Дедовщина - 1
Опубликовано в "Нашей Городской Газете" в №7 от 15 февраля 2006 года.
Год московской олимпиады - это еще и год моего призыва в Советскую Армию. Имея за плечами пять лет института, достаточно крепкую физическую подготовку (я мог подтянуться на турнике в одежде без особых усилий раз двадцать), солидный для новобранца возраст (22 года) и очки (минус четыре с половиной диоптрии), я попал в «королевские войска», а иными словами - в стройбат.
Безусловно, первая встреча с армией почти для каждого - это шок. Даже те, кто идет в армию по желанию и готов к лишениям, все равно испытывает сильнейший дискомфорт. Хотя бы потому, что молодой человек лишается привычного уклада жизни, вкусных обедов, свободного времени, удобной и комфортной одежды, то есть всего того, что так естественно на гражданке. Мой совет новобранцам и призывникам. Чем быстрее вы перестанете тосковать по всему перечисленному, тем лучше будет для вас. Ностальгировать, ковыряться в прошлом, мечтать о прошлом в сослагательном наклонении (эх, если бы я заболел, сказал бы, дал бы взятку и пр., то сейчас бы сидел дома) - неконструктивно. Все уже произошло, и ты в армии. И еще, пусть тебя успокаивает мысль о том, что вокруг тебя точно такие же, лишенные домашнего уюта, растерянные, попавшие в непривычную обстановку молодые пацаны.
Но вообще-то, я хотел поговорить о дедовщине. После случая с Андреем Сычевым из челябинского танкового училища только ленивый не обсосал на телевидении это тему. Рассуждают о дедовщине с большим апломбом как раз те, кто не имеет о дедовщине ни малейшего представления - высший генералитет, депутаты всех мастей, правозащитники, лидеры самых различных партий, психологи и так далее. Впрочем, эти господа готовы точно также беседовать по любому вопросу, зачастую, точно также, не имея ни малейшего понятия о предмете разговора. Их знания об армии базируются на анекдотах, сериале «Солдаты» и интервью, взятых у таких забитых и зачуханных военнослужащих, что и солдатами то их назвать нельзя (они, кстати, и на гражданке будут такими же забитыми и задроченными).
Между тем, каждый, кто отдал Родине два года, скажет, что дедовщина - явление гораздо более многогранное, чем это представляется высокопоставленным господам. Я по опыту собственной службы в стройбате могу рассказать минимум о пяти вариантах дедовщины.
Дедовщина по национальному признаку
Как ни печально, но в стройбате самые равнодушные к судьбе соотечественника, самые безответные, в подавляющем большинстве самые трусливые - это русские. «Проверка на вшивость» начинается сразу. Малообразованные, призванные из сельской местности, никогда не выезжавшие дальше райцентра русские ребята ошарашены громкой непонятной речью (да что там речью, кажется - постоянным криком), диким хохотом, кажущейся раскованностью выходцев из южных республик Союза. К моменту, когда придет осознание того, что южане тихо разговаривать просто не умеют, русские уже свыкаются с ролью низшей расы. Однако правдой будет и то, что если русский даст пару раз серьезный отпор, то персонально к нему будут относиться с уважением (скорее всего - с показным уважением) и гордые сыны Кавказа, и хитрые азиаты. Выяснится, что и разговаривать они умеют тихо, и смеяться негромко, в общем, все будет тип-топ. Увы и ах, немногие из русских дают отпор.
Приобретенный в армии опыт общения с нацменами (официальный термин в Советском Союзе, означавший национальные меньшинства) пригодился мне и в гражданской жизни. Когда какое-нибудь «лицо кавказской национальности», распаляя самое себя, начинает истерично орать на меня, я спокойно оцениваю, когда и как поэффективнее вломить, дабы и уважение появилось, и криков было поменьше.
Единственная нация, с которой я не советовал бы никому связываться - это чеченцы. Я просто помню до сих пор, как нашу разболтанную, расхристанную донельзя дембельскую роту одного призыва, с которой не могли справиться ни офицеры, ни командир части, одним только взглядом, одной только силой духа удерживал и утихомиривал наш каптерщик сержант Магомет Сапаев, чеченец по национальности. Если бы Борис Ельцин в декабре 1993 года спрашивал совет о вводе войск в Чечню не у Павла Грачева, а хотя бы у тех, кто служил срочную с чеченцами, скольких напрасных жертв с обеих сторон можно было бы избежать! Но Ельцин советовался с Грачевым.
Но, кстати, уважения можно добиться не только физической силой, но и знанием обычаев и традиций народа. Стоило мне поговорить с одним киргизом об озере Иссык-Куль (где я отдыхал), Чолпон-Ате, Фрунзе и Рыбачьем (города в Киргизии, в которых я побывал), обсудить книгу Георгия Тушкана «Джура» (одну из моих любимых в детстве), вспомнить «Манас» и манасчи (киргизский народный эпос и его певцы), как вечером того же дня каждый из киргизской диаспоры счел своим долгом познакомиться со мной, пообщаться и угостить чем-то национальным (сухофрукты, орехи). Долгое время я был единственный русский, кого они звали по имени.
Добавлю, что более или менее образованные горожане разных национальностей (а у нас в роте с высшим и незаконченным высшим образованием было человек десять) легко сходились друг с другом.
Дедовщина внутри одной национальности
К сожалению, и этот вариант дедовщины характерен только для русских. Дело в том, что в войсковую часть «представители народов СССР» прибывают уже сплоченной группой с жестко установленной иерархией. Мгновенно можно было вычислить лидера, идеолога, боевиков и стадо. Каждый четко знает свое место, внутри группы конфликтов не возникает.
Другое дело русские. Пившие беспробудно до призывного пункта, отсидевшие в нечеловеческих условиях по трое-четверо суток в Егоршино, и опять дорвавшиеся до водки в поездах, занятые всю дорогу символическим мордобоем, хвастовством и выяснением отношений, по прибытии в часть они в большинстве бессмысленно пялились друг на друга и медленно трезвели.
Саша Назаров из Серова, такой же новобранец как и я, отсидел до армии пять с половиной лет. После курса молодого бойца меня сразу же назначили нормировщиком роты. Когда деды-казахи, два года месившие бетон узнали, что этот очкарик в парадке (то бишь, я), гуляющий по стройке с папочкой под мышкой, прослужил всего полтора месяца, они озверели. Туго бы мне пришлось, если бы не Саша Назаров, оказавшийся рядом. Мы стояли спина к спине с лопатами в руках и были готовы к нападению. Восемь разъяренных дедов так и не рискнули пойти на лопаты. Чуть позже Саша рассказывал, что зона и армия похожи друг на друга как близнецы. И зоновские порядки заняли прочное место в Советской Армии.
Наверно, в элитные подразделения и в строевые части судимых не призывают. Но вот в стройбат… Из Егоршина в Козельск (Калужская область) и далее в поселок Стекольный, где я проходил курс молодого бойца, нас прибыло пятьдесят человек. Из которых - 48 имели судимости (разные сроки, в том числе и условные, но судимыми). Так было до меня, так продолжалось и после. И естественно, что уголовные традиции прочно вошли в армейскую среду. Кроме того, зона и армия похожи по структуре и организации жизнедеятельности - огромное количество мужиков, отсутствие женщин, все работы по обслуживанию части выполняются солдатами. Как на зоне, так и в армии существуют «хлебные» должности - кладовщики, повара, штабные работники, почтальоны, библиотекари, киномеханики, завклубом, художники, фотографы, мастера, нормировщики, электрики и так далее. Должностей этих много, но на всех не хватает. На должности эти попадают ребята, имеющие или гражданскую специальность, или просто хорошо образованные, способные к обучению.
Как правило, на хлебные работы попадают русские, или же ребята, прекрасно владеющие русским языком (татары, украинцы, белорусы). Кроме достаточно привилегированного положения, относительной свободы, общения с гражданскими лицами, приема пищи (две-три пайки) вне расписания, возможности не сидеть на политзанятиях в Ленинской комнате, не стоять на вечерней поверке, а то и вовсе не ночевать в казарме, эти должности дают уникальную возможность иметь свой кабинетик, закуток, где можно хранить что-то личное, где можно собраться с друзьями вокруг очередной посылки, а то и просто, вокруг кружечки с чифирем.
Всех остальных ждет лопата, бетон, подноска кирпича и прочая низкоквалифицированная работа. Это самые необразованные и забитые русские и в подавляющем большинстве нацменьшинства (исключение, пожалуй, составляют кухонные работники, которых традиционно набирают из среднеазиатов).
Стремление занять какую-нибудь должность, получше устроиться, помыться первому в бане, иметь возможность выбрать получше белье, первому придти в столовую, захватить нижнюю койку в углу - все это также естественно, как и борьба за место под солнцем на гражданке. Те, у кого безвольно повисают руки, кто ест только черный хлеб, кто безропотно отдает свою пайку масла, кто не готов к естественной, подчеркнем еще раз, борьбе за выживание, те оказываются на самом низу иерархической лестницы. Чья это вина, родителей, не сумевших воспитать сына, дурной наследственности, самого воина, смирившегося с существующим положением дел - не знаю. Знаю только одно - армия в этом не виновата. Просто дедовщина в армии проявляется гораздо более выпукло, чем на гражданке. Вот и все.
Дедовщина внутри одного призыва
В какой-то степени этот подвид дедовщины смыкается с предыдущей главой. В мое время в стройбате, желая прекратить проявления дедовщины в казарме, стали формироваться роты одного призыва. Для молодых это решение было несомненно правильным. Поскольку в установлении иерархии время, проведенное в рядах Советской Армии перестало быть определяющим. Отныне другие факторы играют главную роль - опыт, образование, умение находить общий язык, квалификация. Даже кулаки отходят на второй план. И если тебя посылают в наряд чаще других, то в этом, скорее всего, виноват ты сам.
Здесь старослужащие только сержанты. Чистый и аккуратно подшитый подворотничок, начищенные сапоги, отглаженная форма - это требования Устава, а не прихоть сержанта. И если ты не умеешь работать с иголкой, тебе не хватило времени надраить сапоги, то будь любезен на «взлетку» с тряпкой, или же на кухню чистить картошку. Чаще всего в наряд попадают одни и те же, кто не умеет бороться за жизнь.
Дедовщина и старослужащие
Самыми злобными и мерзкими дедами становятся те, кто год не вылезал из нарядов по туалету, по кухне, кто чуть ли не ежедневно елозил полы казармы. Пробыв чушкарем полгода, а то и год, чуть ли не ежедневно натыкаясь физиономией на кулак сержанта, а задницей - на сапог любого своего сослуживца, этот воин, озлобленный и закомплексованный, начинает искать тех, на ком можно было бы самоутвердиться. Основной посыл его действий - «надо мной издевались, теперь наступило мое время».
Самоутверждаются они за счет таких же забитых новобранцев, чуть ли не уговаривая их при этом, мол придет твое время , тоже станешь дедушкой, а пока терпи. Вообще-то сначала эти деды липнут ко всем салабонам, но получив отпор, останавливаются на совсем уж слабых духом ребятах.
А еще они собирают бархатную бумагу, блестящие фантики, фольгу для украшения дембельского альбома, воруют фотографии даже незнакомых солдат, лишь бы снимки были удачными, фотографируются в чужой форме, будучи рядовыми делают на дембельскую парадку разукрашенные сержантские погоны, какие-то висюльки, шевроны, выпрашивают значки, знаки классности и другие символы солдатской доблести, набивают на сапоги высоченные каблуки с подковкой. В общем, делают все, чтобы подруга со следами вырождения на лице, увидев дембеля во всей красе, обомлела и гордо прошлась под ручку с ним перед подругами по улице родного городка, дескать, вот он какой, мой Ванька-то.
Не припомню ни одного случая, чтобы старослужащие посылали молодых за водкой, да еще без денег. За сигаретами, конфетами, чаем, печеньем, да, было. Но при этом, салабону отсыпали горсть конфет и угощали сигаретами.
О самой страшной дедовщине - унижениях со стороны офицеров, о моральном аспекте дедовщины, и о случае с Андреем Сычевым (у автора собственное представление об этом инциденте) мы поговорим в следующем номере. До встречи.
сержант запаса Дмитрий НИКАНОРОВ
Читаем по теме: "Дедовщина 2" http://dmytrynikanorov.livejournal.com/940.html
Год московской олимпиады - это еще и год моего призыва в Советскую Армию. Имея за плечами пять лет института, достаточно крепкую физическую подготовку (я мог подтянуться на турнике в одежде без особых усилий раз двадцать), солидный для новобранца возраст (22 года) и очки (минус четыре с половиной диоптрии), я попал в «королевские войска», а иными словами - в стройбат.
Безусловно, первая встреча с армией почти для каждого - это шок. Даже те, кто идет в армию по желанию и готов к лишениям, все равно испытывает сильнейший дискомфорт. Хотя бы потому, что молодой человек лишается привычного уклада жизни, вкусных обедов, свободного времени, удобной и комфортной одежды, то есть всего того, что так естественно на гражданке. Мой совет новобранцам и призывникам. Чем быстрее вы перестанете тосковать по всему перечисленному, тем лучше будет для вас. Ностальгировать, ковыряться в прошлом, мечтать о прошлом в сослагательном наклонении (эх, если бы я заболел, сказал бы, дал бы взятку и пр., то сейчас бы сидел дома) - неконструктивно. Все уже произошло, и ты в армии. И еще, пусть тебя успокаивает мысль о том, что вокруг тебя точно такие же, лишенные домашнего уюта, растерянные, попавшие в непривычную обстановку молодые пацаны.
Но вообще-то, я хотел поговорить о дедовщине. После случая с Андреем Сычевым из челябинского танкового училища только ленивый не обсосал на телевидении это тему. Рассуждают о дедовщине с большим апломбом как раз те, кто не имеет о дедовщине ни малейшего представления - высший генералитет, депутаты всех мастей, правозащитники, лидеры самых различных партий, психологи и так далее. Впрочем, эти господа готовы точно также беседовать по любому вопросу, зачастую, точно также, не имея ни малейшего понятия о предмете разговора. Их знания об армии базируются на анекдотах, сериале «Солдаты» и интервью, взятых у таких забитых и зачуханных военнослужащих, что и солдатами то их назвать нельзя (они, кстати, и на гражданке будут такими же забитыми и задроченными).
Между тем, каждый, кто отдал Родине два года, скажет, что дедовщина - явление гораздо более многогранное, чем это представляется высокопоставленным господам. Я по опыту собственной службы в стройбате могу рассказать минимум о пяти вариантах дедовщины.
Дедовщина по национальному признаку
Как ни печально, но в стройбате самые равнодушные к судьбе соотечественника, самые безответные, в подавляющем большинстве самые трусливые - это русские. «Проверка на вшивость» начинается сразу. Малообразованные, призванные из сельской местности, никогда не выезжавшие дальше райцентра русские ребята ошарашены громкой непонятной речью (да что там речью, кажется - постоянным криком), диким хохотом, кажущейся раскованностью выходцев из южных республик Союза. К моменту, когда придет осознание того, что южане тихо разговаривать просто не умеют, русские уже свыкаются с ролью низшей расы. Однако правдой будет и то, что если русский даст пару раз серьезный отпор, то персонально к нему будут относиться с уважением (скорее всего - с показным уважением) и гордые сыны Кавказа, и хитрые азиаты. Выяснится, что и разговаривать они умеют тихо, и смеяться негромко, в общем, все будет тип-топ. Увы и ах, немногие из русских дают отпор.
Приобретенный в армии опыт общения с нацменами (официальный термин в Советском Союзе, означавший национальные меньшинства) пригодился мне и в гражданской жизни. Когда какое-нибудь «лицо кавказской национальности», распаляя самое себя, начинает истерично орать на меня, я спокойно оцениваю, когда и как поэффективнее вломить, дабы и уважение появилось, и криков было поменьше.
Единственная нация, с которой я не советовал бы никому связываться - это чеченцы. Я просто помню до сих пор, как нашу разболтанную, расхристанную донельзя дембельскую роту одного призыва, с которой не могли справиться ни офицеры, ни командир части, одним только взглядом, одной только силой духа удерживал и утихомиривал наш каптерщик сержант Магомет Сапаев, чеченец по национальности. Если бы Борис Ельцин в декабре 1993 года спрашивал совет о вводе войск в Чечню не у Павла Грачева, а хотя бы у тех, кто служил срочную с чеченцами, скольких напрасных жертв с обеих сторон можно было бы избежать! Но Ельцин советовался с Грачевым.
Но, кстати, уважения можно добиться не только физической силой, но и знанием обычаев и традиций народа. Стоило мне поговорить с одним киргизом об озере Иссык-Куль (где я отдыхал), Чолпон-Ате, Фрунзе и Рыбачьем (города в Киргизии, в которых я побывал), обсудить книгу Георгия Тушкана «Джура» (одну из моих любимых в детстве), вспомнить «Манас» и манасчи (киргизский народный эпос и его певцы), как вечером того же дня каждый из киргизской диаспоры счел своим долгом познакомиться со мной, пообщаться и угостить чем-то национальным (сухофрукты, орехи). Долгое время я был единственный русский, кого они звали по имени.
Добавлю, что более или менее образованные горожане разных национальностей (а у нас в роте с высшим и незаконченным высшим образованием было человек десять) легко сходились друг с другом.
Дедовщина внутри одной национальности
К сожалению, и этот вариант дедовщины характерен только для русских. Дело в том, что в войсковую часть «представители народов СССР» прибывают уже сплоченной группой с жестко установленной иерархией. Мгновенно можно было вычислить лидера, идеолога, боевиков и стадо. Каждый четко знает свое место, внутри группы конфликтов не возникает.
Другое дело русские. Пившие беспробудно до призывного пункта, отсидевшие в нечеловеческих условиях по трое-четверо суток в Егоршино, и опять дорвавшиеся до водки в поездах, занятые всю дорогу символическим мордобоем, хвастовством и выяснением отношений, по прибытии в часть они в большинстве бессмысленно пялились друг на друга и медленно трезвели.
Саша Назаров из Серова, такой же новобранец как и я, отсидел до армии пять с половиной лет. После курса молодого бойца меня сразу же назначили нормировщиком роты. Когда деды-казахи, два года месившие бетон узнали, что этот очкарик в парадке (то бишь, я), гуляющий по стройке с папочкой под мышкой, прослужил всего полтора месяца, они озверели. Туго бы мне пришлось, если бы не Саша Назаров, оказавшийся рядом. Мы стояли спина к спине с лопатами в руках и были готовы к нападению. Восемь разъяренных дедов так и не рискнули пойти на лопаты. Чуть позже Саша рассказывал, что зона и армия похожи друг на друга как близнецы. И зоновские порядки заняли прочное место в Советской Армии.
Наверно, в элитные подразделения и в строевые части судимых не призывают. Но вот в стройбат… Из Егоршина в Козельск (Калужская область) и далее в поселок Стекольный, где я проходил курс молодого бойца, нас прибыло пятьдесят человек. Из которых - 48 имели судимости (разные сроки, в том числе и условные, но судимыми). Так было до меня, так продолжалось и после. И естественно, что уголовные традиции прочно вошли в армейскую среду. Кроме того, зона и армия похожи по структуре и организации жизнедеятельности - огромное количество мужиков, отсутствие женщин, все работы по обслуживанию части выполняются солдатами. Как на зоне, так и в армии существуют «хлебные» должности - кладовщики, повара, штабные работники, почтальоны, библиотекари, киномеханики, завклубом, художники, фотографы, мастера, нормировщики, электрики и так далее. Должностей этих много, но на всех не хватает. На должности эти попадают ребята, имеющие или гражданскую специальность, или просто хорошо образованные, способные к обучению.
Как правило, на хлебные работы попадают русские, или же ребята, прекрасно владеющие русским языком (татары, украинцы, белорусы). Кроме достаточно привилегированного положения, относительной свободы, общения с гражданскими лицами, приема пищи (две-три пайки) вне расписания, возможности не сидеть на политзанятиях в Ленинской комнате, не стоять на вечерней поверке, а то и вовсе не ночевать в казарме, эти должности дают уникальную возможность иметь свой кабинетик, закуток, где можно хранить что-то личное, где можно собраться с друзьями вокруг очередной посылки, а то и просто, вокруг кружечки с чифирем.
Всех остальных ждет лопата, бетон, подноска кирпича и прочая низкоквалифицированная работа. Это самые необразованные и забитые русские и в подавляющем большинстве нацменьшинства (исключение, пожалуй, составляют кухонные работники, которых традиционно набирают из среднеазиатов).
Стремление занять какую-нибудь должность, получше устроиться, помыться первому в бане, иметь возможность выбрать получше белье, первому придти в столовую, захватить нижнюю койку в углу - все это также естественно, как и борьба за место под солнцем на гражданке. Те, у кого безвольно повисают руки, кто ест только черный хлеб, кто безропотно отдает свою пайку масла, кто не готов к естественной, подчеркнем еще раз, борьбе за выживание, те оказываются на самом низу иерархической лестницы. Чья это вина, родителей, не сумевших воспитать сына, дурной наследственности, самого воина, смирившегося с существующим положением дел - не знаю. Знаю только одно - армия в этом не виновата. Просто дедовщина в армии проявляется гораздо более выпукло, чем на гражданке. Вот и все.
Дедовщина внутри одного призыва
В какой-то степени этот подвид дедовщины смыкается с предыдущей главой. В мое время в стройбате, желая прекратить проявления дедовщины в казарме, стали формироваться роты одного призыва. Для молодых это решение было несомненно правильным. Поскольку в установлении иерархии время, проведенное в рядах Советской Армии перестало быть определяющим. Отныне другие факторы играют главную роль - опыт, образование, умение находить общий язык, квалификация. Даже кулаки отходят на второй план. И если тебя посылают в наряд чаще других, то в этом, скорее всего, виноват ты сам.
Здесь старослужащие только сержанты. Чистый и аккуратно подшитый подворотничок, начищенные сапоги, отглаженная форма - это требования Устава, а не прихоть сержанта. И если ты не умеешь работать с иголкой, тебе не хватило времени надраить сапоги, то будь любезен на «взлетку» с тряпкой, или же на кухню чистить картошку. Чаще всего в наряд попадают одни и те же, кто не умеет бороться за жизнь.
Дедовщина и старослужащие
Самыми злобными и мерзкими дедами становятся те, кто год не вылезал из нарядов по туалету, по кухне, кто чуть ли не ежедневно елозил полы казармы. Пробыв чушкарем полгода, а то и год, чуть ли не ежедневно натыкаясь физиономией на кулак сержанта, а задницей - на сапог любого своего сослуживца, этот воин, озлобленный и закомплексованный, начинает искать тех, на ком можно было бы самоутвердиться. Основной посыл его действий - «надо мной издевались, теперь наступило мое время».
Самоутверждаются они за счет таких же забитых новобранцев, чуть ли не уговаривая их при этом, мол придет твое время , тоже станешь дедушкой, а пока терпи. Вообще-то сначала эти деды липнут ко всем салабонам, но получив отпор, останавливаются на совсем уж слабых духом ребятах.
А еще они собирают бархатную бумагу, блестящие фантики, фольгу для украшения дембельского альбома, воруют фотографии даже незнакомых солдат, лишь бы снимки были удачными, фотографируются в чужой форме, будучи рядовыми делают на дембельскую парадку разукрашенные сержантские погоны, какие-то висюльки, шевроны, выпрашивают значки, знаки классности и другие символы солдатской доблести, набивают на сапоги высоченные каблуки с подковкой. В общем, делают все, чтобы подруга со следами вырождения на лице, увидев дембеля во всей красе, обомлела и гордо прошлась под ручку с ним перед подругами по улице родного городка, дескать, вот он какой, мой Ванька-то.
Не припомню ни одного случая, чтобы старослужащие посылали молодых за водкой, да еще без денег. За сигаретами, конфетами, чаем, печеньем, да, было. Но при этом, салабону отсыпали горсть конфет и угощали сигаретами.
О самой страшной дедовщине - унижениях со стороны офицеров, о моральном аспекте дедовщины, и о случае с Андреем Сычевым (у автора собственное представление об этом инциденте) мы поговорим в следующем номере. До встречи.
сержант запаса Дмитрий НИКАНОРОВ
Читаем по теме: "Дедовщина 2" http://dmytrynikanorov.livejournal.com/940.html