"Чанпукоупхье чин, мэ, лей, ней..."
На излете Тинджана - бирманского Нового года - на улицах Янгона появляется много людей с бритыми головами. Это не азиатские скинхеды и не участники какого-то таинственного флэшмоба. Это мьянманцы-буддисты возвращаются из монахов.
Двухнедельные каникулы во время Тинджана - самое время, чтобы сходить в монастырь. Формально каждый взрослый буддист мужского пола должен ненадолго побыть монахом. Среди мьянманцев распространено убеждение, что «в монахи» нужно сходить не менее двух раз в течение взрослой жизни, и пребывание в монастыре должно быть не меньше семи дней. Мои знакомые монахи говорят, что это не совсем так. Ставить какие-то сроки и обозначать количество походов в монастырь - сродни покупке индульгенций в христианстве, или очень похоже на сделку с правосудием. Любой монах скажет вам, что если вы пришли в монастырь, побыли там и помолились - это отнюдь не значит, что все прегрешения предыдущей жизни вам автоматически прощены. Искренность ваших молитв должна быть подтверждена вашей дальнейшей жизнью после монастыря, а не тем, сколько раз после этого вы сходите в монахи. Для кого-то и одного раза вполне достаточно. А кому-то и за много раз не удастся отмолить грехи.
Могу привести еще одну иллюстрацию того, насколько поход в монахи должен быть безусловным, а не базироваться на каких-то расчетах. В числе причин, по которым человек не может стать монахом, называется наличие у него заразных кожных заболеваний. Дело, однако, не в том, что, став монахом, он перезаразит всю монашескую общину. Как объясняют сами монахи, во времена Будды многие доктора лечили монахов бесплатно. Поэтому находились такие люди, которые шли в монахи, чтобы вылечиться, но не платить за лечение. А человек не должен идти в монахи с корыстными соображениями.
Именно поэтому сколько раз идти в монахи, человек решает сам, исходя из того, как, по его мнению, достойно и правильно он ведет свою жизнь. Все сходятся на том, что человек в своей взрослой жизни должен побыть монахом минимум один раз. И срок должен составлять не меньше пяти дней. Буддисты любят нечетные числа, поэтому лучше быть в монастыре не шесть дней, а семь, и не восемь, а девять. А «два раза», очевидно, появилось потому, что, по логике вещей, первый раз - это, если можно так сказать, знакомство с процедурой. Зато во второй раз это будет уже более осознанный поход в монахи с четким пониманием того, что человек должен делать в этот период времени.
Вообще-то, практически любой бирманец-буддист к совершеннолетию уже имеет представление о монашестве. Монастырей в Мьянме много, и в детстве, во время летних школьных каникул (то есть, в марте-апреле) большинство родителей отдают своих детей именно туда - прежде всего, чтобы не озоровали, были под присмотром и научилось чему-нибудь хорошему. Так начинается их существование в качестве ко-инов, маленьких монахов. По моему впечатлению, «коинство» можно во многом уподобить советскому пионерлагерю с либеральным режимом. Дети в монашеских одеждах носятся по территории монастыря, гоняют куриц, помогают на кухне, убирают территорию, играют в войну. Правда, монашество сказывается даже на военных играх. Они, в основном, в стиле монастыря Шаолинь, а вместо «ура!» ко-ины, идя в атаку, орут фразы из молитв: «Намо! Тата! Баговато! Арахато! тамма таму тата!».
Режим в буддистском монастыре довольно свободный, и, в отличие от взрослых монахов, ко-ины имеют не только завтрак и обед, но и ужин. В обязательном порядке для ко-инов только, пожалуй, утренняя и вечерняя молитвы (ко-ины периодически притворяются спящими, чтобы уклониться от этой процедуры - а я вспоминаю, как мы старались загаситься чтобы не ходить в пионерлагере на утреннюю и вечернюю линейки). Все остальное время они предоставлены сами себе на территории монастыря (правда, под ненавязчивым присмотром кого-нибудь из старших монахов).
Характеристика хорошего монастыря - это цветущая природа. Как правило, монастырская территория - олицетворение райского сада, где ветки деревьев ломятся под тяжестью созревших плодов. Под деревьями разгуливают куры с многочисленными цыплятами, по деревьям носятся ящерицы различных цветов и размеров, на деревьях поют птицы, а по территории бегают очень дружелюбные собаки, жизни которых в монастыре можно только позавидовать. Именно таким буддистский монастырь и должен быть, если учесть декларируемую в буддизме гармонию с окружающим растительным и животным миром. Даже те монастыри, которые находятся в городах, стремятся создать на своей территории как можно больше уголков живой природы.
Именно сюда и попадают те, кто решил побыть монахом. В отличие от ко-инов, решение за которых принимают родители, на сей раз это уже сознательный выбор взрослых людей. Именно поэтому «ко-инский» период в монашеском стаже взрослого человека не учитывается.
Вообще, на мой взгляд, буддистское монашество с его свободным входом-выходом характерно прежде всего тем, что человек делает свой выбор максимально сознательно и свободно. Скажем, если ты монах - ты не имеешь право употреблять вещества, изменяющие сознание. Например - пить спиртные напитки. Так вот, если буддистский монах хочет напиться - то теоретически он может выйти из монахов, впасть в запой, а после выхода из запоя, когда здоровье уже не позволяет пить, снова стать монахом. Но при этом он должен понимать, что его вроде бы «легальный» запой отнюдь не будет способствовать улучшению его кармы. То есть, в буддизме внешние организующие факторы играют минимальную роль. Каждый строит свою жизнь сам и сам принимает все решения. А там - пусть не удивляется, если в следующей жизни родится баобабом.
Для того, чтобы стать монахом, достаточно лишь твое желание, формальное одобрение этого шага родителей, если они живы (ты должен подтвердить их согласие во время церемонии), наличие монашеской робы (твоей собственной, или монастырской) и специального горшка для сбора пожертвований. После прихода в монастырь надо попросить монаха тщательно побрить тебе лезвием голову, причем, белый платок перед твоей склоненной и стремительно лысеющей головой должны держать твои близкие родственники, или на худой конец друзья.
А дальше - дело саядо (настоятеля монастыря). Именно он читает молитвы перед пришедшими к нему в монахи «гражданскими» людьми, они эти молитвы повторяют фраза за фразой, а затем трижды подтверждают свое согласие идти в монахи и молятся, держа в руках перетянутый поясом в рулон комплект монашеской одежды. После этого монах помогает одеть нижнюю часть - юбку, а верхнюю часть новоиспеченный монах надевает на себя сам. Затем следует молитва уже монахов. На этом церемония посвящения в монахи заканчивается. В некоторых монастырях она более сложная (например, включающая обход вокруг пагоды), в некоторых - более простая. Но основные элементы все равно одинаковые: молитва - переодевание - молитва.
Фактически одежда монаха - это два куска ткани, один из которых специальным образом оборачивается вокруг пояса в виде юбки, и для фиксации этой юбки на поясе скручивается там в небольшой рулон. Другой - это большая простынь, края которой особым образом закидываются на левое плечо. В принципе, ничего сложного в этой одежде нет, но теоретически описывать ее довольно сложно.
При всей несопоставимости двух явлений, могу сказать, что я сталкивался с подобным феноменом только один раз - когда меня на словах просили рассказать, как правильно наматывать портянки. Так вот, рассказать это я не смог, но когда попросили показать - оказалось, что армейский опыт сидит настолько крепко, что руки быстро сами сделали свое дело. С монашеской одеждой - то же самое. Достаточно несколько раз самому попробовать - и вскоре все необходимые движения будут доведены до автоматизма (труднее бывает освоить другой, более сложный стиль одежды монаха - когда он идет с горшком за подаянием в деревню). Вопрос останется лишь в том, как эту одежду буддистского монаха правильно называть по-русски. Назвать ее «рясой» - будет звучать дико и в корне неверно. «Роба» (как калька с английского слова) - тоже явно не к месту. «Тога» - хоть и похоже, но совсем из другой оперы. В общем, ответа на этот вопрос у меня до сих пор нет.
В числе обязательных молитв, которые читают монахи, одна из основных - молитва монашеской одежде. На мой взгляд, это - одна из самых красивых молитв, которые я слышал: «Чанпукоупхье чин, мэ, лей, ней, кинмуэйлветоун, хириконунгоу, коунзэйтасва, коуингагоу, когбазэйлоу, когоусампэ, синпьинмэху, сэйуэсатан, йитингагоу пхоунлвантоунсаун падати». Буддистские монахи читают молитвы нараспев с особыми интонациями, и ритм именно этой молитвы лично мне (в силу моего российского воспитания) немного напоминает медленную мелодию известной старой песни «Вечерний звон». Зато сама молитва - очень простая. В ней перечисляется, от чего монашеская одежда может защитить (от жары и холода, от ветра и солнца, от насекомых, скорпионов и змей), а также то, что она призвана прятать («нижние сексуальные части тела»). И выводится мораль - вот именно для этого нам и нужно использовать эту одежду. Точно так же просто, кстати, в другой молитве объясняется, почему монахи должны жить в монастыре, а не, скажем, в лесу на деревьях.
Молятся монахи коллективно, два раза в день. Каждая молитва сопровождается медитацией. Естественно, медитировать получается далеко не у всех, поэтому основное правило - сидеть тихо, пытаться все делать правильно и не мешать другим. Перед медитацией - напоминание о том, как выбрать место для медитации, как сидеть, как дышать и на чем концентрироваться. После медитации - завершающая молитва.
Встают монахи рано. В одних монастырях - в 4 часа утра, в других - в 5. Утренняя молитва - сразу после завтрака. Питание двухразовое (завтрак после подъема, и обед до 12 часов дня). После 12 часов дня есть нельзя, можно только пить воду (в некоторых монастырях разрешают несладкий чай, в других - газированные напитки, типа колы). Обед, как и молитва - мероприятие коллективное, на него обычно созывают звоном гонга. При входе в комнату для обеда следует по три раза поклониться изображению Будды, и затем - сидящему около своего стола саядо. После того, как монахи наелись, накрываются столы для тех жителей окрестных деревень, кто в этот день помогал в готовке и уборке.
Фактически кроме двух молитв и ежеутреннего выхода в окрестные деревни за продуктами обязательных мероприятий в монастыре нет. Но, во-первых, в любое время можно спросить постоянного монаха про учение Будды и обсудить с ним то, что тебя волнует, а во-вторых, как правило, в монастыре есть немало уединенных мест среди деревьев (или, на худой конец, пустых помещений), куда можно принести коврик и в тишине и спокойствии медитировать самому.
Что касается похода за продуктами, то это - ритуал, который интересен прежде всего тем, что монахи обычно ходят в ту же самую деревню, где они живут. Они идут цепочкой, держа в руках перед собой черные горшки для еды, и по правилам им запрещено глазеть по сторонам. Не могут они и выйти из цепочки и зайти в свой дом. Впереди идущей по улице цепочки монахов обычно бегут ко-ины с многоярусными тхамин-чжайнами (туда обычно складывают карри) и криками зовут жителей на улицу. Иногда впереди процессии чинно следуют еще и добровольные помощники из числа жителей деревни с перекинутой через плечо палкой, на которой висит плоский мьянманский набат, напоминающий лодку с закругленными краями. Звуки этого набата разносятся по деревне, и жители выходят давать монахам еду. Старушки несут с собой коврики или циновки, и пока колонна монахов проходит мимо, сидят на них, сложив руки лодочкой у лица и кланяясь. Прохожие складывают руки, приветствуя колонну. У обочин стоят деревенские жители с кастрюльками с вареным рисом и накладывают по ложечке в горшок каждому монаху. Карри кладут отдельно - в тхамин-чжайны к ко-инам. Монах, идущий во главе колонны, касается тарелки с карри рукой, и это означает, что дар монахом принят. Иногда вдоль строя проносят целую кастрюлю с рисом - в этом случае коснуться ее рукой должен каждый монах.
Помимо религиозного смысла, в этом ритуале переплелось очень много чего другого. Кормление монахов - это то доброе дело, которое всегда зачтется (как, кстати, и любой другой знак почтения, оказанный монаху - например, стирка его одежды). Но при этом богатые дома дают больше, вынося не только кастрюли с рисом, но и несколько видов карри. А старушка из дома победнее, выйдя с маленькой тарелочкой с рисом, каждому положит в лучшем случае маленькую ложечку. При этом кормят они все хотя и монахов, но своих сыновей, одетых в монашеские одежды. Поэтому такая вот получается социальная справедливость - когда богатые семьи через жертвование еды монахам подкармливают тех, кто победнее.
А те, кто принимает эту пищу, получают должную дозу почтительного отношения к монахам. В том числе - и со стороны друзей, попадающихся навстречу. В этот момент забываются все обиды, разногласия и старые долги. Попадающиеся навстречу жители деревни приветствуют не своих друзей, а монахов с их статусом. И тем, кто идет в этом строю такое почтение безусловно импонирует - хотя оно обращено и не совсем к ним как к физическим Аунгам, Чжо и Сейнам.
На мой взгляд, одна из причин такого уважительного отношения к монахам - не только в том, что монахи служат учению Будды, которое свято для абсолютного большинства мьяманцев. Каждый встречный понимает: через год пойдет в монахи и он - а значит, получит свою дозу почтения монашескому статусу, какой бы мелкий и ничтожный человек он ни был при жизни. И поэтому он с открытым сердцем сегодня оказывает такое же почтение другому монаху.
Можно сказать, что временное монашество в буддизме - это еще и воплощение принципа социальной справедливости, когда у каждого есть шанс быть почитаемым. Если не в этот раз - то на следующий год, когда тот, кто сегодня оказывает знаки почтения, сам станет монахом. Лично мне кажется, что если бы не это психологическое понимание равенства возможностей - почтения к монашескому статусу в мьянманском буддизме было бы куда меньше.
Вообще, тот факт, что в монахи в близлежащий монастырь уходят жители кормящей его деревни - это и хорошо, и плохо. Хорошо - потому что монастырь и жители деревни чувствуют себя как одна семья. С саядо приходят советоваться, его приглашают на торжественные церемонии, ему помогают в ведении монастырских дел. А плохо - потому что в монахи уходят теми же компаниями, которыми проводили вечера «на гражданке». А значит - делают то же самое, но в облегченном варианте. Например, могут выпить немного бражки или пива. При этом они прекрасно понимают, то идут на нарушение монашеского обета. Но чисто русские понятия «мы же немного» иногда берут верх. В конце концов, они же так привыкли проводить вечера. И они же не орут песни под гитару, пугая собак и куриц, а тихо разговаривают, уединившись в лесу далеко от всех и никому не мешая. А через несколько лет, когда к своему взрослому монашеству придет нынешний ко-ин, которого они сегодня посылают в деревню за бражкой, он уже тоже будет иметь готовый сценарий ежевечерних посиделок.
Здесь бы самое время вмешаться саядо - но у саядо всегда очень сложное положение. Во-первых, буддистский монах не имеет право ни на кого злиться, и замечания он может делать только увещеванием - а привыкшие к сильным раздражителям в виде громкого мата слабые раздражители не воспринимают по определению. Во-вторых, буддизм построен на том, чтобы каждый сам понимал меру своей ответственность за свою судьбу. А в-третьих, саядо обязан быть большим дипломатом, чтобы не конфликтовать с жителями деревни, откуда ему приносят иду и помогают финансово. В том числе делать так, чтобы в следующий год ее жители сочли за честь пойти в монахи в его монастырь.
Кстати, как показывает практика, самые авторитетные саядо - это не показные праведники, святые до неприличия. Саядо - это часто по-житейски мудрые люди, которые сами имеют немалый жизненный опыт, а значит и моральное право давать советы другим. А такие люди обычно стопроцентно святыми не бывают. В лучшем случае они курят. В худшем - еще и жуют бетель. Число монахов, жующих бетель, особенно на селе, весьма высоко. Но если саядо жует бетель и при разговоре с вами сплевывает красную слюну в стоящий рядом алюминиевый горшок - неприличным это никто не сочтет. Главное - ему верят, и считают, что его совет, или его присутствие на церемонии, очень помогут в жизни.
Я знал одного саядо, про которого ходили слухи, что он лечит укус змей тем, что водит палочкой вокруг раны укушенного - и человек поправляется. К такому саядо ходили за советом очень многие, уважая и почитая его как обладателя мистической силы - и, видимо, без этого саядо жизнь в окрестных деревнях была бы куда хуже, чем при нем. Какое при этом имело значение, жует этот саядо бетель, или нет.
Поэтому саядо в нарушения монашеского обета обычно особо не вмешивается, хотя, вероятно, и напомнит виновникам, что такое поведение с точки зрения учения Будды для монаха неправильно. Цель саядо - создание условий для человека, а не управление им. Поэтому его больше волнует поддержание разумной чистоты и ухоженности на территории монастыря, обеспечение приготовления пищи и оплата счетов за электричество. Все остальное монах при этом гарантированном минимуме должен делать для себя сам.
Один из моих друзей рассказывал о саядо одного из монастырей в округе Сагайн, который передал стоящий на отшибе пустой монастырский дом у дороги под караоке-клуб. Если учесть, что иногда вывеска караоке-клуба в Мьянме - на самом деле только прикрытие для куда более свободных поступков, то становится понятна вся неоднозначность этого решения саядо. Тем не менее, критикам саядо сказал, что каждый сам в ответе, чем ему заниматься в доме, стоящем на монастырской территории. А монастырю нужно строить бетонную дорогу, и денег взять больше неоткуда, кроме как от владельцев караоке-клуба.
Впрочем, видимо, этот саядо все-таки лукавил, или обладал недостаточным полетом фантазии. Пару лет назад в том же округе Сагайн другой саядо чтобы починить окрестные дороги и мосты, в том числе ведущие к монастырю, призвал женщин близлежащих деревень отстричь и сдать свои волосы. В итоге женщины волосы сдали, всё было отремонтировано, но главное - этот саядо нашел иной путь, чем открытие караоке-клуба в монастырском здании.
То есть, саядо бывают разные. Есть монастыри с почти армейскими порядками, где все организовано «по правилам». А есть и откровенно раздолбайские, где все пущено на самотек. Тем не менее, большинство монастырей в Мьянме - это некая «золотая середина», когда, уступая в мелочах, саядо отстаивает главное - создание для каждого условий «правильной» монашеской жизни.
К числу таких условий относятся и выступления заезжих буддистских монахов-проповедников. Обычно они проходят при пагодах, или на территории монастыря. Где-то неподалеку от Будды (но не спиной к нему) ставится большое золоченое кресло для сиденья на корточках (уважающий себя монастырь такое кресло всегда имеет), вся окрестная территория застилается коврами и циновками, а саядо звонит и договаривается об аренде радиомикрофона с усилителем и колонками, и автотранспорта для подвоза жителей деревни. Деревня, где по определению очень мало событий, сбегается (или съезжается, если находится на некотором расстоянии от монастыря) на такие мероприятия почти в полном составе. В самом деле, интересно своими глазами увидеть то же самое, что каждый день в дневное время показывают по МРТВ-4 - общение верующих с заезжим проповедником. Вокруг золоченого трона садятся монахи, чуть поодаль занимают свои места на циновках жители деревни. Выступление начинается.
Я затрудняюсь сказать, к какому жанру относятся все эти выступления. Начало и конец - это молитвы, повторяемые нараспев по фразе за проповедником. А между ними - разъяснение относительно простым языком некоторых вопросов учения Будды - причем, монах-проповедник всегда старается держать контакт с аудиторией, а натренированная аудитория повторяет ключевые фразы или отвечает на вопросы, заданные ей так, что они предполагают единственно верный короткий ответ. Если лектор чувствует, что он потерял внимание аудитории, он быстро делает «подводку» и нараспев начинает читать какую-нибудь общеизвестную молитву. Толпа подхватывает, и это - лучшее средство ее дисциплинировать.
…Выход из монахов, как и обряд приема, проходит обычно после обеда, и отличается такой же простотой. Читается молитва, и саядо трижды спрашивает о желании выйти из монахов. Потом уже бывшие монахи идут переодеваться в обычную одежду. После этого - снова молитва, и в качестве финального мероприятия - опять бритье лезвием головы.
Некоторые оставляют свою монашескую одежду в монастыре. Однако, большинство, все-таки, обычно берет ее с собой. Потому что кто на самом деле знает, сколько раз тебе нужно сходить в монахи, чтобы в следующей жизни у тебя все было хорошо…
Двухнедельные каникулы во время Тинджана - самое время, чтобы сходить в монастырь. Формально каждый взрослый буддист мужского пола должен ненадолго побыть монахом. Среди мьянманцев распространено убеждение, что «в монахи» нужно сходить не менее двух раз в течение взрослой жизни, и пребывание в монастыре должно быть не меньше семи дней. Мои знакомые монахи говорят, что это не совсем так. Ставить какие-то сроки и обозначать количество походов в монастырь - сродни покупке индульгенций в христианстве, или очень похоже на сделку с правосудием. Любой монах скажет вам, что если вы пришли в монастырь, побыли там и помолились - это отнюдь не значит, что все прегрешения предыдущей жизни вам автоматически прощены. Искренность ваших молитв должна быть подтверждена вашей дальнейшей жизнью после монастыря, а не тем, сколько раз после этого вы сходите в монахи. Для кого-то и одного раза вполне достаточно. А кому-то и за много раз не удастся отмолить грехи.
Могу привести еще одну иллюстрацию того, насколько поход в монахи должен быть безусловным, а не базироваться на каких-то расчетах. В числе причин, по которым человек не может стать монахом, называется наличие у него заразных кожных заболеваний. Дело, однако, не в том, что, став монахом, он перезаразит всю монашескую общину. Как объясняют сами монахи, во времена Будды многие доктора лечили монахов бесплатно. Поэтому находились такие люди, которые шли в монахи, чтобы вылечиться, но не платить за лечение. А человек не должен идти в монахи с корыстными соображениями.
Именно поэтому сколько раз идти в монахи, человек решает сам, исходя из того, как, по его мнению, достойно и правильно он ведет свою жизнь. Все сходятся на том, что человек в своей взрослой жизни должен побыть монахом минимум один раз. И срок должен составлять не меньше пяти дней. Буддисты любят нечетные числа, поэтому лучше быть в монастыре не шесть дней, а семь, и не восемь, а девять. А «два раза», очевидно, появилось потому, что, по логике вещей, первый раз - это, если можно так сказать, знакомство с процедурой. Зато во второй раз это будет уже более осознанный поход в монахи с четким пониманием того, что человек должен делать в этот период времени.
Вообще-то, практически любой бирманец-буддист к совершеннолетию уже имеет представление о монашестве. Монастырей в Мьянме много, и в детстве, во время летних школьных каникул (то есть, в марте-апреле) большинство родителей отдают своих детей именно туда - прежде всего, чтобы не озоровали, были под присмотром и научилось чему-нибудь хорошему. Так начинается их существование в качестве ко-инов, маленьких монахов. По моему впечатлению, «коинство» можно во многом уподобить советскому пионерлагерю с либеральным режимом. Дети в монашеских одеждах носятся по территории монастыря, гоняют куриц, помогают на кухне, убирают территорию, играют в войну. Правда, монашество сказывается даже на военных играх. Они, в основном, в стиле монастыря Шаолинь, а вместо «ура!» ко-ины, идя в атаку, орут фразы из молитв: «Намо! Тата! Баговато! Арахато! тамма таму тата!».
Режим в буддистском монастыре довольно свободный, и, в отличие от взрослых монахов, ко-ины имеют не только завтрак и обед, но и ужин. В обязательном порядке для ко-инов только, пожалуй, утренняя и вечерняя молитвы (ко-ины периодически притворяются спящими, чтобы уклониться от этой процедуры - а я вспоминаю, как мы старались загаситься чтобы не ходить в пионерлагере на утреннюю и вечернюю линейки). Все остальное время они предоставлены сами себе на территории монастыря (правда, под ненавязчивым присмотром кого-нибудь из старших монахов).
Характеристика хорошего монастыря - это цветущая природа. Как правило, монастырская территория - олицетворение райского сада, где ветки деревьев ломятся под тяжестью созревших плодов. Под деревьями разгуливают куры с многочисленными цыплятами, по деревьям носятся ящерицы различных цветов и размеров, на деревьях поют птицы, а по территории бегают очень дружелюбные собаки, жизни которых в монастыре можно только позавидовать. Именно таким буддистский монастырь и должен быть, если учесть декларируемую в буддизме гармонию с окружающим растительным и животным миром. Даже те монастыри, которые находятся в городах, стремятся создать на своей территории как можно больше уголков живой природы.
Именно сюда и попадают те, кто решил побыть монахом. В отличие от ко-инов, решение за которых принимают родители, на сей раз это уже сознательный выбор взрослых людей. Именно поэтому «ко-инский» период в монашеском стаже взрослого человека не учитывается.
Вообще, на мой взгляд, буддистское монашество с его свободным входом-выходом характерно прежде всего тем, что человек делает свой выбор максимально сознательно и свободно. Скажем, если ты монах - ты не имеешь право употреблять вещества, изменяющие сознание. Например - пить спиртные напитки. Так вот, если буддистский монах хочет напиться - то теоретически он может выйти из монахов, впасть в запой, а после выхода из запоя, когда здоровье уже не позволяет пить, снова стать монахом. Но при этом он должен понимать, что его вроде бы «легальный» запой отнюдь не будет способствовать улучшению его кармы. То есть, в буддизме внешние организующие факторы играют минимальную роль. Каждый строит свою жизнь сам и сам принимает все решения. А там - пусть не удивляется, если в следующей жизни родится баобабом.
Для того, чтобы стать монахом, достаточно лишь твое желание, формальное одобрение этого шага родителей, если они живы (ты должен подтвердить их согласие во время церемонии), наличие монашеской робы (твоей собственной, или монастырской) и специального горшка для сбора пожертвований. После прихода в монастырь надо попросить монаха тщательно побрить тебе лезвием голову, причем, белый платок перед твоей склоненной и стремительно лысеющей головой должны держать твои близкие родственники, или на худой конец друзья.
А дальше - дело саядо (настоятеля монастыря). Именно он читает молитвы перед пришедшими к нему в монахи «гражданскими» людьми, они эти молитвы повторяют фраза за фразой, а затем трижды подтверждают свое согласие идти в монахи и молятся, держа в руках перетянутый поясом в рулон комплект монашеской одежды. После этого монах помогает одеть нижнюю часть - юбку, а верхнюю часть новоиспеченный монах надевает на себя сам. Затем следует молитва уже монахов. На этом церемония посвящения в монахи заканчивается. В некоторых монастырях она более сложная (например, включающая обход вокруг пагоды), в некоторых - более простая. Но основные элементы все равно одинаковые: молитва - переодевание - молитва.
Фактически одежда монаха - это два куска ткани, один из которых специальным образом оборачивается вокруг пояса в виде юбки, и для фиксации этой юбки на поясе скручивается там в небольшой рулон. Другой - это большая простынь, края которой особым образом закидываются на левое плечо. В принципе, ничего сложного в этой одежде нет, но теоретически описывать ее довольно сложно.
При всей несопоставимости двух явлений, могу сказать, что я сталкивался с подобным феноменом только один раз - когда меня на словах просили рассказать, как правильно наматывать портянки. Так вот, рассказать это я не смог, но когда попросили показать - оказалось, что армейский опыт сидит настолько крепко, что руки быстро сами сделали свое дело. С монашеской одеждой - то же самое. Достаточно несколько раз самому попробовать - и вскоре все необходимые движения будут доведены до автоматизма (труднее бывает освоить другой, более сложный стиль одежды монаха - когда он идет с горшком за подаянием в деревню). Вопрос останется лишь в том, как эту одежду буддистского монаха правильно называть по-русски. Назвать ее «рясой» - будет звучать дико и в корне неверно. «Роба» (как калька с английского слова) - тоже явно не к месту. «Тога» - хоть и похоже, но совсем из другой оперы. В общем, ответа на этот вопрос у меня до сих пор нет.
В числе обязательных молитв, которые читают монахи, одна из основных - молитва монашеской одежде. На мой взгляд, это - одна из самых красивых молитв, которые я слышал: «Чанпукоупхье чин, мэ, лей, ней, кинмуэйлветоун, хириконунгоу, коунзэйтасва, коуингагоу, когбазэйлоу, когоусампэ, синпьинмэху, сэйуэсатан, йитингагоу пхоунлвантоунсаун падати». Буддистские монахи читают молитвы нараспев с особыми интонациями, и ритм именно этой молитвы лично мне (в силу моего российского воспитания) немного напоминает медленную мелодию известной старой песни «Вечерний звон». Зато сама молитва - очень простая. В ней перечисляется, от чего монашеская одежда может защитить (от жары и холода, от ветра и солнца, от насекомых, скорпионов и змей), а также то, что она призвана прятать («нижние сексуальные части тела»). И выводится мораль - вот именно для этого нам и нужно использовать эту одежду. Точно так же просто, кстати, в другой молитве объясняется, почему монахи должны жить в монастыре, а не, скажем, в лесу на деревьях.
Молятся монахи коллективно, два раза в день. Каждая молитва сопровождается медитацией. Естественно, медитировать получается далеко не у всех, поэтому основное правило - сидеть тихо, пытаться все делать правильно и не мешать другим. Перед медитацией - напоминание о том, как выбрать место для медитации, как сидеть, как дышать и на чем концентрироваться. После медитации - завершающая молитва.
Встают монахи рано. В одних монастырях - в 4 часа утра, в других - в 5. Утренняя молитва - сразу после завтрака. Питание двухразовое (завтрак после подъема, и обед до 12 часов дня). После 12 часов дня есть нельзя, можно только пить воду (в некоторых монастырях разрешают несладкий чай, в других - газированные напитки, типа колы). Обед, как и молитва - мероприятие коллективное, на него обычно созывают звоном гонга. При входе в комнату для обеда следует по три раза поклониться изображению Будды, и затем - сидящему около своего стола саядо. После того, как монахи наелись, накрываются столы для тех жителей окрестных деревень, кто в этот день помогал в готовке и уборке.
Фактически кроме двух молитв и ежеутреннего выхода в окрестные деревни за продуктами обязательных мероприятий в монастыре нет. Но, во-первых, в любое время можно спросить постоянного монаха про учение Будды и обсудить с ним то, что тебя волнует, а во-вторых, как правило, в монастыре есть немало уединенных мест среди деревьев (или, на худой конец, пустых помещений), куда можно принести коврик и в тишине и спокойствии медитировать самому.
Что касается похода за продуктами, то это - ритуал, который интересен прежде всего тем, что монахи обычно ходят в ту же самую деревню, где они живут. Они идут цепочкой, держа в руках перед собой черные горшки для еды, и по правилам им запрещено глазеть по сторонам. Не могут они и выйти из цепочки и зайти в свой дом. Впереди идущей по улице цепочки монахов обычно бегут ко-ины с многоярусными тхамин-чжайнами (туда обычно складывают карри) и криками зовут жителей на улицу. Иногда впереди процессии чинно следуют еще и добровольные помощники из числа жителей деревни с перекинутой через плечо палкой, на которой висит плоский мьянманский набат, напоминающий лодку с закругленными краями. Звуки этого набата разносятся по деревне, и жители выходят давать монахам еду. Старушки несут с собой коврики или циновки, и пока колонна монахов проходит мимо, сидят на них, сложив руки лодочкой у лица и кланяясь. Прохожие складывают руки, приветствуя колонну. У обочин стоят деревенские жители с кастрюльками с вареным рисом и накладывают по ложечке в горшок каждому монаху. Карри кладут отдельно - в тхамин-чжайны к ко-инам. Монах, идущий во главе колонны, касается тарелки с карри рукой, и это означает, что дар монахом принят. Иногда вдоль строя проносят целую кастрюлю с рисом - в этом случае коснуться ее рукой должен каждый монах.
Помимо религиозного смысла, в этом ритуале переплелось очень много чего другого. Кормление монахов - это то доброе дело, которое всегда зачтется (как, кстати, и любой другой знак почтения, оказанный монаху - например, стирка его одежды). Но при этом богатые дома дают больше, вынося не только кастрюли с рисом, но и несколько видов карри. А старушка из дома победнее, выйдя с маленькой тарелочкой с рисом, каждому положит в лучшем случае маленькую ложечку. При этом кормят они все хотя и монахов, но своих сыновей, одетых в монашеские одежды. Поэтому такая вот получается социальная справедливость - когда богатые семьи через жертвование еды монахам подкармливают тех, кто победнее.
А те, кто принимает эту пищу, получают должную дозу почтительного отношения к монахам. В том числе - и со стороны друзей, попадающихся навстречу. В этот момент забываются все обиды, разногласия и старые долги. Попадающиеся навстречу жители деревни приветствуют не своих друзей, а монахов с их статусом. И тем, кто идет в этом строю такое почтение безусловно импонирует - хотя оно обращено и не совсем к ним как к физическим Аунгам, Чжо и Сейнам.
На мой взгляд, одна из причин такого уважительного отношения к монахам - не только в том, что монахи служат учению Будды, которое свято для абсолютного большинства мьяманцев. Каждый встречный понимает: через год пойдет в монахи и он - а значит, получит свою дозу почтения монашескому статусу, какой бы мелкий и ничтожный человек он ни был при жизни. И поэтому он с открытым сердцем сегодня оказывает такое же почтение другому монаху.
Можно сказать, что временное монашество в буддизме - это еще и воплощение принципа социальной справедливости, когда у каждого есть шанс быть почитаемым. Если не в этот раз - то на следующий год, когда тот, кто сегодня оказывает знаки почтения, сам станет монахом. Лично мне кажется, что если бы не это психологическое понимание равенства возможностей - почтения к монашескому статусу в мьянманском буддизме было бы куда меньше.
Вообще, тот факт, что в монахи в близлежащий монастырь уходят жители кормящей его деревни - это и хорошо, и плохо. Хорошо - потому что монастырь и жители деревни чувствуют себя как одна семья. С саядо приходят советоваться, его приглашают на торжественные церемонии, ему помогают в ведении монастырских дел. А плохо - потому что в монахи уходят теми же компаниями, которыми проводили вечера «на гражданке». А значит - делают то же самое, но в облегченном варианте. Например, могут выпить немного бражки или пива. При этом они прекрасно понимают, то идут на нарушение монашеского обета. Но чисто русские понятия «мы же немного» иногда берут верх. В конце концов, они же так привыкли проводить вечера. И они же не орут песни под гитару, пугая собак и куриц, а тихо разговаривают, уединившись в лесу далеко от всех и никому не мешая. А через несколько лет, когда к своему взрослому монашеству придет нынешний ко-ин, которого они сегодня посылают в деревню за бражкой, он уже тоже будет иметь готовый сценарий ежевечерних посиделок.
Здесь бы самое время вмешаться саядо - но у саядо всегда очень сложное положение. Во-первых, буддистский монах не имеет право ни на кого злиться, и замечания он может делать только увещеванием - а привыкшие к сильным раздражителям в виде громкого мата слабые раздражители не воспринимают по определению. Во-вторых, буддизм построен на том, чтобы каждый сам понимал меру своей ответственность за свою судьбу. А в-третьих, саядо обязан быть большим дипломатом, чтобы не конфликтовать с жителями деревни, откуда ему приносят иду и помогают финансово. В том числе делать так, чтобы в следующий год ее жители сочли за честь пойти в монахи в его монастырь.
Кстати, как показывает практика, самые авторитетные саядо - это не показные праведники, святые до неприличия. Саядо - это часто по-житейски мудрые люди, которые сами имеют немалый жизненный опыт, а значит и моральное право давать советы другим. А такие люди обычно стопроцентно святыми не бывают. В лучшем случае они курят. В худшем - еще и жуют бетель. Число монахов, жующих бетель, особенно на селе, весьма высоко. Но если саядо жует бетель и при разговоре с вами сплевывает красную слюну в стоящий рядом алюминиевый горшок - неприличным это никто не сочтет. Главное - ему верят, и считают, что его совет, или его присутствие на церемонии, очень помогут в жизни.
Я знал одного саядо, про которого ходили слухи, что он лечит укус змей тем, что водит палочкой вокруг раны укушенного - и человек поправляется. К такому саядо ходили за советом очень многие, уважая и почитая его как обладателя мистической силы - и, видимо, без этого саядо жизнь в окрестных деревнях была бы куда хуже, чем при нем. Какое при этом имело значение, жует этот саядо бетель, или нет.
Поэтому саядо в нарушения монашеского обета обычно особо не вмешивается, хотя, вероятно, и напомнит виновникам, что такое поведение с точки зрения учения Будды для монаха неправильно. Цель саядо - создание условий для человека, а не управление им. Поэтому его больше волнует поддержание разумной чистоты и ухоженности на территории монастыря, обеспечение приготовления пищи и оплата счетов за электричество. Все остальное монах при этом гарантированном минимуме должен делать для себя сам.
Один из моих друзей рассказывал о саядо одного из монастырей в округе Сагайн, который передал стоящий на отшибе пустой монастырский дом у дороги под караоке-клуб. Если учесть, что иногда вывеска караоке-клуба в Мьянме - на самом деле только прикрытие для куда более свободных поступков, то становится понятна вся неоднозначность этого решения саядо. Тем не менее, критикам саядо сказал, что каждый сам в ответе, чем ему заниматься в доме, стоящем на монастырской территории. А монастырю нужно строить бетонную дорогу, и денег взять больше неоткуда, кроме как от владельцев караоке-клуба.
Впрочем, видимо, этот саядо все-таки лукавил, или обладал недостаточным полетом фантазии. Пару лет назад в том же округе Сагайн другой саядо чтобы починить окрестные дороги и мосты, в том числе ведущие к монастырю, призвал женщин близлежащих деревень отстричь и сдать свои волосы. В итоге женщины волосы сдали, всё было отремонтировано, но главное - этот саядо нашел иной путь, чем открытие караоке-клуба в монастырском здании.
То есть, саядо бывают разные. Есть монастыри с почти армейскими порядками, где все организовано «по правилам». А есть и откровенно раздолбайские, где все пущено на самотек. Тем не менее, большинство монастырей в Мьянме - это некая «золотая середина», когда, уступая в мелочах, саядо отстаивает главное - создание для каждого условий «правильной» монашеской жизни.
К числу таких условий относятся и выступления заезжих буддистских монахов-проповедников. Обычно они проходят при пагодах, или на территории монастыря. Где-то неподалеку от Будды (но не спиной к нему) ставится большое золоченое кресло для сиденья на корточках (уважающий себя монастырь такое кресло всегда имеет), вся окрестная территория застилается коврами и циновками, а саядо звонит и договаривается об аренде радиомикрофона с усилителем и колонками, и автотранспорта для подвоза жителей деревни. Деревня, где по определению очень мало событий, сбегается (или съезжается, если находится на некотором расстоянии от монастыря) на такие мероприятия почти в полном составе. В самом деле, интересно своими глазами увидеть то же самое, что каждый день в дневное время показывают по МРТВ-4 - общение верующих с заезжим проповедником. Вокруг золоченого трона садятся монахи, чуть поодаль занимают свои места на циновках жители деревни. Выступление начинается.
Я затрудняюсь сказать, к какому жанру относятся все эти выступления. Начало и конец - это молитвы, повторяемые нараспев по фразе за проповедником. А между ними - разъяснение относительно простым языком некоторых вопросов учения Будды - причем, монах-проповедник всегда старается держать контакт с аудиторией, а натренированная аудитория повторяет ключевые фразы или отвечает на вопросы, заданные ей так, что они предполагают единственно верный короткий ответ. Если лектор чувствует, что он потерял внимание аудитории, он быстро делает «подводку» и нараспев начинает читать какую-нибудь общеизвестную молитву. Толпа подхватывает, и это - лучшее средство ее дисциплинировать.
…Выход из монахов, как и обряд приема, проходит обычно после обеда, и отличается такой же простотой. Читается молитва, и саядо трижды спрашивает о желании выйти из монахов. Потом уже бывшие монахи идут переодеваться в обычную одежду. После этого - снова молитва, и в качестве финального мероприятия - опять бритье лезвием головы.
Некоторые оставляют свою монашескую одежду в монастыре. Однако, большинство, все-таки, обычно берет ее с собой. Потому что кто на самом деле знает, сколько раз тебе нужно сходить в монахи, чтобы в следующей жизни у тебя все было хорошо…