Е. ЛОГИНОВ: В НУЖНОЕ
ВРЕМЯ
В
Боснии, в мае 1994 года я увидел самое
страшное в своей жизни орудие
человекоубийства «СЕРБОРЕЗ». Ни
одному нашему «пацифисту-общечеловеку»
в дурном сне не привидится столь
изощренное орудие для истязания и
умерщвления живого существа, тем более
- человека. Сербские войники на
позициях в окрестностях г. Брчко
продемонстрировали мне изобретение
моджахедов-карателей, производивших
очистку сербских населенных пунктов от
православных сербов-мужчин. Уверен, что
Нюрнбергский процесс над палачами-нацистами
Третьего рейха подобных экспонатов не
видел, а нынешний Гаагский Трибунал
судит исключительно тех, кто не
возжелал оказаться под «серборезом».
Огромного размера
нож имеет помимо традиционно режущей
поверхности довольно тупую
раскованную обратную сторону,
переходящую в пилу. Кроме того, как на
разложенном импортном
многофункциональном «складишке», к
металлу приварен конусообразный
молоточек, штопор и шиловидная заточка.
В десятках фотоиллюстраций и на
видеоленте мне показали результаты
применения «сербореза». Если острые
режущие поверхности «духи»
традиционно использовали для
отсечения голов и вырезания половых
органов, то серповидным крюком живым
сербам вспарывали животы,
конусообразным молоточком пробивали
череп, раскованной плоской стороной
перебивали кости голени, запястий,
мозжили пальцы на руках и ногах, а с
помощью шила и штопора выкалывали
глаза и пробивали барабанные перепонки.
Скажу честно, хоть я и носил форму
российского офицера-десантника, но
увиденное вызвало во мне нескрываемое
чувство мандража. Мои товарищи сербы
заметили нескрываемое волнение и
подшутили: неужели это тот самый «десантник-рус»,
что не оставил мусульманам чашку кофе?!
Кстати, именно с чашки кофе я, как
говорится, и влип в сербскую историю.
Случилось это
буквально через несколько минут после
моего приезда в г. Брчко. За рулем
новенького джипа, на котором мы
отправились в Боснию из Белграда, сидел
большой шутник и весельчак Нико Божич.
Он был очень доволен новой машиной и не
уставал ее хвалить. В действительности,
прорываясь по Пассавинскому сербскому
коридору (аналог нашей дороги жизни на
Ладоге), мы во многом были обязаны
вездеходу Нико. При подъезде к зданию,
где должно было состояться заседание
Скупщины Республики Сербской, мы долго
не могли припарковаться. Нико
безуспешно пытался пристроить свой
вездеход в узенькую щель меж двух
легковушек прямо напротив входа в
здание, но подпиравшие со всех сторон
машины постоянно мешали, и Нико весело
ругался на них. Мол, не разворотили нас
по дороге «душманы», так сейчас свои
раздолбят. Я вышел из машины и показал
Нико свободное место в конце стоянки,
метрах в ста впереди. На что Нико мне
весело показал на пальцах, что после
таких приключений в дороге ему лень
идти лишних сто метров пешком. Еще
минут десять он мучался, но все же сумел
припарковаться.
В этот день у меня
намечался довольно жесткий график. Я
был единственным русским офицером,
приглашенным на заседание сербского
парламента и сумевшим на него
добраться. Я ощущал всю тяжесть своего
положения и великую меру
ответственности за каждое слово,
которое мне предстоит впервые
произнести с высокой трибуны сербского
парламента. Кровь, горе, потеря близких,
дорогих людей - это то, что окружает
боснийских сербов каждый день. С одной
стороны, я представляю могучую Руссию-Матэри,
ее армию, на которую сербы с мольбой и
надеждой взирают все эти долгие месяцы
кровопролития. С другой стороны, я не
Президент России и даже не ее Министр
Иностранных Дел. Не в моей компетенции
развернуть нашу тухлую дипломатию
лицом к этим гордым мужественным людям.
Сербские друзья,
понимая щекотливость моего положения,
успокаивали и уверяли меня в том, что
выступление русского десантника, даже
если за ним не придут российские танки,
авиация и средства ПВО, будет мощнейшим
морально-психологическим фактором для
осажденного со всех сторон
мусульманами центра сербского
сопротивления. По оперативной
информации мусульманские вооруженные
формирования готовятся прорвать линию
обороны на Пассавинском коридоре и
перекрыть дорогу жизни, связывающую
сербско-православный анклав с
Белградом. К городу стягивается
артиллерия и танки «безоружных, мирных»
мусульманских войск, штурм города
может начаться в любой момент. Чтобы
поднять морально-боевой дух горожан в
осаждаемый Брчко прибыли депутаты
Скупщины Республики Сербской. Сербы
ждут поддержки Русских, и твое
появление утроит наши моральные силы -
уверяли меня друзья.
До начала заседания
Скупщины мне предстояло встретиться с
генералом Симичем и Заместителем
Командующего Армией Республики
Сербской генералом Миланом Гверо.
Планировались также встречи с
Президентом Республики Сербской -
Радованом Караджичем и Председателем
парламента Момчило Краишником. Дальше
мой путь лежал на передовые позиции
обороны и в расположение бригады
сербского спецназа «Пантеры».
Кто мог подумать, что
очень многое произойдет в первые же
минуты и что моральный дух сербов мне
удастся поднять, не произнеся ни слова.
Войдя в здание, мы сразу же решили после
опасного путешествия «успокоить» по
чашечке кофе, а уж потом заняться всем
остальным.
Откидывая лишнюю
скромность, ибо внимание ко мне было
проявлено не как к персоне, а как к
офицеру российских ВДВ, скажу, что мое
появление в зале вызвало настоящий
фурор. Со всех сторон сербы встречали
криками и приветствиями из раскинутых
трех пальцев (православные сербы знак
приветствия и победы изображают не
двумя пальцами «виктория», а тремя
перстами, которыми православные
осеняют себя крестным знамением).
Молодая стройная
сербка поставила на мой столик горячий
кофе и тут же на смешанном русско-сербском
языке сказала, что у нее русско-сербское
имя - Светлана. Вторую сербку Светлану я
увидел чуть позже, в этот же день, и буду
видеть ее всю свою оставшуюся жизнь.
Я только успел
сделать небольшой глоток горячего
дымящегося кофе, как здание буквально
подпрыгнуло. Где-то со звоном
посыпались витринные стекла, раздались
женские крики и четкие мужские голоса,
отдающие команды. Буквально в первый
момент я подумал, что на автостоянке
рванул начиненный тротилом автомобиль.
Легкий холодок пробежал по спине, когда
увидел, что воронка дымится как раз на
том месте, куда я предлагал
припарковать наш джип Нико Божичу. Гора
покореженных автомобилей грудилась в
стороне от воронки. Нико с криком, что
не зря его род носит фамилию Божич, а
родители нарекли его Нико в честь
святого Николая Чудотворца, бросился
на улицу. Теплая волна облегчения
прокатилась по всему телу, согревая с
очередным глотком кофе. На доли секунды
возник глупый вопрос, отчего это все
сербы, казалось бы привыкшие к
ежедневным взрывам и стрельбе,
бросились из зала на выход. Я сделал еще
один глоток, но, кажется, уже не
почувствовал приятного обжигающего
вкуса и аромата кофе, который так ярко
ощутил мгновение назад. Знакомый до
боли звук резанул сознание - это не
теракт - это начало артобстрела.
Не раз приходилось
отмечать в экстремальных ситуациях
сверхбыстродействие мозга. Не знаю,
удастся ли когда-нибудь компьютерным
гениям человечества подойти хотя бы
близко к творению Создателя.
До того, как раздался
второй взрыв, я успел многое не только
вспомнить, но и осмыслить. Нет, весь
жизненный путь не проматывался в
глазах сплошной кинолентой, как часто
об этом приходилось читать, но
вспомнилось многое. Очень зримо
представил жену Татьяну на кухне с
большим животом. Кто же там, мой
первенец: сын или доченька? Мне
показалось, что именно сейчас малыш
начал ворочаться в животе и звать тем
самым папу придти его потрогать и
поговорить с ним. На мгновение стало
жутко: за малыша, за жену, за маму.
Сумеет ли выносить, если с этим
шелестяще-гудящим звуком приближается
моя смерть?! Как останется одна?!
Переживет ли мать?! И еще многое-многое.
Здесь же попытался себя осечь - не
имеешь права на панику! Сербам неведомы
ни твои имя и фамилия, ни твои семейные
ожидания, для них ты - русский, для них
ты - символ России и ее Армии. Но какой-то
предательский голос изнутри размывал
волю: какие к черту символы, если в
одной воронке все обо всем на свете
забудут. И тут же включился совершенно
ненужный счетчик - вычислитель оценки
ситуации: смотри, как ровненько
положили первый снаряд, без пристрелки
такое попадание на такой дальности -
это оценка пять с плюсом. Значит, где-то
поблизости находится наводчик-корректировщик.
Накрывают навесной траекторией через
многоэтажные дома. По звуку - явно не
мина. Обстрел явно или гаубичный, или
танковый. Тогда тем более без
корректировщика на месте не обходятся,
а если так, то после первого попадания
почти в яблочко, второй или третий -
лягут в цель. Вот я их уже слышу, они на
подлете. Над головой вместо крыши
стеклянный потолок в небо. Хотя какая
для снаряда разница: стекло или шифер, и
кто сказал, что снаряд пойдет сверху.
Зал остеклен до самого потолка, стены с
направления обстрела нет, так что всех
нас тут и накроет. Сербы - вон какие
молодцы, подобрались сразу и бежать.
Они в миг поняли, что это не теракт, а
артподготовка «муслимов», а я как лох
сижу и радуюсь, что Божич машину на
место теракта не загнал. Ну, если теперь
все стало ясно и очевидно: и про
артобстрел, и про корректировщика, и
про жену, которой рожать еще только
предстоит, чего же я сижу и пью кофе?!
Надо бежать! Куда?! Успокойся и еще раз
все посчитай. Во-первых, сербы знают
куда бежать, где есть глухие стены и
простенки, где выходы, где спуск в
подвал, а ты знаешь? Нет. Во-вторых, если
ты такой мудрый и все оценил правильно,
то чего бежать-то, или ты не знаешь, что
такое танковый осколочно-фугасный? Вот
то-то же, если корректировщик подправил
своих или огонь ведется по хорошей
координатной сетке, то беги не беги -
все, отбегались! Слышишь же сам, что он
на подлете, это тебе не: «Внимание,
внимание, воздушная тревога!» - это
звиздец летит! Или ты «электроник», «трансформер»,
чтобы сквозануть отсюда быстрее
снаряда? Тогда стоит бежать. А если нет,
тогда сиди! Там, на выходе, тоже не
танковой броней перегородки обшиты.
Неизвестно, куда он все же бухнет. Тем
более, что я, как и всякий на войне (словами
поэта), как магнит притягиваю к себе все
мины и снаряды, и он - один черт - полетит
туда, куда я брошусь бежать. И вдруг,
спасительный вывод - Бог есть, на все
его воля! Только оформился он, скорее в
русское: «А... в рот - компот!» (или «Авось»,
как это оформлено в литературно-поэтических
образах). В самый последний момент я все
же ощутил приятное тепло кофе и
необычайно яркий, непередаваемый его
аромат и вкус. Мне даже пришла в голову
бредовая мысль о том, что у этого
необычайного вкуса есть цвета. Да,
цвета, яркие, как в эмоциональном сне.
Самое последнее, что буквально
колотушкой стукнуло по голове, что я не
донес еще чашку с кофе до крышки стола.
Если сейчас тряхнет, то я опрокину кофе
прямо себе на камуфляж. Если снаряд мой,
то будет - все равно. А если Бог отведет?!
Срам выйдет перед сербами, да и только!
Хорошо, что в «таёжке», а не в «берёзке»
или «болотке»*, здесь хоть кофейно-коричневых
пятен полно, не так заметно будет.
Не знаю, осудят ли
меня за это когда-нибудь мои близкие:
мать и родившаяся в начале осени
старшая (из трех) - доченька Катюшка, но
в первый момент после разрыва снаряда я
отметил, что камуфляж не заляпал, а уж
потом, что жив и еще увижу своего малыша.
Дальше снаряды ложились один за одним,
а я сидел один в зале и тупо допивал
свой кофе. Не скажу, что не было страшно.
Как говаривал мой первый армейский
командир, «не боятся лишь дураки, да и
то потому, что бояться им просто нечем!»
Когда после первой
волны обстрела появилась небольшая
пауза, за мною вернулись в зал сербские
офицеры. Поднимавшиеся из подвала-бомбоубежища
сербы встретили меня с ликованием.
После этого сербское телевидение
рассказало о хладнокровии русского
десантника, который под огнем
мусульман спокойно допивал кофе, не
желая оставлять им его на поживу. «Сарафанное»
же радио быстро разукрасило
случившееся во все цвета и краски,
придав случившемуся некий сакрально-мистический
характер: мол, один русский отвел беду
от всего руководства Республики
Сербской. Это уже, конечно, чисто
народное изложение, но своим ударом
мусульмане в действительности
планировали обезглавить все
политическое и военное руководство
Республики, собравшееся в этом зале на
заседание Скупщины.
Вот так я попал в
историю. Знали бы сербы, чего на самом
деле стоило мне то «хладнокровие». Но
результат, хоть и маленький, - все же был.
Для утопающего спасение и соломинка, а
для сражающегося поднятие морального
духа - это залог выживания в самые
тяжелые минуты войны. Не случайно на
всех участках сербско-хорватских и
сербско-мусульманских боев, как у наших
штрафбатовская «едрена мать!» и
флотская «полундра!», у сербов был
боевой устрашающий клич: «Муслимы, с
нами русские!»
Волей судьбы я
оказался с сербами в нужное время и в
нужном месте. Конечно, моя чашка кофе не
спасла в этот день мирные сербские
семьи от тяжелых утрат, но ничего не
оставалось, как ее допить. И большего в
тот момент я сделать бы не смог.
Е.Ю. ЛОГИНОВ
* «Таёжка»,
«берёзка», «болотка» - различные
расцветки армейского камуфляжа.
В содержание номера
К списку номеров
Источник:
http://www.duel.ru/200304/?04_6_3