ЗАЧЕМ НАМ ИНДУСТРИЯ?
Об индустриализации, о промышленной политике у нас говорить не принято - ну вроде как о той самой верёвке в доме повешенного. Бестактно. А может - страшно, как заглянуть в бездну. Там, в бездне, - разруха: горы ржавого железа, убитые дороги, брошенные цеха, чернеющие выбитыми окнами, уработанная по самое не могу советская инфраструктура. И тут же хочется зажмуриться, помотать головой и отвернуться. И поговорить о привычном - о преодолении инфляции, о повышении пенсии, о росте экономики, а промышленная политика - ну её, жили без неё и проживём Бог даст.
Впрочем, после кризиса с испугу забормотали о новой индустриализации - больше, правда, в подражание нашим западным учителям: вот и «друг Барак» говорил что-то о реиндустриализации Америки. Но потом страх прошёл и всё осталось по-прежнему. То есть никак.
ВСЯ ИНДУСТРИЯ В КИТАЕ?
Вот только не надо, что вся промышленность сегодня в Китае, а приличные люди, как и приличные страны, давно живут в мире «третьего сектора» - разных там услуг, консалтинга, креатива, как мечталось и нам вплоть до самого кризиса 8-го года. Ведь как тогда рассуждали: мы-де перескочим в сияющий мир нано- и ино- , а заводы-фабрики - нехай дымят у лошков из третьего мира - мы своё отдымили. «Экономика знаний» - вещь полезная, но по утрам мы, как сто лет назад, норовим по утрам намазать на хлеб масло, а не знания. И дома по-прежнему любим из кирпичей. Хотя, конечно, знания помогают эти дома строить так, чтобы не разваливались.
Что бы то ни было, но промышленно развитые страны по-прежнему остаются промышленно развитыми, хотя и переносят своё производство туда, где зарплата ниже. Но это остаётся ИХ производством. Наша же промышленность никуда не переехала: она просто сгинула. По масштабам деиндустриализации мы сильно превзошли западные стандарты. Наша деиндустриализация происходит НЕ по западному сценарию, т.е. по сценарию преодоления классического индустриализма и замены его деятельностью высшего типа (что тоже не так уж абсолютно и непререкаемо благотворно, о чём с тревогой говорят прозорливые и наблюдательные экономисты на самом Западе). У нас иное дело, наша деиндустриализация происходит по типу страны третьего мира, которая, согласно прописям Мирового Банка, внезапно открылась для товаров из стран, стоящих на более высокой ступени развития. Таковы многие страны Латинской Америки, такова Монголия, которая с помощью Советского Союза когда-то построила свою промышленность, а теперь вернулась не то, что в допромышленную эру, а просто в эпоху варварства. Норвежский экономист Райнерт рассказывает, что важнейшим занятием населения сегодня является сбор гусиного пуха. И нечего хихикать: у нас вон многие рыбой на трассе торгуют, грибы собирают. Наша деиндустриализация напоминает скорее военные разрушения. По подсчётом журнала «Эксперт» у нас произошла убыль 80% основного капитала - вполне военные потери. Не случайно многие дороги или урбанистические пейзажи напоминают военные фильмы, а возникшие тут и там очаги гламура и хайлайфа, вроде салонов красоты или мультибрендовых бутиков, как были, так и остаются позолотой на помойке.
Мы прячемся за вроде бы приличные цифры ВВП, не желая замечать разрушения (причём не остановленного) обрабатывающей промышленности. Говоря попросту, мы бросили производить какие-то полезные вещи - технику, бытовые товары. Один знакомый русский, долго живший в Америке, вернулся домой и принялся за ремонт квартиры. Первое же посещение соседнего стройрынка его глубоко потрясло: ни одного российского товара. Мы к этому уже привыкли, у нас в районе даже устраивают ярмарки российских товаров - вроде как экзотика такая - российский товар. По выработке продукции обрабатывающей промышленности на душу населения наш разрыв с Америкой - 11 раз, с лидирующими по этому показателю Сингапуром и Японией - 16 раз. Обходят нас по душевой промышленной выработке не только Китай и Бразилия, но и, скажем, Греция, Таиланд или Уругвай.
Причём речь не идёт о чём-то особенном и высокотехнологичном, а о самом простом. Вот, например, мебель. Так и её, оказывается, производится очень немного. В международном контексте мы производим мебели на душу населения позорно мало - в 8 раз меньше, чем Япония, в 10 раз меньше, чем Южная Корея, в 16 раз меньше, чем Финляндия, в 26 раз меньше, чем США.
Про высокотехнологические товары и речи нет. Мы производим медицинской аппаратуры на душу населения в 29 раз меньше, чем США, в 17 раз меньше, чем Германия, а лекарств, соответственно, в 66 и в 31 раз меньше, сообщает тот же «Эксперт».
Собственно говоря, наша деиндустриализация в особых доказательствах не нуждается. Достаточно посмотреть на предметы, которыми мы пользуемся, вспомнить, где и кем работали наши отцы и соответственно работаем мы - и всё станет ясным и наглядным. Мы были народом учёных, инженеров, квалифицированных рабочих, а стали нацией торговцев и офисных сидельцев. Доля внутренней торговли в ВВП у нас выше многих стран.
Всё это так. Но теперь главный вопрос: оно нам нужно? На протяжении всех «нулевых» годов господствовало убеждение: нечего заморачиваться с производством, чай не в совке живём за железным занавесом, а что надо - купим на глобальных рынках. Обменяем на сырьё. Когда-то была идея России как великой энергетической державы, потом - недавно - пошла речь о том, что мы потенциальные поставщики сельхозпродуктов и ещё вот - знаний.
Так вот нужна или не нужна обрабатывающая промышленность? Даже так: можно ли без неё обойтись? И стОит ли её строительство «больших рывков», напряжений и неизбежных жертв? Ну, была она у нас, а потом - развалилась, так стОит ли заморачиваться? Может быть, умнее развивать то, что составляет наше сравнительное преимущество, как учит «экономикс», и не соваться в то, чего мы делать в настоящий момент не умеем? Можно в принципе научиться? А зачем?
«КАК ГОСУДАРСТВО БОГАТЕЕТ»
Если мы как народ хотим не то, чтоб даже разбогатеть, а просто для начала выбраться из нищеты, нам надо развивать обрабатывающую промышленность. Народ наш за малым исключением живёт бедно, и помочь этому - можно. Путь лежит не через «чёрный передел» - справедливое распределение природной ренты, в чём многие видят спасение. Я не против справедливости, более того - мне эстетически противны олигархи и миллиардеры среди нищих, но перераспределение ренты - не сделает народ богатым. На всех не хватит! Между прочим и сто лет назад прозорливые умы это понимали. Сергей Булгаков писал тогда, что России насущно нужен не передел собственности, а создание нового богатства, рост производительности; сегодня задачи ничуть не изменились.
Развивать (по существу - создавать) обрабатывающую промышленность надо потому, что на протяжении всей достоверной истории человечества богатство происходило именно из обрабатывающей промышленности и ни из чего иного. Богатели те народы, которые создавали из природного сырья продукты всё более и более высокого передела, т.е. уровня переработки. Изделие может стОить в сотни раз дороже сырья, которое на него затрачено, - в этом и заключается так называемый мультипликатор обрабатывающей промышленности, он же источник богатства. Понятно, что в разные исторические эпохи обрабатывающая промышленность была разной - ремесленной, кустарной, мануфактурной, фабричной, но она неизменно была ОБРАБАТЫВАЮЩЕЙ. Именно в этом, а не в копеечной морали, смысл известного афоризма Вильяма Петти: «Труд есть отец всякого богатства». Это вековой опыт человечества. «Руки рабочих создают все богатства на свете», - пелось в советской песне, и это именно так и есть.
Верно и обратное: никакой народ, не имеющий развитой, многоотраслевой, динамичной и изобретательной обрабатывающей промышленности, ни разу не разбогател, как бы щедро ни одарила его природа. Мало того! Самые успешные народы, вырвавшиеся вперёд на том или ином витке истории, как раз были обделены природными ресурсами. Достаточно вспомнить Венецию и Голландию, построенные на болоте. С коллективными личностями - народами - происходит ровно то же самое, что и с отдельными людьми: великие достижения никогда не строятся на полученном наследстве. Добившиеся успеха добиваются его с нуля - трудом и изобретательностью, но это так, попутное замечание.
Мало того, обрабатывающая промышленность обладает ещё одним чудесным свойством. Это - деятельность с возрастающей отдачей: при росте производства стоимость единицы продукции падает, даже если технология остаётся прежней. Эффект масштаба здесь играет на руку. Сельское хозяйство и добывающая промышленность - это деятельность с убывающей отдачей. При увеличении производства на следующие единицы продукции требуется всё больше труда и капитала. Это понятно: ископаемые всё глубже и дальше, поля всё хуже, т.к. лучшие уже использованы.
Исходя из этого можно легко ответить на вопрос: благо или зло большое население. При возрастающей отдаче - благо. При убывающей - зло. Мальтус и Рикардо строили свои теории в предположении, что главное занятие людей обладает убывающей отдачей. В этом случае многие люди оказываются лишними. Собственно, и у нас прокормиться «от трубы» большому населению не удастся. Известная фраза, приписываемая Маргарет Тетчер, что-де России не требуется столько народа, а для обслуживания трубы и пятидесяти миллионов хватит, - верна в своём цинизме. Так что нынешнее вымирание провинции - процесс объективный, обусловленный экономически; это действие закона убывающей отдачи. Стиль собеса, свойственный нашему государству, дух не создания нового богатства, а распределения имеющегося, - тоже в конечном счёте объясняется деятельностью, которую мы себе избрали, - деятельностью с убывающей отдачей.
В странах развитой обрабатывающей промышленности и крестьяне, и учителя, и парикмахеры относительно богаты, но там, где её нет, все они влачат жалкое существование.
Собственно, тут нет ничего нового и необычного. На протяжении веков промышленность считалась золотым дном, а индустриализация - единственной дорогой к успеху страны. Примерно с конца XV века и до окончания II Мировой войны в умах громадного большинства экономистов и государственных деятелей царил настоящий культ обрабатывающей промышленности, в полной мере усвоенный пришедшими к власти большевиками. Обсуждалось не необходимость индустрии, а как лучше её развивать. Была разработана целая система государственных защитных мер, позволяющих молодой индустрии развиться. Их обобщил в первой половине XIX века Фридрих Лист в книге «Национальная система политической экономии». Там он развил очень верную теорию протекционизма как динамичной системы защиты и развития своей промышленности. Он, собственно, ничего не придумал, а лишь обобщил накопленный опыт - успешный и неуспешный.
Завтра продолжу.
Впрочем, после кризиса с испугу забормотали о новой индустриализации - больше, правда, в подражание нашим западным учителям: вот и «друг Барак» говорил что-то о реиндустриализации Америки. Но потом страх прошёл и всё осталось по-прежнему. То есть никак.
ВСЯ ИНДУСТРИЯ В КИТАЕ?
Вот только не надо, что вся промышленность сегодня в Китае, а приличные люди, как и приличные страны, давно живут в мире «третьего сектора» - разных там услуг, консалтинга, креатива, как мечталось и нам вплоть до самого кризиса 8-го года. Ведь как тогда рассуждали: мы-де перескочим в сияющий мир нано- и ино- , а заводы-фабрики - нехай дымят у лошков из третьего мира - мы своё отдымили. «Экономика знаний» - вещь полезная, но по утрам мы, как сто лет назад, норовим по утрам намазать на хлеб масло, а не знания. И дома по-прежнему любим из кирпичей. Хотя, конечно, знания помогают эти дома строить так, чтобы не разваливались.
Что бы то ни было, но промышленно развитые страны по-прежнему остаются промышленно развитыми, хотя и переносят своё производство туда, где зарплата ниже. Но это остаётся ИХ производством. Наша же промышленность никуда не переехала: она просто сгинула. По масштабам деиндустриализации мы сильно превзошли западные стандарты. Наша деиндустриализация происходит НЕ по западному сценарию, т.е. по сценарию преодоления классического индустриализма и замены его деятельностью высшего типа (что тоже не так уж абсолютно и непререкаемо благотворно, о чём с тревогой говорят прозорливые и наблюдательные экономисты на самом Западе). У нас иное дело, наша деиндустриализация происходит по типу страны третьего мира, которая, согласно прописям Мирового Банка, внезапно открылась для товаров из стран, стоящих на более высокой ступени развития. Таковы многие страны Латинской Америки, такова Монголия, которая с помощью Советского Союза когда-то построила свою промышленность, а теперь вернулась не то, что в допромышленную эру, а просто в эпоху варварства. Норвежский экономист Райнерт рассказывает, что важнейшим занятием населения сегодня является сбор гусиного пуха. И нечего хихикать: у нас вон многие рыбой на трассе торгуют, грибы собирают. Наша деиндустриализация напоминает скорее военные разрушения. По подсчётом журнала «Эксперт» у нас произошла убыль 80% основного капитала - вполне военные потери. Не случайно многие дороги или урбанистические пейзажи напоминают военные фильмы, а возникшие тут и там очаги гламура и хайлайфа, вроде салонов красоты или мультибрендовых бутиков, как были, так и остаются позолотой на помойке.
Мы прячемся за вроде бы приличные цифры ВВП, не желая замечать разрушения (причём не остановленного) обрабатывающей промышленности. Говоря попросту, мы бросили производить какие-то полезные вещи - технику, бытовые товары. Один знакомый русский, долго живший в Америке, вернулся домой и принялся за ремонт квартиры. Первое же посещение соседнего стройрынка его глубоко потрясло: ни одного российского товара. Мы к этому уже привыкли, у нас в районе даже устраивают ярмарки российских товаров - вроде как экзотика такая - российский товар. По выработке продукции обрабатывающей промышленности на душу населения наш разрыв с Америкой - 11 раз, с лидирующими по этому показателю Сингапуром и Японией - 16 раз. Обходят нас по душевой промышленной выработке не только Китай и Бразилия, но и, скажем, Греция, Таиланд или Уругвай.
Причём речь не идёт о чём-то особенном и высокотехнологичном, а о самом простом. Вот, например, мебель. Так и её, оказывается, производится очень немного. В международном контексте мы производим мебели на душу населения позорно мало - в 8 раз меньше, чем Япония, в 10 раз меньше, чем Южная Корея, в 16 раз меньше, чем Финляндия, в 26 раз меньше, чем США.
Про высокотехнологические товары и речи нет. Мы производим медицинской аппаратуры на душу населения в 29 раз меньше, чем США, в 17 раз меньше, чем Германия, а лекарств, соответственно, в 66 и в 31 раз меньше, сообщает тот же «Эксперт».
Собственно говоря, наша деиндустриализация в особых доказательствах не нуждается. Достаточно посмотреть на предметы, которыми мы пользуемся, вспомнить, где и кем работали наши отцы и соответственно работаем мы - и всё станет ясным и наглядным. Мы были народом учёных, инженеров, квалифицированных рабочих, а стали нацией торговцев и офисных сидельцев. Доля внутренней торговли в ВВП у нас выше многих стран.
Всё это так. Но теперь главный вопрос: оно нам нужно? На протяжении всех «нулевых» годов господствовало убеждение: нечего заморачиваться с производством, чай не в совке живём за железным занавесом, а что надо - купим на глобальных рынках. Обменяем на сырьё. Когда-то была идея России как великой энергетической державы, потом - недавно - пошла речь о том, что мы потенциальные поставщики сельхозпродуктов и ещё вот - знаний.
Так вот нужна или не нужна обрабатывающая промышленность? Даже так: можно ли без неё обойтись? И стОит ли её строительство «больших рывков», напряжений и неизбежных жертв? Ну, была она у нас, а потом - развалилась, так стОит ли заморачиваться? Может быть, умнее развивать то, что составляет наше сравнительное преимущество, как учит «экономикс», и не соваться в то, чего мы делать в настоящий момент не умеем? Можно в принципе научиться? А зачем?
«КАК ГОСУДАРСТВО БОГАТЕЕТ»
Если мы как народ хотим не то, чтоб даже разбогатеть, а просто для начала выбраться из нищеты, нам надо развивать обрабатывающую промышленность. Народ наш за малым исключением живёт бедно, и помочь этому - можно. Путь лежит не через «чёрный передел» - справедливое распределение природной ренты, в чём многие видят спасение. Я не против справедливости, более того - мне эстетически противны олигархи и миллиардеры среди нищих, но перераспределение ренты - не сделает народ богатым. На всех не хватит! Между прочим и сто лет назад прозорливые умы это понимали. Сергей Булгаков писал тогда, что России насущно нужен не передел собственности, а создание нового богатства, рост производительности; сегодня задачи ничуть не изменились.
Развивать (по существу - создавать) обрабатывающую промышленность надо потому, что на протяжении всей достоверной истории человечества богатство происходило именно из обрабатывающей промышленности и ни из чего иного. Богатели те народы, которые создавали из природного сырья продукты всё более и более высокого передела, т.е. уровня переработки. Изделие может стОить в сотни раз дороже сырья, которое на него затрачено, - в этом и заключается так называемый мультипликатор обрабатывающей промышленности, он же источник богатства. Понятно, что в разные исторические эпохи обрабатывающая промышленность была разной - ремесленной, кустарной, мануфактурной, фабричной, но она неизменно была ОБРАБАТЫВАЮЩЕЙ. Именно в этом, а не в копеечной морали, смысл известного афоризма Вильяма Петти: «Труд есть отец всякого богатства». Это вековой опыт человечества. «Руки рабочих создают все богатства на свете», - пелось в советской песне, и это именно так и есть.
Верно и обратное: никакой народ, не имеющий развитой, многоотраслевой, динамичной и изобретательной обрабатывающей промышленности, ни разу не разбогател, как бы щедро ни одарила его природа. Мало того! Самые успешные народы, вырвавшиеся вперёд на том или ином витке истории, как раз были обделены природными ресурсами. Достаточно вспомнить Венецию и Голландию, построенные на болоте. С коллективными личностями - народами - происходит ровно то же самое, что и с отдельными людьми: великие достижения никогда не строятся на полученном наследстве. Добившиеся успеха добиваются его с нуля - трудом и изобретательностью, но это так, попутное замечание.
Мало того, обрабатывающая промышленность обладает ещё одним чудесным свойством. Это - деятельность с возрастающей отдачей: при росте производства стоимость единицы продукции падает, даже если технология остаётся прежней. Эффект масштаба здесь играет на руку. Сельское хозяйство и добывающая промышленность - это деятельность с убывающей отдачей. При увеличении производства на следующие единицы продукции требуется всё больше труда и капитала. Это понятно: ископаемые всё глубже и дальше, поля всё хуже, т.к. лучшие уже использованы.
Исходя из этого можно легко ответить на вопрос: благо или зло большое население. При возрастающей отдаче - благо. При убывающей - зло. Мальтус и Рикардо строили свои теории в предположении, что главное занятие людей обладает убывающей отдачей. В этом случае многие люди оказываются лишними. Собственно, и у нас прокормиться «от трубы» большому населению не удастся. Известная фраза, приписываемая Маргарет Тетчер, что-де России не требуется столько народа, а для обслуживания трубы и пятидесяти миллионов хватит, - верна в своём цинизме. Так что нынешнее вымирание провинции - процесс объективный, обусловленный экономически; это действие закона убывающей отдачи. Стиль собеса, свойственный нашему государству, дух не создания нового богатства, а распределения имеющегося, - тоже в конечном счёте объясняется деятельностью, которую мы себе избрали, - деятельностью с убывающей отдачей.
В странах развитой обрабатывающей промышленности и крестьяне, и учителя, и парикмахеры относительно богаты, но там, где её нет, все они влачат жалкое существование.
Собственно, тут нет ничего нового и необычного. На протяжении веков промышленность считалась золотым дном, а индустриализация - единственной дорогой к успеху страны. Примерно с конца XV века и до окончания II Мировой войны в умах громадного большинства экономистов и государственных деятелей царил настоящий культ обрабатывающей промышленности, в полной мере усвоенный пришедшими к власти большевиками. Обсуждалось не необходимость индустрии, а как лучше её развивать. Была разработана целая система государственных защитных мер, позволяющих молодой индустрии развиться. Их обобщил в первой половине XIX века Фридрих Лист в книге «Национальная система политической экономии». Там он развил очень верную теорию протекционизма как динамичной системы защиты и развития своей промышленности. Он, собственно, ничего не придумал, а лишь обобщил накопленный опыт - успешный и неуспешный.
Завтра продолжу.