размышления без названия
Нет, нет и еще раз нет! Пить крымское вино вечером, просто так и под бутерброды с паштетом- это пошлость. Как человек тонкой душевной организации, я не могу себе этого позволить.
От этих бутылок, даже закрытых, даже в темном углу, веет тем самым простором, до которого добираться полторы тыщи километров.
Веет брызгами волн, разбивающихся о камни. Теми брызгами, которые у меня пытались похитить украинские таможенники, которым невдомек, что 34 бутылки вина в машине, это не преступление, а обыденная жизнь московского менеджера.
В округлом переходе зеленоватого стекла, от этикетки к горлышку, светится прозрачное море, возле казантипа. И циклопические строения разваливающейся крымской АЭС. И пальмы. И веревки, и скалы.
Этикетка, белая, чуть фисташковая, напоминает стены старого города, посвист ветра у монастырей. И парк динозавров. И дикую разметку под Курском, в направлении Москвы.
Нет. Нет и еще раз нет. Открыть такую бутылку без свечей, без шкворчащего на углях мяса- нелепость. Без бездонных женских глаз, в которых отражаются огоньки свечей. Без текущей рядом воды в которую можно окунуться. И угадывать заманчивые изгибы стройной фигурки в бегущих струях воды. И неприменно, чтобы прекрасная женщина была укрыта лишь длинными волосами. Ну как Люська, когда купается. Чтобы воспаленный мужской мозг нашептывал несбыточные желания, и эти желания, голубыми и зелеными чертиками прыгали в смеющихся девичьих глазах. Это же 1/34 лета, случайно, злым гением ибн Дауда, спрятанная на дне моря. Впитавшая в себя волшебство сумасбродных крымских дней и ночей. Это волшебство нельзя выпускать- оно зажжет сияние в центре России, почище отошедших лесных пожаров имени дяди Вовы, разогнавшего лесное хозяйство. И тушить будет, опять же, некому. В конце концов уже пол-первого, до работы завтра утром- три часа по пробкам имени дяди Юры.
И вообще это преступление…
Разливать просто так концентрированное вдохновение, привезенное из крыма в бутылках.
В общем- наливай!
За конец отпуска. За начало рабочей недели!
От этих бутылок, даже закрытых, даже в темном углу, веет тем самым простором, до которого добираться полторы тыщи километров.
Веет брызгами волн, разбивающихся о камни. Теми брызгами, которые у меня пытались похитить украинские таможенники, которым невдомек, что 34 бутылки вина в машине, это не преступление, а обыденная жизнь московского менеджера.
В округлом переходе зеленоватого стекла, от этикетки к горлышку, светится прозрачное море, возле казантипа. И циклопические строения разваливающейся крымской АЭС. И пальмы. И веревки, и скалы.
Этикетка, белая, чуть фисташковая, напоминает стены старого города, посвист ветра у монастырей. И парк динозавров. И дикую разметку под Курском, в направлении Москвы.
Нет. Нет и еще раз нет. Открыть такую бутылку без свечей, без шкворчащего на углях мяса- нелепость. Без бездонных женских глаз, в которых отражаются огоньки свечей. Без текущей рядом воды в которую можно окунуться. И угадывать заманчивые изгибы стройной фигурки в бегущих струях воды. И неприменно, чтобы прекрасная женщина была укрыта лишь длинными волосами. Ну как Люська, когда купается. Чтобы воспаленный мужской мозг нашептывал несбыточные желания, и эти желания, голубыми и зелеными чертиками прыгали в смеющихся девичьих глазах. Это же 1/34 лета, случайно, злым гением ибн Дауда, спрятанная на дне моря. Впитавшая в себя волшебство сумасбродных крымских дней и ночей. Это волшебство нельзя выпускать- оно зажжет сияние в центре России, почище отошедших лесных пожаров имени дяди Вовы, разогнавшего лесное хозяйство. И тушить будет, опять же, некому. В конце концов уже пол-первого, до работы завтра утром- три часа по пробкам имени дяди Юры.
И вообще это преступление…
Разливать просто так концентрированное вдохновение, привезенное из крыма в бутылках.
В общем- наливай!
За конец отпуска. За начало рабочей недели!