Формульная литература, или, какое общество - такие и детективы
В 1972 году американский филолог опубликовал книгу «Приключение, тайна, любовная история: формульные повествования как искусство и популярная культура», в которой анализировал жанровую литературу (детектив, боевик, любовная история, приключения, ужасы, фэнтези, научная фантастика).
Cawelti John G., Adventure, Mystery, and Romance: Formula Stories as Art and Popular Culture. Chicago: University of Chicago Press, 1977. Все цитаты по переводу первой главы из этой книги Кавелти Джон Г., Изучение литературных формул// Новое литературное обозрение, 1996, № 22, с.33-64.
В то время к жанровой литературе относились как к «низкому жанру», противопоставляя его жанру высокому - «классическим большим романам». Поэтому работа Кавелти была одной из первых.
В России книгу никогда не издавали. Только в 1996 году в журнале литературное обозрение был опубликован перевод первой главы книги. Жанровая литература в научном литературоведении и общественном мнении на Западе стала реабилитироваться только в 1980-1990-х годах. А еще через двадцать лет жанровые произведения стали получать признание и награды на одном уровне с «серьезной литературой».
Что такое формула?
Автор характеризуют свой метод как результат синтеза изучения жанров и архетипов; исследования мифов и символов в фольклористской компаративистике и антропологии; и анализа практических пособий для писателей массовой литературы».
После анализа произведений популярных жанров (детективы, вестерны, любовные истории и пр.) Кавелти выявил в популярной литературе структурные закономерности, которые он назвал «формулами».
«Литературная формула представляет собой структуру повествовательных или драматургических конвенций, использованных в очень большом числе произведений».
Эти формулы появляются стихийно путем отбора читателями множества книг. Читатели книги определяют какие формулы будут существовать, а какие массовый читатель не заметит. Кавелти считает, что есть закономерности, по которым эти формулы становятся популярными, более того, он считает, что они укоренены глубоко в человеческой культуре и изменяются под запросы общества в соответствии с текущими потребностями.
«…формулы становятся коллективными продуктами культуры, поскольку они наиболее удачно артикулируют модель воображения ряда предпочитающих их культурных групп. Литературные модели, которые не выполняют такой функции, не становятся формулами. Когда господствующие в группе установки меняются, возникают новые формулы, а в недрах старых появляются новые темы и символы, поскольку формульная литература создается и распространяется исключительно на коммерческой основе. А при том, что этому процессу свойственна определенная инерция, создание формул во многом зависит от отклика аудитории. Существующие формулы эволюционируют в ответ на новые запросы»
Кавелти говорит о двух типах формул: культурные стереотипы и сюжетные формулы.
Формулой может быть любой культурно обусловленный стереотип: «тупые американцы», «стервы-брюнетки», эксцентричные детективы с недюжинными аналитическими способностями, «блондинки-девственницы». Но он обращает внимание, что речь идет о традиционных конструктах, обусловленных конкретной культурой определенного времени, которые вне этого специфического контекста могут иметь другой смысл. Так «блондинка-девственница» в современном фильме ужасов выполняет функцию «последней спасшейся» благодаря своей моральной чистоте, а 100 лет назад блондинка играла роль жертвы, девушки-в-беде, которую спасал герой.
Но Кавелти интересно исследовать формулу в качестве сюжетной конструкции.
«Во-вторых, термин «формула» часто относят к типам сюжетов. Именно такое его толкование мы встретим в пособиях для начинающих писателей, где можно найти четкие указания, как обыграть двадцать один беспроигрышный сюжет: юноша встречает девушку, они не понимают друг друга, юноша получает девушку. Такие общие сюжетные схемы не обязательно привязаны к конкретной культуре и определенному периоду времени. Напротив, они представляют собой фабульные типы, которые популярны если и не везде, то по крайней мере во многих культурах на протяжении длительного времени. По существу, их можно рассматривать как пример того, что некоторые исследователи называют архетипами, или образцами (patterns), распространенными в различных культурах».
Исследователь обращает внимание, что оба вида формул используется популярной литературе.
«Если мы обратимся к любому популярному типу повествования, например, к вестерну, детективу или шпионскому роману, то обнаружим в нем сочетание этих двух разновидностей литературных феноменов. Эти популярные образцы повествования являются воплощением архетипических сюжетных форм, обусловленным конкретным культурным материалом. Чтобы создать вестерн, требуется не только некоторое представление о том, как построить увлекательный приключенческий сюжет, но и умение использовать определенные образы и символы, свойственные XIX и XX вв., такие, как ковбои, пионеры, разбойники, пограничные форты и салуны, наряду с соответствующими культурными темами и мифологией: противопоставлением природы и цивилизации, нравственного кодекса американского Запада или закона - беззаконию и произволу и т.д. Все это позволяет оправдать и осмыслить действие. Таким образом, формулы - это способы, с помощью которых конкретные культурные темы и стереотипы воплощаются в более универсальных повествовательных архетипах».
Автор объясняет популярность той или иной формулы способность в максимальной степени удовлетворить потребность в развлечении и уходе от действительности: «Определенные сюжетные архетипы в большей степени удовлетворяют потребности человека в развлечении и уходе от действительности. Но, чтобы образцы заработали, они должны быть воплощены в персонажах, среде действия и ситуациях, которые имеют соответствующее значение для культуры, в недрах которой созданы».
Кавелти уточняет, что сюжетная формула может успешной только при использовании существующих кульутрных стереотипов.
«Не будет иметь успеха приключенческий сюжет, социальный типаж которого не может быть представлен в героическом свете в контексте данной культуры; вот почему так малочисленны приключенческие истории о водопроводчиках, консьержах и дворниках. Конечно, можно представить себе, что возникнет культура, которая будет иначе оценивать и интерпретировать эти профессии, и в этом случае следует ожидать соответствующего изменения приключенческих сюжетных формул. Признаки такого развития можно наблюдать в массовой литературе советской России и маоистского Китая».
Уникальность и стандартизация
Кавелти (как и Умберто Эко) считает, что в повторяющихся от одного произведения к другому драматических перипетиях получают удовлетворение и отдых от информационного давления общества.
«Читатели в знакомых формах находят удовлетворение и чувство безопасности; кроме того, давнее знакомство читателей с формулой дает им представление о том, чего следует ожидать от нового произведения, тем самым повышается возможность понять и оценить в деталях новое сочинение».
Кавелти пишет, что с одной стороны формула порождает стандартизацию, типичность произведений, но с другой стороны заставляет авторов искать уникальные и оригинальные способы реализовать формульные сюжеты.
«Но тем не менее мы действительно ценим определенную дозу своеобразия в формульной литературе именно потому, что этот тип литературы предельно стандартизирован. И совершенно не творческий подход к созданию формульного произведения противоречит распространенным культурным нормам. Удачи формульное произведение достигает в том случае, если удовольствие, присущее восприятию привычной структуры, дополняется привнесением новых элементов в формулу или же личным видением автора».
«Так, ценность книги, варьирующей формулу классического детектива, зависит от умения автора остроумно мистифицировать читателя, не меняя привычной структуры рационального расследования. Каждая формула имеет свои границы, и в них определена возможность использовать те или иные уникальные элементы, не угрожая разрушением самой формулы».
В качестве аналогии Кавелти использует актерскую интерпретацию известной роли.
«В этом типе литературы конкретное произведение и формула соотносятся примерно так же, как вариация и тема или авторское исполнение и текст. Чтобы вызвать интерес и высокую оценку аудитории, индивидуальная версия формулы должна обладать некоторыми уникальными и неповторимыми свойствами, но они должны в конечном счете способствовать более полному воплощению устоявшейся формы. Точно так же, когда мы наблюдаем новое исполнение какой-нибудь знаменитой роли, Гамлета например, то наиболее глубокое впечатление получаем от ее новой, но в той или иной степени приемлемой интерпретации».
«Актер, который своим исполнением отвергает все предшествовавшие трактовки роли, доставляет обычно меньше удовольствия, чем тот, который основывается на интерпретациях, к которым мы привыкли. Но если он совсем не вносит в свое исполнение ничего нового, то покажется нам скучным и неинтересным».
Умберто Эко в аналогичном случае использует аналогию с футбольным матчем.
«Читатель вовлекается в игру, в которой он знает все фигуры, все правила - может быть, даже исход, - но получает удовольствие просто от того, что следит за теми минимальными вариациями, с помощью которых победитель достигает своей цели. Роман Флеминга можно еще сравнить с футбольным матчем: мы знаем заранее место его проведения, число и имена игроков, правила игры, а также то, что все будет происходить на зеленом поле - однако в случае футбольного матча мы до самого его конца не знаем, кто победит».
Умберто Эко «Роль Читателя»
В литературоведении и вообще в искусстве стандартизация осуждается, в том числе за то, что позволяет читателю развлекаться и уйти от действительности. По мнению Кавелти, «стандартизация может считаться сутью всей литературы».
«Стандартные распространенные конструкты дают общую почву писателю и читателю. Без определенной доли стандартизации художественная коммуникация была бы невозможна. Однако устоявшиеся общепринятые структуры особенно важны для создания формульной литературы, они отвечают интересам читателей, писателей и посредников между ними».
Кавелти формулирует блестящий парадокс.
«Действительное различие между детективной и «серьезной» литературой заключается в том, что последняя воссоздает универсальные характеры и ситуации, в то время как первая достигает наивысшего успеха, создавая что-то уникальное, ни на что другое не похожее».
Формула и жанр
Определение формулы по Кавелти очень похоже на характеристику жанра в практическом применении книгоиздательского бизнес. Жанр или жанровая конвенция также предполагают набор определенных тем, идей, повествовательных конструкций, обязательных сцен, систем персонажей, стиль и лексику. В литературоведение существует множество определений жанра, но в первую очередь его дают с художественной точки зрения.
Кавелти вообще считает, что с точки зрения повествовательных конструкций, понятия формулы и жанра равнозначны.
«Формула - это комбинация, или синтез, ряда специфических культурных штампов и более универсальных повествовательных форм или архетипов. Во многих смыслах она схожа с традиционным литературным понятием жанра. И, по всей вероятности, эти два термина будут часто путать, поскольку оба иногда используются для обозначения одного и того же явления. Например, многие киноведы и критики используют термин «популярный жанр» для обозначения таких типов литературы, как вестерн или детектив, которые на самом деле являются тем, что я называю формулами».
По мнению Кавелти различие заключается в том, что определении жанра используется эстетическая оценка произведений. Таким образом, произведения можно разделить по формулам (детектив, боевик, вестерн) или по жанрам («драма, проза, лирическая поэзия»)
Функции формульной литературы
Кавелти считает, что функция формульной литературы заключается не только в поддержании устоявшихся моделей художественного воображения.
Он определяет «четыре взаимосвязанные гипотезы» о взаимодействии культуры и формульной литературы:
1) укрепление принятых в обществе преставлений о морали, общественной норме. По мнению исследователя, в вестерне и крутом детективе «укрепляется представление о том, что истинная справедливость - дело рук личности, а не закона, показывая беспомощность и неэффективность механизмов правопорядка».
2) исследование способов разрешения напряжения и неясности в обществе. Опять же в вестерне «представляются насильственные действия индивида как последнюю возможность защиты сообщества от угрозы анархии».
3) Исследование границ между разрешенным и запрещенным.
«К этому главным образом сводится функция злодеев в формульных структурах: выразить, опробовать и затем отвергнуть действия, которые запрещены, но весьма притягательны из-за наличия других культурных образцов. Например, американская культура XIX в. в целом табуировала смешение рас, особенно когда речь шла о белых, людях восточного происхождения, неграх и индейцах. Существовало даже глубокое предубеждение против браков между определенными категориями белого населения. И в то же время многие обстоятельства обусловливали притягательность таких действий, придавая им приятный вкус запретного плода. Можно найти целый ряд формульных структур, в которых злодей прямо или имплицитно воплощает угрозу смешения рас. Другой излюбленный тип злодея - магнат-стяжатель - воплотил искушение (перед которым оказываются многие американцы) пойти по неправедному, преступному пути в своем желании разбогатеть. Очевидно, что особый интерес американцев XX в. к гангстерам предполагает аналогичное искушение. Формульные произведения позволяют индивиду удовлетворить свое любопытство по поводу этих действий, не преступая границ отвергающего их культурного образца».
4) Включение новых общественных идей в традиционные культурные образцы. В традиционном вестерне первой половины двадцатого века присутствовали кровожадные злые индейцы и отважные пионеры. Через 50 лет в вестернах роли индейцев и пионеров поменялась.
Эскапизм и мимесис
Кавелти рассматривает традиционные противопоставление в литературоведении «жанровой» (формульной) литературы и «высокой» («серьезной») литературы.
«Еще одна важная характеристика формульной литературы - доминирующая ориентация на отвлечение от действительности и развлечение. Поскольку такие формульные типы литературы, как приключенческая и детективная, часто используются как средство временного отвлечения от неприятных жизненных эмоций, часто подобные произведения называют паралитературой (противопоставляя литературе), развлечением (противопоставляя серьезной литературе), популярным искусством (противопоставляя истинному), низовой культурой (противопоставляя высокой) или прибегают еще к какому-нибудь уничижительному противопоставлению».
По его мнению, вместо ценностных суждений необходимо проанализировать эстетические принципы, лежащие в этих двух видах художественного творчества. Кавелти считает, что в «высоком искусстве» преобладает принципа мимесиса, а в формульной литературе -эскапизм.
Напомним, мимесис основной принцип эстетики, смысл которого заключается в том, что искусство подражает действительности. Эскапизм - уход из реального митра в мир иллюзий.
В его интерпретации миметическая литература стремится показать мир в его реальности: скучный, лишенный смысла, неоднородный, неструктурированный. В литературе эскапизма (формульной) создаются художественные, идеальные, упорядоченные миры.
«Конечно, миметическое и формульное - это два полюса, и большая часть литературных произведений находится между ними. Лишь немногие романы, отражающие реальную действительность, начисто лишены идеального компонента».
И все же формульное произведение синтез мимесиса и экскапизма.
«Художественное достоинство той или иной формульной работы есть результат достижения свойственного данной аудитории баланса между чувством реальности, или миметической составляющей искусства, и особенностями эскапистского переживания, т. е. акцентом на игре; самореализацией в идентификации; созданием цельного, пусть со сдвинутой системой координат, воображаемого мира; интенсивными, хотя и временными, эмоциональными состояниями, такими, как напряжение, удивление, ужас, достигающими благополучного разрешения. Удачная формульная литература основывается на усилении эскапистского измерения в рамках той системы координат, которую аудитория может так или иначе связать с реальной жизнью».
Популярность формульной литературы. Сильные эмоции без реальной угрозы
Кавелти считает, что популярность литературного эскапизма вызвана двумя психологическими потребностями. Во-первых, люди хотят пережить сильные эмоции, которые позволяют забыть о скуке спокойной жизни. А во-вторых, люди стремятся к комфорту, не хотят рисковать и столкнуться в реальности с опасностями.
Именно этим двум потребностям отвечает формульная литература, благодаря которой читатели или зрители могут испытать сильнейшие эмоции в полной безопасности.
«Сформированные императивами эскапистского переживания, эти формульные миры могут быть описаны как моральные фантазии, создающие воображаемый мир, где аудитория может пережить максимум возбуждения, не испытывая чувств неуверенности и опасности, неизбежно сопутствующих подобному переживанию в реальности. Мастерство в формульной литературе как раз и сводится к умению автора подвергнуть нас сильнейшему возбуждению, убеждая при этом, что в формульном мире все всегда отвечает нашим желаниям».
Упорядоченность формульных произведений позволяет читателям чувствовать себя в безопасности, так как знают правила, по которым перед ними разворачивается художественное полотно.
«Это может объяснить любопытный парадокс, которым отмечены большинство литературных формул: они, с одной стороны, в высокой степени упорядоченны и традиционны, с другой - насыщены символами опасности, неопределенности, насилия и секса. Читая или смотря формульное произведение, мы сталкиваемся с глубочайшими переживаниями любви и смерти, но таким образом, что присущее нам изначально чувство безопасности и порядка не разрушается, а скорее укрепляется, потому что, во-первых, мы твердо знаем, что все это - воображаемый, а не реальный опыт, а во-вторых, потому что возбуждение и беспокойство полностью контролируются, замыкаются в привычном мире формульной структуры»
Гарантирует ли формула успех произведения?
По мнению Кавелти, формула только лишь одна из составляющих успеха произведения.
«Формула - это один из таких элементов. Давая определение формулы, мы выделили, как минимум, один фактор, обусловливающий популярность большого числа произведений. Конечно, одни формульные писатели более популярны, чем другие, и секрет их особой популярности следует исследовать особо».
Далее Кавелти рассматривает три подхода, объясняющих «значение литературы».
Первый, самый популярный подход- теория влияния, в которой утверждается, что содержание и форма литературы оказывают непосредственное влияние на поведение человека.
«Такой подход заставляет рассматривать литературу как моральное или политическое орудие и выявлять, какие литературные образцы благотворно влияют на человека, а какие - нет, чтобы поощрять первые и запрещать или подвергать цензуре вторые».
Кавелти считает, что художественный и литературный опыт отличается от опыта, переживаемого в реальной жизни.
«Восприятие литературы не похоже на другие формы поведения, поскольку связано с восприятием воображаемых явлений и персонажей. Читать о чем-то - вовсе не то же самое, что делать это. И даже сильные эмоции, вызванные литературным произведением, отличаются от тех, что возникают у нас от столкновения с реальными событиями жизни. Рассказ о чудовище может вызвать у меня страх и ужас, но эти эмоции будут отличаться от тех, что я испытаю, столкнувшись с реальной опасностью или угрозой, поскольку я знаю, что это чудовище существует лишь в рассказе и не может на самом деле принести мне вред».
При этом автор соглашается, что эмоции, вызываемые литературой, искусством могут быть сильнее и глубже полученных в аналогичных жизненных ситуациях,
«Считаю, что страх и сострадание, которые возбуждает художественная литература, многие люди переживают интенсивнее, чем опыт реальной жизни».
Кавелти признает, что невозможно утверждать, что литература вообще не оказывает воздействие. Но происходит это сложнее. Кроме того, он напоминает, что социальные и поведенческие модели, описываемые в книгах, берутся из культуры этого исторического периода или предыдущего.
Второй подход - детерминистский (марксистский, психоаналитический): потребности и ценности общества определяют содержание и эстетическое выражение литературы.
«Детерминистские теории - наиболее яркие из них те, что использовали для объяснения литературы марксистские или фрейдистские идеи, - предполагают, что искусство является формой поведения, которая порождается и формируется лежащей в ее основе социальной или психической динамикой. В результате литература превращается в хитрое устройство, необходимое для удовлетворения потребностей социальной группы или психики. Эти потребности объявляются детерминантами литературной формы выражения, а процесс объяснения сводится к демонстрации того, как форма и содержание литературы выводятся из обусловливающих их процессов. Детерминистский подход очень широко применялся для интерпретации всех видов литературы».
По мнению Кавелти, детерминисткие теории подразумевают, что миметическая литература в большей степени способствует осознанию латентных и скрытых мотиваций, в то время как эскапистская литература маскирует их или же укрепляет уже существующие преграды, мешающие признанию скрытых желаний.
Кавелти считает, что художественная литература, подобно другим формам поведения чем-то обусловлена, но нельзя упрощать значение литературных произведений сводя их к проявлению подавленных или подсознательных импульсов.
«Интерпретируя в культурном контексте литературные модели, следует рассматривать их не как простые отражения социальных идеологий или психологических потребностей, но как примеры относительно автономного вида поведения, включенного в сложные диалектические отношения с другими аспектами жизни человека».
Третий подход, сторонником которого является Кавелти, называется «символический или «отраженческий». Эта теория подразумевает, определенную автономию художественного выражения.
«Этот подход подразумевает, что художественное произведение состоит из комплекса символов или мифов, которые служат упорядочиванию опыта в воображении. Эти символы или мифы определяются как образы или модель образов, соединенные с комплексом чувств и значений, и поэтому становятся способом восприятия или просто отражения реальности».
«Согласно такому подходу символы и мифы - это средство выражения культурой комплекса чувств, ценностей и идей, которые привязываются к некоторому предмету или идее. Символы и мифы обладают способностью упорядочивать чувства и установки, и поэтому они определяют восприятие и мотивации тех, кто их разделяет».
Для Кавелти формульный подход - «не что иное, как вариант мифологически-символического метода интерпретации».
Сама формула - «устоявшуюся повествовательную модель как результирующую целого спектра культурных, художественных и психологических интересов».
Автор писал работу США в начале 1970-х годах во врем подъема антивоенного движения после Вьетнамской войны. Поэтому в качестве примера он приводит общественные столкновения из-за американского флага, который части сжигали на антивоенных демонстрациях.
«Относительно простым примером символа может служить флаг. Это всего-навсего кусок материи определенной формы и цвета, но он выражает любовь и преданность государству и в этом качестве может послужить достаточным мотивом для, того, чтобы человек пожертвовал жизнью ради защиты его от поругания. В последние годы этот символ превратился для некоторых групп в контрсимвол неразумного и вредного патриотизма, и поэтому некоторые рисковали своей безопасностью и даже свободой, чтобы осквернить этот кусок материи»
В итоге
Кавелти исследовал в своей работе феномен формульной литературы, ее значение и функции для культуры. Прошло полвека с момента публикации, а работа остается актуальной, или как говорят сейчас, «абсолютный мастхэв» для писателей и литературоведов.
В конкретной жанровой формуле проявляется универсальный повествовательный архетип через социальный и психологический запрос, с определенными художественными и культурными символами в определенный исторический период.
То есть, доминирование в современной российской фантастике приема «попаданца» и использование жанра исторического фантастического романа (исторической альтернативы и криптоистории) отражает запрос общества на переосмысление исторического наследия, с помощью формулы фантастической/»чудесной», «удивительной» истории в конкретный исторический момент с использованием социальных, культурных и художественным стереотипов современного российского общества. Причины, по которым запрос оформляется в таков виде, представляют собой отдельный интерес.