на красном растерянные автомобили. Резко очерчивается на фоне багряного неба, исполинское здание военкомата, на его фасаде победно сияет ранее не приметный гипсовый герб с серыми пшеничными колосьями, потрескавшимися винтовочными штыками, знаменами и цифрой «1953». Музыка ускоряется, сменяются увертюры, играет что-то монументальное, что-то весомое, почти осязаемое. Невидимый режиссер взмахивает рукой, и оркестр переходит на марш. Прохожие, ошеломленные магией происходящего, капитулировавшие перед ней, вмиг осунувшиеся, будто поддавшись генетической памяти, спешат перейти на другую сторону улицы, ту, которая «менее опасна при обстреле». Молодая женщина, толкая перед собой тяжелую коляску, тянет за руку ребенка, который не спешит, запрокинув головку, указывает ручкой в небо и что-то с восторгом говорит на одному ему понятном языке. Пожилой мужчина в майке и очках распахнул ставни и перегнулся через подоконник, вглядываясь в огненное небо. Он знает, что как только по нему поплывут первые аэростаты, нужно будет срочно бежать и сжигать лишние книги…
Внезапно загорается зеленый цвет светофора. Машины стоят еще несколько секунд, а потом медленно трогаются. Я проезжаю через перекресток и вижу украшенное воздушными шарами праздничное крыльцо, возле которого стоят большие черные колонки в рост человека. Приглядываюсь внимательнее, ах, вот оно что! Да это же просто презентация открытия нового банка. Что-то я стал слишком впечатлительным.
Запомнился один из таких случаев. Как-то днем еду по городу, куда-то по делам. Лето, душно, кондиционер не справляется с жарой, поэтому полностью открыты окна. Сворачиваю на Комсомольской площади, проезжаю Нефтяников, на остановке «кинотеатр Мир» как всегда становлюсь на светофоре. Пока горит красный свет, думаю о чем-то своем и вдруг, неожиданно осознаю, что вокруг что-то не так, а именно, на улице громко играет классическая музыка. Я верчу головой, думая, что это, наверное, музыка из соседней машины, но нет, музыка играет очень громко и разносится на всю площадь. Как будто она звучит из репродукторов. Каких репродукторов? Давно уже все спилили и сдали в металлолом. Не может этого быть, да и если бы остались у нас репродукторы, то звучала бы сейчас не классика, а какие-нибудь модные хиты с радио. Люди, стоящие на трамвайной остановке тоже крутят головами, не поймут в чем дело, а музыка льется себе дальше.
Поднимается ветер и приносит огромное красное облако со стороны никель-комбината, оно заслоняет собою солнце, погружая все в коричневый полумрак. Это усиливает ощущение нереальности происходящего. Мелкие частицы песка и взвеси из красной пыли висят в воздухе, старинные здания сталинской эпохи накладывают гигантские черные тени на тротуар, поглощая бегущих, трусливо вжавших голову в плечи, прохожих, стоящие на красном растерянные автомобили. Резко очерчивается на фоне багряного неба, исполинское здание военкомата, на его фасаде победно сияет ранее не приметный гипсовый герб с серыми пшеничными колосьями, потрескавшимися винтовочными штыками, знаменами и цифрой «1953». Музыка ускоряется, сменяются увертюры, играет что-то монументальное, что-то весомое, почти осязаемое. Невидимый режиссер взмахивает рукой, и оркестр переходит на марш. Прохожие, ошеломленные магией происходящего, капитулировавшие перед ней, вмиг осунувшиеся, будто поддавшись генетической памяти, спешат перейти на другую сторону улицы, ту, которая «менее опасна при обстреле». Молодая женщина, толкая перед собой тяжелую коляску, тянет за руку ребенка, который не спешит, запрокинув головку, указывает ручкой в небо и что-то с восторгом говорит на одному ему понятном языке. Пожилой мужчина в майке и очках распахнул ставни и перегнулся через подоконник, вглядываясь в огненное небо. Он знает, что как только по нему поплывут первые аэростаты, нужно будет срочно бежать и сжигать лишние книги…
Внезапно загорается зеленый цвет светофора. Машины стоят еще несколько секунд, а потом медленно трогаются. Я проезжаю через перекресток и вижу украшенное воздушными шарами праздничное крыльцо, возле которого стоят большие черные колонки в рост человека. Приглядываюсь внимательнее, ах, вот оно что! Да это же просто презентация открытия нового банка. Что-то я стал слишком впечатлительным.