ПОРТРЕТ ДОРИАНА СЕРОГО
ПОРТРЕТ ДОРИАНА СЕРОГО
Из жизни депутан
Глава 1. Шедевр
Густая вонь политических интриг конца ХХ века наполняла мастерскую художника. Едва в стране случался очередной грязный скандал, как кто-нибудь тут же приносил на хвосте самые мерзкие подробности. Глухой шум столицы доносился сюда, как гудение потревоженного осиного гнезда.
Посреди комнаты стоял на мольберте портрет молодого человека с туповато-наглой цветущей физиономией, а перед мольбертом сидел художник Василиск Холуймырдин, некогда постмодернист и нонконформист, а ныне салонный портретист и завсегдатай халявных тусовок.
Художник с самодовольной улыбкой любовался своим творением.
- Это, Вася, лучшее из намалеванного тобой, - лениво промолвил Генри Гаррикович Кривотолк, партийный имиджмейкер Союза ультраправых. - Местечковый честолюбец, двуличный выскочка - ну, прям, как живой! Надо будет его послать! Непременно!
- То есть как - послать? Почему в такой резкой форме? - взволновался художник. - Генри, умоляю, не усугубляй раздоров в правом лагере!
- Ну, да, послать! На вернисаж. При Новокидаловском отделении нашего Союза для привлечения хоть кого-нибудь из широких масс открыта выставка современного искусства…
- Ах, вот в каком смысле послать… В Новокидаловск? В тамошний Манеж?.. Хм…
- А ты что ж, рассчитывал сразу на Лувр или Прадо?
- Мне, в принципе, неважно куда, лишь бы отстегнули зелени.. Хотя, конечно, мечталось-то о заокеанских меценатах…
- Да что они по-твоему, совсем долбанутые, что ли? Больно нужны им рожи наших карьеристов! Ещё когда те богатства страны по дешёвке распродают - куда ни шло, терпят их, по необходимости с ними общаются. Но вот чтоб иметь их плутовские хари постоянно перед глазами - ну уж нет, желающих не найдётся!
- И вечно ты, Генри, со своими циничными парадоксами!.. Впрочем, похоже, моя мечта подмолотить баксов на перспективном депутате, действительно, того… несколько наивна… А жаль! Я столько вложил в него - таланта… страсти… Я, можно сказать, полюбил его!
- В самом деле? Ну что ж, вам обоим эта противоестественная связь должна пойти на пользу. Жёлтая пресса обожает смаковать подобные истории! И ты лишний раз подтвердишь свою принадлежность к богемному авангарду. Твоё имя окажется на слуху, твои картины сразу вырастут в цене. А твой юный друг при этом заявит себя как политик, всеми фибрами постигший проблемы разных там меньшинств - сексуальных, национальных, наворовавших… Тем более, что это, как правило, одни и те же лица!
- Ах, Генри, ну как ты умеешь всё вывернуть наизнанку и исказить до неузнаваемости! Ты представил наше светлое чувство патологией, замешанной на корысти. О, как это грубо, как неделикатно, как, в конце концов, обнажено!
- Да чего тут наводить тень на плетень! - брякнул прожжённый имиджмейкер. - Я и сам такой! Нынче все растленные и корыстолюбивые политиканы из кожи вон лезут, изображая порядочность! Они-де пекутся о благе народа, они-де руководствуются высочайшими идеалами и принципами… А сами при этом так и зыркают: кому б отдаться по сходной цене?
- Но Дориан Серый - политик новой, постперестроечной генерации! И он умеет при любых обстоятельствах сохранять невинное выражение лица!
- Дориан Серый? Ага, так, значит, вот как его зовут! - воскликнул Генри Гаррикович Кривотолк, подходя к холсту. - Что ж, он меня заинтересовал. И даже как-то где-то возбудил! И я даже готов попотеть, шлифуя его имидж!
- Генри, умоляю, не запачкай портрет своими грязными лапами. И не замарай души этого романтика рыночных реформ!
- Вася, что за глупости! Ты словно в горячечном левоцентристском бреду! Да когда это у прихвостней капитала была душа?
- И всё же, Дориан Серый для меня гораздо больше, чем просто модель, натурщик… или даже любовник! Он - живое воплощение грядущего политического блуда в морально деградировавшей стране! Ведь я, ты знаешь, со времён бульдозерной выставки - заклятый враг соцреализма, социализма… вообще всего этого варварского социума, вечно стремящегося к разумному, справедливому социальному устройству… Меня же вдохновляет только декаданс - разложение, вырождение, извращение…
- Браво! - зааплодировал гость художника. - Мне к твоему ультраправому имиджу, как говорится, добавить нечего! Но над твоим бой-френдом я, пожалуй, всё-таки поработаю!
Глава 2. В большую политику!
Дориан Серый влетел в студию с необъятным букетом зловонных политических сплетен.
- Бывший банный министр юстиции до сих пор отмыться не может… А вот зато шлюхи, обслужившие Генпрокурора, купаются в лучах славы и, разумеется, стервы тут же подняли тарифы на свои прелести второго сорта…
Заметив незнакомца, Дориан осёкся. А взглянув на свой портрет, и вовсе осунулся и посерел.
- Дорик, да на тебе буквально лица нет! - воскликнул художник. - Тогда, полагаю, знакомство с маститым имиджмейкером тебе просто необходимо!
- О, мой юный друг! Я сделаю тебе политическое лицо! - пылко заверил Генри Гаррикович. - Я вылеплю из тебя принципиального борца за беспринципность в политике!.. Мы только что беседовали о твоём портрете, и Василиск признался мне, что ты, Дориан, превосходно позируешь… на фоне разрухи и всеобщего упадка.
- При наличии двуличия… имею склонность к позерству… - Серый зарделся от предчувствия близкой стремительной карьеры. - Но меня, однако, смущает картина… Что ж это получается: мои глаза потускнеют от регулярного просмотра «Итогов» и «Зеркала», думы о благе набобов избороздят лоб морщинами, страсть к наживе наложит отпечаток на все черты - а на портрете я останусь всё таким же молодым и свежим? Досадно как-то! Ах, если б могло быть наоборот!
Внезапно показалось, будто лицо на портрете как-то цинично ухмыльнулось. Дориан отшатнулся.
- Не волнуйся, милый! - успокоил его Генри Гаррикович, непринуждённо переходя на интимный тон. - Армия массажистов, визажистов и стилистов будет поддерживать тебя в идеальной форме. Все продвинутые политики прибегают к их услугам. Глупо, следуя ложным идеям левых радикалов, жертвовать своим здоровьем ради ублажения электората. Настоящий правый должен прежде всего преуспевать сам, ни в коем случае не переутруждаться - и выглядеть лоснящимся от сытости и наслаждений. Только тогда он сможет стать идеалом и подлинным лидером широких масс мещанства, этой алчной орды пошлых, невежественных ничтожеств, мечтающих о беззаботной красивой житухе по западным стандартам. Ведь именно они, эти амёбы, и являются питательной средой правых. Нашей, так сказать, опорой!
- О, да, да! - радостно закивал Дориан Серый. - Вот такая политическая ориентация меня вполне устраивает! И, кстати, все другие извращенные ориентации - тоже!
- Ты подаёшь очень, оч-чень большие надежды! - просиял Кривотолк, ласково поглаживая Дориана то по плечику, то по ляжечке, то по другим аппетитным местам. - О, как ты прекрасен в своём идейном бесстыдстве! Такая красота - великая сила! И именно она спасёт мир - мир чистогана!
- Но честь его открытия всё ж таки принадлежит мне! Мне-е-е! - нудно ревновал Василиск Холуймырдин. - Я первый уловил всё очарование этой порочной натуры!
- М-да-с… - раздумчиво произнёс матерый имиджмейкер. - Пожалуй, портретик, действительно, того… слишком откровенен. Тебе, Базилио, с необыкновенным мастерством удалось запечатлеть моральную растленность и оголтелый карьеризм. Да, это подлинный шедевр! И я предприму всё, чтобы академик Церетели вручил тебе премию за вклад в изобразительное искусство.
- Нет, я хочу медаль! От самого президента!
- Ладно, будет тебе бляшка. «За услуги» четвёртой степени. Но вот портрет свой Дориан заберёт. Сейчас же! И станет хранить его в чулане, подальше от любопытных глаз.
- Ах! - с мелодраматической интонацией, словно бы позаимствованной из какой-то аргентинской мыльной оперы, воскликнул Холуймырдин. - Ты лишил меня самого дорогого - и разбил мне сердце!
Глава 3. В большой политике
Прошло несколько лет. Набирал ход XXI век.
Дориан Серый делал блестящую политическую карьеру. Он беспрестанно где-нибудь заседал, перерезал ленточки, пожимал чьи-то руки, вволю пил и ел на бессчетных банкетах и фуршетах, журфиксах и барбекю. Его фото частенько появлялось на первых полосах лакейско-респектабельных газет и в журналах с глянцевой обложкой, в разделе светской хроники. Его извращённые оценки текущих событий звучали в радиоэфире на всех частотах. Не проходило и дня, чтобы его самодовольная физиономия не попала в телеобъективы на каком-нибудь пустопорожнем ток-шоу. А порой случалось, что он одновременно излучал свой политтусовочный шарм сразу по пяти-шести каналам.
При всём при этом Дориан Серый ещё каким-то образом умудрялся приращивать своё благосостояние в геометрической прогрессии. Так, гладкощёкий депутат вдруг оказался владельцем солидных пакетов акций ряда преуспевающих компаний, парфюмерных и фармацевтических, интересы которых он неустанно лоббировал, а продукцию, разные там омолаживающие кремы и лосьоны, постоянно рекламировал уже одним своим цветущим видом, впрочем, на потребителей эти средства оказывали почему-то обратное действие - и их доверчивые физии практически мгновенно обкидывало прыщами.
Благодаря деньгам и широким связям Дориану Серому удавалось оставаться на плаву во всех политических и экономических передрягах, сотрясших страну на рубеже веков. Ни один мускул не дрогнул на его лице, ни единой складочки не появилось на его гладкой холёной коже, когда рушились рынки ценных бумаг, когда инфляция взвивалась на новые витки, когда без тепла и света вымерзали города и посёлки, когда с новой силой вспыхивала война в Чечне, когда по стране катился жуткий вал терактов. И своими законотворческими инициативами он вздымал новые цунами бедствий: поля зарастали сорняками, отечественные производители разорялись, росла безработица, а зато повсеместно открывались казино, зато множились сауны и массажные кабинеты для VIP-персон с недорогими девочками и мальчиками.
Любая критика этих реформаторских новаций с ходу отметалась сплочёнными рядами однопартийцев. А объяснялось это главным образом тем, что депутат Серый был ярым сторонником проведения выборов только по партийным спискам. Вообще он всегда настаивал на недопустимости какой-либо ответственности перед электоратом, однако не раз с тревогой замечал, что отдельных зарвавшихся депутатов-одномандатников иногда всё-таки ещё удавалось как-то осадить и даже осудить. Выдвиженцы же под крылом безответственных партий станут парламентариями хоть и безликими, зато абсолютно неуязвимыми и практически пожизненными.
Короче, казалось, ничто не может поколебать прочных позиций и хорошего самочувствия Дориана Серого. О нём сложилось устойчивое мнение как о непотопляемом, неувядающем лидере младореформаторов. Его лучезарная ухмылка, его вечно моложавый вид вызывали тоскливую зависть у потрёпанных бурной жизнью думских политиканов. Поэтому Дориан именно клеветой завистников объяснял получившие хождение тёмные слухи, будто он, устраняя конкурентов и оппонентов, не брезговал никакими методами - ни фабрикацией компромата, ни фальсификацией итогов всяческих голосований, ни вульгарной физической расправой. От всего этого Дориан Серый гневно открещивался с видом оскорблённой добродетели, и устремлённый в будущее взгляд водянисто-голубых глаз был столь чист и непорочен, что всякое следствие мгновенно заходило в тупик и рассыпалось в прах.
Однажды в новый роскошный особняк Дориана Серого нагрянул без приглашения его давнишний воздыхатель художник Василиск Холуймырдин, лауреат многочисленных премий, отмеченный к тому же и правительственными наградами. По обыкновению, как истинный представитель богемы, он был заметно подшофе.
- Дориаша, открой мне свою тайну! - шлепал Василиск пьяными слюнявыми губами, всё время порываясь лобызнуть хозяина. - Какому дьяволу загнал ты душу? Почему годы тебя не берут, а?
- Если не прекратишь подобные вопросы, я пришлю к тебе специалиста по зажариванию козлов на вертеле, - огрызнулся Дориан. - Но только ты этого яства не отведаешь!
- Что ж, - воздохнул Василиск, - быть может, хоть такая ужасная кончина всколыхнёт общественный интерес к моей персоне. И принесёт мне мировую известность! Пускай посмертную! Ведь ты знаешь, я всю жизнь мечтал о славе, о сенсационном успехе. Призывал к беспредельной творческой раскрепощённости. К абсолютной свободе в искусстве. И вот как раз свобода и обнажила со всей очевидностью мою бескрылую бездарность!..
- Ну, не скажи… - раздражённо прошипел Дориан Серый. - Одно произведение тебе всё ж таки чертовски удалось! Пойдём, я тебе его покажу!
Глава 4. Истинное лицо
Они прошли в потайную комнату, где владелец особняка сдёрнул покрывало с висевшей на стене картины. Крик ужаса вырвался из самого нутра художника, когда он увидел наглое поношенное мурло, презрительно ухмылявшееся из полумрака.
- О, я теперь понимаю, - залепетал потрясённый живописец. - Все твои пороки каким-то непостижимым образом переносятся на полотно… Я слышал, такое уже однажды было… кажется, в Англии, в поза-прошлом веке…
- Васёк, что за чушь ты несёшь! - демонически захохотал неизвестно откуда возникший Генри Гаррикович Кривотолк, бывший имиджмейкер, ставший каким-то образом крупнейшим олигархом. Приглядись, дурья башка! Все эти трещины, вздутия, выщерблины и отслоения говорят лишь о том, что ты со времён бульдозерной выставки так и не научился грунтовать холст! Халтурщик!
- Но… но почему же тогда лицо твоего ставленника неизменно светло и безмятежно? Почему?!
- Дубина! Да о чём ты толкуешь! Страна вырождается и вымирает: миллионы мёрзнут и недоедают, десятки тысяч кончают с собой от беспросветности, а ряшки политиков год от года - всё круглей, глаже и румяней… так что их щёки уже и не отличишь от ягодиц! Что ж, по-твоему, у всех у них в потайных комнатах спрятаны портреты с отпечатками их паскудности? Чёрта с два!
- Да, но… но в чём всё-таки секрет Дориана Серого? - недоумевал, трезвея на глазах, мастер угодливой кисти. - Откуда в нём эти чары? Эта фантастическая живучесть? Почему он с такой осатанелостью ломает судьбы сограждан - и с него всё, как с гуся вода?
- Да ты что, с Луны свалился, что ли? - всплеснул руками олигарх. - Я уже тысячи раз говорил и сейчас повторю: обыватель доверяет только упитанным, холёным, самоуверенным, одетым в дорогие костюмы. Ведь он, обыватель, и сам стремится стать именно таким. Это - предел его мечтаний! И тут уже неважно, что ему, обывателю, от конкретного гладкорожего абсолютно никакого проку, что все обещания и посулы политика оказываются мыльными пузырями. В глубине того места, где вообще-то положено быть душе, обыватель сознаёт, что, улыбнись Фортуна ему, он сам точно так же, безответственно парил бы мозги избирателям, а уж когда пробился бы наверх, хапал самые лакомые куски, а всем прочим - фиг!
- Выходит, обыватели чувствуют внутреннее сродство с такими вот депутатами? Они им понятны и органически близки? Бог ты мой, но ведь Дориан - известный извращенец! Почему именно извращенцы так прельстительны для обывателя?
- А потому что весь буржуазный миропорядок - одно сплошное извращение! Ведь всё замешано на лжи! В мире чистогана преуспевает всегда тот, кто умеет лучше лгать и мимикрировать. Кто из беды окружающих делает гешефт? Кто притворяется радетелем о благе ближнего, чтобы обделать свои мелкие делишки? Кто по тысяче раз на дню хитрит, общаясь с коллегами-конкурентами? Кто ловко лицемерит в чиновничьих кабинетах под портретом главного лицемера? Кто неустанно обманывает рекламой, политическими программами, рейтингами, предвыборными обещаниями?.. Поэтому неудивительно, что в итоге буржуазного развития - перверзия всего естественного. Или, иными словами, абсолютная противоестественность. И это проявляется во всём: в моде, в поп-искусстве, в законотворчестве, в социальной политике…
- Да, мой друг Базилио! Я утверждаю, что обыватель, по причине крайней тупости, тяготеет именно к извращению! И в извращении, в том числе и политическом, ему, обывателю, видится некая новизна и не-ординарность, некий вызов заурядности и однообразию жизни. Ведь вот, к примеру, что отличает политического извращенца? Маниакальная вера в свою исключительность. Убеждённость в праве на безответственный авантюризм. Запредельная наглость в нём всегда сочетается с пренебрежением к честному труду, глубоким знаниям, подлинному таланту, совестливости и скромности… И вот из такого-то пошлого вздора и варится политика! Самые примитивные и тупиковые заблуждения из века в век срабатывают! И на плаву вечно держится одно дерьмо!
- Таков закон мироздания! - пробормотал Дориан, всматриваясь в свой портрет. - Но почему же от такой жизни в итоге остаётся ощущение бессмысленной пустоты?
Он задумался. Может быть, в первый раз. И тотчас же на его гладкий лоб набежала тень. Пролегла извилистая складочка, изобличающая полнейшую неспособность мыслить самостоятельно, за ней - другая, третья… Внезапно, видимо от чрезмерного умственного усилия, Дориан побледнел, зашатался, хрипло дыша и судорожно хватая воздух руками, и вдруг замертво рухнул на пол прямо под своим изображением. При этом лицо его исказила отвратительная гримаса: нос заострился хищным клювом, подбородок выпятился в бульдожьей хватке, в уголках глаз брызнули во все стороны морщинки блудострастия и плутовства, а вокруг рта сложились глубокие складки пещерной злобы и алчности.
- Эк его скукожило! - ахнул художник. - И ведь буквально в один миг!
- М-да-с, - раздумчиво произнёс олигарх, - в таком виде устраивать партийные похороны - прям-таки неприлично! Не в закрытом же гробу его отпевать!.. Придётся тебе, Василиск, его маленько того… подреставрировать как-то: подштукатурить, подкрасить… Загримировать, одним словом, под человека! Что б был - как живой! Во, как на портрете!
Художник вскинул взгляд. Из полумрака, с холста, ему сердечно улыбался идеал красоты человеческой - именно такие светлые личности обычно приветливо смотрят с предвыборных плакатов.
Александр КАРСКИЙ
В содержание номера
К списку номеров
Источник: http://www.duel.ru/200516/?16_8_1