Питер. Впечатление.
Этот текст был написан ровно четыре года назад после возвращения с новогоднего форумского митинга в Питере...
Питер. Впечатление.
Фонари, фонари, фонари, фонари...
Словно бледные лица, в тумане кружат.
От зари до зари я прощаюсь с тобой,
Петербург, Петроград, Ленинград.
Hа Hеве тишина. В черном зеркале вод
По течению времени город плывет.
Уплывает в закат, а быть может, в восход,
Hесмотря ни на что, он плывет и плывет.
Этот город как старый, разбитый корабль,
Hа шпангоутах - ржавчина, в днище - дыра.
И на сломанных пальцах стальных якорей,
Я читаю историю жизни твоей.
Там на палубах гордых твоих площадей
Пил я воздух хмельной вечных белых ночей.
Там я мачты растральных колон целовал,
Так куда ж закрутил ты безумный штурвал.
И свободную белую бабочку ночь
Острый шпиль Петропаловской к небу пришил,
И корабль Петра выбивался из сил,
Закрутил его вихрь, закружил, закружил.
И кружился я с ним, и кричал, и летел,
И внезапно сквозь дрожь среди ночи прозрел.
И к соленой подушке небритой щекой,
Прижимаясь устало обрел я покой.
Понял роскошь фасадов и спин нищету,
Понял город, что выбрал дорогу не ту.
Улетая в созвездье чужих фонарей,
Оставляю корабль, теперь он ничей.
В Петербург, в Петроград, в Ленинград, в никуда
Hадо мною Исакия купол летит.
Уплывает ковчег мой, прощайте, друзья,
Мне уже, как ни жаль, оставаться нельзя.
Там разводят мосты, я боюсь не успеть,
Белой бабочкой в белую ночь улететь.
Меня могут сомнения вновь одолеть
И не дать мне посметь улететь, улететь.
В Петербург, в Петроград, в Ленинград, в никуда
Мои вещие сны вдруг потянут назад
Вереницы моих неприкаянных дней.
Hостальгия ночей все сильней и сильней.
И опять фонари, фонари, фонари...
Словно бледные лица... в тумане зари.
Я прощаюсь с тобой, Петербург, Петроград,
Мой красавец, разбитый корабль-Ленинград...
Олег Газманов
Странный город. Сильный. Гордый, но без снобизма. Он знает себе цену. И главное это достоинство. Достоинство чувствуется в каждом доме, в каждой проезжающей машине, в каждом человеке. Они не спешат. Они просто знают себе цену. Здоровенный, слегка выпивший мужик (кажется, директор какого-то завода под Петергофом) в ресторанчике на Большой Конюшенной, узнав зачем и откуда я приехал, дает мне номера своих мобильного и рабочего телефонов со словами: «Будете у нас на Петергофщине звоните. Все покажу, все расскажу вам очень понравиться у нас». Дает без панибратства, без пьяного куража и слюнявых поцелуев типа «Питер и ОдЭсса братья навек», а с достоинством. Красиво, черт побери!
Серьезный город. Серьезно встречает гостей и серьезно провожает. Проверяет на прочность. Понравишься обласкает, не понравишься все, лучше сразу уезжать. Выхожу на перрон после 36 часов поездки через две границы в невыносимо душном вагоне и город встречает меня лютым морозом в 27С°. Мой южный нос и не менее южные уши начинают отваливаться сами уже через две минуты. Хорошо, что в этот момент появляется Конан, а за ним Палома с Линой, и мы бежим прятаться в машину. А то там на вокзале и остался бы. Просто примерз бы к перрону. :) Город такой. «Чего приехал? Ах, к друзьям... Ну, ладно, проверку друзьями прошел. Что ж, здравствуй.» Уезжаю через 8 дней тоже самое 24С°. Мол, крепко целую. А между этими двумя проверками шесть изумительных дней знакомств, узнавания, радости общения, встречи Нового года и что и требовалось доказать прекрасной погоды. Серьезный город. Очень серьезный.
И красивый. Господи, до чего же красивый город. Нет, он красив не только Эрмитажем и растральными колонами. Вы знаете как красиво смотрятся снежинки, кружащиеся в свете фонарей на Невском? Хочется, как в детстве, поднять голову к небу и ловить ртом эти снежинки и кружиться, кружиться в этом снежном вихре в такт мигающему светофору...
И люди такие же. Сильные, красивые и гостеприимные. Люди слова. Сказали: «Приезжай!» значит все будет по высшему классу. Еще в Одессе, 23-го, прибегаю на вокзал за 10 минут до отхода поезда. Ждут. Две дамы по маминой наводке.
«Дима, не передадите ли два пакетика? Вас встретят на перроне!» Ага, пакетики. Каждый весит в полтора раза больше, чем моя сумка. Ну, да Бог с ними, не проблема, передам. Но надо же еще и полюбезничать.
(заинтересованно) Первый раз в Питер?
Да, в первый.
(умиленно) А на какой улице вы будете жить?
Не знаю.
(удивленно) Как это не знаете? А район какой? Далеко от центра?
Понятия не имею.
(ошарашено) А куда же вы едите?
К друзьям!
Глаза на лбу, смотрят с недоверием. А как я им объясню, что на самом деле все еще хуже я никогда в жизни этих замечательных людей в реале не видел, но знаю, знаю иррациональным знанием, что все будет как надо? Раз Палома сказала, то все, волноваться не о чем. Никак не объясню. Да и как можно объяснить родство душ? Никак. Его можно только почувствовать. Родство душ. И все. Больше ничего не надо... Я влюбился в этот город и в этих людей. Дай Бог им здоровья!
8.01.2002
Питер. Впечатление.
Фонари, фонари, фонари, фонари...
Словно бледные лица, в тумане кружат.
От зари до зари я прощаюсь с тобой,
Петербург, Петроград, Ленинград.
Hа Hеве тишина. В черном зеркале вод
По течению времени город плывет.
Уплывает в закат, а быть может, в восход,
Hесмотря ни на что, он плывет и плывет.
Этот город как старый, разбитый корабль,
Hа шпангоутах - ржавчина, в днище - дыра.
И на сломанных пальцах стальных якорей,
Я читаю историю жизни твоей.
Там на палубах гордых твоих площадей
Пил я воздух хмельной вечных белых ночей.
Там я мачты растральных колон целовал,
Так куда ж закрутил ты безумный штурвал.
И свободную белую бабочку ночь
Острый шпиль Петропаловской к небу пришил,
И корабль Петра выбивался из сил,
Закрутил его вихрь, закружил, закружил.
И кружился я с ним, и кричал, и летел,
И внезапно сквозь дрожь среди ночи прозрел.
И к соленой подушке небритой щекой,
Прижимаясь устало обрел я покой.
Понял роскошь фасадов и спин нищету,
Понял город, что выбрал дорогу не ту.
Улетая в созвездье чужих фонарей,
Оставляю корабль, теперь он ничей.
В Петербург, в Петроград, в Ленинград, в никуда
Hадо мною Исакия купол летит.
Уплывает ковчег мой, прощайте, друзья,
Мне уже, как ни жаль, оставаться нельзя.
Там разводят мосты, я боюсь не успеть,
Белой бабочкой в белую ночь улететь.
Меня могут сомнения вновь одолеть
И не дать мне посметь улететь, улететь.
В Петербург, в Петроград, в Ленинград, в никуда
Мои вещие сны вдруг потянут назад
Вереницы моих неприкаянных дней.
Hостальгия ночей все сильней и сильней.
И опять фонари, фонари, фонари...
Словно бледные лица... в тумане зари.
Я прощаюсь с тобой, Петербург, Петроград,
Мой красавец, разбитый корабль-Ленинград...
Олег Газманов
Странный город. Сильный. Гордый, но без снобизма. Он знает себе цену. И главное это достоинство. Достоинство чувствуется в каждом доме, в каждой проезжающей машине, в каждом человеке. Они не спешат. Они просто знают себе цену. Здоровенный, слегка выпивший мужик (кажется, директор какого-то завода под Петергофом) в ресторанчике на Большой Конюшенной, узнав зачем и откуда я приехал, дает мне номера своих мобильного и рабочего телефонов со словами: «Будете у нас на Петергофщине звоните. Все покажу, все расскажу вам очень понравиться у нас». Дает без панибратства, без пьяного куража и слюнявых поцелуев типа «Питер и ОдЭсса братья навек», а с достоинством. Красиво, черт побери!
Серьезный город. Серьезно встречает гостей и серьезно провожает. Проверяет на прочность. Понравишься обласкает, не понравишься все, лучше сразу уезжать. Выхожу на перрон после 36 часов поездки через две границы в невыносимо душном вагоне и город встречает меня лютым морозом в 27С°. Мой южный нос и не менее южные уши начинают отваливаться сами уже через две минуты. Хорошо, что в этот момент появляется Конан, а за ним Палома с Линой, и мы бежим прятаться в машину. А то там на вокзале и остался бы. Просто примерз бы к перрону. :) Город такой. «Чего приехал? Ах, к друзьям... Ну, ладно, проверку друзьями прошел. Что ж, здравствуй.» Уезжаю через 8 дней тоже самое 24С°. Мол, крепко целую. А между этими двумя проверками шесть изумительных дней знакомств, узнавания, радости общения, встречи Нового года и что и требовалось доказать прекрасной погоды. Серьезный город. Очень серьезный.
И красивый. Господи, до чего же красивый город. Нет, он красив не только Эрмитажем и растральными колонами. Вы знаете как красиво смотрятся снежинки, кружащиеся в свете фонарей на Невском? Хочется, как в детстве, поднять голову к небу и ловить ртом эти снежинки и кружиться, кружиться в этом снежном вихре в такт мигающему светофору...
И люди такие же. Сильные, красивые и гостеприимные. Люди слова. Сказали: «Приезжай!» значит все будет по высшему классу. Еще в Одессе, 23-го, прибегаю на вокзал за 10 минут до отхода поезда. Ждут. Две дамы по маминой наводке.
«Дима, не передадите ли два пакетика? Вас встретят на перроне!» Ага, пакетики. Каждый весит в полтора раза больше, чем моя сумка. Ну, да Бог с ними, не проблема, передам. Но надо же еще и полюбезничать.
(заинтересованно) Первый раз в Питер?
Да, в первый.
(умиленно) А на какой улице вы будете жить?
Не знаю.
(удивленно) Как это не знаете? А район какой? Далеко от центра?
Понятия не имею.
(ошарашено) А куда же вы едите?
К друзьям!
Глаза на лбу, смотрят с недоверием. А как я им объясню, что на самом деле все еще хуже я никогда в жизни этих замечательных людей в реале не видел, но знаю, знаю иррациональным знанием, что все будет как надо? Раз Палома сказала, то все, волноваться не о чем. Никак не объясню. Да и как можно объяснить родство душ? Никак. Его можно только почувствовать. Родство душ. И все. Больше ничего не надо... Я влюбился в этот город и в этих людей. Дай Бог им здоровья!
8.01.2002