(no subject)
Владислав Ткаченко
вчера в 18:07
Это то, что я видел, чувствовал и как я прожил сегодняшнее утро... Я был сегодня на Боссе. Сидел в автобусе № 51, возле бывшего Дома Кино «Родина», где останавливаются: 37-й, 53-й, 50-й. Ожидал отправки на работу - Городская психоневрологическая больницы №2 - я врач-психиатр. Уже зашел в автобус, сел и ждал. Когда внезапно слева, сзади раздался взрыв, обернувшись - я увидел столб огня высотой несколько метров. Стекла в автобусе, хотя и тряхнуло, чудом остались целы. Водитель открыл дверь - я и наша сотрудница - психолог, выскочили из автобуса, за нами - водитель, по дороге - присоединился мужчина, мы с ним кричали людям, стоящим на остановке - «В укрытие!!! Лечь на землю! Головы не поднимать!» Слава Богу - люди послушались. Нас было около 20 человек, в том числе женщины, дети, пожилые люди. И мы лежали. На снегу, уткнувшись лицом в обледеневший снег. Рядом со мной, справа - плакала девушка, а слева - лежал и стонал раненный мужчина. Снег таял под кровью и слезами, а снаряды продолжали лететь… И убивать! Единственной мыслью было: «Только не сюда! Иначе погибнут все!!!» В какой-то момент, между залпами, часть женщин, подхватив детей, побежала в полуразрушенное здание бывшего Дома Кино. Мы - остались. Тем временем машины продолжали ехать по дороге, водители даже не подозревали, что произошло,. Люди лихорадочно звонили: маме, папе, детям, в скорую, милицию, пожарную, на телефоны горячих линий, помимо звонков и разговоров, я слышал молитвы, стоны, проклятья, рыдания… И когда обстрел закончился, буквально через несколько секунд появился мужчина в камуфляже и с сумкой экстренной помощи. «Кто ранен?!» - крикнул он, а я предложил свою помощь, как врач, получил перевязочный материал и приступил к осмотру пострадавших. Мужчина - лежит на спине возле колонны, прикрывал телом своего сына. По левой стороне живота - проникающее осколочное ранение, осколок в брюшной полости, промыть, повязка, фиксация пластырем - до приезда скорой. Женщина, лет 60-70 - черная куртка, алый свитер, кровь капает с обеих рук. Правая рука - не сильно глубоко и широко, левая рука - около 4 см в длину и 3 см в ширину, кожа болтается лоскутом - чудом ни на одной из рук не задеты сосуды - накладываю давящие повязки, на правую руку не хватает бинта, кто-то из женщин отдает свой платок, бинтую, надкусываю, рву, завязываю на простой узел. Наша психолог обрабатывает ещё одному мужчине ногу возле забора парковки, бинтует. Девушка - поверхностное повреждение голени. Прибывают бойцы ополчения, у них пакеты экстренной помощи. Дальше - к остановке - мужчина - лежит на боку - осколками повреждены ягодичная и бедренная мышцы, теряет кровь, прибывшие бойцы ополчения дают военный мед пакет, накладываем на место разрыва, но пакета едва хватает - обширная рана. Приезжают «скорые», одна за другой, полиция. Пострадавших, кто может передвигаться сам, сажают в полицейскую машину. Тяжело раненных медики грузят в «скорые». Сирены не умолкают. Работают бригады медицинской помощи как военной, так и гражданской - прибыли оперативно, бинтуют, обезболивают раненных, а мы - помогаем, чем можем. Напротив, через дорогу, лежит девушка в цветастой куртке. Тут уже не помочь… Дальше - троллейбус. Пассажиры. И водитель. Почему водитель? Он в свитере, куртка на сидении, а сам - на полу. В куртке звонит телефон, но до приезда следственной группы ничего трогать нельзя. И звонок телефона режет по нервам, как надежда, что абонент ещё жив… Ещё ответит… Но помощь не нужна… И пассажиры и водитель погибли мгновенно. На самой остановке, слева, мужчина в черной куртке, лицо укрыто капюшоном… Чуть дальше ещё тело, возле самого светофора, кто - не разглядеть, но лицо накрыто. Все понятно… Справа женщина, на рукаве куртки кровь, медики аккуратно снимаю куртку, взрезают ножницами свитер - поверхностные осколочные ранения. Обработка, перевязка. Медицинские службы работают быстро, четко, уверенно. Бригада «МЧС» закончила тушение легковой машины, судя по силуэту, это - «Дачия», выгорела дотла. К машине и дальше - я не ходил. В троллейбусе нет целых окон, иссечены борта, в доме напротив - выбиты стекла, витрины магазинов первого этажа. Спрашиваю, «Нужна-ли ещё помощь?», говорят, что больше не нужна, все сделано. И тут накатывают дрожь в руках, боль в сердце. И кровь на руках, с тонкими ниточками бинтов…
Написалось сегодня.... Погибшим 22 января от выживших.
Я жадно обнимаю грязный снег,
Вжимаюсь в лед до хруста позвонков.
Здесь время замедляет вечный бег
Под грохот беспощадных кулаков.
Сквозь гарь авто, что завершило путь
Слух режет плач и стоны пополам.
Не шевельнуться, даже не вздохнуть.
Звенеть на тризну вновь колоколам.
Снег плавится от наших тел и слез,
А рядом алым тает крепкий лед,
Но мы лежим, не чувствуя мороз,
Кого стальная смерть ещё найдет?
В тумане все - бинты, сирены, плач
Мы помогаем в меру знаний, сил.
И кто был тот безжалостный палач,
Что мины слал, что нынче нас убил,
Мы знаем имя, нам не надо вашей лжи!
И те, кто выжил, помнят тех, кто пал.
На ком убийства тяжкий крест лежит?
На том, кто нам свободы не желал…
вчера в 18:07
Это то, что я видел, чувствовал и как я прожил сегодняшнее утро... Я был сегодня на Боссе. Сидел в автобусе № 51, возле бывшего Дома Кино «Родина», где останавливаются: 37-й, 53-й, 50-й. Ожидал отправки на работу - Городская психоневрологическая больницы №2 - я врач-психиатр. Уже зашел в автобус, сел и ждал. Когда внезапно слева, сзади раздался взрыв, обернувшись - я увидел столб огня высотой несколько метров. Стекла в автобусе, хотя и тряхнуло, чудом остались целы. Водитель открыл дверь - я и наша сотрудница - психолог, выскочили из автобуса, за нами - водитель, по дороге - присоединился мужчина, мы с ним кричали людям, стоящим на остановке - «В укрытие!!! Лечь на землю! Головы не поднимать!» Слава Богу - люди послушались. Нас было около 20 человек, в том числе женщины, дети, пожилые люди. И мы лежали. На снегу, уткнувшись лицом в обледеневший снег. Рядом со мной, справа - плакала девушка, а слева - лежал и стонал раненный мужчина. Снег таял под кровью и слезами, а снаряды продолжали лететь… И убивать! Единственной мыслью было: «Только не сюда! Иначе погибнут все!!!» В какой-то момент, между залпами, часть женщин, подхватив детей, побежала в полуразрушенное здание бывшего Дома Кино. Мы - остались. Тем временем машины продолжали ехать по дороге, водители даже не подозревали, что произошло,. Люди лихорадочно звонили: маме, папе, детям, в скорую, милицию, пожарную, на телефоны горячих линий, помимо звонков и разговоров, я слышал молитвы, стоны, проклятья, рыдания… И когда обстрел закончился, буквально через несколько секунд появился мужчина в камуфляже и с сумкой экстренной помощи. «Кто ранен?!» - крикнул он, а я предложил свою помощь, как врач, получил перевязочный материал и приступил к осмотру пострадавших. Мужчина - лежит на спине возле колонны, прикрывал телом своего сына. По левой стороне живота - проникающее осколочное ранение, осколок в брюшной полости, промыть, повязка, фиксация пластырем - до приезда скорой. Женщина, лет 60-70 - черная куртка, алый свитер, кровь капает с обеих рук. Правая рука - не сильно глубоко и широко, левая рука - около 4 см в длину и 3 см в ширину, кожа болтается лоскутом - чудом ни на одной из рук не задеты сосуды - накладываю давящие повязки, на правую руку не хватает бинта, кто-то из женщин отдает свой платок, бинтую, надкусываю, рву, завязываю на простой узел. Наша психолог обрабатывает ещё одному мужчине ногу возле забора парковки, бинтует. Девушка - поверхностное повреждение голени. Прибывают бойцы ополчения, у них пакеты экстренной помощи. Дальше - к остановке - мужчина - лежит на боку - осколками повреждены ягодичная и бедренная мышцы, теряет кровь, прибывшие бойцы ополчения дают военный мед пакет, накладываем на место разрыва, но пакета едва хватает - обширная рана. Приезжают «скорые», одна за другой, полиция. Пострадавших, кто может передвигаться сам, сажают в полицейскую машину. Тяжело раненных медики грузят в «скорые». Сирены не умолкают. Работают бригады медицинской помощи как военной, так и гражданской - прибыли оперативно, бинтуют, обезболивают раненных, а мы - помогаем, чем можем. Напротив, через дорогу, лежит девушка в цветастой куртке. Тут уже не помочь… Дальше - троллейбус. Пассажиры. И водитель. Почему водитель? Он в свитере, куртка на сидении, а сам - на полу. В куртке звонит телефон, но до приезда следственной группы ничего трогать нельзя. И звонок телефона режет по нервам, как надежда, что абонент ещё жив… Ещё ответит… Но помощь не нужна… И пассажиры и водитель погибли мгновенно. На самой остановке, слева, мужчина в черной куртке, лицо укрыто капюшоном… Чуть дальше ещё тело, возле самого светофора, кто - не разглядеть, но лицо накрыто. Все понятно… Справа женщина, на рукаве куртки кровь, медики аккуратно снимаю куртку, взрезают ножницами свитер - поверхностные осколочные ранения. Обработка, перевязка. Медицинские службы работают быстро, четко, уверенно. Бригада «МЧС» закончила тушение легковой машины, судя по силуэту, это - «Дачия», выгорела дотла. К машине и дальше - я не ходил. В троллейбусе нет целых окон, иссечены борта, в доме напротив - выбиты стекла, витрины магазинов первого этажа. Спрашиваю, «Нужна-ли ещё помощь?», говорят, что больше не нужна, все сделано. И тут накатывают дрожь в руках, боль в сердце. И кровь на руках, с тонкими ниточками бинтов…
Написалось сегодня.... Погибшим 22 января от выживших.
Я жадно обнимаю грязный снег,
Вжимаюсь в лед до хруста позвонков.
Здесь время замедляет вечный бег
Под грохот беспощадных кулаков.
Сквозь гарь авто, что завершило путь
Слух режет плач и стоны пополам.
Не шевельнуться, даже не вздохнуть.
Звенеть на тризну вновь колоколам.
Снег плавится от наших тел и слез,
А рядом алым тает крепкий лед,
Но мы лежим, не чувствуя мороз,
Кого стальная смерть ещё найдет?
В тумане все - бинты, сирены, плач
Мы помогаем в меру знаний, сил.
И кто был тот безжалостный палач,
Что мины слал, что нынче нас убил,
Мы знаем имя, нам не надо вашей лжи!
И те, кто выжил, помнят тех, кто пал.
На ком убийства тяжкий крест лежит?
На том, кто нам свободы не желал…