ТЕРРОР БЕЛЫЙ И ЧЕРНЫЙ (1919 ГОД)
ТЕРРОР БЕЛЫЙ И ЧЕРНЫЙ (1919 ГОД)
В нынешних условиях массированной антикоммунистической пропаганде эта тема ну очень непопулярна. То ли дело «красный террор» - измусолена всеми СМИ. Но история не знает сослагательного наклонения: было все. И Деникин, и Колчак, и Юденич, и Врангель, и их подчиненные генералы Сахаров, Миллер, атаманы Анненков, Семенов - все давали приказы о расстреле заложников, «коммунистов в плен не брать» и т.д. Даже на малолюдном Севере с населением 400 000 человек за один «белый» год с августа 1918 по август 1919 через архангельскую тюрьму прошло 38 000, 8 000 было расстреляно, 1 000 умерла от побоев и болезней. Даже командующий войсками союзных интервентов генерал В. Гревс вспоминал: «В Восточной Сибири на каждого человека, убитого большевиками, приходилось 100 человек, убитых антибольшевистскими элементами». Но не об этом сегодня речь, а о некоторых забытых эпизодах.
85 лет назад, 28 сентября 1919 года в «Правде» появилась статья Н. Бухарина, посвященная взрыву в Леонтьевском переулке: «Читатели, вероятно, не забыли, что генерал Юденич является вождем «Лиги убийц», которая даже за границей действовала фомкой, ядом, кинжалом и мертвой петлей. У «Лиги убийц» были особые изысканные приемы удушения: зашить человека в холщовый мешок, предварительно задавив его и разрубив на куски»… и т.д. Эмигрантский писатель М. Алданов (Ландау) в 1936 году, делая вид, что не понял, приписал большевистский ярлык «Лиги убийц» Лиге наций. На самом деле речь шла совсем о другом. 12-13 сентября в шведских газетах появились материалы о раскрытии в Стокгольме террористической белоэмигрантской «Военной организации для восстановления империи». По этим и другим материалам бывший советский полпред в Скандинавии В. Воровский издал в конце 1919 года книжку «В мире мерзости и запустения», давно ставшую раритетом. А в литературном виде этот эпизод описан в малоизвестной ныне повести А.Н. Толстого «Эмигранты».
Официально «Военная организация» возникла 20.05.1918 в Петрограде. Основателями ее выступили генералы Сметанников и Ширяев, атаман Никитин, капитан Андров, сотник Ромин, полковники Бобрович и Магомет-бек Хаджи Лаше. Последний фактически и явился главным движителем организации, ибо об остальных офицерах не известно ничего. В августе 1918 года Хаджи Лаше и некий Эттингер, спасаясь от ареста, выехали в Швецию, где последний, выдавая себя за анархиста, пытался войти в доверие к сотрудникам советского посольства, впрочем, безуспешно (по свидетельству Воровского). Поскольку главной целью ставилась «борьба с большевизмом повсюду», были вынесены первые смертные приговоры неким четырем «опаснейшим большевикам»: Я. Фейгину, И. Домровскому, С. Либерману и А. Фокину (Браутману). Но опять-таки никаких реальных признаков этих убийств не имеется, да и существование в природе вышеупомянутых граждан сомнительно (Воровскому был известен лишь смиренный беспартийный коммерсант
Я. Фейгин, живший в Стокгольме, но не имевший никакого отношения к советскому посольству). Имея славу журналиста и писателя, Лаше выпустил несколько номеров газеты «Эхо России», при помощи которой начал вербовать новых членов. В «Организацию» потянулись безработные белые офицеры: лейтенанты Щенснович и В. Порфененко, поручик Биттенбиндер, капитан
А. Ларский, поручики Олег и Игорь Зайцевские с женами, генерал-майор Гиссер с сыновьями, вдова офицера Анна Потулова, а также американец Реджинальд Лерс (пьяница и вор), шведы Оссиан Улльгольм (курьер Красного Креста!) и Аниан Эриксон, датский купец Вальдемар Ларсен. Со всех вступающих Лаше брал присягу со стандартной концовкой: за измену - смерть. Пытаясь найти средства к дальнейшему существованию, он через Ларсена связался с командующим Северо-Западной белой армии Н. Юденичем (также его спонсировали генерал Трепов и принц Ольденбургский), с американским и французским военными атташе и шведскими властями (правда, позже все они дружно отреклись от знакомства), причем намекнул, что готов под свою ответственность «посетить» советское консульство и «овладеть деньгами и документами». Принципиальных возражений не было, но из-за внезапного отъезда американского атташе Н.С. Стэннеса налет на советское посольство не состоялся.
Разочаровавшись в возможности добычи «большевистских миллиардов» (в письме американскому атташе Хаджи Лаше нафантазировал сумму в 127 млн. рублей, 4 млн. франков, 2 млн. долларов, «не считая императорских драгоценностей» и, кажется, сам в это поверил), бравый полковник решил перейти к мелким, но реальным делам. Была снята дача в Больстанэс над заливом Норвикен и составлен список «большевицких шпионов», которых надлежало изловить, ограбить и убить. Сюда попали семьи советских дипломатов Л. Красина и В. Воровского, профессор Стокгольмского университета Г. Александров (позже директор МХАТ) и др. Первой жертвой стал местный предприниматель К. Кальве, в прошлом русский матрос Глеб Варфоломеев, эмигрировавший в 1908 году. С 1918 года он поддерживал коммерческие отношения с советским посольством, на основании чего был объявлен шпионом и курьером Воровского. Под обаяние ярлыка «матрос-политэмигрант» попал даже А. Толстой, выведший Кальве в своей хронике как бывшего моряка с «Потемкина». На самом деле, по свидетельству Воровского, «он не только был далек от большевизма, но и вообще ничего общего с политикой не имел». 6 апреля 1919 года Биттенбиндер заманил Кальве на дачу в Больстанэс, где при помощи Порфененко и Лерса скрутил его. Вызванный генерал Гиссер сделал формальный допрос (сей «свадебный генерал», видимо, и существовал в организации лишь для того, чтобы санкционировать своей подписью смертные приговоры), затем в дело вступил Лаше с удавкой. Накинув ее на шею Кальве, «казацкий патриот», по показанию очевидцев, впал в какое-то дикое состояние: он дергал веревку, плясал и при этом выкрикивал непонятные слова: «Аннанассани, Бабассани!». Даже самые храбрые сообщники Хаджи признаются, что им «было жутко». Труп зашили в мешок и утопили в проруби. Правда, особых ценностей ни на теле, ни на ограбленной квартире Кальве не обнаружилось.
Следующим в поле зрения Лиги попал журналист Юрий Леви-Левицкий, на свое несчастье приехавший в Стокгольм по советскому паспорту в качестве курьера. На этот раз роль приманки сыграла дочь Гиссера Дагмара. 18 мая Леви оказался в Больстанэс. Выбив у него доверенность на доступ к сейфу, Хаджи Лаше и Лерс отправились воровать содержимое. В их отсутствие Левицкий попытался бежать, но караулившая дверь мадам Ронконен (любовница Лаше) успела ее закрыть. «Подоспели оба брата Гиссеры, а за ними Биттенбиндер, и началась отвратительная бойня». Леви добивали раскаленными каминными щипцами, а вернувшийся Лаше был взбешен лишь одним, что не дали ему своими руками задушить жертву. Трофеями стало 9 000 крон и 100 000 рублей.
Следующим должен был стать бывший сотрудник советского посольства Циммерман - артист, работавший в кинопромышленности. Была даже составлена форма протокола его допроса, найденная позже в бумагах «Стокгольмского отделения Лиги спасения Российской империи». Но - сорвалось. В приговоре Сальтшебаден, где Циммермана должны были схватить и за-хлороформировать, оказался случайный свидетель - сидящий на берегу матрос мирно покуривал трубку, с любопытством разглядывая компанию иностранцев.
Внимание Лиги переключилось на коммерсанта Николая Ардашева, который приехал в Швецию из Петрограда для закупки бумаги. К делу подключились жены поручиков Зайцевских - Ольга и Валентина, а также капитан Щенснович (у Толстого - Извольский). Предварительно Ардашева посетил сам Хаджи Лаше, презентовавший ему свою книжку «Убийца на троне», изданную в Петрограде в 1917 году. Этот опус бросает некоторый свет на прошлое главы «Лиги убийц». Этот «казацкий полковник», он же «полковник французской службы» когда-то сотрудничал в турецкой тайной полиции, перед Первой мировой войной работал в черносотенном журнале «Братская помощь», позже редактировал журнал «Мусульманин» (Париж). В своих бульварных романах («На каторге», «За стенами сераля», «Любимцы Ильдыза», «Записки начальника турецкой тайной полиции») он подробнейшим образом, со знанием дела описывал тайные похищения, пытки, убийства и прочие кошмары в духе застенков Абдул-Гамида: как человека заманивают в дом на окраине, надевают удушающий джутовый ошейник, режут лицо, выжигают глаза, втыкают иглы под ногти, проламывают череп, а потом зашивают в мешок и топят в Босфоре. Каково изуверство: дарить будущей жертве книгу с описанием пыток, которым она будет подвергнута! И какой черный юмор: декларируя «борьбу с большевиками», Лига, как правило, грабила и убивала людей, имевших к большевизму весьма слабое отношение.
Ардашев был запытан насмерть 5 июля. На следующий день большой патриот генерал Гиссер по его подделанным чекам получил 17 000 крон. Но на убийстве Ардашева Лига сломала себе шею: в отличие от одиноких иностранцев Кальве и Левицкого у него в Стокгольме оказалось много знакомых. Поднялся шум в прессе, и шведская полиция, вынужденно проснувшись, арестовала всех членов Лиги. Антантовские атташаты быстренько отказались от связей с Магомет-беком, но 29.8.1919 г. газета «Таймс» сообщила, что в 1917 году он «являлся в течение нескольких месяцев агентом одного из подотделов британского отдела пропаганды». За три зверских убийства, грабежи и подлоги на Сентябрьском процессе Хаджи Лаше получил 10 лет тюрьмы, другие члены Лиги - от 3 до 8 лет, Ларский и Ларсен были высланы из Швеции. Все?!
Тогдашние западные СМИ постарались замять это дело. В Советской России, наоборот, из него раздули пропагандистскую кампанию, подчеркивая связи «Лиги» с белогвардейским командованием и антантовскими посольствами, в Госиздате вышла брошюра Воровского (тем более, что хронологически дело «Лиги убийц» совпало с взрывом Московского комитета партии 25.9.1919). Но разве можно сказать, что этот эпизод исключителен?
В 1921 году в «Последних новостях» (Париж) была напечатана глава из мемуаров юнкера А. Вонсяцкого «Записки монархиста» о деятельности в белом Крыму тайной террористической организации. Господа офицеры из Ливадии похищали людей, которых они подозревали в большевизме, а затем зверски их убивали и грабили. С каким-то вивисекторским садизмом автор описывает процедуру: «Раздавался лишь хлест шомполов то об голову, то об спину… острие штыка стало входить в мягкую часть ноги. Кровь брызнула фонтаном, и комиссар начал кричать… штык влезал все глубже и глубже. Пытаемый орал из последних сил. «Сознавайся, что ты жидо-масон!.." Штык был засунут более чем наполовину и конец его выходил из ноги… и вслед за тем иголки одна за другой были Пиленкиным воткнуты под ноготь пытаемому. Он издал еще несколько ужасных криков и потерял сознание… Каждый день море выбрасывало по одному или несколько трупов у берегов Ялты… все изрезанные, исколотые: лица нельзя было разобрать». Юнкер спокойно называл полные фамилии и своих соратников-палачей (корнет Д. Крыштофович, полковник Крат, поручик Пиленкин,
Б. Накашидзе, Мейер, Немирович, Каракановский, Хомутов, Скасырский) и их жертв (Иванов, Зеленский, Донченко). Однако реакция на эти картинки, видимо, оказалась такой негативной, что несмотря на многочисленные анонсы обещанная книга мемуаров так и не вышла из печати, пропала. Засветился лишь один вышеупомянутый отрывок. Кстати, «юнкер Вонсяций» не исчез в исторической безвестности: проделав вполне логичную эволюцию, он в 1933 году начал издавать в США журнал «Фашист» и основал эмигрантскую фашистскую организацию. «Всероссийская национал-революционная партия» позже объединилась с «Российским фашистским союзом» К. Родзаевского, действовавшим среди русской эмиграции Дальнего Востока. Только в конце 1941-го, года Пирл-Харбора и вступления США во Вторую мировую войну, журнал «Фашист» был закрыт, а чуть позже власти на всякий случай упрятали мистера Вонсяцкого в тюрьму на 4 года (потом, конечно, выпустили).
В 1926 году в эмигрантском сборнике «Голос минувшего на чужой стороне» вышли мемуары некоего капитана лейб-гвардии Преображенского полка НН «Белые террористы» о том, что Л. Канегиссер (убийца комиссара М. Урицкого), традиционно считающийся мстителем-одиночкой, на самом деле был активным членом террористической группы Филоненко, ставившей целью «истребление видных большевицких деятелей»... А если вспомнить еще В. Воровского, П. Войкова, Т. Нетте - разве они не жертвы белоэмигрантского террора?
25 сентября 1919 года в бывшем особняке графини Уваровой в Леонтьевском переулке (ныне №18 по ул. Станиславского) в Московском комитете РКП(б) проходило совещание лекторов. Присутствовали официальные лица (около 120 чел.), ожидали приезда Ленина, но предсовнаркома что-то задержало. Вечерело, обсуждался уже последний пункт повестки «Разное», как вдруг послышался глухой удар и в окно влетел большой тюк. Кто-то вскрикнул: «Бомба!». «Спокойнее, товарищи, сейчас выясним, в чем дело», - это сказал секретарь МК Загорский, бросившись к тюку. Едва он договорил, как раздался мощный взрыв.
По своим последствиям это был один из самых кровопролитных терактов. Дом был полуразрушен, погибло 12 человек, в том числе секретарь МК В. Загорский (чье имя до недавних пор носил г. Сергиев Посад), депутат Моссовета Н. Кропотов, член РВС 12-й армии А. Сафонов, комиссар Московской рабочей дивизии Г. Титов, сотрудницы райкомов РКП(б) М. Волкова, И. Игнатова, А. Халдина, А. Николаева и др., ранено 55 чел., в т.ч. редактор «Правды»
Н. Бухарин, редактор «Известий» Ю. Стеклов, секретарь МК А. Мясников, Е. Ярославский, М. Ольминский… Первые подозрения пали на белогвардейцев, тем более что в памяти свежи были публикации о «Лиге убийц» и раскрытии заговора «Национального центра». На разошедшуюся по Москве листовку «Всероссийского Повстанческого Комитета Революционных Партизан», в которой ответственность брали на себя «анархисты подполья», мстящие за расстрел 17 июня в Харькове группы махновцев, сначала не обратили внимания. Однако 2 октября в поезде Москва - Брянск разговорились о взрыве рабочие и красноармейцы, осуждавшие теракт. В беседу вмешалась некая девица, заявившая, что взрыв, возможно, совершили не белые, а настоящие революционеры, защитники народа. Эти слова показались народу в вагоне подозрительными и контрреволюционными, ее задержали и сдали в транспортную ЧК. Выяснилось, что Софья Каплун - член конфедерации анархистов «Набат», а самое интересное - при ней обнаружилось письмо одного из лидеров «Набата» С. Барона (Факторовича), в котором мелькнула фраза: «Дело, кажется, подпольных анархистов, с которыми у меня ничего общего». ВЧК начала трясти «легальных анархистов», но безрезультатно. В конце октября появились данные, что на бывшей квартире анархистки М. Никифоровой на Арбате, дом 30 собираются какие-то подозрительные лица. Председатель Московской ЧК В. Манцев с группой явился туда, учинил обыск и оставил засаду. Под утро на квартиру пришел неизвестный, но при попытке задержания открыл пальбу и бросился бежать. Несмотря на стрельбу и бросание бомб уйти не удалось - он был смертельно ранен. Покойный оказался служащим железных дорог Казимиром Ковалевичем (из воспоминаний И. Фридмана). Во время суматохи жители квартиры А. Восходов и Т. Коренева бежали, но через несколько часов в засаду попали анархисты Цинципер и Фаня. Когда один из чекистов вышел в соседнюю комнату позвонить и попросить подкрепления, анархисты напали на второго, скрутили его, потом обезвредили звонившего, сорвали телефон и скрылись. Учтя ошибки, Ф. Дзержинский создал специальную группу по обезвреживанию «анархистов подполья». Засада на другой конспиративной квартире в Глинищевском (Гнездиковском) переулке к 4 ноября «взяла» 11 анархистов, в т.ч. Батю, Гречаникова, Цинципера. Но опять случился прокол: под утро арестованные попросили есть. Чекист взял с подоконника тарелку с хлебом и раздал его. Проходивший по улице неизвестный, не увидев в окне привычного сигнала об отсутствии опасности, бросился бежать. Опять последовала погоня, перестрелка, бросание бомб, гибель одного из чекистов. Однако пешком от автомобиля не убежишь: подъехавший начальник МУРа А. Трепалов лично застрелил бандита. Им оказался другой лидер «анархистов подполья» Петр Соболев. Еще одну конспиративную явку «накрыли» на Рязанском шоссе, где арестовали еще 7 анархистов.
Первым раскололся Михаил (Афанасий) Тямин, арестованный 3 ноября. Начав показания со слов: «Вы просите песен, их есть у меня», - он поведал, что организация, возглавляемая К. Ковалевичем, хотела «достойно отметить» годовщину Октябрьской революции, взорвав что-нибудь серьезное, например, Кремль. До праздников оставалось всего ничего, и чекисты решили форсировать события. Выяснив адрес главной штаб-квартиры (дача Горина в подмосковном поселке Красково), они в ночь на 5 ноября окружили ее и предложили сдаться. Но осажденные анархисты оказались идейными и ответили огнем. После двухчасовой перестрелки анархи подожгли дачу и взорвались. «Сила взрыва была громадна, дача целиком поднята на воздух, горела, и на протяжении четырехчасового пожара происходили взрывы, поэтому потушить пожар было невозможно», - вспоминал В. Манцев. Здесь, в Краскове, погибли шестеро анархистов: Яков Глазгон, Василий Азов (Азаров), Дмитрий Хорьков, Захар (Хромой), Мина и Таня (Дедикова).
Из показаний арестованных выяснилась такая картина: летом 1919-го группа анархистов из штаба Махно (Цинципер, Глазгон, Гречаников и др.) перебралась в Москву, где объединилась с остатками местных анархистов, ушедших в подполье после апрельской «чистки» 1918 года (Ковалевич, Соболев) и эсерами (Д. Черепанов, Ф. Николаев, И. Приходько). Сильно обидевшись на большевистское правительство, организация (около 30 чел.) решила «стереть с лица земли строй комиссародержавия… отныне мы с комиссарами начнем разговаривать на языке динамита». Была снята дача в Краскове (25 верст от Москвы по Казанской ж/д), где химики-самородки Захар и В. Азов заготовили с центнер динамита. Здесь же располагалась типография, выпускавшая листовки («Правда о махновщине», «Где выход?», «Мы отмежевываемся» и др.) и газету «Анархия». Первоначальный капитал был получен, вероятно, от Махно, затем производились «экспроприации»: рабочего кооператива в Туле (2 июля), Народного банка в Москве (12 августа), кассы патронного завода в Туле (29 августа, взято 3,5 млн. рублей). П. Соболев - «фанатик, носившийся с замыслами грандиозными. Основная мечта его заключалась в том, чтобы взорвать Кремль… Наметил он и день: 25 октября 1919 года - вторую годовщину Октябрьской революции». Но 25 сентября планы резко изменились: в газетах появилось сообщение, что вечером в Леонтьевском переулке «состоится совещание виднейших членов большевистской партии». Здание МК РКП(б) ранее принадлежало левым эсерам, поэтому Донат Черепанов отлично его знал. Он и сделал предложение изменить «объект». Соболев согласился, и теракт был сорганизован буквально в несколько часов - случай небывалый. Азаров начинил деревянный футляр полутора пудами динамита и нитроглицерина, затем группа из 6 боевиков через соседний Чернышевский переулок и сад подобралась к особняку, Попов подсадил Соболева на балкончик и последний, поднатужившись, метнул снаряд в окно. Так оно и случилось.
Первоначальная газетная пурга «о белогвардейских агентах» после опубликования перехваченного письма Барона («Известия», 19.10.1919) поутихла. После ликвидации дачи в Краскове «Правда» назвала террористов «анарходеникинцами», впервые сопрягая белый террор с черным (6.11.1919). А под Новый год «Известия» поместили подробный отчет о следствии, где было сказано главное: взрыв осуществили анархисты и левые эсеры. После проведения следствия по постановлению МЧК были расстреляны: М. Гречаников,
А. Барановский (Попов), А. Восходов,И. Приходько (он же Л. Хлебныйский, он же Дядя Ваня), Х. Цинципер, П. Исаев, Ф. Николаев (Питерский), член РКП(б) А. Домбровский. Обзор этого дела занял достойное место в «Красной книге ВЧК» (1920).
Напомним, что осень 1919 года была критическим моментом для Советской власти. Армия Юденича подступала к Петрограду, войска Деникина стояли у Орла. А тут еще внутренние заговоры, контрреволюционный террор… Но тогда большевики выстояли. Так 85 лет назад, в сентябре 1919 года, пересеклись во времени террор белый и черный, два забытых случая из отечественной истории.
Ю.Р. ФЕДОРОВСКИЙ,
Луганск
В содержание номера
К списку номеров
Источник: http://www.duel.ru/200502/?02_6_3