Как Филипп Пинель стал психиатром
Продолжу знакомить вас с историей психиатрии. Итак, французам повезло. Поскольку в 1778 году в нерезиновый Париж пешком, с другом, парой монет в кармане и увесистым саквояжем, добирается начинающий врач. Начинающий, но получивший приличное образование, причём не одно.
Филипп Пинель родился 20 апреля 1745 в тихом и благодатном Жонкьере, что на юге Франции. За половину тысячелетия порядком успела истаять память альбигойских войн, но никуда не делся характер местных жителей, которые, пусть в итоге и пострадали от папских крестоносцев и инквизиции, но двадцать лет давали им прикурить.
Видимо, что-то такое унаследовал и юный Филипп, когда, вопреки семейной традиции (несколько поколений врачей - это вам не груши на пуарэ околачивать), отправился учиться в иезуитский коллеж Лавура, чтобы стать священником. Коллеж он закончил, да вот какое дело: пока учился - читал всё, что шуршит и чернилами испачкано. В том числе модных и стремительно бронзовеющих Вольтера и Руссо. И понял, что тонзура - это, конечно, стильно, но парик и академическая шапочка пойдут ему больше.
И Пинель отправляется в Тулузу, где поступает на физмат. Не было такого факультета? Ну хорошо, на естественнонаучно-исторический, как раз на нём и физика, и математика, и история с химией преподавались, помимо истории. Учиться ему действительно было интересно, он даже защитил диссертацию «О достоверности, которую математика дает нашим суждениям при занятиях науками». И даже некоторое время после окончания университета преподает в его стенах, но чувствует, что что-то в этой жизни упускает. А может быть, наследственное взыграло: несколько поколений врачей, это... впрочем, про груши и пуэр уже было. В общем, в 1774, через год после защиты диссертации Филипп отправляется в Монпелье, в тамошний университет, учиться медицине. И едва не разочаровывается: вроде как уже семь лет почил Буасье де Соваж, а идеи, что надо прежде всего распихать всё по полочкам, да чтоб красиво, да чтобы схоластикой, а не живыми опытами и лечебной практикой заниматься, всё так же главенствуют. Правда, нашлись в университете преподаватели, готовые отойти от догм и моды на метафизику, любящие самостоятельно во всё вникать и экспериментировать, они-то и стали поддержали интерес Пинеля к медицине. А потом состоялись целых два судьбоносных знакомства.
Первое - с молодым человеком, увлечённым химией. Жан-Антуан Клод Шапталь, граф Шантелу, был парнем с огоньком в глазах и подожжённой шутихой в другом месте. Что-то вечно мешало ему сосредоточиться, что-то постоянно отвлекало. При его-то недюжинном уме и постоянном обращении с химическими реактивами - опасное сочетание. А главное, Жан-Антуан попросту не представлял, куда приложить свой талант. Вот ведь незадача: только нащупаешь нужный вектор - тут же что-то отвлекает. Филипп взялся помочь брату-медикусу (изначально Шапталь учился на врача). Как? Тут вспоминаются «Сентенциозные куплеты» Михаила Щербакова:
Можешь превзойти прилежно все науки мира,
Много знать не вредно, но зачем из кожи лезть -
Прочти Шекспира, там всё есть.
Правда, до Шекспира дело не дошло, хотя вполне могло, зато Филипп вменил Шапталю в обязанность читать ежедневно по нескольку страниц из Гиппократа, Монтеня и Плутарха. Дескать, есть в этих строках нечто такое. Сразу мозги на место встают. Случилось чудо! - вскричал Жан-Антуан спустя несколько дней и страниц, - Друг спас жизнь друга! И в самом деле мозгоправная штука! И тут Филипп понял: вот оно, призвание. Вот чем заниматься-то надо. А то всё скальпели да клизмы.
Вторым судьбоносным знакомым оказался брат-студент с берегов Туманного Альбиона. Учи албанский... тьфу ты, английский! - говорил он товарищу, - это не только Вильям-наше-всё-Шекспир, но и куча научных трудов, и по медицине, между прочим, тоже. Филипп увлёкся, особенно когда дело дошло до перевода четырёхтомного «First Lines of the Practice of Physic, for the use of students», написанного шотландцем Уильямом Калленом, профессором медицины в университете Эдинбурга. Мало того, что медицина теперь полностью поглотила внимание и помыслы Пинеля, так ведь с этим другом-англичанином они ещё и отправились пешком до города Парижа. Между прочим, это всё Шапталь. С тех пор, как Пинель вправил ему мозги классической литературой, граф Шантелу успел заматереть, но природная живость никуда не делась: не усидел он в Монпелье, в столицу человека потянуло, куда он друзей в итоге и сманил.
В Париже друзья встретились, отметили это дело, потом, как подобает продвинутым молодым людям, не чуждым новых веяний, отправились в Шато д'Эрменонвиль, на островок Ив в парке, постояли у могилы Жан-Жака Руссо, помянули великого человека - и принялись за великие дела.
Шапталю ещё предстояло в не столь отдалённом будущем сражаться за идеалы свободы, равенства и братства, штурмовать вместе с революционерами цитадель, изобретать более эффективный способ производства пороха и заведовать селитряным заводиком (ну не было случая прикупить свечной), заведовать кафедрой химии и становиться министром внутренних дел Франции, изобретать шаптализацию вина и спорить с Наполеоном о том, какой сахар лучше - тростниковый или свекловичный... ну вы помните, очень моторный был парубок. Филипп же...
Филипп начинает врачебную практику. Свобода, равенство и братство - это, конечно, тре бьен, но ведь и кушать что-то надо. И врачебного опыта набираться, причём собственного, а не только изложенного мудрыми коллегами в их трудах. Хотя и эти труды Пинель прилежно штудирует. К слову, перевод четырёхтомника «Основ практической медицины» Уильяма Каллема он не бросил, но ведь и помимо медицины в те времена публиковалось много интересного: «Трактат об ощущениях» аббата Кондильяка, отказавшегося от сана и посвятившего себя философии и теории познания, «Великая эниклопедия наук, искуств и ремёсел», «Человек-машина» доктора Жюльена Офре де Ламетри...
Но какие бы прекрасные идеи ни провозглашали теоретики, суровую и циничную прозу современной ему медицины Пинель видел своими глазами. Угодить в обычную городскую больницу для парижанина, даже будь он не бедняком, а человеком среднего достатка, было едва ли не хуже, чем оказаться в Бастилии. И это отношение к обычным больницам, про Бисетр и Сальпетриер даже речь не идёт - их вообще почитали хуже дантова ада. Скученность, грязь, вши и крысы, замученный медперсонал и гнетущее ощущение бессилия - как пациента, так и врача - вот что это было.
Очередной шажок в сторону психиатрии Пинель сделал в 1784, по воле случая: подрабатывая редактором издания «Gazette de Sante» и уже заканчивая перевод четрёхтомника Каллена, он стал свидетелем эпизода, когда сошёл с ума его друг. Просто в один не очень прекрасный момент взял да и выдал картину развёрнутого психоза. Ну а поскольку, благодаря врачебной практике, хороших коллег-докторов Филипп знал лично или хотя бы понаслышке, равно как и те места, куда попадать не стоит, в Отель-Дьё сумасшедшего друга он не повёз, а помог поместить его в частную клинику для душевнобольных, которой заведовал доктор Бельом. И регулярно навещал несчастного. Бельом приметил перспективного коллегу и однажды намекнул тому, что инициатива наказуема: как Пинель смотрит на то, чтобы поработать тут, в клинике? Ведь пропадает же талант прирождённого психиатра! Филипп порасспросил Бельома подробнее - оклад, переработка, отпускные, надбавки за дежурства - и решил: пуркуа бы и не па? Уговорил, Тартюф языкастый.
Приступив к работе со всей свойственной ему основательностью, Пинель через некоторое время понимает: да, это его. А уж рок или призвание - бог весть. Через три года, в 1787, в «Gazette de Sante» выходит его статья, написанная по мотивам наблюдений в частной клинике: "Не появляются ли приступы меланхолии чаще и в более сильной степени в первые зимние месяцы?" (и я его понимаю: до сих пор ведь каждую осень кто-нибудь из журналистов задаёт такой вопрос психиатрам, ну а ранняя зима в Париже и поздняя осень у нас - можно сказать, близнецы-сёстры). А ещё через два года, в 1789, он публикует статью "Наблюдение над психическим режимом, наиболее целесообразным при лечении маниакальных больных". Потом, в 1791, участвует в конкурсе, объявленном королевским медицинским обществом "О средствах наиболее действительных при лечении душевно больных, заболевших до наступления старости", и излагает собственные соображения.
Собственно, это участие и повлияло на его дальнейшую судьбу. Оно, а ещё посещение (надо же уважающему человеку где-то потусоваться, себя показать и других умных людей послушать) салона Анны Катрин де Линьвиль д’Отрикур, вдовы писателя и философа Жана Клода Адриана Гельвеция.
Сам Гельвеций (или Швайцер, но «Гельвециус» звучало красивее) умер от подагры, но салон успел к тому времени обрести известность, да и хозяйка... В общем, хаживали туда интересные люди: математик и механист Жан Лерон Д'Аламбер, мэтр химии Антуан Лоран Лавуазье, Николя де Кондорсе, сумевший скрестить политику с математикой, и даже особый американский гость, Бенджамин Франклин. Там Филипп познакомился с Пьером Кабанисом.
И вот однажды, проводя заседание Больничной комиссии, Кабанис задался вопросом: мол, с Бисетром надо что-то делать. Не столь радикально, с пушками и толпой головорезов, как это устроил Франсуа Анрио, это не наш метод. Но делать надо. Так есть же товарищ Пинель, - припомнил Жак Гийом Туре, - помнится, он дельные мысли на королевском конкурсе выдвигал, я тогда ещё в жюри был, читал его опус. Как же, как же, - обрадовался Кабанис, - помню этого достойного месье. Так ведь и я его знаю, мы в салоне мадам Анны... значит, решено. По итогам заседания Филиппу сделали предложение, от которого он не смог отказаться. Да и не захотел, наверное: уж если тебя послали в задницу, так пусть уж лучше это будет задница национального масштаба. А амбиций потомку альбигойцев было не занимать - впрочем, как и широты души.
P.S. Мой проект « Найди своего психиатра» продолжает работать и расширяет свою географию. Если так случилось, что нужен грамотный, опытный, а главное - внимательный и корректный психиатр - обращайтесь. Кроме команды коллег, в проекте работает опытный юрист, готовый дать консультацию и оказать помощь по целому ряду вопросов, есть коллеги, которые могут помочь с решением ряда экспертных моментов. Есть сеть пансионатов для пожилых пациентов с деменцией. Что ценно в сложившейся ситуации - большинство коллег ведут онлайн-приём.
P.P.S. Статьи по психиатрии, психологии и всему, что касается этого направления, мы решили дублировать в Яндекс Дзене - вдруг кому удобно смотреть их там