"Un Condamne A Mort S'est Echappe". Robert Bresson. 1956.
Я долго маялся тоской по Роберу Брессону. Мне с ним не везло: то он проскакивал мимо, то я не мог, а когда мог, был то с могучего недосыпа, а то и с не менее могучего бодуна. И удавалось ухватить одно - и то через силу, что он требует от зрителя ясной головы и предельной концентрации.
Наконец "мечта идиота" сбылась, Брессон появился на DVD, я тут же цапнул всю обойму - четыре фильма с прилавка... и долго ждал ясной головы.
За два с гаком месяца отсмотрел два - "Мушетт" и "Приговоренный к смерти бежал". И теперь хожу (прошу простить за жаргон, но очень уж он тут вмасть) припухший от них. Где-то на полпути от темени к желудку образовалось что-то вроде доброкачественной опухоли имени Брессона, избавляться от которой не хочется. Теперь уже не терпится засмотреть остатнего - уже имеющегося в наличие, и губа трясется на всего - чтоб сразу, много и навсегда. Не самое лучшее состояние для членораздельного - как он того заслуживает - высказывания; надо бы устаканиться, разобраться с навалом переживаний. Но вчерашний "Приговоренный" подпирает и распирает: не могу не смычать!
И начну с "предельной концентрации". Уже просмотр "Мушетт" показал, что предварительный напряг не нужен, автор сам умеет прекрасно сконцентрировать внимание зрителя на происходящем: оторваться невозможно. Второй фильм вообще саспенс nonstop (как и обещано на коробочке в крупно поданной цитате из первых восторгов тогда - в 1956-ом). Весь фильм - рассказанная подробно, без пропуска технологических деталей, история побега из тюрьмы. Побега отчаянного - и продуманного до мелочей, и мелочами-случайностями все время подкашиваемого до невозможности - даже поверить в то, что он осуществим, посилен. И все-таки осуществившемуся. Грандиозная метафора возможности бессмертия складывается из мелких (до угрозы занудности) подробностей не столько ужасного, сколько унылого и безнадежного быта гитлеровской тюрьмы где-то в галльской глубинке Назвать финал хеппи эндом - побег удался - язык не поворачивается. У этого события другой масштаб.
Назвать побег от смерти "подвигом"? Но и этой патетической роскоши упоения преодолением (героем - собственного бессилия) Брессон зрителю не предоставляет. Нет никакого пафоса, ничего грандиозного. Ну да - получилось. Терпение и труд все перетрут. Усердие все превозмогает. Однако и эти изжеванные морали тоже не канают, кого они могут впечатлить?
Фильму предпослано уведомление - истoрия true, так оно все и было на самом деле.
То есть - на самом деле человек смог преодолеть казалось бы непреодолимое.
Тут уж и эстетические восторги хочется попридержать, хотя поводов для них фильм предоставляет навалом; но - не эстетикой единой...
Когда все уже готово для побега, возникает самое страшное препятствие - похуже стражи, стен и колючей проволоки. Герой поставлен перед выбором: убить другого человека - подсаженного к нему сокамерника, возможно провокатора, притом - мальчишку, ребенка почти - или довериться, вовлечь его в заговор свободы и бессмертия. И даже здесь Брессон ничего не нагнетает, никакого душещемящего нервозного психологизма, и до самого конца не облегчает задачу доверия-неверия зрителю.
И еще два пронзительных момента.
Несколько раз по ходу фильма, в моменты безнадеги, возникает музыка - коротенький фрагмент из моцартова Реквиема (кажется, надо проверить) - и она же озвучивает финал (!).
Финал - фигуры беглецов растворяются в клубах пара от проехавшего под мостом паровоза; такой вот салют победы...
О других фильмах после... Но не стремглав, на ясную голову...
Update "For All Times And Peoples"
Наконец "мечта идиота" сбылась, Брессон появился на DVD, я тут же цапнул всю обойму - четыре фильма с прилавка... и долго ждал ясной головы.
За два с гаком месяца отсмотрел два - "Мушетт" и "Приговоренный к смерти бежал". И теперь хожу (прошу простить за жаргон, но очень уж он тут вмасть) припухший от них. Где-то на полпути от темени к желудку образовалось что-то вроде доброкачественной опухоли имени Брессона, избавляться от которой не хочется. Теперь уже не терпится засмотреть остатнего - уже имеющегося в наличие, и губа трясется на всего - чтоб сразу, много и навсегда. Не самое лучшее состояние для членораздельного - как он того заслуживает - высказывания; надо бы устаканиться, разобраться с навалом переживаний. Но вчерашний "Приговоренный" подпирает и распирает: не могу не смычать!
И начну с "предельной концентрации". Уже просмотр "Мушетт" показал, что предварительный напряг не нужен, автор сам умеет прекрасно сконцентрировать внимание зрителя на происходящем: оторваться невозможно. Второй фильм вообще саспенс nonstop (как и обещано на коробочке в крупно поданной цитате из первых восторгов тогда - в 1956-ом). Весь фильм - рассказанная подробно, без пропуска технологических деталей, история побега из тюрьмы. Побега отчаянного - и продуманного до мелочей, и мелочами-случайностями все время подкашиваемого до невозможности - даже поверить в то, что он осуществим, посилен. И все-таки осуществившемуся. Грандиозная метафора возможности бессмертия складывается из мелких (до угрозы занудности) подробностей не столько ужасного, сколько унылого и безнадежного быта гитлеровской тюрьмы где-то в галльской глубинке Назвать финал хеппи эндом - побег удался - язык не поворачивается. У этого события другой масштаб.
Назвать побег от смерти "подвигом"? Но и этой патетической роскоши упоения преодолением (героем - собственного бессилия) Брессон зрителю не предоставляет. Нет никакого пафоса, ничего грандиозного. Ну да - получилось. Терпение и труд все перетрут. Усердие все превозмогает. Однако и эти изжеванные морали тоже не канают, кого они могут впечатлить?
Фильму предпослано уведомление - истoрия true, так оно все и было на самом деле.
То есть - на самом деле человек смог преодолеть казалось бы непреодолимое.
Тут уж и эстетические восторги хочется попридержать, хотя поводов для них фильм предоставляет навалом; но - не эстетикой единой...
Когда все уже готово для побега, возникает самое страшное препятствие - похуже стражи, стен и колючей проволоки. Герой поставлен перед выбором: убить другого человека - подсаженного к нему сокамерника, возможно провокатора, притом - мальчишку, ребенка почти - или довериться, вовлечь его в заговор свободы и бессмертия. И даже здесь Брессон ничего не нагнетает, никакого душещемящего нервозного психологизма, и до самого конца не облегчает задачу доверия-неверия зрителю.
И еще два пронзительных момента.
Несколько раз по ходу фильма, в моменты безнадеги, возникает музыка - коротенький фрагмент из моцартова Реквиема (кажется, надо проверить) - и она же озвучивает финал (!).
Финал - фигуры беглецов растворяются в клубах пара от проехавшего под мостом паровоза; такой вот салют победы...
О других фильмах после... Но не стремглав, на ясную голову...
Update "For All Times And Peoples"