«Там за добро - добро, и кровь - за кровь»
«Наказывать не трудно, но по правилу моему надобно, чтобы самая крайность к тому понудила»
(из письма А.П. Ермолова А.А. Закревскому)
Виктор ОПАЛОВ
Более чем пятисотлетнюю историю взаимоотношений черкесского и русского народов можно с полным правом назвать историей заклятой дружбы.
В течение столетий эти два народа нередко воевали между собой. Но решая с помощью оружия ту или иную экономическую, политическую или религиозную проблему, они никогда не горели желанием уничтожить друг друга под корень, до последнего человека.
Ложь, убивающая дружбу
Усиленные меры безопасности, предпринятые Россией в рамках подготовки к сочинской Олимпиаде 2014, вновь заставили общество говорить о проблемах взаимоотношений России и народов Северного Кавказа. Интернет сообщество недоумевает и негодует одновременно: Россия приглашает в Сочи практически весь мир, а черкесам - уроженцам этого города, живущим сейчас в Турции, США, Канаде, других странах, не позволяют вернуться на историческую Родину.
-Позицию России можно понять, - заметил в беседе с корреспондентом агентства «Рейтер» Дмитрием Астаховым журналист Валерий Дзуцев, посвятивший немало времени изучению северокавказской проблемы. - Сочи расположен всего в 600 километрах от границы все еще неспокойной Чечни. Не исключено, что мятежники захотят воспользоваться Олимпиадой как возможностью напомнить миру о себе. Орудием преступления в этом случае вполне может послужить человек, когда-то покинувший свою землю и сейчас обиженный на российское государство.
Намерение российских властей предупредить возможные попытки боевиков сорвать Олимпийские игры некоторые СМИ склонны считать проявлением геноцида по отношению к народам Кавказа, в их числе - черкесскому народу.
Интерес к теме умело подогревает Грузия. Ссылаясь на то, что в Средние века на территории современного Сочи жили предки черкесов - адыги, грузинские политики называют Сочи столицей Черкесии. По их мнению, действия нынешнего российского руководства - это прямое продолжение политики Российской Империи, направленной на уничтожение горских народов Северного Кавказа, и, черкесского народа, в частности.
Между тем, достаточно пусть беглого, но БЕСПРИСТРАНСТНОГО взгляда на историю взаимоотношений русских с черкесами, чтобы понять: термин «геноцид», введенный в политический лексикон американским юристом Рафаэлем Лемкиным, совершенно не подходит для их описания.
Кавказские мечты российских государей
Отношения черкесов с российской властью и русским народом никогда не были простыми. Они - то воевали между собой, то - дружили, и даже роднились. В 1560 году дочь черкесского князя Темрюка стала второй женой Ивана Грозного, а ее брат князь Михаил Черкасский - русским боярином и советником царя. Другой представитель этого рода - князь Дмитрий (до крещения - Киншао) Мамстрюкович Черкасский освобождал от поляков Углич. В 1613 году, в качестве кандидата от земщины, он претендовал на царский престол, но отказался от власти в пользу Михаила Федоровича Романова.
С середины XVI века в отношениях черкесов и русских появляются религиозные мотивы. На территории нынешней Кубани, где поселились черкесские племена, стали появляться принявшие ислам турки, настойчиво обращавшие в свою веру и черкесов. С этого времени черкесы все чаще называют русских «гяурами» (неверными). В то же время русский человек, казак, его скот и имущество остаются для черкесов самой доходной статьей бюджета. Но наиболее ценной добычей считается ясырь - русские пленники и пленницы, которыми черкесы беззастенчиво торговали на невольничьих рынках.
Живущие не богаче черкесов казаки нередко сами продают черкесам пленников. В вышедшей накануне Первой мировой войны «Истории Кубанского казачества» казачий историк Федор Щербина пишет о неком казаке станицы Прибытной Филимоне Шляпине, продавшем «турецким черкесам» девку Нелиду Московку с двумя работниками за 100 рублей. Примерно в то же время казак станицы Скородумовской Парфен Богатырка уступил «набежавшим ночью грабить его черкесам своего лавочного сидельца, т.е. продавца в торговой лавке, воронежца Ивана за 80 рублей.
«Мирное сосуществование» русских казаков и черкесов, сопровождавшееся взаимными грабежами и «полюбовными сделками», продолжается вплоть до первой трети XVII века, когда Петр I присылает казакам особую грамоту: «Закубанцам обиды не чинить, но и зла от них не терпеть».
Павел I задумал создать дружественную конфедерацию формально независимых народов Кавказа, готовых совместно действовать против общих неприятелей. Командующему Кавказским корпусом графу И. В. Гудовичу было велено где только возможно открывать торговлю с горцами и употребить самые деликатные меры для их привлечения в фарватер российской политики.
В это время Северный Кавказ с его богатыми лесами, запасами глины, известняка и других строительных и промышленных материалов становится ареной борьбы трех основных политических и военных соперников: Персии, Турции и России. Их власть на Северном Кавказе не была прочной и требовала постоянного подтверждения огнем и мечом. Результатом этого противостояния стали военные действия, продолжавшиеся более 50 лет (1810-1864 годы) и вошедшие в историю под названием Кавказской войны.
Затаенная обида
Турция, страстно желавшая отлучить Россию от богатств Северного Кавказа, не раз пыталась столкнуть лбами русских и черкесов задолго до большой Кавказской войны. В 1746 году Кубанский сераскир Сеадет-Гирей наушничает Донскому атаману Даниле Ефремову: набег на Дон, с явной целью захватить языка, устроили не татары, а черкесы, без его, Сеадет-Гирея, ведома. Сераскир честью заверяет, что ввиду дружбы между Оттоманской Портой и Россией не может говорить неправды.
Войны тогда не случилось, потому что мудрый атаман проведал через лазутчиков, что исчезнувший во время вылазки донской казак находится не у черкесов, а в турецком плену. Но обиженные недоверием черкесы, видимо, затаили обиду, и не только на донских казаков, а на русских вообще.
Во всяком случае, на предложение командующего русскими войсками на Северном Кавказе генерала Медема принять русское подданство, дать присягу и аманатов, темиргоевцы и бесленеевцы, как главенствующие черкесские племена, отвечают отказом. Они склонны лишь дать подписку в том, чтобы с русскими не воевать и воровских набегов на русские жилища не чинить.
Но именно этим обещаниям можно было верить меньше всего. Черкесы жили военными грабежами, и едва ли нашелся бы хоть один владелец, который смог бы удержать подвластное ему племя от воровства. Ловкое воровство считалось у них особой доблестью.
На территории Кубани и окрестностей, где, получив эти земли в вечное и потомственное владение, с 1792 года поселилось Черноморское (затем - Кубанское) казачье войско, черкесы воруют и уводят в плен людей особенно активно.
Ф. А. Щербина в «Истории Кубанского казачьего войска» рассказывает о судьбе одного из таких пленников. В 1795 году казак куреня Медведовского Роман Руденченко, принявший в туманную погоду черкесов за своих казаков, был ограблен ими и уведен в горы. Здесь Руденченко видел до 60 человек разного звания русских людей, плененных черкесами. Сам он был продан в Анапе турецкому чиновнику, откуда и бежал в Черноморию.
Далее Щербина пишет: «С 1792 по 1796 год русское правительство предъявило Турции (в то время - Порте Оттоманской), в подданстве которой находились черкесы, требование уплатить за похищенное у черноморцев имущество 12594 рубля. Сумма по тому времени значительная, но она лишь в слабой степени отражала убытки и лишения, которые нанесли черкесы черноморцам. Только за первые 7 лет пребывания казаков на Кубани черкесами было убито - 14, смертельно ранено -5 и взято в плен 59 человек».
В 1799 году Войсковой Атаман Котляревский требует у анапского коменданта Османа-паши, поставленного турецким султаном над черкесскими народами, чтобы он неприятельские от черкес войска черноморского грабительства прекратил и вперед строжайше запретил.
Требование подействовало и черкесы на время перестали производить набеги на казачьи курени и поселения. Тем не менее, лучшим оружием в борьбе с черкесами было хорошее ружье, а лучшим способом борьбы - меткий выстрел.
Скифская война
В 1800 году между черкесами и казаками, как между соседями, еще существовали дружеские отношения. Но с течением времени они становились все более запутанными. Черкесы все чаще нападали на укрепления и селения казаков. В ответ казаки вместе с русскими войсками целыми отрядами «ходили» на черкесов и громили их владения и жилища.
Черкесы любили военное дело, но не имели не определенного пана военных действий, ни какого либо представления о регулярной армии. Их идеалом был конный воин, а излюбленной формой боя - внезапный и стремительный набег. Оружия у черкесов было очень мало. Хорошие ружья и пистолеты встречались только у князей, дворян и джигитов. Основная масса простых воинов использовала в бою древний и примитивный лук и стрелы, нередко отравленные.
Это была настоящая «скифская война», в которой кровопролитные стычки сменялись более или менее длительными перемириями, вслед за активными боями начинались ни к чему не приводящие переговоры и затем - новые столкновения. Черкесы шли за добычей. Русские, стремясь предотвратить нападение, оттесняли их как можно дальше в горы, где даже знавшему здесь каждую тропинку непросто было добыть средства для жизни и прокормления своих семейств.
В марте 1800 года войсковой атаман черноморцев Бурсак доносил Императору Павлу I, что черкесы собрались большими скопищами в горах и, переправившись по льду через Кубань, Славянский, Копыл и Медведовский курень. Уходя после набега в горы, они увели с собой 9 мужчин, 4 женщин, убили 2 казаков и угнали некоторое количество скота. Бурсак, человек энергичный и воинственный, просил у Государя разрешения двинуться с войсками в горы и усмирить непокорных соседей. В ответ на просьбу последовал Высочайший рескрипт, в котором генералу Михельсону, в чьем подчинении находилось Черноморское войско, поручалось откомандировать для экспедиции против горцев 14-й и 15-й егерский полки, находящиеся в Калуге.
Начались военные действия. На первых порах переправившиеся через Кубань казаки встречали лишь мелкие партии черкесов у которых захватывали пленных. Но вскоре казакам пришлось вступить в более серьезную борьбу, вытесняя черкесов из их аулов. Говоря об одной из таких стычек, Ф.А. Щербина замечает в «Истории Кубанского казачьего войска: «Нагнав черкесов у селения Салтана Мегмет-Паки, казаки, благодаря действию трехфунтового орудия заставили их бежать в горы. Когда все жители аула разбежались, казаки «пошарпали» аул и захватили 2542 головы разного скота, до 2000 овец и много всякого имущества».
Император Павел объявил участвовавшим в погроме закубанцев «Высочайшее благоволение» и приказал «разделить добычу между казаками и регулярными войсками».
Таким образом, старый принцип войны как военного промысла был жив и поощрялся свыше. Казаки и черкесы одинаково пользовались военной добычей, отнимая друг у друга скот и имущество. Именно в этой добыче крылся секрет отваги для черкесов и грешной поживы - для казаков.
Ермолов и черкесы: «не завоевать, но усмирить…»
Александр I хотел «водворять спокойствие на Кавказской линии «ласковым и дружелюбным обхождением с горскими народами». Этому желанию царя способствовали и проекты по сближению кавказских народов и подданных Российской Империи, представляемые на Высочайшее имя.
В числе размышляющих о том, как России удобнее привязать к себе горских жителей, был и либеральный экономист адмирал Н.С.Мордвинов Он предлагал отказаться от покорения Кавказа силой оружия и приступить к его экономическому освоению, развивая торговлю, обмениваясь с горцами продуктами труда и строя дороги.
Первый шаг к реализации этой программы был сделан в 1816 году, когда в Черномории побывал чиновник Коллегии иностранных дел де Скасси, почитаемый в Петербурге за знатока быта и потребностей горского населения. По его совету на территории казачьего войска увеличили количество меновых дворов с черкесами, куда они с удовольствием везли сырье лес, получая в обмен соль и мануфактуру.
Однако попытки добиться мира не принесли никакого результата. Потратив на подарки горцам массу казенных денег, де Скасси не получил от них ничего, кроме обещания жить в мире с Черноморским войском. Впрочем об этом обещании «мирные» черкесы забывали как только переправлялись через Кубань.
Ф.А. Щербина рассказывает о кровавой схватке между горцами и 60 казаками, которая случилась в сентябре «мирного» 1816 года. Черкесы понесли в этом бою большие потери, а Императору Александру пришлось согласиться с доводами генерала А.П. Ермолова, отдававшего предпочтение, говоря современным языком, силовым методам решения проблемы.
Алексей Петрович Ермолов прибывает на Кавказ 10 октября 1816 года. Позднее, в «Записках», он так охарактеризует сложившуюся здесь ситуацию: «В свойствах народов закубанских существует закоренелая наклонность к беспорядкам, которую, однако же, со временем и терпением надеялся я значительно ослабить».
Стратегию действий по достижению этой цели генерал определил четырьмя словами: «В горы - ни шагу!». Он не намерен повторять ошибки своих предшественников и терять людей, нападая на черкесов в местах неприступных и им знакомых. Его войска продвигаются на немирные территории, строят новые крепости, прокладывают дороги, оттесняя непокорные племена в горы.
Именно из-за последнего обстоятельства сторонники «не имперского взгляда» на взаимоотношения русских и черкесов сегодня именуют генерала Ермолова «беспощадным колонизатором, с варварской жестокостью истреблявшим народы во имя завоевания Кавказа». Но стоит внимательнее вчитаться в обширную переписку Алексея Петровича, чтобы понять его неписанное правило: «С горских народов никак нельзя требовать больше того, что они способны дать».
В «Записках» Ермолова есть яркий эпизод, показывающий, насколько неукоснительно он этого правила придерживался. Подводя итог двухчасовой перестрелке у черкесского селения Каффер-Кумык 13 августа 1820 года, в которой черкесы, разграбившие транспорт с провиантом, убили 11, и ранили 32 человека, генерал пишет: «Жители всех селений, участвовавших в действии против наших войск, пришли просить пощады…Им объявлено было прощение, но наложен небольшой штраф хлебом и скотом в пользу войск, а также деньгами, чтобы наказание было чувствительнейшим».
За неоправданную жестокость Ермолов карал нещадно. Например, за разрушение аула мирного черкесского племени князя Сагат-Гирея командующий Черноморским казачьим войском генерал-майор Власов был отстранен от должности и под строгим караулом отправлен в Петербург «на усмотрение военно-судной комиссии». Иными словами, генерала отдали под суд.
Конечную цель своего пребывания на Кавказе Ермолов сформулировал еще в феврале 1817 года в рапорте Императору: «Я искренне желаю не завоевать, но усмирить горские народы так, чтобы они могли блаженствовать под кротким и справедливым управлением Вашего Императорского Величества. Границы же Государства Российского были бы спокойны от неожиданных и опустошительных набегов неприятельских, с их стороны произойти могущих».
Памятуя об этом, 27 апреля 1822 года он направляет графу Нессельроде большое послание, предлагавший проект торговых отношений с черкесами, вплоть до того, что указывает штат чиновников, который должен был его осуществлять и общая сумма затрат. «Для возведения казенных торговых зданий пожаловано было Императором сто тысяч рублей медною монетой», - вспоминал Алексей Петрович.
Но окончательно покорить горцев не удалось даже прославленному победителю Наполеона. В 1826 году Император Николай I с грустью констатирует: «Почти все горские народы в явном против нас возмущении».
Потерянный народ
28 марта 1827 года в управление Кавказским краем вместо генерала Ермолова вступает граф Иван Федорович Паскевич. Назначая его главнокомандующим на Кавказе, Николай I повелел: «покорить горские народы навсегда».
У Паскевича была собственная программа бескровного усмирения непокорных горцев. Повсюду на Кавказе он намерен ввести единые российские законы и образ правления, однако начавшаяся война с турками, решившими заменить персов в кавказских делах, помешала ему это сделать.
Занятый защитой Кавказа от внешнего врага, Паскевич не придает особого значения брожению среди горских племен, в том числе, приобретающему все большее влияние мюридизму.
Тем временем его приверженцы собирают под своими знаменами все больше сторонников. В их числе немало черкесов, привлеченных в ряды правоверных мюридов тем, что мюридизм дает возможность порвать любые связи с обществом и в бунтах и разбоях искать способ изменить существующий на Земле порядок. Любой бедняк может достичь здесь почестей и славы путем верной службы и строгого исполнения предписаний Верховного правителя - имама.
В 1834 году имамом Чечни и Дагестана избран Шамиль. Под видом борьбы за чистоту мусульманской веры он создает своеобразное государство, экономической основой которого являются грабежи и поборы с населения мирных аулов.
Хитрый дипломат, Шамиль не раз заигрывает с русскими властями, уверяя, что горцы ничего не имеют против русских. Их война, по словам Шамиля - это борьба за благочестие, шариатское равенство между людьми и единение племен. В 1836 году он пишет генералу Клюки фон Клюгенау: «Вы найдете во мне усердного и неспособного на измены слугу русского правительства. Я начинал войну не для борьбы с русскими, а для укрепления веры и искоренения пороков в своем отечестве». Но, в тоже время, словно забывая о данной клятве, неустанно склоняет горцев вообще, и предводителей черкесских племен, в частности, к войне с русскими.
Черкесы воюют с русскими, но эту войну нельзя назвать войной в обычном ее понимании. Со стороны черкесов это, скорее, откровенный грабеж, за который казаки мстят жестокими штурмами черкесских аулов. В схватках с русскими черкесы, как правило, терпят поражения. Но заплатив за свои набеги кровью раненных и жизнями убитых соплеменников, они, тем не менее, сохраняют свободу своего первобытно- привольного уклада жизни. В повседневной жизни они по-прежнему не подчиняются никому, кроме старейшин своих племен и обычаев предков.
Под властью имама они незаметно и практически полностью утрачивают эту свободу. Строгие блюстители шариата в государстве Шамиля запрещали не только табак и вино, но даже музыку и танцы
Все это заставляет черкесские племена искать более вольной жизни, в том числе и «под рукой» российского Императора. В одном историческом трактате, распространявшемся в рукописях в дореволюционное время, говорится: «Они со временем стали водить врагов исламской религии на мусульманские земли, показывать им слабые места и даже сражаться с истинными приверженцами ислама, стоя впереди христиан».
Сдаваясь в плен, Шамиль будто бы сказал князю Барятинскому о черкесах: «Воюя с Россией я не заметил, как потерял этот народ. Потеряв его, я собственными руками сломал подобное крепости единство, существовавшее ранее среди мусульман».
Может быть, это легенда. Но доля правды в ней, наверное, есть.
«Пусть Государь владеет горцами…»
25 августа 1859 года, в окрестностях аула Гуниб, сидя на камне, Наместник Государя Императора на Кавказе князь Александр Иванович Барятинский принимал капитуляцию от неуловимого доселе Шамиля. Товарищ юности Лермонтова, он оставался в душе романтиком и все подгадал точно. На 25 августа приходились именины Александра II. Покорение Кавказа именно в этот день будет, безусловно, особенно приятно Императору.
На то, чтобы усмирить неукротимый Кавказ генералу Барятинскому понадобилось три года. Он не единожды воевал с горцами, тщательно изучил обычаи местного населения и максимально использовал их на благо Империи.
Сурового Шамиля, которого во время путешествий по Кавказу неизменно сопровождал палач. Барятинский, путешествовавший в сопровождении казначеев и звонкой монеты, выглядел на его фоне очень привлекательно. Наместник щедро одаривал местных горцев, приближая к себе виднейших из них. Самым воинственным, в том числе и черкесам, он позволял промышлять против воинов Шамиля. Никаких объяснений нукерам таких отрядов не требовалось. Нападая на единоверцев они, прежде всего, рассчитывали на хорошую добычу.
Такая политика сделала в здешних краях то, что не смогли сделать беспрерывно присылаемые на Кавказ русские войска.
Генерал-майор Генерального Штаба Русской Императорской армии М. М. Шишкевич, автор очерка «Покорение Кавказа» (Санкт-Петербург, 1898 г.), уточняет: «С 26 июля по 2 августа 1859 года почти все народы Нагорного Дагестана изъявили свою покорность России. 2 августа султан Даниэль-бек, возглавлявший черкесскую и аварскую конницу, сдал укрепленный аул Ириб и 7 августа явился с повинной к главнокомандующему генералу Барятинскому».
Настал час, когда рядом с Шамилем остались только 400 самых верных его мюридов. Высокогорный аул Гуниб, в котором Шамиль с помощью находящихся при нем четырех пушек рассчитывал продержаться ни один месяц, утром 25 августа оказался со всех сторон окруженным русскими войсками.
…Было три часа пополудни, когда имама привели к князю Барятинскому. Шамиль крепко держался за кинжал, который, впрочем, никто не собирался у него забирать. Подойдя к главнокомандующему, он поклонился с достоинством и сказал:
-Я тридцать лет дрался за веру. Но теперь мои народы изменили мне, а наибы разбежались. Сам же я утомился. Мне 63 года, я стар и сед, хоть борода моя черна. Поздравляю Вас с покорением Дагестана. Пусть Государь Император владеет горцами на благо им.
Князь почтительно приветствовал Шамиля и заверил, что все, кто остался с ним до конца, могут не беспокоиться за свою жизнь. Судьба самого Шамиля теперь находилась в руках Александра II. Барятинский объявил ему, что отправит его в Петербург к Государю, а до того будет содержать в лагере как военнопленного. Сказав это, князь поднялся и ушел. Большая Кавказская война, длившаяся к тому моменту 42 года, по сути, закончилась.
Несколько недель спустя, 15 сентября, Шамиль встретился с Императором Александром II в небольшом городке Чугуеве неподалеку от Харькова. Царь преподнес ему золотую саблю, сопроводив подарок следующими словами:
-Я очень рад, что ты, наконец, в России. Жалею, что это не случилось ранее. Ты раскаиваться не будешь.
Почетный пленник Императора
Местом жительства для Шамиля Александр II определил Калугу, довольно богатый в то время город, в котором насчитывалось до 36 тысяч жителей и не могло быть недостатка в приличном помещении для пленного имама.
Судя по документам, хранящимся в Государственном архиве Калужской области, Шамиль был окружен здесь большим почетом и жил комфортно. Впрочем, как и подобает «почетному пленнику Императора», как назвал его сам Государь.
Отправляя пленника в Калугу, Император назначает ему пенсию за счет Государственного Казначейства по 10 тысяч рублей серебром в год. Именным Указом от 17 апреля 1860 года Государь добавит к получаемому Шамилем содержанию еще тысяч рублей в год серебром.
Расходы по устройству дома для Шамиля и его семьи поручены Калужскому Уездному Казначейству. Помещение предписывается «устроить с возможными удобствами и применением к нравам, обычаям и семейным нуждам пленника».
Как наиболее подходящий был выбран особняк на углу Одигитриевской улицы, построенный на рубеже XVIII-XIX веков калужским губернским архитектором И.Д. Ясныгиным для купца Ивана Галактионовича Билибина. Позже дом принадлежал его сыну Василию Ивановичу, а в 1848 году его с торгов покупает калужский судья А.М. Сухотин. В трех этажах здания разместились 13 комнат с роскошными интерьерами, расположенные по коридорной системе. Комнаты на втором этаже предназначаются для самого Шамиля, в остальных предполагается разместить его семью.
10 октября 1859 года, в два часа пополудни, пробыв по личному разрешению Государя 7 дней в Петербурге и 5 - в Москве, Шамиль со вторым сыном Кази - Магомой и двумя мюридами, прибывает в Калугу. Его сопровождает легкий конный отряд конвоиров. Кроме того, на пути от Петербурга пленника поручено охранять старшему адъютанту при дежурном генерале Главного Штаба Государя полковнику гвардии Богуславскому.
Дом подполковника Сухотина, нанятый для Шамиля городом на три года с платой по 900 рублей серебром в год из-за ремонта не готов принять нового жильца. Первые дни своей калужской жизни он проводит в гостинице Кулона на Никитской улице, которая тут же становится местом паломничества калужских обывателей.
Автор подробной биографии Шамиля, изданной в серии «Жизнь замечательных людей», Шапи Казиев так описывает атмосферу, которой был окружен приезд имама в Калугу: «Ветераны, годами не казавшие носу из своих имений, и те, услышав «чрезвычайные известия» явились в город. Повидать Шамиля приходят побывавшие у него в плену солдаты. Они кланяются имаму, а когда их спрашивают, отчего они это делают, отвечают: "Так ведь тем пленным и было хорошо, кто у Шамиля жил или где проезжал он. Обижать нас не приказывал, а чуть, бывало, дойдет до него жалоба, сейчас же отнимет пленного и возьмет к себе, да еще и накажет обидчика".
Первым местом, которое Шамиль посещает в Калуге, стала Хлюстинская больница. Давая пищу для обывательских пересудов, он нередко появляется на бульваре, в театре, в гимназии, делает визиты военному начальству и губернатору.
Город и здешнее общество Шамилю чрезвычайно нравятся. 18 ноября 1859 года Калужский вице - губернатор Н.Н.Юркевич с явным удовольствием докладывает Министру Внутренних дел Империи графу С.С. Ланскому: «назначение Калуги местом жительства Шамиль признает особенной к нему монаршей милостью».
За несколько дней до этого, 12 ноября, кавказский пленник переезжает в отремонтированный для него дом. В фондах Калужского областного архива сохранилась приходно-расходная книга, в которой значится: «на отделку дома потрачено 1532 рубля 12 ¼ копейки, на покупку мебели - 2523 рубля 39 ¼ копейки и на приобретение необходимых для дома вещей 2258 рублей 79 ¼ копейки. Всего 6314 рублей 30 ¾ копейки».
В январе 1860 года в Калугу пребывает семья Шамиля - две жены, два сына, четыре дочери, два зятя и две невестки. Повседневная жизнь Шамиля и его семейства не отличается разнообразием. Имам встает рано: зимой в шесть, а летом - в четыре часа утра, долго молится, затем завтракает. Если не выезжает куда-либо из дома, читает Коран или книги на арабском языке, присланные из Императорской Публичной библиотеки.
Сыновья и зятья имама бывают повсюду. Для выездов самого Шамиля Император дарит четверку лошадей и коляску, специально заказанную у московского каретного мастера Мякишева. Шамиль водит знакомства с семейными домами калужского высшего общества, ездит в цирк, на балы и концерты. Только женщины живут в его доме по горским обычаям - в строгом затворничестве. Единственное их развлечение - прогулки по прилегающему к дому саду, куда посторонние не допускаются.
Надзор за Шамилем был постоянным и бдительным, но, как и предписывал Министр Внутренних Дел, осуществлялся так, что не был для пленника стеснителен. Власти не препятствуют свободному общению Шамиля с единоверцами. Проживающие в Калуге горцы Абдул Магомет-Хан Оглы и Ходжи Магома могут приходить к нему в любое время. Шамиль принимает у себя единоплеменников, приезжающих в Калугу из других городов России, находящихся на свободе, не под надзором полиции. Письма его родных к родственникам и знакомым на Кавказе губернатор В.А. Арцимович приказывает «не отбирать для досмотра, дабы не произвести на Шамиля неблагоприятное впечатление явно высказываемого русским Правительством недоверия». И это - не единственный случай, когда власти щадят самолюбие пленника.
Верноподданный Его Величества
Страна, победившая в Кавказской войне, была уже не той деспотичной Империей, которую строили предки нынешнего Государя. Александр II и его сановники конкретными действиями показывают Шамилю, что Россия с каждым днем становится все более открытой и терпимой. Она вполне могла бы стать достойным местом для жизни всех граждан, включая горцев Кавказа.
С тем, чтобы показать пленнику настоящую Россию, ему Высочайше разрешено осмотреть достопамятные места и учреждения Калужской губернии. Шамиль побывал на писчебумажной фабрике В. Говарда, осмотрел предприятие сахарозаводчика Жукова, полотняный завод.
«Полотна здесь почему-то не делали, зато разводили прекрасных певчих птиц. Это очень удивило и порадовало Шамиля. Подаренных ему двух канареек он тут же выпустил на волю. На заводе его встретили с радостью и просили приезжать еще. Не следует ли во всем этом видеть не просто любопытство, а именно дань уважения к личности. Той личности, в которой уже признан и хороший администратор, и умный человек, одаренный от природы сильным характером и железной волей», - записал в дневнике пристав при Шамиле капитан Руновский.
Заболевших дочерей Шамиля Софият и Наджият Император повелел поместить в Максимилиановскую больницу, находящуюся под покровительством Великой Княгини Елены Павловны. Расходы по содержанию их в больнице были отнесены на счет казны.
Шамиль оценил благородство монарха. Своего наиба в Черкесии Магомед-Амина, приехавшего в конце апреля 1860 года в Калугу, он встретил такими словами:
- Здесь мне оказали почет и уважение в такой степени, что не видевший своими глазами не поверит.
После того, как петербургский доктор Корженевский выправил искривленные после падения с лестницы ноги самой любимой его дочери, четырехлетней Баху-Меседу, Шамиль окончательно уверовал в то, что Россия больше не считает его врагом и не хранит на него зла. Он был искренне тронут таким отношением к себе и семье. На радостях отпустил сына Магомеда-Шефи на царскую службу. 8 апреля 1861 года он был зачислен корнетом в Лейб-гвардии Кавказский эскадрон Собственного Его Императорского Величества Конвоя.
Некоторые историки считают, что именно после выздоровления дочери Шамиль начал всерьез думать о принятии российского подданства. Узнав такую Россию, её бывший непримиримый враг по доброй воле присягнул на верность Государю вместе со своими сыновьями. Незадолго до этой церемонии, состоявшейся 26 августа 1866 года в зале калужского Дворянского собрания, имам отправил Александру II послание, в котором были такие слова:
«Ты, великий Государь, победил меня и кавказские народы, мне подвластные, оружием. Ты, великий Государь, подарил мне жизнь. Ты, великий Государь, покорил моё сердце благодеяниями. Мой священный долг, как облагодетельствованного дряхлого старика и покорённого Твоею великою душой, внушить детям их обязанности перед Россией и её законными царями. Я завещал им питать вечную благодарность к Тебе, Государь, за все благодеяния, которыми ты меня осыпаешь. Я завещал им быть верноподданными царям России и полезными слугами новому нашему отечеству».
Эти строки вполне можно рассматривать как политическое завещание Шамиля, адресованное не только современникам, но и потомкам. В том числе и тем, кто живет сегодня.
Война закончилась. Да здравствует война?
Интерес к «черкесскому вопросу» вновь возникает в 2008 году, когда Россия официально признает независимость Абхазии и Южной Осетии. Тогдашний глава Грузии Михаил Саакашвили решает мстить исподтишка. Северный Кавказ, с отношением с которым у России нередко возникают проблемы выглядит в этой ситуации вполне удачной точкой приложения усилий.
В марте 2010 года в Тбилиси проходит Международная конференция, на которой принята резолюция «О признании геноцида черкесского народа со стороны Российской Империи». Через год, в мае 2012-го, факт геноцида русских по отношению к черкесам признает грузинский парламент.
Речь идет о событиях заключительного этапа Кавказской войны, когда большая часть черкесов переселилась в Османскую Империю. Достаточно внимательно прочесть воспоминания участников Кавказской войны, исследования и документы, чтобы понять, что переселение племен Западного Кавказа не имело ничего общего с геноцидом, т.е. с сознательным физическим уничтожением народа в целом.
Например, уже упоминавшийся здесь генерал Шишкевич свидетельствует: «Весь 1860, 61 и 62 год прошел в устройстве просек и строительстве дорог практически без столкновений с жителями черкесских аулов». Все «боевые действия» русских войск и казаков сводились к сжиганию собранного в копна сена, принадлежавшего черкесам, упорно не желавшим спускаться с гор, переселяться в долину реки Уруп и обживаться там.
Российская Империя была вынуждена вмешаться в происходящую на ее окраине борьбу между казаками и черкесами. Хотя бы, для того, чтобы обезопасить собственные границы от неожиданных набегов почти поголовно вооруженных горцев, которых Турция продолжала усиленно склонять к войне с Россией.
Тем не менее, сегодня представители черкесских националистических организаций за рубежом уверены: это русские проводили сознательные этнические чистки черкесского народа. Такую точку зрения активно поддерживают те организации на Западе, которые в свое время специализировались на продвижении проектов, направленных против Советского Союза.
К таковым относится, например, американский «The Jamestown Foundation». Пользуясь активной поддержкой ее руководителя В. Ховарда, грузинские парламентарии сейчас активно продвигают идею создания «Великой Черкесии», северные рубежи которой пройдут по нынешней Ростовской области, южные - в Абхазии.
Российские аналитики уверены: разговоры об «историческом геноциде» направлены в первую очередь на срыв Олимпийских игр 2014 в Сочи. В соответствии с Олимпийской хартией игры не могут проходить в местах массовой гибели людей, а виновники такой гибели не могут проводить игры.
Способом достижения столь желанной для Грузии может стать разжигание национальной розни между народами России. Особенно опасна в этом отношении Кабардино-Балкария. По информации, прозвучавшей в одном из выпусков телепрограммы «Постскриптум», именно здесь сохраняется самое большое количество безработных - более 15% населения. Причем 70% безработных - молодежь.
По мнению премьер-министра России Д. Медведева, спасти ситуацию может только создание новых рабочих мест и борьба с коррупцией.
Что касается черкесов, то у них никогда не было собственной государственности. Племенами управляли князья. Причем, на территории, где Саакашвили предлагает создать «Великую Черкесию», жили кабардинцы, карачаевцы, адыги и другие национальности. В Османской Империи их всех называли черкесами. Иногда так называли… самих грузин.
(из письма А.П. Ермолова А.А. Закревскому)
Виктор ОПАЛОВ
Более чем пятисотлетнюю историю взаимоотношений черкесского и русского народов можно с полным правом назвать историей заклятой дружбы.
В течение столетий эти два народа нередко воевали между собой. Но решая с помощью оружия ту или иную экономическую, политическую или религиозную проблему, они никогда не горели желанием уничтожить друг друга под корень, до последнего человека.
Ложь, убивающая дружбу
Усиленные меры безопасности, предпринятые Россией в рамках подготовки к сочинской Олимпиаде 2014, вновь заставили общество говорить о проблемах взаимоотношений России и народов Северного Кавказа. Интернет сообщество недоумевает и негодует одновременно: Россия приглашает в Сочи практически весь мир, а черкесам - уроженцам этого города, живущим сейчас в Турции, США, Канаде, других странах, не позволяют вернуться на историческую Родину.
-Позицию России можно понять, - заметил в беседе с корреспондентом агентства «Рейтер» Дмитрием Астаховым журналист Валерий Дзуцев, посвятивший немало времени изучению северокавказской проблемы. - Сочи расположен всего в 600 километрах от границы все еще неспокойной Чечни. Не исключено, что мятежники захотят воспользоваться Олимпиадой как возможностью напомнить миру о себе. Орудием преступления в этом случае вполне может послужить человек, когда-то покинувший свою землю и сейчас обиженный на российское государство.
Намерение российских властей предупредить возможные попытки боевиков сорвать Олимпийские игры некоторые СМИ склонны считать проявлением геноцида по отношению к народам Кавказа, в их числе - черкесскому народу.
Интерес к теме умело подогревает Грузия. Ссылаясь на то, что в Средние века на территории современного Сочи жили предки черкесов - адыги, грузинские политики называют Сочи столицей Черкесии. По их мнению, действия нынешнего российского руководства - это прямое продолжение политики Российской Империи, направленной на уничтожение горских народов Северного Кавказа, и, черкесского народа, в частности.
Между тем, достаточно пусть беглого, но БЕСПРИСТРАНСТНОГО взгляда на историю взаимоотношений русских с черкесами, чтобы понять: термин «геноцид», введенный в политический лексикон американским юристом Рафаэлем Лемкиным, совершенно не подходит для их описания.
Кавказские мечты российских государей
Отношения черкесов с российской властью и русским народом никогда не были простыми. Они - то воевали между собой, то - дружили, и даже роднились. В 1560 году дочь черкесского князя Темрюка стала второй женой Ивана Грозного, а ее брат князь Михаил Черкасский - русским боярином и советником царя. Другой представитель этого рода - князь Дмитрий (до крещения - Киншао) Мамстрюкович Черкасский освобождал от поляков Углич. В 1613 году, в качестве кандидата от земщины, он претендовал на царский престол, но отказался от власти в пользу Михаила Федоровича Романова.
С середины XVI века в отношениях черкесов и русских появляются религиозные мотивы. На территории нынешней Кубани, где поселились черкесские племена, стали появляться принявшие ислам турки, настойчиво обращавшие в свою веру и черкесов. С этого времени черкесы все чаще называют русских «гяурами» (неверными). В то же время русский человек, казак, его скот и имущество остаются для черкесов самой доходной статьей бюджета. Но наиболее ценной добычей считается ясырь - русские пленники и пленницы, которыми черкесы беззастенчиво торговали на невольничьих рынках.
Живущие не богаче черкесов казаки нередко сами продают черкесам пленников. В вышедшей накануне Первой мировой войны «Истории Кубанского казачества» казачий историк Федор Щербина пишет о неком казаке станицы Прибытной Филимоне Шляпине, продавшем «турецким черкесам» девку Нелиду Московку с двумя работниками за 100 рублей. Примерно в то же время казак станицы Скородумовской Парфен Богатырка уступил «набежавшим ночью грабить его черкесам своего лавочного сидельца, т.е. продавца в торговой лавке, воронежца Ивана за 80 рублей.
«Мирное сосуществование» русских казаков и черкесов, сопровождавшееся взаимными грабежами и «полюбовными сделками», продолжается вплоть до первой трети XVII века, когда Петр I присылает казакам особую грамоту: «Закубанцам обиды не чинить, но и зла от них не терпеть».
Павел I задумал создать дружественную конфедерацию формально независимых народов Кавказа, готовых совместно действовать против общих неприятелей. Командующему Кавказским корпусом графу И. В. Гудовичу было велено где только возможно открывать торговлю с горцами и употребить самые деликатные меры для их привлечения в фарватер российской политики.
В это время Северный Кавказ с его богатыми лесами, запасами глины, известняка и других строительных и промышленных материалов становится ареной борьбы трех основных политических и военных соперников: Персии, Турции и России. Их власть на Северном Кавказе не была прочной и требовала постоянного подтверждения огнем и мечом. Результатом этого противостояния стали военные действия, продолжавшиеся более 50 лет (1810-1864 годы) и вошедшие в историю под названием Кавказской войны.
Затаенная обида
Турция, страстно желавшая отлучить Россию от богатств Северного Кавказа, не раз пыталась столкнуть лбами русских и черкесов задолго до большой Кавказской войны. В 1746 году Кубанский сераскир Сеадет-Гирей наушничает Донскому атаману Даниле Ефремову: набег на Дон, с явной целью захватить языка, устроили не татары, а черкесы, без его, Сеадет-Гирея, ведома. Сераскир честью заверяет, что ввиду дружбы между Оттоманской Портой и Россией не может говорить неправды.
Войны тогда не случилось, потому что мудрый атаман проведал через лазутчиков, что исчезнувший во время вылазки донской казак находится не у черкесов, а в турецком плену. Но обиженные недоверием черкесы, видимо, затаили обиду, и не только на донских казаков, а на русских вообще.
Во всяком случае, на предложение командующего русскими войсками на Северном Кавказе генерала Медема принять русское подданство, дать присягу и аманатов, темиргоевцы и бесленеевцы, как главенствующие черкесские племена, отвечают отказом. Они склонны лишь дать подписку в том, чтобы с русскими не воевать и воровских набегов на русские жилища не чинить.
Но именно этим обещаниям можно было верить меньше всего. Черкесы жили военными грабежами, и едва ли нашелся бы хоть один владелец, который смог бы удержать подвластное ему племя от воровства. Ловкое воровство считалось у них особой доблестью.
На территории Кубани и окрестностей, где, получив эти земли в вечное и потомственное владение, с 1792 года поселилось Черноморское (затем - Кубанское) казачье войско, черкесы воруют и уводят в плен людей особенно активно.
Ф. А. Щербина в «Истории Кубанского казачьего войска» рассказывает о судьбе одного из таких пленников. В 1795 году казак куреня Медведовского Роман Руденченко, принявший в туманную погоду черкесов за своих казаков, был ограблен ими и уведен в горы. Здесь Руденченко видел до 60 человек разного звания русских людей, плененных черкесами. Сам он был продан в Анапе турецкому чиновнику, откуда и бежал в Черноморию.
Далее Щербина пишет: «С 1792 по 1796 год русское правительство предъявило Турции (в то время - Порте Оттоманской), в подданстве которой находились черкесы, требование уплатить за похищенное у черноморцев имущество 12594 рубля. Сумма по тому времени значительная, но она лишь в слабой степени отражала убытки и лишения, которые нанесли черкесы черноморцам. Только за первые 7 лет пребывания казаков на Кубани черкесами было убито - 14, смертельно ранено -5 и взято в плен 59 человек».
В 1799 году Войсковой Атаман Котляревский требует у анапского коменданта Османа-паши, поставленного турецким султаном над черкесскими народами, чтобы он неприятельские от черкес войска черноморского грабительства прекратил и вперед строжайше запретил.
Требование подействовало и черкесы на время перестали производить набеги на казачьи курени и поселения. Тем не менее, лучшим оружием в борьбе с черкесами было хорошее ружье, а лучшим способом борьбы - меткий выстрел.
Скифская война
В 1800 году между черкесами и казаками, как между соседями, еще существовали дружеские отношения. Но с течением времени они становились все более запутанными. Черкесы все чаще нападали на укрепления и селения казаков. В ответ казаки вместе с русскими войсками целыми отрядами «ходили» на черкесов и громили их владения и жилища.
Черкесы любили военное дело, но не имели не определенного пана военных действий, ни какого либо представления о регулярной армии. Их идеалом был конный воин, а излюбленной формой боя - внезапный и стремительный набег. Оружия у черкесов было очень мало. Хорошие ружья и пистолеты встречались только у князей, дворян и джигитов. Основная масса простых воинов использовала в бою древний и примитивный лук и стрелы, нередко отравленные.
Это была настоящая «скифская война», в которой кровопролитные стычки сменялись более или менее длительными перемириями, вслед за активными боями начинались ни к чему не приводящие переговоры и затем - новые столкновения. Черкесы шли за добычей. Русские, стремясь предотвратить нападение, оттесняли их как можно дальше в горы, где даже знавшему здесь каждую тропинку непросто было добыть средства для жизни и прокормления своих семейств.
В марте 1800 года войсковой атаман черноморцев Бурсак доносил Императору Павлу I, что черкесы собрались большими скопищами в горах и, переправившись по льду через Кубань, Славянский, Копыл и Медведовский курень. Уходя после набега в горы, они увели с собой 9 мужчин, 4 женщин, убили 2 казаков и угнали некоторое количество скота. Бурсак, человек энергичный и воинственный, просил у Государя разрешения двинуться с войсками в горы и усмирить непокорных соседей. В ответ на просьбу последовал Высочайший рескрипт, в котором генералу Михельсону, в чьем подчинении находилось Черноморское войско, поручалось откомандировать для экспедиции против горцев 14-й и 15-й егерский полки, находящиеся в Калуге.
Начались военные действия. На первых порах переправившиеся через Кубань казаки встречали лишь мелкие партии черкесов у которых захватывали пленных. Но вскоре казакам пришлось вступить в более серьезную борьбу, вытесняя черкесов из их аулов. Говоря об одной из таких стычек, Ф.А. Щербина замечает в «Истории Кубанского казачьего войска: «Нагнав черкесов у селения Салтана Мегмет-Паки, казаки, благодаря действию трехфунтового орудия заставили их бежать в горы. Когда все жители аула разбежались, казаки «пошарпали» аул и захватили 2542 головы разного скота, до 2000 овец и много всякого имущества».
Император Павел объявил участвовавшим в погроме закубанцев «Высочайшее благоволение» и приказал «разделить добычу между казаками и регулярными войсками».
Таким образом, старый принцип войны как военного промысла был жив и поощрялся свыше. Казаки и черкесы одинаково пользовались военной добычей, отнимая друг у друга скот и имущество. Именно в этой добыче крылся секрет отваги для черкесов и грешной поживы - для казаков.
Ермолов и черкесы: «не завоевать, но усмирить…»
Александр I хотел «водворять спокойствие на Кавказской линии «ласковым и дружелюбным обхождением с горскими народами». Этому желанию царя способствовали и проекты по сближению кавказских народов и подданных Российской Империи, представляемые на Высочайшее имя.
В числе размышляющих о том, как России удобнее привязать к себе горских жителей, был и либеральный экономист адмирал Н.С.Мордвинов Он предлагал отказаться от покорения Кавказа силой оружия и приступить к его экономическому освоению, развивая торговлю, обмениваясь с горцами продуктами труда и строя дороги.
Первый шаг к реализации этой программы был сделан в 1816 году, когда в Черномории побывал чиновник Коллегии иностранных дел де Скасси, почитаемый в Петербурге за знатока быта и потребностей горского населения. По его совету на территории казачьего войска увеличили количество меновых дворов с черкесами, куда они с удовольствием везли сырье лес, получая в обмен соль и мануфактуру.
Однако попытки добиться мира не принесли никакого результата. Потратив на подарки горцам массу казенных денег, де Скасси не получил от них ничего, кроме обещания жить в мире с Черноморским войском. Впрочем об этом обещании «мирные» черкесы забывали как только переправлялись через Кубань.
Ф.А. Щербина рассказывает о кровавой схватке между горцами и 60 казаками, которая случилась в сентябре «мирного» 1816 года. Черкесы понесли в этом бою большие потери, а Императору Александру пришлось согласиться с доводами генерала А.П. Ермолова, отдававшего предпочтение, говоря современным языком, силовым методам решения проблемы.
Алексей Петрович Ермолов прибывает на Кавказ 10 октября 1816 года. Позднее, в «Записках», он так охарактеризует сложившуюся здесь ситуацию: «В свойствах народов закубанских существует закоренелая наклонность к беспорядкам, которую, однако же, со временем и терпением надеялся я значительно ослабить».
Стратегию действий по достижению этой цели генерал определил четырьмя словами: «В горы - ни шагу!». Он не намерен повторять ошибки своих предшественников и терять людей, нападая на черкесов в местах неприступных и им знакомых. Его войска продвигаются на немирные территории, строят новые крепости, прокладывают дороги, оттесняя непокорные племена в горы.
Именно из-за последнего обстоятельства сторонники «не имперского взгляда» на взаимоотношения русских и черкесов сегодня именуют генерала Ермолова «беспощадным колонизатором, с варварской жестокостью истреблявшим народы во имя завоевания Кавказа». Но стоит внимательнее вчитаться в обширную переписку Алексея Петровича, чтобы понять его неписанное правило: «С горских народов никак нельзя требовать больше того, что они способны дать».
В «Записках» Ермолова есть яркий эпизод, показывающий, насколько неукоснительно он этого правила придерживался. Подводя итог двухчасовой перестрелке у черкесского селения Каффер-Кумык 13 августа 1820 года, в которой черкесы, разграбившие транспорт с провиантом, убили 11, и ранили 32 человека, генерал пишет: «Жители всех селений, участвовавших в действии против наших войск, пришли просить пощады…Им объявлено было прощение, но наложен небольшой штраф хлебом и скотом в пользу войск, а также деньгами, чтобы наказание было чувствительнейшим».
За неоправданную жестокость Ермолов карал нещадно. Например, за разрушение аула мирного черкесского племени князя Сагат-Гирея командующий Черноморским казачьим войском генерал-майор Власов был отстранен от должности и под строгим караулом отправлен в Петербург «на усмотрение военно-судной комиссии». Иными словами, генерала отдали под суд.
Конечную цель своего пребывания на Кавказе Ермолов сформулировал еще в феврале 1817 года в рапорте Императору: «Я искренне желаю не завоевать, но усмирить горские народы так, чтобы они могли блаженствовать под кротким и справедливым управлением Вашего Императорского Величества. Границы же Государства Российского были бы спокойны от неожиданных и опустошительных набегов неприятельских, с их стороны произойти могущих».
Памятуя об этом, 27 апреля 1822 года он направляет графу Нессельроде большое послание, предлагавший проект торговых отношений с черкесами, вплоть до того, что указывает штат чиновников, который должен был его осуществлять и общая сумма затрат. «Для возведения казенных торговых зданий пожаловано было Императором сто тысяч рублей медною монетой», - вспоминал Алексей Петрович.
Но окончательно покорить горцев не удалось даже прославленному победителю Наполеона. В 1826 году Император Николай I с грустью констатирует: «Почти все горские народы в явном против нас возмущении».
Потерянный народ
28 марта 1827 года в управление Кавказским краем вместо генерала Ермолова вступает граф Иван Федорович Паскевич. Назначая его главнокомандующим на Кавказе, Николай I повелел: «покорить горские народы навсегда».
У Паскевича была собственная программа бескровного усмирения непокорных горцев. Повсюду на Кавказе он намерен ввести единые российские законы и образ правления, однако начавшаяся война с турками, решившими заменить персов в кавказских делах, помешала ему это сделать.
Занятый защитой Кавказа от внешнего врага, Паскевич не придает особого значения брожению среди горских племен, в том числе, приобретающему все большее влияние мюридизму.
Тем временем его приверженцы собирают под своими знаменами все больше сторонников. В их числе немало черкесов, привлеченных в ряды правоверных мюридов тем, что мюридизм дает возможность порвать любые связи с обществом и в бунтах и разбоях искать способ изменить существующий на Земле порядок. Любой бедняк может достичь здесь почестей и славы путем верной службы и строгого исполнения предписаний Верховного правителя - имама.
В 1834 году имамом Чечни и Дагестана избран Шамиль. Под видом борьбы за чистоту мусульманской веры он создает своеобразное государство, экономической основой которого являются грабежи и поборы с населения мирных аулов.
Хитрый дипломат, Шамиль не раз заигрывает с русскими властями, уверяя, что горцы ничего не имеют против русских. Их война, по словам Шамиля - это борьба за благочестие, шариатское равенство между людьми и единение племен. В 1836 году он пишет генералу Клюки фон Клюгенау: «Вы найдете во мне усердного и неспособного на измены слугу русского правительства. Я начинал войну не для борьбы с русскими, а для укрепления веры и искоренения пороков в своем отечестве». Но, в тоже время, словно забывая о данной клятве, неустанно склоняет горцев вообще, и предводителей черкесских племен, в частности, к войне с русскими.
Черкесы воюют с русскими, но эту войну нельзя назвать войной в обычном ее понимании. Со стороны черкесов это, скорее, откровенный грабеж, за который казаки мстят жестокими штурмами черкесских аулов. В схватках с русскими черкесы, как правило, терпят поражения. Но заплатив за свои набеги кровью раненных и жизнями убитых соплеменников, они, тем не менее, сохраняют свободу своего первобытно- привольного уклада жизни. В повседневной жизни они по-прежнему не подчиняются никому, кроме старейшин своих племен и обычаев предков.
Под властью имама они незаметно и практически полностью утрачивают эту свободу. Строгие блюстители шариата в государстве Шамиля запрещали не только табак и вино, но даже музыку и танцы
Все это заставляет черкесские племена искать более вольной жизни, в том числе и «под рукой» российского Императора. В одном историческом трактате, распространявшемся в рукописях в дореволюционное время, говорится: «Они со временем стали водить врагов исламской религии на мусульманские земли, показывать им слабые места и даже сражаться с истинными приверженцами ислама, стоя впереди христиан».
Сдаваясь в плен, Шамиль будто бы сказал князю Барятинскому о черкесах: «Воюя с Россией я не заметил, как потерял этот народ. Потеряв его, я собственными руками сломал подобное крепости единство, существовавшее ранее среди мусульман».
Может быть, это легенда. Но доля правды в ней, наверное, есть.
«Пусть Государь владеет горцами…»
25 августа 1859 года, в окрестностях аула Гуниб, сидя на камне, Наместник Государя Императора на Кавказе князь Александр Иванович Барятинский принимал капитуляцию от неуловимого доселе Шамиля. Товарищ юности Лермонтова, он оставался в душе романтиком и все подгадал точно. На 25 августа приходились именины Александра II. Покорение Кавказа именно в этот день будет, безусловно, особенно приятно Императору.
На то, чтобы усмирить неукротимый Кавказ генералу Барятинскому понадобилось три года. Он не единожды воевал с горцами, тщательно изучил обычаи местного населения и максимально использовал их на благо Империи.
Сурового Шамиля, которого во время путешествий по Кавказу неизменно сопровождал палач. Барятинский, путешествовавший в сопровождении казначеев и звонкой монеты, выглядел на его фоне очень привлекательно. Наместник щедро одаривал местных горцев, приближая к себе виднейших из них. Самым воинственным, в том числе и черкесам, он позволял промышлять против воинов Шамиля. Никаких объяснений нукерам таких отрядов не требовалось. Нападая на единоверцев они, прежде всего, рассчитывали на хорошую добычу.
Такая политика сделала в здешних краях то, что не смогли сделать беспрерывно присылаемые на Кавказ русские войска.
Генерал-майор Генерального Штаба Русской Императорской армии М. М. Шишкевич, автор очерка «Покорение Кавказа» (Санкт-Петербург, 1898 г.), уточняет: «С 26 июля по 2 августа 1859 года почти все народы Нагорного Дагестана изъявили свою покорность России. 2 августа султан Даниэль-бек, возглавлявший черкесскую и аварскую конницу, сдал укрепленный аул Ириб и 7 августа явился с повинной к главнокомандующему генералу Барятинскому».
Настал час, когда рядом с Шамилем остались только 400 самых верных его мюридов. Высокогорный аул Гуниб, в котором Шамиль с помощью находящихся при нем четырех пушек рассчитывал продержаться ни один месяц, утром 25 августа оказался со всех сторон окруженным русскими войсками.
…Было три часа пополудни, когда имама привели к князю Барятинскому. Шамиль крепко держался за кинжал, который, впрочем, никто не собирался у него забирать. Подойдя к главнокомандующему, он поклонился с достоинством и сказал:
-Я тридцать лет дрался за веру. Но теперь мои народы изменили мне, а наибы разбежались. Сам же я утомился. Мне 63 года, я стар и сед, хоть борода моя черна. Поздравляю Вас с покорением Дагестана. Пусть Государь Император владеет горцами на благо им.
Князь почтительно приветствовал Шамиля и заверил, что все, кто остался с ним до конца, могут не беспокоиться за свою жизнь. Судьба самого Шамиля теперь находилась в руках Александра II. Барятинский объявил ему, что отправит его в Петербург к Государю, а до того будет содержать в лагере как военнопленного. Сказав это, князь поднялся и ушел. Большая Кавказская война, длившаяся к тому моменту 42 года, по сути, закончилась.
Несколько недель спустя, 15 сентября, Шамиль встретился с Императором Александром II в небольшом городке Чугуеве неподалеку от Харькова. Царь преподнес ему золотую саблю, сопроводив подарок следующими словами:
-Я очень рад, что ты, наконец, в России. Жалею, что это не случилось ранее. Ты раскаиваться не будешь.
Почетный пленник Императора
Местом жительства для Шамиля Александр II определил Калугу, довольно богатый в то время город, в котором насчитывалось до 36 тысяч жителей и не могло быть недостатка в приличном помещении для пленного имама.
Судя по документам, хранящимся в Государственном архиве Калужской области, Шамиль был окружен здесь большим почетом и жил комфортно. Впрочем, как и подобает «почетному пленнику Императора», как назвал его сам Государь.
Отправляя пленника в Калугу, Император назначает ему пенсию за счет Государственного Казначейства по 10 тысяч рублей серебром в год. Именным Указом от 17 апреля 1860 года Государь добавит к получаемому Шамилем содержанию еще тысяч рублей в год серебром.
Расходы по устройству дома для Шамиля и его семьи поручены Калужскому Уездному Казначейству. Помещение предписывается «устроить с возможными удобствами и применением к нравам, обычаям и семейным нуждам пленника».
Как наиболее подходящий был выбран особняк на углу Одигитриевской улицы, построенный на рубеже XVIII-XIX веков калужским губернским архитектором И.Д. Ясныгиным для купца Ивана Галактионовича Билибина. Позже дом принадлежал его сыну Василию Ивановичу, а в 1848 году его с торгов покупает калужский судья А.М. Сухотин. В трех этажах здания разместились 13 комнат с роскошными интерьерами, расположенные по коридорной системе. Комнаты на втором этаже предназначаются для самого Шамиля, в остальных предполагается разместить его семью.
10 октября 1859 года, в два часа пополудни, пробыв по личному разрешению Государя 7 дней в Петербурге и 5 - в Москве, Шамиль со вторым сыном Кази - Магомой и двумя мюридами, прибывает в Калугу. Его сопровождает легкий конный отряд конвоиров. Кроме того, на пути от Петербурга пленника поручено охранять старшему адъютанту при дежурном генерале Главного Штаба Государя полковнику гвардии Богуславскому.
Дом подполковника Сухотина, нанятый для Шамиля городом на три года с платой по 900 рублей серебром в год из-за ремонта не готов принять нового жильца. Первые дни своей калужской жизни он проводит в гостинице Кулона на Никитской улице, которая тут же становится местом паломничества калужских обывателей.
Автор подробной биографии Шамиля, изданной в серии «Жизнь замечательных людей», Шапи Казиев так описывает атмосферу, которой был окружен приезд имама в Калугу: «Ветераны, годами не казавшие носу из своих имений, и те, услышав «чрезвычайные известия» явились в город. Повидать Шамиля приходят побывавшие у него в плену солдаты. Они кланяются имаму, а когда их спрашивают, отчего они это делают, отвечают: "Так ведь тем пленным и было хорошо, кто у Шамиля жил или где проезжал он. Обижать нас не приказывал, а чуть, бывало, дойдет до него жалоба, сейчас же отнимет пленного и возьмет к себе, да еще и накажет обидчика".
Первым местом, которое Шамиль посещает в Калуге, стала Хлюстинская больница. Давая пищу для обывательских пересудов, он нередко появляется на бульваре, в театре, в гимназии, делает визиты военному начальству и губернатору.
Город и здешнее общество Шамилю чрезвычайно нравятся. 18 ноября 1859 года Калужский вице - губернатор Н.Н.Юркевич с явным удовольствием докладывает Министру Внутренних дел Империи графу С.С. Ланскому: «назначение Калуги местом жительства Шамиль признает особенной к нему монаршей милостью».
За несколько дней до этого, 12 ноября, кавказский пленник переезжает в отремонтированный для него дом. В фондах Калужского областного архива сохранилась приходно-расходная книга, в которой значится: «на отделку дома потрачено 1532 рубля 12 ¼ копейки, на покупку мебели - 2523 рубля 39 ¼ копейки и на приобретение необходимых для дома вещей 2258 рублей 79 ¼ копейки. Всего 6314 рублей 30 ¾ копейки».
В январе 1860 года в Калугу пребывает семья Шамиля - две жены, два сына, четыре дочери, два зятя и две невестки. Повседневная жизнь Шамиля и его семейства не отличается разнообразием. Имам встает рано: зимой в шесть, а летом - в четыре часа утра, долго молится, затем завтракает. Если не выезжает куда-либо из дома, читает Коран или книги на арабском языке, присланные из Императорской Публичной библиотеки.
Сыновья и зятья имама бывают повсюду. Для выездов самого Шамиля Император дарит четверку лошадей и коляску, специально заказанную у московского каретного мастера Мякишева. Шамиль водит знакомства с семейными домами калужского высшего общества, ездит в цирк, на балы и концерты. Только женщины живут в его доме по горским обычаям - в строгом затворничестве. Единственное их развлечение - прогулки по прилегающему к дому саду, куда посторонние не допускаются.
Надзор за Шамилем был постоянным и бдительным, но, как и предписывал Министр Внутренних Дел, осуществлялся так, что не был для пленника стеснителен. Власти не препятствуют свободному общению Шамиля с единоверцами. Проживающие в Калуге горцы Абдул Магомет-Хан Оглы и Ходжи Магома могут приходить к нему в любое время. Шамиль принимает у себя единоплеменников, приезжающих в Калугу из других городов России, находящихся на свободе, не под надзором полиции. Письма его родных к родственникам и знакомым на Кавказе губернатор В.А. Арцимович приказывает «не отбирать для досмотра, дабы не произвести на Шамиля неблагоприятное впечатление явно высказываемого русским Правительством недоверия». И это - не единственный случай, когда власти щадят самолюбие пленника.
Верноподданный Его Величества
Страна, победившая в Кавказской войне, была уже не той деспотичной Империей, которую строили предки нынешнего Государя. Александр II и его сановники конкретными действиями показывают Шамилю, что Россия с каждым днем становится все более открытой и терпимой. Она вполне могла бы стать достойным местом для жизни всех граждан, включая горцев Кавказа.
С тем, чтобы показать пленнику настоящую Россию, ему Высочайше разрешено осмотреть достопамятные места и учреждения Калужской губернии. Шамиль побывал на писчебумажной фабрике В. Говарда, осмотрел предприятие сахарозаводчика Жукова, полотняный завод.
«Полотна здесь почему-то не делали, зато разводили прекрасных певчих птиц. Это очень удивило и порадовало Шамиля. Подаренных ему двух канареек он тут же выпустил на волю. На заводе его встретили с радостью и просили приезжать еще. Не следует ли во всем этом видеть не просто любопытство, а именно дань уважения к личности. Той личности, в которой уже признан и хороший администратор, и умный человек, одаренный от природы сильным характером и железной волей», - записал в дневнике пристав при Шамиле капитан Руновский.
Заболевших дочерей Шамиля Софият и Наджият Император повелел поместить в Максимилиановскую больницу, находящуюся под покровительством Великой Княгини Елены Павловны. Расходы по содержанию их в больнице были отнесены на счет казны.
Шамиль оценил благородство монарха. Своего наиба в Черкесии Магомед-Амина, приехавшего в конце апреля 1860 года в Калугу, он встретил такими словами:
- Здесь мне оказали почет и уважение в такой степени, что не видевший своими глазами не поверит.
После того, как петербургский доктор Корженевский выправил искривленные после падения с лестницы ноги самой любимой его дочери, четырехлетней Баху-Меседу, Шамиль окончательно уверовал в то, что Россия больше не считает его врагом и не хранит на него зла. Он был искренне тронут таким отношением к себе и семье. На радостях отпустил сына Магомеда-Шефи на царскую службу. 8 апреля 1861 года он был зачислен корнетом в Лейб-гвардии Кавказский эскадрон Собственного Его Императорского Величества Конвоя.
Некоторые историки считают, что именно после выздоровления дочери Шамиль начал всерьез думать о принятии российского подданства. Узнав такую Россию, её бывший непримиримый враг по доброй воле присягнул на верность Государю вместе со своими сыновьями. Незадолго до этой церемонии, состоявшейся 26 августа 1866 года в зале калужского Дворянского собрания, имам отправил Александру II послание, в котором были такие слова:
«Ты, великий Государь, победил меня и кавказские народы, мне подвластные, оружием. Ты, великий Государь, подарил мне жизнь. Ты, великий Государь, покорил моё сердце благодеяниями. Мой священный долг, как облагодетельствованного дряхлого старика и покорённого Твоею великою душой, внушить детям их обязанности перед Россией и её законными царями. Я завещал им питать вечную благодарность к Тебе, Государь, за все благодеяния, которыми ты меня осыпаешь. Я завещал им быть верноподданными царям России и полезными слугами новому нашему отечеству».
Эти строки вполне можно рассматривать как политическое завещание Шамиля, адресованное не только современникам, но и потомкам. В том числе и тем, кто живет сегодня.
Война закончилась. Да здравствует война?
Интерес к «черкесскому вопросу» вновь возникает в 2008 году, когда Россия официально признает независимость Абхазии и Южной Осетии. Тогдашний глава Грузии Михаил Саакашвили решает мстить исподтишка. Северный Кавказ, с отношением с которым у России нередко возникают проблемы выглядит в этой ситуации вполне удачной точкой приложения усилий.
В марте 2010 года в Тбилиси проходит Международная конференция, на которой принята резолюция «О признании геноцида черкесского народа со стороны Российской Империи». Через год, в мае 2012-го, факт геноцида русских по отношению к черкесам признает грузинский парламент.
Речь идет о событиях заключительного этапа Кавказской войны, когда большая часть черкесов переселилась в Османскую Империю. Достаточно внимательно прочесть воспоминания участников Кавказской войны, исследования и документы, чтобы понять, что переселение племен Западного Кавказа не имело ничего общего с геноцидом, т.е. с сознательным физическим уничтожением народа в целом.
Например, уже упоминавшийся здесь генерал Шишкевич свидетельствует: «Весь 1860, 61 и 62 год прошел в устройстве просек и строительстве дорог практически без столкновений с жителями черкесских аулов». Все «боевые действия» русских войск и казаков сводились к сжиганию собранного в копна сена, принадлежавшего черкесам, упорно не желавшим спускаться с гор, переселяться в долину реки Уруп и обживаться там.
Российская Империя была вынуждена вмешаться в происходящую на ее окраине борьбу между казаками и черкесами. Хотя бы, для того, чтобы обезопасить собственные границы от неожиданных набегов почти поголовно вооруженных горцев, которых Турция продолжала усиленно склонять к войне с Россией.
Тем не менее, сегодня представители черкесских националистических организаций за рубежом уверены: это русские проводили сознательные этнические чистки черкесского народа. Такую точку зрения активно поддерживают те организации на Западе, которые в свое время специализировались на продвижении проектов, направленных против Советского Союза.
К таковым относится, например, американский «The Jamestown Foundation». Пользуясь активной поддержкой ее руководителя В. Ховарда, грузинские парламентарии сейчас активно продвигают идею создания «Великой Черкесии», северные рубежи которой пройдут по нынешней Ростовской области, южные - в Абхазии.
Российские аналитики уверены: разговоры об «историческом геноциде» направлены в первую очередь на срыв Олимпийских игр 2014 в Сочи. В соответствии с Олимпийской хартией игры не могут проходить в местах массовой гибели людей, а виновники такой гибели не могут проводить игры.
Способом достижения столь желанной для Грузии может стать разжигание национальной розни между народами России. Особенно опасна в этом отношении Кабардино-Балкария. По информации, прозвучавшей в одном из выпусков телепрограммы «Постскриптум», именно здесь сохраняется самое большое количество безработных - более 15% населения. Причем 70% безработных - молодежь.
По мнению премьер-министра России Д. Медведева, спасти ситуацию может только создание новых рабочих мест и борьба с коррупцией.
Что касается черкесов, то у них никогда не было собственной государственности. Племенами управляли князья. Причем, на территории, где Саакашвили предлагает создать «Великую Черкесию», жили кабардинцы, карачаевцы, адыги и другие национальности. В Османской Империи их всех называли черкесами. Иногда так называли… самих грузин.