Некоторые размышления об исторических источниках
Навеяные книгой Замулина.
Итак, для начала сам источнег. Это доклад некоей комиссии (Замулин, увы, не конкретизирует состав и точное название), проверявшей качество инженерных заграждений в полосе воронежского фронта перед Курской битвой. Заинтриговавший меня кусок (впрочем, только он и приведён в книге) - оценка укреплений в районе села Черкасское.
"В полосе 67-й гв. сд перед передним краем 196-го гв. сп есть две линии противотанковых минных полей и линия противотанковых рвов с болотами. Ров вырыт неудачно - вынесен далеко вперёд и, кроме двух фасов, не простреливается фланкирующим и косоприцельным огнём. ... Вся выполненная работа по строительству этих рвов является не чем иным, как неоправданной затратой многих тысяч человеко-дней без всякой пользы.
Перед передним краем 199-го гв. сп. имеется линия противотанковых минных полей, в среднем в четыре ряда, и естественная болотистая лощина, усиленная линией рвов, эскарпов и контрэскарпов. Эти эскарпы и контрэскарпы не простреливаются, и труд, затраченный на выполнение этой работы, является неоправданным". (В. Замулин, Курский излом. М., 2007, стр. 321)
Далее у Замулина описывается, как эти бесполезные препятствия сорвали наступление 48-го танкового корпуса 5 июля (и, наверное, весь план "Цитадель").
Этот случай окончательно привёл меня к неким выводам, до того недостаточно чётко сформулированными.
Суть в том, что сейчас исследователи получили доступ к огромному слою документов Великой Войны и начали большую работу: переосмысление и переписывание истории войны на базе этого нового знания ( в замену старой картине, чрезмерно залакированной и опиравшейся на ограниченный круг источников). Труд этот начался, как и следовало ожидать, не с создания каких-то обобщающих концепций, а с черновой работы по выяснению "мелких фактов". Прежде, чем делать новые выводы (или подтверждать на новой доказательной базе старые) об этой войне, нужно разобраться, а что на самом деле происходило у села Черкасского 5 июля (или у Прохоровки 12 июля, и т.д.). То есть, сначала восстановить ход событий в деталях, а только потом переходить к обобщениям. Сейчас в основном заняты исследованием именно таких деталей, и в этом ничего страшного нет - общий взгляд начнёт формироваться потом, и, скорее всего, другими людьми.
(на всякий случай нужно пояснить, что в этом абзаце я не имел в виду людей вроде Резуна или Бешанова, а серьёзных исследователей, действительно вдумчиво работающих с источниками)
Но на этом пути, мне кажется, есть ряд ловушек. Например, все хорошо понимают, что новая история войны не может и не должна быть лакированной. Что в этой войне есть место не только подвигу, но и предательству, не только военному таланту, но и глупости или ошибкам. В качестве противовеса сорокалетнему лакировочному оптимизму возрос интерес к "белым пятнам", неудачам, провалам Красной Армии. И, конечно, к поиску причин этих провалов. Дело это в принципе правильное. Ведь у Красной Армии были не только победы, но и поражения (на самых разных уровнях, от тактического, до стратегического). Разобраться в причинах этих поражений - это одна из приоритетных задач военно-исторической науки.
И здесь на пути у неё лежит ловушка, в которую очень соблазнительно попасть. Целый пласт как будто специально заготовленных для этой цели документов. Материалов разных комиссий, инспекций, отчёты о проверках и прочие разборы полётов. Документов такого рода имеется масса. И у исследователя невольно возникает соблазн пойти на поводу у сделанных в них выводах. Получается, ответы на поставленные вопросы уже есть, выводы сделаны, и люди, априори знавшие больше и разбирвашиеся в ситуации лучше, чем мы сейчас, вынесли свой вердикт. Осталось только переписать их в свою работу, расставить местами восклицательные и вопросительные знаки, и дело сделано. Вопрос решён, ответ готов. Все точки над i расставлены.
Но приведённые выше документ заставляет задуматься - все ли? Представим себе, что мы стали бы делать выводы о причинах всё-таки произошедшего в итоге прорыва советской обороны в районе Черкасского на основании этого отчёта (а документов, описывающих события с точки зрения немецкой стороны, у нас бы, допустим, не было бы). Тогда вполне естественным (и основанным на документальных источнкиках) был бы вывод, что одной из причин прорыва немцев была плохая инженерная подготовка советской обороны в районе Черкасского. В данном эпизоде, благодаря его хорошей задокументированности и тщательной проработке темы Замулиным, этот отчёт становится своего рода курьёзом. Но всегда ли мы можем так же тщательно восстановить истину и понять, насколько точно выводы документа соответствуют действительности? Всегда ли "разборы полётов" и проверки были действительно объективными? Тот отчёт, это случайный сбой системы? И даже если так, то насколько часто эта система давала сбои?
Подозреваю, что довольно часто. Дляначала разберёмся с авторством выводов. Это может быть некто, наблюдающий и проверяющий со стороны, например, офицер Генерального штаба, или какой-нибудь проверяющий из одного управения НКО. В этом случае у него нет прямой заинтересованности в происходящих событиях, и он вроде бы объективен. Но нет у него и точного знания ситуации, "вживлённости" в ту структуру, оценку работы которой он делает. Поэтому подход проверяющего будет обусловлен формальными признаками - соответствием действий наставлениям и уставам. Но жизнь невозможно загнать в узкие рамки самых прекрасных уставов. Самое тщательное их исполнение вовсе не даёт гарантию победы, а нарушение их - вовсе не всегда ошибка, ведущая к поражению. Кроме того, такой проверяющий будет иметь однозначный настрой на выявление недостатков, а не достоинств. Ведь именно этого от него требует его руководство. Отсюда избирательность восприятия.
Другой вариант - отчёт создаётся внутри самой структуры, либо её руководством, либо приближенными штабными офицерами. В этом случае автор лучше разбирается в разбираемых проблемах, располагает большим объёмом информации. Но зато он уже не объективе. Его задача - найти крайнего, назначить виновника неудач (естественно, не себя, и не своего начальника). Поэтому к их выводам о причинах поражения следует относиться с осторожностью. Кроме того, если бы люди действительно были в состоянии объективно оценить причины своих неудач, увидеть слабые стороны и ошибки, то мировая история, в том числе история войн, пошла бы совсем по другому. Куда чаще и до поражения, и после него человек продолжает руководствоваться какими-то своими ошибочными представлениями и ищет причину в чём угодно, но только не в них. Поэтому к выводам командования о причинах собственных неудач всегда стоит относиться настороженно.
Наконец, над обеими категориями авторов давлели традиционные представления о том, как надо вести боевые действия, господствовавшие в Красной Армии. Как правило, эти представления имели под собой рациональную основу, но часто чрезмерно абсолютизировались. Например, такой абсолютизированной идеей в Красной Армии мне представляется концепция взаимодействия родов войск. Идея эта весьма полезная, но то, что любые поражения в Красной Армии объяснялись его отсутствием, наводит на мысль, что оно стало для высшего офицерства каким-то фетишем. (потому как даже если бы у Красной Армии никакого взаимодействия войск никогда не получалось бы, всё равно в её истории должны были быть такие сражения, которые нельзя было бы выиграть даже при идеальном взаимодействии войск - следовательно, этот фактор при объективном подходе хотя бы иногда следовало отсекать как маловажный) Видимо, в голове у военной элиты взаимодействие каким-то странным образом стало представляться универсальным средством, позволяющим выполнить любые боевые задачи в любых условиях. Если же боевые задачи не выполнены, значит и взаимодействия не было. И исходя из этого потом делаются выводы и составляются отчёты.
Я вовсе не призываю к тому, чтобы все документы такого рода вывести из научного оборота. Я просто говорю об осторожности по отношению к ним. Восприятию их оценок как версии, а не как готовых выводов. Особенно интересным для меня было бы мнение тех, кто сам занят исследовательской работой в этой области.
Итак, для начала сам источнег. Это доклад некоей комиссии (Замулин, увы, не конкретизирует состав и точное название), проверявшей качество инженерных заграждений в полосе воронежского фронта перед Курской битвой. Заинтриговавший меня кусок (впрочем, только он и приведён в книге) - оценка укреплений в районе села Черкасское.
"В полосе 67-й гв. сд перед передним краем 196-го гв. сп есть две линии противотанковых минных полей и линия противотанковых рвов с болотами. Ров вырыт неудачно - вынесен далеко вперёд и, кроме двух фасов, не простреливается фланкирующим и косоприцельным огнём. ... Вся выполненная работа по строительству этих рвов является не чем иным, как неоправданной затратой многих тысяч человеко-дней без всякой пользы.
Перед передним краем 199-го гв. сп. имеется линия противотанковых минных полей, в среднем в четыре ряда, и естественная болотистая лощина, усиленная линией рвов, эскарпов и контрэскарпов. Эти эскарпы и контрэскарпы не простреливаются, и труд, затраченный на выполнение этой работы, является неоправданным". (В. Замулин, Курский излом. М., 2007, стр. 321)
Далее у Замулина описывается, как эти бесполезные препятствия сорвали наступление 48-го танкового корпуса 5 июля (и, наверное, весь план "Цитадель").
Этот случай окончательно привёл меня к неким выводам, до того недостаточно чётко сформулированными.
Суть в том, что сейчас исследователи получили доступ к огромному слою документов Великой Войны и начали большую работу: переосмысление и переписывание истории войны на базе этого нового знания ( в замену старой картине, чрезмерно залакированной и опиравшейся на ограниченный круг источников). Труд этот начался, как и следовало ожидать, не с создания каких-то обобщающих концепций, а с черновой работы по выяснению "мелких фактов". Прежде, чем делать новые выводы (или подтверждать на новой доказательной базе старые) об этой войне, нужно разобраться, а что на самом деле происходило у села Черкасского 5 июля (или у Прохоровки 12 июля, и т.д.). То есть, сначала восстановить ход событий в деталях, а только потом переходить к обобщениям. Сейчас в основном заняты исследованием именно таких деталей, и в этом ничего страшного нет - общий взгляд начнёт формироваться потом, и, скорее всего, другими людьми.
(на всякий случай нужно пояснить, что в этом абзаце я не имел в виду людей вроде Резуна или Бешанова, а серьёзных исследователей, действительно вдумчиво работающих с источниками)
Но на этом пути, мне кажется, есть ряд ловушек. Например, все хорошо понимают, что новая история войны не может и не должна быть лакированной. Что в этой войне есть место не только подвигу, но и предательству, не только военному таланту, но и глупости или ошибкам. В качестве противовеса сорокалетнему лакировочному оптимизму возрос интерес к "белым пятнам", неудачам, провалам Красной Армии. И, конечно, к поиску причин этих провалов. Дело это в принципе правильное. Ведь у Красной Армии были не только победы, но и поражения (на самых разных уровнях, от тактического, до стратегического). Разобраться в причинах этих поражений - это одна из приоритетных задач военно-исторической науки.
И здесь на пути у неё лежит ловушка, в которую очень соблазнительно попасть. Целый пласт как будто специально заготовленных для этой цели документов. Материалов разных комиссий, инспекций, отчёты о проверках и прочие разборы полётов. Документов такого рода имеется масса. И у исследователя невольно возникает соблазн пойти на поводу у сделанных в них выводах. Получается, ответы на поставленные вопросы уже есть, выводы сделаны, и люди, априори знавшие больше и разбирвашиеся в ситуации лучше, чем мы сейчас, вынесли свой вердикт. Осталось только переписать их в свою работу, расставить местами восклицательные и вопросительные знаки, и дело сделано. Вопрос решён, ответ готов. Все точки над i расставлены.
Но приведённые выше документ заставляет задуматься - все ли? Представим себе, что мы стали бы делать выводы о причинах всё-таки произошедшего в итоге прорыва советской обороны в районе Черкасского на основании этого отчёта (а документов, описывающих события с точки зрения немецкой стороны, у нас бы, допустим, не было бы). Тогда вполне естественным (и основанным на документальных источнкиках) был бы вывод, что одной из причин прорыва немцев была плохая инженерная подготовка советской обороны в районе Черкасского. В данном эпизоде, благодаря его хорошей задокументированности и тщательной проработке темы Замулиным, этот отчёт становится своего рода курьёзом. Но всегда ли мы можем так же тщательно восстановить истину и понять, насколько точно выводы документа соответствуют действительности? Всегда ли "разборы полётов" и проверки были действительно объективными? Тот отчёт, это случайный сбой системы? И даже если так, то насколько часто эта система давала сбои?
Подозреваю, что довольно часто. Дляначала разберёмся с авторством выводов. Это может быть некто, наблюдающий и проверяющий со стороны, например, офицер Генерального штаба, или какой-нибудь проверяющий из одного управения НКО. В этом случае у него нет прямой заинтересованности в происходящих событиях, и он вроде бы объективен. Но нет у него и точного знания ситуации, "вживлённости" в ту структуру, оценку работы которой он делает. Поэтому подход проверяющего будет обусловлен формальными признаками - соответствием действий наставлениям и уставам. Но жизнь невозможно загнать в узкие рамки самых прекрасных уставов. Самое тщательное их исполнение вовсе не даёт гарантию победы, а нарушение их - вовсе не всегда ошибка, ведущая к поражению. Кроме того, такой проверяющий будет иметь однозначный настрой на выявление недостатков, а не достоинств. Ведь именно этого от него требует его руководство. Отсюда избирательность восприятия.
Другой вариант - отчёт создаётся внутри самой структуры, либо её руководством, либо приближенными штабными офицерами. В этом случае автор лучше разбирается в разбираемых проблемах, располагает большим объёмом информации. Но зато он уже не объективе. Его задача - найти крайнего, назначить виновника неудач (естественно, не себя, и не своего начальника). Поэтому к их выводам о причинах поражения следует относиться с осторожностью. Кроме того, если бы люди действительно были в состоянии объективно оценить причины своих неудач, увидеть слабые стороны и ошибки, то мировая история, в том числе история войн, пошла бы совсем по другому. Куда чаще и до поражения, и после него человек продолжает руководствоваться какими-то своими ошибочными представлениями и ищет причину в чём угодно, но только не в них. Поэтому к выводам командования о причинах собственных неудач всегда стоит относиться настороженно.
Наконец, над обеими категориями авторов давлели традиционные представления о том, как надо вести боевые действия, господствовавшие в Красной Армии. Как правило, эти представления имели под собой рациональную основу, но часто чрезмерно абсолютизировались. Например, такой абсолютизированной идеей в Красной Армии мне представляется концепция взаимодействия родов войск. Идея эта весьма полезная, но то, что любые поражения в Красной Армии объяснялись его отсутствием, наводит на мысль, что оно стало для высшего офицерства каким-то фетишем. (потому как даже если бы у Красной Армии никакого взаимодействия войск никогда не получалось бы, всё равно в её истории должны были быть такие сражения, которые нельзя было бы выиграть даже при идеальном взаимодействии войск - следовательно, этот фактор при объективном подходе хотя бы иногда следовало отсекать как маловажный) Видимо, в голове у военной элиты взаимодействие каким-то странным образом стало представляться универсальным средством, позволяющим выполнить любые боевые задачи в любых условиях. Если же боевые задачи не выполнены, значит и взаимодействия не было. И исходя из этого потом делаются выводы и составляются отчёты.
Я вовсе не призываю к тому, чтобы все документы такого рода вывести из научного оборота. Я просто говорю об осторожности по отношению к ним. Восприятию их оценок как версии, а не как готовых выводов. Особенно интересным для меня было бы мнение тех, кто сам занят исследовательской работой в этой области.