Воспоминания из 19 века...

[doddy]

Без особого фанатизма, но потихонечку-полегонечку строю свое фамильное дерево, да собираю свою родословную. В одной из бесед с моей троюродной сестрой выяснилось, что моя тетушка (жена упоминаемого здесь дяди Олега) написала воспоминания о своем детстве. Этот удивительный текст на 6 страниц* я с родной сестрицей читал полтора часа, разбираясь в хитросплетениях родственного макраме. Безусловно, нам по голосу крови было до невозможности все это любопытно, однако и манера написания текста и различные бытовые подробности показались мне вполне достойными того, чтобы познакомить с воспоминаниями и вас.

"Мне исполнилось 90** лет. Оля захотела, чтобы я написала о своём детстве, о родителях. Легко сказать: память ослабла, руки дрожат, но отказать дочери трудно. Попробую.

Село Маслянино Новосибирской обл.

У моих бабушки Арины Антоновны и дедушки Павла Уваровича Дранишниковых, проживающих в с.Маслянино, было четыре сына - Евграф, Владимир, Гермоген, Миней и дочь Анна. Минея они отдали на воспитание сестре бабушки - Матрене, проживающей в дер. Суенга, в 25 км от Маслянино. В этой же деревне проживал и другие мои бабушка и дедушка - Волковы Татьяна и Федор, у которых были две дочери - Мария и Анна.
Когда Евграфу исполнилось 18 лет (24 декабря 1911 г. по новому стилю), родители стали подыскивать ему невесту. Тетка Матрена познакомила их с Волковыми, у которых «навыданьи» была 19-ти летняя Мария (12 марта 1893г. ), почти на год старше Евграфа. Мария понравилась Арине и Павлу: красивая, работящая, хозяйственная. Одним препятствием для женитьбы было старообрядческое крещение Евграфа. Волковы попросили заново покрестить его по новому православию, что и было исполнено. Евграфа и Марию поженилив1912 году. Они в будущем и стали моими родителями.
Дранишниковы были состоятельными крестьянами (в будущем «кулаки»), занимались хлебопашеством, имели несколько коров, лошадей, два дома (рядом). В первое время молодожены также занимались крестьянскими делами, но вначале 1914 года Евграфу поручили работу на почте. Он был грамотным, закончил 4 класса приходской школы, грамотно и красиво писал, разбирался хорошо в арифметике. В1915г. Родился у них сын, который умер в младенчестве. Интересно, что и у бабушки Татьяны в этом же году родился сын Михаил***.

Во время 1-й Мировой войны Евграф попал на фронт. В1916 г. Его ранили. Лежал в госпитале сначала в Москве, потом в Новосибирске. Выздоровел и на фронт уже не вернулся, а стал снова работать на почте, будучи начальником, и кассиром.
14 марта 1918г. Родилась я, а через полтора года (18 сентября1919г. ) родилась сестра Лиза. В самом начале 20-х годов умер дедушка Павел. В большой семье Дранишниковых (уже были семейными все дет и бабушки) назревали конфликты: у папы - с братьями, им не нравилось, что он не занимался хозяйственными делами; у мамы - со свекровью. В результате мои родители ушли жить на квартиру. Затем купили себе дом с тремя комнатами и большой кухней с русской печью, палатями. При доме был большой двор, надворные постройки (кладовая с погребом, амбар, баня, туалет), небольшой садик и большой огород. Воду брали из колодца.



На фото: верхний ряд: Тоня (автор текста), Лиза; нижний ряд: Евграф, Коля, Паша, маленькая Нина, Мария Федоровна. 1928 год

Папа перешел на работу в бухгалтерию сначала в «Заготзерно», потом в «Потребкооперацию». Семья разрасталась: 9 августа 1922г. Родился брат Николай, а 27 сентября 1924г. - брат Павел. Завели свою корову, лошадь, к зиме выкармливали свинью, держали уток, гусей, кур. Летом на огороде выращивали овощи. Жили дружно. Папа в свободное от работы время занимался извозом на лошади. Мама решила заняться «бизнесом»: делала и продавала брагу. Однако дело это дошло до милиции, и однажды пришли блюстители порядка, вылили всю брагу на улицу, оштрафовали маму, и на этом побочный заработок закончился. Мама была большая рукодельница. Она ткала на станке льняное полотно, на этом же станке делала коврики с различными узорами из цветных шерстяных ниток, вязала кружева и скатерти, вышивала (в основном крестиком и простой гладью); на разборном станке («пялах») стежила ватные одеяла с рисунками и вышивками как для своей семьи, так и на заказ; шила на машинке всю одежду себе и нам - детям. Нас с Лизой почти всегда одевала одинаково. Удивляюсь, как она успевала все делать. Правда, после рождения Павла у нас жила ее двоюродная сестра Клава - красивая девушка 17-18 лет и хорошо помогала маме. Несмотря на огромную занятость, мама в период всеобщей ликвидации неграмотности в стране ходила на курсы «ликбеза» и научилась немного читать и писать. Нередко в будущем в письмах не разделяла интервалами слова, но письма были вполне читаемы.

Примерно в 1925г. умерла тяжело болевшая бабушка Татьяна, и ее десятилетнего сына мои родители взяли в свою семью. 24 декабря 1927 года в семье прибавилась сестра Нина. И так, детворы в семье стало 6 человек. Родители к дому пристроили ещё одну комнату и веранду. В эту комнату пускали квартирантов. Кстати, в 1928-1929гг в ней жил замечательный инженер-строитель из Новосибирска Митрохин, занимающийся строительством в Маслянино льнозавода. Ещё одним побочным заработком семьи во время НЭПа были постояльцы в нашем большом дворе - крестьяне, приезжающие на базар. Помню, как маленький Коля заливисто пел им песни. Жаль, что не было возможности учить его музыке. Из него вышел бы неплохой музыкант и певец. Он и взрослый потом хорошо пел, особенно с папой. А папа в Маслянино пел в церковном хоре.

В школу в 1-й класс я пошла в 1926 году, а Михаил пошел во второй класс. Через год школьницей стала и сестра Лиза. Я до сих пор помню свою первую учительницу Марию Феофановну. В этом возрасте мы с Лизой были самостоятельными, много трудились по дому. На нас лежала обязанность мыть посуду, полы, помогать младшим. Летом добавлялись работы на огороде (полить, прополка и др. ). В 9-10 лет я даже самостоятельно ездила верхом на лошади, сопровождая её на выпас. Трудно сейчас сказать, как далеко это было. Я переправлялась через реку Бердь, поднималась в гору и ехала порядочно в лесу. На поляне отпускала лошадь, спутав ей передние ноги. На шею одевала «ботало». Когда приходила за лошадью, то искала её по звуку «ботало», надевала уздечку, распутывала ноги, подводила к изгороди и забиралась ей на спину. Благо лошадь была смирная. Тем не менее, однажды верхом на лошади ехал с водопоя Михаил, а Лиза вздумала напугать лошадь, Михаил упал, сломал в локте руку. Она у него неправильно срослась, и всю жизнь он прожил с согнутой в локте рукой. Мы с Лизой, не боясь, одни ходили в лес за земляникой, клубникой и смородиной. Лазили на деревья за черёмухой, бояркой, а вот за груздями и рыжиками ходили в другой лес только с мамой. Бывало, что и серьезно болели, но не помню, чтобы ходили в поликлинику (может быть её и не было), не сдавали анализы. Особенно запомнилось мне, когда я болела скарлатиной, и меня поили очищенным керосином. Разные приключения больше всего происходили с Лизой. Однажды мы с соседними девочками ушли в лес, и там Лиза упала с дерева, потеряла сознание. Взрослых с нами не было, перепугались ужасно. Кое-как Лизу привели в чувства и потом долго скрывали от родителей этот случай. Ещё серьезней было, когда она сидела в санях с запряженной лошадью и решила проехать. Лошадь понеслась, и в воротах сани ударились об угол, Лиза вывалилась, но ноги застряли в санях. Лошадь протянула её по улице на порядочное расстояние, и Лиза головой ударялась о мерзлую землю. Когда остановили лошадь и высвободили Лизу, она была побитая и как неживая. Помню, как мама, рыдая, несла её домой. Потом долго откачивали, привели в чувства. В память об этом у Лизы и сейчас заметно небольшое пятно ниже глаза.

Не помню, чтобы мне удавалось много играть, заниматься в каких-либо кружках. Игрушек красивых не было, куклы шили сами из лоскутков. Летом с соседними детьми играли во дворе в мяч, лапту, классы и др. Бегали на речку купаться.

Дни рождения не отмечали, а вот в большие праздники - Новый год, Рождество, Масленицу, Пасху, - взрослые гуляли по несколько дней, переходя из дома в дом. Мама пекла разные вкусности, особенно на пасху. Куличи у неё получались высокие, пышные. Папа ходил в церковь их освещать. Ёлки на Новый год у нас не было, но мама водила нас к знакомым, которые всегда ставили большую, красиво наряженную ёлку и приглашали много детей. На Новый год и Пасху мама нам всегда шила какие-нибудь обновки.
Родители считали себя религиозными. Всегда где-нибудь в углу стояли иконы, но не крестились перед едой, не соблюдали посты и внешне казались атеистами. Такими выросли и мы, их дети, хотя все крещёные. Школа 1-ой ступени (была ещё школа 2-ой ступени с 5-го класса), где я училась, находилась рядом с церковью. Помню, изредка мы, дети, забегали внутрь для интереса, но обычно нас из неё выпроваживали.

Училась я хорошо и весной 1929 г. закончила 3 класса.

Север

Весной 1929 г. папа завербовался в экспедицию по заготовке и заброске леса, оборудования и продовольствия по реке Енисей в порты Игарку, Дудинку, Диксон для предстоящего Северного Морского пути (в 1932 г. эта организация стала именоваться « Главсевморпуть»). Этому решению папы поспособствовал инженер Митрохин, который жил у нас на квартире. Он понимал, что предстоящая коллективизация, как и любая перестройка, скажется на ухудшении жизни. Папа получил назначение экспедитором в деревню Нижнее Шадрино, расположенную немного южнее деревни Ярцево.

Он решил остаться на севере и в конце лета вызвал к себе семью. Мама срочно ликвидировала своё небольшое хозяйство, продала домик. Михаила отправили к отцу в Суенгу. В сентябре мы выехали на двух подводах в г. Черепаново ( 60 км от Маслянино), где проходила железная дорога. Из этой поездки запомнилось, как наша любимая собака бежала следом, и когда мы садились в вагон, она пыталась в него забраться, печально повизгивая, а мы, дети, громко рыдали. На поезде мы приехали в Красноярск. В ожидании парохода жили на речном вокзале. Уже были трудности с продовольствием, и мама ходила в Дом Крестьянина, меняла кое-какие вещи на хлеб, иногда мокрый от осенней дождливой погоды. Вспоминая это сейчас, думаю, какая героиня была мама. Нас пятеро: мне (старшей) 11 лет, Нине (младшей) менее 2-х лет, а она смело тронулась в далекий путь.

Наконец мы на пароходе. Но доплыли до Енисейска, и дальше он не пошёл из-за закрытия навигации. Пришлось нанимать двух лодочников с лодками. В лодке мы впервые. Вода почти до краев. В ней расположились все мы, сундуки и узлы с вещами. Страшно пошевелиться, а плыть более 300 км. Не помню, как мы добрались до нужной деревни. Хорошо помню, как встречал нас папа и как собрались на берегу местные жители посмотреть на редких приезжих. Поселились на квартире в маленькой комнате. Хозяйка Дарья Ивановна и ее муж оказались очень добрыми людьми. У них был трехлетний сын, которого Дарья Ив. все еще кормила грудью. Смешно было, когда он бегал на улице с моими братьями, потом прибегал и стоя прикладывался к груди своей мамы.

Деревня состояла из нескольких домов по одной улице вдоль крутого берега реки. Дворы около домов были маленькими, так как с одной стороны - река, а с другой - огромное болото с обилием клюквы. Большого хозяйства у жителей не было, занимались в основном рыбалкой. Была небольшая школа до 3х классов и клуб в бывшей церкви. Лиза сразу же пошла в школу, опоздав почти на месяц, а я в этот учебный год (1929-30) не училась.
Свободно проживающие там несколько человек политзаключенных вели просветительскую работу: чтения, лекции, театральные представления с привлечением местных жителей. В них участвовала и я, изображая иногда старушек. В свои 11-12 лет я была рослой девочкой и выглядела не менее, чем на 14 лет. Особенно запомнился один спектакль, где я в какой-то религиозный праздник бранила своего сына, играющего весело на балалайке. Сначала резко говорила ему: «Ванька, полно! Ванька, грех!». Потом постепенно эти слова превращались в пение, а в конце я пошла в пляс, припевая: «Ванька, полно, Ванька, грех». Зрители, конечно, весело смеялись.
По-прежнему много трудилась по дому. Пол в доме был деревянный, не крашен, приходилось посыпать его дресвой (крупный песок) и голиком (веник из прутьев) или берестой тереть. Особенно тяжело доставалась стирка белья. Чаще мы это делали вдвоем с Лизой. В бане нагревали воду и с помощью стиральной доски стирали на три раза. Полоскали белье в Енисее, зимой - в проруби. Ужасно мерзли руки, а потом при отогревании сильно «горели». Нередко и плакали от такой работы.

Папа был занят на организации заготовки и сплава леса. Мама с хозяйкой почти ежедневно пекли хлеб для рабочих.
Летом1930г. мы переехали в деревню Ярцево, где была школа до 4-го класса, и в последующем каждый год добавлялось по классу до 7-го. Преподавали там замечательные, знающие, требовательные учителя. В 1934г. я успешно закончила 7 классов. В Ярцево начали учиться и мои братья: Коля - в 1930г, а Павел - в 1932-году.

Несмотря на прежние конфликты с братьями, папа посоветовал им переехать в свою экспедицию на север. В 1930г. Гермоген с семьей обосновался в деревне Назимово. У него уже было трое детей: Зина, Виталий и Валентина. Вскоре Валя умерла, а в 1934г родилась Мария (Муся). Владимир же был один и разъезжал по разным заготовительным пунктам. В 1931г мама съездила за бабушкой Ариной, которая потом в основном жила у Гермогена. В этом же году летом приехал в Ярцево Михаил. Ему было 16 лет, и он стал работать трактористом на лесозаготовке. Жил в основном на заготовительном пункте.

Жизнь на севере - это лучшие воспоминания моего детства.

В то время, как по всей России свирепствовал голод, на севере население не знало, что такое хлебные карточки, не испытывало недостатка в продуктах. Всегда помню восторг и удивление, когда по приезде в Н. Шадрино папа нам, изголодавшимся, поставил на стол ворох хлеба и миску сливочного масла. Мы могли есть, сколько хотелось.
Люди были добрые, дружные, занимались охотой, рыбалкой, имели своё небольшое подсобное хозяйство. Никакой коллективизации!

В Ярцево мы жили в отдельном доме на берегу Енисея, привыкли к этой большой, самой многоводной в стране реке. Освоили управление лодками, научились плавать. На Енисее ставили переметы и в изобилии ловили такую рыбу, как стерлядь, язь и др. Переметы ставили вдали от берега: с лодки опускали деревянный наплав, у которого на одном конце был привязан якорь, удерживающий наплав на месте, а на другом конце - перемет с крючками. Наживка - черви и мелкие рыбешки.

Всегда имели возможность дешево купить у населения осетрину, молоко, яйца. Имели свой большой огород, где выращивали овощи, в основном картофель. Отец любил охоту и снабжал семью дичью. Летом мы заготавливали много клюквы и кедровых орехов. Население получало муку, сахар, соль взамен сдаваемых в заготовительный пункт рыбы, мяса, пушнины, ягод; для сдачи солили бочками черемшу.

В школу ходили с радостью. Учились в ней не только ярцевские, но и дети из соседних деревень. Это были дружные, бескорыстные, стремящиеся к знаниям ребята. Из-за отсутствия сначала 5-го класса в ней учились разновозрастные ученики - от 12 до 18ти лет. Вместе со мной училась 17тилетняя дочь бывшего политического ссыльного Енукидзе и местной замужней женщины. Никаких насмешек или травли не было. Это красивая, с черными кудрявыми волосами девушка, хорошо одевалась, получая из Москвы посылки с книгами, тетрадями и нарядами.
В 1932г я ездила в Туруханск на пионерский слет и видела там сына Сталина (внебрачного) - Александра.
Молодежь летом веселилась на лужайках за селом, пели и танцевали под гармошку. Танцы были групповыми.
Зимой в школе мы ставили спектакли. Особенно запомнился спектакль «Хижина дяди Тома». Зрители плакали. Учитель пения организовал хоровой и струнных инструментов кружки. Я плохой певец, но в хоре пела. Научилась играть на гитаре и балалайке. Пианино во всей деревне не было.

Физкультура в школе была в виде бега, прыжков и размахивания руками. Было много снега, но лыжный спорт не развивался. Катались с гор на санках и на широких охотничьих лыжах, обитых снизу шкурами. Несмотря на примитивные культурные развлечения, было весело. Чувствовали себя свободно, раскрепощённо.

Неизгладимым зрелищем был ледоход на Енисее. Тогда не взрывали речной лед, и все происходило естественно. Начинался он с большого треска и шума. Если образовывался в низовьях затор (а это было почти всегда), то огромные льдины выворачивались, наползая друг на друга и образуя высокие причудливые подвижные горы. В солнечные дни лед участками блестел лучами радуги. Описать эту красоту невозможно. Надо видеть Люди толпами стояли на берегу, любуясь, но в то же время боялись - как бы затор не привел к наводнению. За все 5 лет нашей жизни на Севере наводнение было только один раз, причем безо льда. В районе Ярцево Енисей уже очистился ото льда, а ледоход реки Ангары, впадающей в Енисей, еще не начался. Где-то в низовьях образовался затор, вода начала быстро подниматься и залила всю улицу поселка с его огородами, лугами. Люди, в том числе и мы, прямо из окон домов садились в лодки и плавали. Когда затор прорвало, вода с шумом и быстротой хлынула в русло реки. Люди в лодках так и остались на мели среди улицы и огородов.

Однажды наша жизнь в Ярцево была омрачена кратковременным арестом папы. Было это так. Папа написал заметку в стенгазету о начальнике базы, который брал со склада приготовленную к отправке осетрину. Заметку поместили с карикатурой, как этот начальник тащит на горбу большого осетра. Конечно, это не понравилось, и папу посадили в баню под арест. Такая несправедливость очень расстроила честного, порядочного папу. В баню к нему можно было приходить. Как-то я принесла ему передачу и впервые увидела его в слезах. Я обнимала его, гладила по голове и успокаивала. Просидел он в бане три дня, после чего выпустили. Работать-то надо было.
В конце лета 1934г стало ясно, что 8-го класса в этом году не будет, и родители решили переехать в г. Красноярск.

Город Красноярск

Прибыли мы в Красноярск в начале сентября 1934г. На первое время приютили нас друзья - Шишлянниковы, выехавшие с севера ранее. В первую очередь нас четверых учащихся определили в школы. Получилось, что мы попали в разные школы: я в №21, Лиза - №20 (семилетку), а мальчики в №19. В 1935г Лиза перешла в школу №21.

Вскоре родители купили половину дома на крутом, высоком берегу Енисея, вернее, его притоки, отделенной от главной реки островом. В квартире было две небольших комнаты с печкой-плитой, маленькие сенцы и кладовочка. Двор также небольшой и принадлежал трем хозяевам, т. к. во второй половине дома жила семья и во дворе стоял еще домик с жильцами. Нам достался маленький огород. Туалет - на улице один для всех. Условия, конечно, неприглядные для нашей большой семьи.
Папа устроился на работу бухгалтером в управление железной дороги.

Следом за нами приехал в Красноярск Гермоген с семьей. Он устроился зав. столовой, и ему дали небольшую квартиру на острове, напротив нашего дома. Бабушку отправили в г. Черепаново к дочери Анне. Владимир выехал раньше, жил где-то в районе Балея Читинской обл.

Жизнь в стране улучшилась. С 1 декабря 1934г отменили хлебные карточки.

Прожив в тесноте зиму 1934-35гг, летом родители решили построить, ниже имеющихся двух комнат, большую кухню. Дом был высокий, и нам пришлось углубиться в землю всего примерно на 1 метр. Землю выкладывали на берег. Пол и стены уложили досками, покрасили, сложили большую русскую печь с плитой, прорезали три небольших окна на уровне земли, вдоль них поставили широкую лавку. В кухне разместили большой обеденный стол, кухонный столик-шкаф, мама с папой поставили себе кровать. Наверх сделали лестницу, а на улицу - отдельный выход. Ближе к выходу был умывальник, а в переднем углу - иконы.
Жить стало свободнее. Михаил еще в Ярцево ушел в армию. Когда вернулся - женился и с нами не жил. Но в 1936г приехал к нам дедушка Федор и стал работать сторожем. В семье стало 8 человек.

Со временем к дому папа пристроил сарайчик, в котором держали корову, свинью и несколько кур. Печи топили в основном дровами, которые заготавливали путем вылавливания бревен, досок и разных палок, плывущих по реке. Ловили их длинным багром и подтаскивали к берегу. Некоторые из них тут же пилили и носили по узкой дорожке наверх. Воду для хозяйственных нужд брали из реки, а для питья и приготовления пищи возили в бочке из колонки, расположенной довольно далеко. Летом бочку ставили на тележку, а зимой - на санки. Во всех этих домашних делах участвовали и мы - дети.

Школа №21 - двухэтажное кирпичное здание на берегу Енисея. 8-ой класс, в котором я училась, был сформирован в основном из учащихся разных школ-семилеток, поэтому многие ранее были не знакомы друг с другом. Сидели мы в классе не за партами, а по 4 человека за длинными столами, расположенными в два ряда. При этом в одном ряду сидели только мальчики, в другом - девочки.
Преподавали в основном хорошие учителя и до сих пор остались в памяти. По русскому языку и литературе - пожилая, полная, очень добрая Глафира Петровна; по математике - небольшого роста, худощавый Иван Иванович; очень серьёзный, никогда не улыбающийся физик Мамонтов; толстенький, с большим животиком, но чрезвычайно подвижный географ. Он преподавал так интересно, что я решила непременно стать географом. Из других преподавателей запомнились: стройная, привлекательная, блондинистая химичка; неряшливая, всегда с перекрученными чулками немка; молодой стройный физрук. Немецкий язык преподавали с азов, и в этом мне повезло, поскольку ранее иностранный язык не изучала. Преподавали нам ещё астрономию (очень кратко), зоологию, ботанику, военное дело, труд по металлу и по дереву.

В классе у нас было около десяти евреев (всего в классе было 30 человек), но даже в мыслях не было какой-либо дискриминации.
В 1934-году меня приняли в комсомол, и почти все три года обучения в школе я была редактором стенгазеты.

Несмотря на то, что 7 классов я закончила в глухой северной деревне, подготовка была хорошая. Я по-прежнему была в числе лучших учеников. По русскому, литературе, математике, химии и географии у меня были в основном пятёрки. Похуже давалась физика (особенно задачи). Скверненько чувствовала себя на уроках физкультуры, хотя и не было троек. В Ярцево заниматься на спортивных снарядах не приходилось и упражнения на брусьях, особенно на кольцах давались с трудом. Хотя с учебой у меня все было нормально, первое время я чувствовала какую-то скованность, ущербность, закомплексованность, неудовлетворенность собой. Объяснялось это моим общим слабым культурным развитием. В Ярцево не было театра, с кино приезжали очень редко, не говоря уже о музыкальном образовании. Я белой завистью завидовала девочкам, которые играли на пианино, катались на коньках, велосипеде. В большом зале школы стояло пианино, и в перемены на нем кто-нибудь играл, другие - танцевали, а я только восхищалась. Конечно, такой неумехой я была не одна, а многие, но все равно мне за себя было досадно. Чтобы как-то восполнить свое развитие, я с другими такими же девочками ходила месяц (2-3 раза в неделю) в школу танцев. Там научили элементарным шагам при таких танцах, как обычный вальс, фокстрот, румба и вальс-бостон. Конечно, эти танцы ничего общего не имели с современными шоу «Танцы со звездами». Много ходила в кино и пересмотрела весь репертуар театра музыкальной комедии. Пыталась даже научиться кататься на коньках, но после двух неудачных походов на каток оставила навсегда эту затею. На велосипеде тоже не научилась: своего не было, а на чужих было неловко.

В целом я была коммуникабельна, со всеми ладила и меня уважали.

Летом 1935г, в связи с занятостью при расширении жилплощади, мне не удалось участвоватьв походах в заповедник «Столбы»; я не ожидала, как это интересно. В последующем я такой возможности не упускала. Смело и ловко научилась лазить на самые трудные, главные столбы - Первый, Второй, Перья и Дед, изучив разные пути. В то время в этом заповеднике не было специальных домов-гостиниц. Мы устраивались компанией в частных маленьких избушках с нарами внутри. Не было никаких вольностей.
Хорошим местом летнего отдыха был парк, считающийся лучшим парком Сибири.

В 1937г я закончила школу. С этого времени началось «расползание» нашей большой семьи. Я уехала в город Томск и поступила в Университет на геолого-почвенно-географический факультет.

3-го мая 1938г трагически умер дедушка Федор от пищи, попавшей в дыхательное горло. В том же году, окончив школу, сестра Лиза вскоре вышла замуж и ушла в семью мужа Чупрова Александра Сергеевича. В 1940г после окончания школы брат Николай пошел в Армию и был направлен на учебу в томское артиллерийское училище.

Во время войны ушли на фронт папа и брат Павел. Остались в доме малограмотная не работающая на производстве мама и школьница Нина.
Об этом и дальнейшей судьбе всех членов семьи - особый разговор."



На фото: Три сестры - Лиза, Тоня (автор текста), Нина

* На самом деле, страниц уже 48, но в остальной части текста много упоминаний событий из личной жизни других людей  и публиковать их без их согласия - некорректно...
** Сегодня т.Тоне уже 93, она по-прежнему полна сил и с удовольствием вспоминает свою жизнь
*** Михаил Волков и есть мой дед. Женившись на дочери (Зинаиде) интересного господина Ивана Шатихина, он чуточку позже стал отцом моей мамы...