От пайки к сдобному пирогу: что такое хорошее жилье?
Вышла моя статья о современной жилой архитектуре в журнале ЭКА.ру:
http://www.ec-a.ru/index.php?mn=razdel&mns=hxsb1p68nh7jd_ru
..........................
От пайки к сдобному пирогу: что такое хорошее жилье?
Ключевая проблема жилищной архитектуры в России - в том, что никто из участников процесса - ни заказчики, ни авторы, ни девелоперы, ни государство - не понимает, что такое хорошее жилье, убежден историк архитектуры, архитектор Дмитрий Хмельницкий.
Дмитрий Хмельницкий // 28 января 2010
Изначально тема статьи, заданная редакцией журнала, звучала так: "Что такое хорошее социальное жилье?" По-моему, ответить на этот вопрос несложно. Социальное жилье - это жилье, которое полностью или частично финансируется государством и сдается малоимущим гражданам по фиксированным ценам, которые заведомо ниже рыночных. Социальное жилье абсолютно ничем не отличается (и не должно отличаться) от иного жилья (коммерческого). Точно так же, как повседневные продукты: хлеб, молоко, колбаса, распространяемые благотворительными организациями, не могут отличаться по качеству от того, что можно купить в обычном магазине за деньги.
Специфика проектирования социального жилья в том, что при этом должны выдерживаться некие планировочные нормы, позволяющие заранее знать, для семьи какого размера эта квартира предназначена. И гарантирующие этой семье определенный минимум комфорта. Проблемы социального жилья в стране решаются в последнюю очередь архитекторами, а в первую - государством. Государство устанавливает нормы обеспеченности жильем жителей страны, определяет объем необходимого для этого финансирования, заботится о том, чтобы строительство было максимально экономичным и устанавливает нормы качества социального жилья.
Насколько я могу судить по публикациям в российской архитектурной прессе, ключевую проблему жилищной архитектуры в России можно сформулировать другим вопросом - «Что такое хорошее жилье?» Этот вопрос касается не только того, что очень часто, к сожалению, презрительно называют «социалкой», но и того, что уважительно (тоже, к сожалению) называют «элитным жильем». И того, что двусмысленно и неопределенно называется жильем «эконом-класса».
Архитектурное качество жилья не зависит от того, идет ли речь о маленькой, экономной, предельно ужатой квартире для малообеспеченных слоев населения или более просторном жилье для среднего класса, или о виллах для очень богатых. В истории архитектуры можно найти шедевры всех типологических вариантов. Самый, наверное, знаменитый жилой дом ХХ века, «марсельская единица» Корбюзье - это компактное жилье для рабочих.
Судя по прессе, интерес к решению жилищной проблемы в России отсутствует напрочь и у государства, и у архитекторов. Последнее - очень плохой признак. Первое - тоже, но обсуждение этой темы выходит за рамки статьи.
Так исторически сложилось, что в СССР-России хорошего жилья не было никогда. Ни самого жилья, ни опыта нормальной жизни, следствием которого и является нормальное жилье. В 20-е годы ХХ века не было в европейской архитектуре более важной темы, чем массовое жилье для всех - как на уровне отдельной жилой единицы, так и на уровне города. Именно на волне решения этих проблем был создан СИАМ. Именно с этой целью организовывались международные строительные выставки, где самые известные архитекторы мира предлагали свои решения жилой архитектуры для всех. Так было в Европе в ХХ годы, так было и после войны. В результате жилищная проблема была решена.
В СССР этих проблем существовать не могло. Строительная политика была в руках государства, которое вплоть до середины 50-х годов не планировало обеспечивать все советское население квартирами на одну семью. Актуальная на Западе тема «рабочая квартира» практически была исключена из профессионального обсуждения в СССР просто за отсутствием каких бы то ни было планов финансирования и строительства такого типа жилья.
В 1929 г. проектирование индивидуальных квартир было даже формально запрещено. В 1932 г. понятие « индивидуальная квартира» вернулось в профессиональный обиход, но уже как богатая квартира для начальства. Точнее было бы сказать, что оно было официально легитимировано - более или менее тайное строительство квартир для партийно-государствнной элиты велось даже в разгар абсурдной кампании по проектированию «домов-коммун» в 1929-30 гг. Но архитектурное качество сталинского жилья - даже самого роскошного. - всегда было ниже допустимого. Номенклатурные квартиры 30-40-х годов в лучшем случае были примитивными, банальными, хотя иногда и очень обильно ( в соответствии со статусом жильцов) украшенными снаружи и изнутри.
В середине 20-х годов на одного городского жителя в СССР приходилось 5-5,5 кв. м. жилой площади, что означало покомнатно-посемейное расселение для обычного населения. В начале 30-х норма снизилась где-то до трех метров, потом выросла до четырех и уже не менялась до конца сталинской эпохи. Ясно, что о квартирах для рабочих даже речь идти не могла.
Забавно, но в профессиональной прессе до сих пор встречаются утверждения, что это конструктивисты планировали для советских людей нечеловеческие нормы расселения, и только сталинская архитектура вернула в архитектуру гуманное представление о жилой квартире. На самом деле, все было наоборот. Это Политбюро планировало такой уровень финансирования массового жилья, который начисто исключал человеческие условия существования для советского населения. А конструктивисты в лице группы Гинзбурга в Стройкоме РСФСР какое-то время отчаянно и без малейшей надежды на успех пытались в 1929-30гг. повернуть ситуацию в сторону хоть и недопустимо маленьких, но индивидуальных жилых ячеек. Чудо, что Гинзбург в результате этой недолгой и безнадежной борьбы физически уцелел.
Да и градостроительные проблемы, которые тогда ставились и решались, были мягко говоря специфическими. Эпопея со строительством «соцгородов» имела мало отношения к цивилизованному представлению о градостроительстве. Проектировались промышленные поселки, в которых фактически на казарменном положении должны были жить лишенные всех гражданских прав и принудительно доставленные туда в нужном числе рабочие. Что-то вроде лагерей, но без видимой охраны, которые по своим архитектурным качествам не сильно отличались от лагерей настоящих.
В 1934 г., во время одной их так называемых «творческих дискуссий», на которых советские архитекторы проходили публичную процедуру перевоспитания, Моисей Гинзбург произнес характерную фразу: «Четыре года назад нас ругали за то, что мы недостаточно социально устремлены, а сегодня о плане здания нельзя говорить, как о веревке в доме повешенного». За этими словами стоит профессиональная трагедия. Работа над планом означает художественное осмысление функции и разработку пространственной структуры здания. Гинзбург отлично понимал, что запрет работы над планом означал запрет архитектуры как пространственного искусства. И конец всего того, чего достигла к тому времени в СССР современная архитектура - в первую очередь усилиями конструктивистов. Высшее советское начальство, взявшее к тому времени архитектуру под пристальный контроль, интересовалось только фасадами, которые предписывалось украшать, причем вполне определенным образом.
Сталинское жилье типологически было казармами для командного состава советской власти, иногда очень даже роскошными. Но в основе его лежали одни и те же утвержденные раз и навсегда, чаще всего примитивные планировочные схемы. Жители этих домов никаких личных отношений с домами, в которых они жили, не имели, на их устройство влиять не могли, правом выбора жилья не обладали, заселялись и выселялись по приказам свыше.
То, что сталинское жилье в постсоветское время стало образцом для подражания и вообще продолжает считаться приличной архитектурой - это чистое недоразумение. Печальное следствие хронической недоразвитости советско-российской архитектурной культуры. Это такое же недоразумение, как и привычный для советских времен, но так и не потерявший в наше время популярности тезис о том, что хрущевские реформы уничтожили архитектуру как искусство. Все-таки, рисованием ордерных фасадов, безжалостно запрещенным Хрущевым, искусство архитектуры в ХХ веке, мягко говоря, уже не ограничивалось. Даже позволю себе утверждать, что оно не имело с ним уже ничего общего. Мировая архитектура занималась в это время совсем другими вещами и решала совсем другие проблемы.
В середине пятидесятых советское правительство в лице Хрущева, наконец, решило, что для обычного населения следует начинать строить квартиры. Объяснять, что массовое советское жилье хрущевско-брежневской поры было плохим - нет нужды. Но, как ни странно, нужно объяснять, - почему оно таким получилось. Вовсе не только потому, что жилье было стандартным, нищим, типовым и дешевым. И лишенным декора. Главная причина - в другом: оно было по-прежнему, казенным, пайковым. Архитектура при Хрущеве не стала свободнее, чем при Сталине, просто изменились цензурные установки и «нормы отпуска» жилья в «одни руки». А пайка - она пайка и есть. Что жилищная, что хлебная. Надеяться на то, что она в результате некоего чуда станет произведением кондитерского искусства, не приходится. Разве что сахара и жиров положат побольше, если повезет. Процесс переселения населения из казенных коммуналок в казенные хрущебы растянулся на много десятилетий и не закончился, кажется, до сих пор. Так что, воссоздание утраченной после революции во всех слоях общества культуры нормальной жизни и - как следствие - культуры проектирования жилья до разрушения СССР даже начаться не могло. Началось ли оно сейчас - не знаю. Не уверен.
Практически у всех современных рецензий на жилые дома, которые мне приходилось читать, есть одна особенность - обсуждается только внешний вид. Рецензенты ищут и выявляют аналогии с теми или иными стилями более или менее давнего прошлого, обнаруживают метафоры в образе домов, оценивают изобретательность отделки и композиции фасадов. О жилье как таковом, то есть о квартирах, об их организации, об их совместном сосуществовании, о создаваемой с их помощью внутренней и внешней атмосфере - то есть, собственно, о жилой архитектуре не говорится практически никогда. Даже планы жилых домов почти никогда не публикуются, а если и публикуются, то так мелко, что видно - ни рецензентов, ни самих архитекторов они не интересует. Не в них кайф! Судить о качестве жилой архитектуре по одним фасадам - невозможно в принципе. И наоборот, если в жилом доме планы не представляют интереса (или просто плохи), бесполезно искать достоинства в фасадах, дом от этого лучше не станет.
Заговорив об этом с одним архитектурным критиком, услышал в ответ, что это искусствоведческий подход: «Нас так учили - много говорить про фасады. Мы различаем планы античные, барочные, классические, свободный план, конструктивистские эксперименты. Но в современных многоэтажных городских домах они не те и не другие. Там либо советская планировка (комнаты-клеточки), либо пустые квартиры без перегородок. Максимум, что можно оценить - ориентацию по сторонам света». По-моему, анализировать современную архитектуру (да и любое искусство вообще) исключительно с точки зрения того, на какой стиль прошлого она похожа, совершенно бессмысленно. То есть, как раз это и не искусствоведческий подход. Архитектура, как и пища, оценивается с точки зрения собственного качества - вкусности, питательности, ароматности, оригинальности или классичности сочетания вкусовых ингредиентов, их драматургии, так сказать. И т.д. А вовсе не по тому, похожа она или нет на ту или иную историческую кухню. Предположим, похожа, ну и что? Главное в еде - сегодняшняя съедобность. А внешнее сходство - это критерий качества только для муляжей.
Создается, впечатление, что в жилищной архитектуре утрачена даже та культура проектирования жилого пространства, которая существовала - если не в реальной жизни, то в профессиональном образовании - в последние десятилетия советской власти. Один совсем молодой преподаватель МАРХИ объяснил мне в сетевой дискуссии, что функция жилья - это что-то вроде правил пожарной безопасности. И то, и другое нужно выполнять не задумываясь. А искусство архитектуры начинается с красоты. То есть с придумывания фасадов. Причем, вкладывал он в понятие «красота» совсем уж экстремальный смысл - обязательные ордерные стилизации.Другой архитектор в дискуссии сказал, что научиться проектировать квартиры можно за две недели, а главное в архитектуре - это некая внешняя идея.
Оба подхода, на мой взгляд, - профессиональная катастрофа. Я не стал бы считать преувеличением утверждение, что современная архитектура началась в тот момент, когда функция здания превратилась в объект архитектурного творчества. Функция, а не фасады. Пространственная структура, а не внешний вид. Функция в архитектуре - это что-то вроде сценария в театре и кино. Одна и та же сюжетная линия, одни и те же диалоги, становятся основой бесчисленного количества режиссерских решений. А качество спектакля определяется именно качеством такого решения.
Точно так же функция жилой квартиры (даже самой маленькой) может вылиться в бесчисленное количество пространственных решений - если она воспринимается профессионально, то есть творчески. Если же функция жилья реализуется в виде заранее известной и неинтересной автору стандартной схемы, на архитектуре можно спокойно ставить крест. Независимо от того, каким декором дом украшен изнутри и снаружи. Представление о том, что хорошая архитектура - это хорошо украшенные или удачно стилизованные фасады - прямое наследие тяжелого сталинского прошлого. Даже если фасады украшают под что-то сильно «модерновое».
О профессиональном уровне жилой архитектуры в России можно судить, в первую очередь, по жилью для богатых, которое (и едва ли не только оно) публикуется в архитектурных журналах. Возникает четкое ощущение, что даже та архитектура, которая не только в «глянцево-гламурной», но и в профессиональной прессе называется «элитной», слишком часто рассчитана на лохов. И не очень понятно, отдают ли себе в этом отчет ее авторы. Это видно не только по общепринятому, более или менее пошлому декорированию наружных и внутренних стен под «исторические стили», а и по гораздо более серьезным и принципиальным для профессии вещам.
Например, совершенно не укладывается в голове факт - хотя и много раз подтвержденный мне разными людьми, - что качество планировки дорогих квартир не волнует сегодня ни застройщиков, ни покупателей. Считается, что внутри дома человек сам потом сделает то, что хочет, и потому можно продавать плохо организованные и непродуманные коробки. Квадратные метры в чистом виде. После покупки приходят некие дизайнеры-интерьерщики и проектируют собственно квартиру. Поэтому на качество исходных планировок можно не обращать внимания.
Так в нормальных условиях не бывает, и быть не может. Конфигурация дома, этажность, ориентация, расположение несущих и ненесущих стен, санитарных узлов, форма, размер и расположение окон - все это РЕЗУЛЬТАТ проектирования жилых квартир. Иначе это вообще не архитектура. Иначе жилье никогда не будет хорошим. Это никакое не откровение, а аксиома, которую мы впитывали в студенческие годы, делая самые первые проекты в позднеоттепельные времена, учась по западным журналам и даже не мечтая, что когда-нибудь в СССР возникнет свободный рынок жилья и исчезнет художественная цензура. Непонятно, куда эта, с таким трудом наработанная теоретическая профессиональная культура делась.
Еще одна странность. Судя по многим проектам, богатые российские люди, в отличие от бедных, имеют другие физические размеры. То есть, чтобы сделать квартиру для богатых нужно взять обычную квартиру и механически увеличить размеры комнат. Гостиная вырастает до 50-60 кв. метров, спальные комнаты до 30-40... Возникают двухкомнатные квартиры по 100 кв. метров, трехкомнатные по 130, пятикомнатные по 250...
То, что квартиры при этом теряют качества жилой среды, уют, функциональность - не в счет. Ни потенциальные покупатели, ни, боюсь, что чаще всего и авторы, просто не понимают, что это такое. Помню экстремальный случай - широко разрекламированный «элитный» дом, в котором семикомнатная квартира в 350 кв. м. располагалась на одном уровне и имела один вход, но зато пять ванных комнат! Сделать в таких условиях хорошо функционирующий жилой организм совершенно невозможно, даже ценой гигантских потерь площадей на темные коридоры, холлы и коммуникационные пространства. При этом налицо огромная глубина искусственно раздутых комнат и сильно затрудненная инсоляция. И развесистый ордерный декор снаружи, только затрудняющий инсоляцию, которая авторов явно вообще не интересовала. Не стоило говорить об этом специально, если бы речь не шла об официальном примере «лучшего московского жилья». И едва ли не самого дорогого.
***
Проблема городского жилья состоит не в качестве того или иного проекта, а в отсутствии в профессиональном сообществе критериев оценки архитектурного качества жилья. Нет «гамбургского счета». Можно предъявлять в виде жилой архитектуры стилизованные под Бог знает что фасады с совершенно невразумительной начинкой и быть уверенным, что никто не схватит за руку. И считаться архитектурной звездой. Комплиментарная критика в такой ситуации неотличима от торговой рекламы, а собственно жилая архитектура перестает интересовать всех участников процесса ее появления - потенциальных покупателей квадратных метров, застройщиков, архитекторов...
Осложняется дело тем, что у общества - ни у одного из его слоев - нет собственного опыта нормального быта. Нет культуры жизни. В нормальных условиях жилая архитектура возникает как естественное выражение этого опыта. И если обычный советско-российский человек привык к типовым, часто нищим, но в своей нищете разумным советским квартирам, то люди внезапно разбогатевшие пытаются за свои деньги получить нечто особенное, совершенно неведомое и заведомо не согласующееся с их опытом. Поэтому «элитное жилье» часто выглядит гораздо более диким и противоестественным, чем «не элитное».
Почему в этой ситуации даже у архитекторов не хватает ума или желания вглядеться в давно наработанный западный опыт нормальной жизни и нормального быта, непонятно. По-моему, другого пути к хорошей жилой архитектуре нет.
http://www.ec-a.ru/index.php?mn=razdel&mns=hxsb1p68nh7jd_ru
..........................
От пайки к сдобному пирогу: что такое хорошее жилье?
Ключевая проблема жилищной архитектуры в России - в том, что никто из участников процесса - ни заказчики, ни авторы, ни девелоперы, ни государство - не понимает, что такое хорошее жилье, убежден историк архитектуры, архитектор Дмитрий Хмельницкий.
Дмитрий Хмельницкий // 28 января 2010
Изначально тема статьи, заданная редакцией журнала, звучала так: "Что такое хорошее социальное жилье?" По-моему, ответить на этот вопрос несложно. Социальное жилье - это жилье, которое полностью или частично финансируется государством и сдается малоимущим гражданам по фиксированным ценам, которые заведомо ниже рыночных. Социальное жилье абсолютно ничем не отличается (и не должно отличаться) от иного жилья (коммерческого). Точно так же, как повседневные продукты: хлеб, молоко, колбаса, распространяемые благотворительными организациями, не могут отличаться по качеству от того, что можно купить в обычном магазине за деньги.
Специфика проектирования социального жилья в том, что при этом должны выдерживаться некие планировочные нормы, позволяющие заранее знать, для семьи какого размера эта квартира предназначена. И гарантирующие этой семье определенный минимум комфорта. Проблемы социального жилья в стране решаются в последнюю очередь архитекторами, а в первую - государством. Государство устанавливает нормы обеспеченности жильем жителей страны, определяет объем необходимого для этого финансирования, заботится о том, чтобы строительство было максимально экономичным и устанавливает нормы качества социального жилья.
Насколько я могу судить по публикациям в российской архитектурной прессе, ключевую проблему жилищной архитектуры в России можно сформулировать другим вопросом - «Что такое хорошее жилье?» Этот вопрос касается не только того, что очень часто, к сожалению, презрительно называют «социалкой», но и того, что уважительно (тоже, к сожалению) называют «элитным жильем». И того, что двусмысленно и неопределенно называется жильем «эконом-класса».
Архитектурное качество жилья не зависит от того, идет ли речь о маленькой, экономной, предельно ужатой квартире для малообеспеченных слоев населения или более просторном жилье для среднего класса, или о виллах для очень богатых. В истории архитектуры можно найти шедевры всех типологических вариантов. Самый, наверное, знаменитый жилой дом ХХ века, «марсельская единица» Корбюзье - это компактное жилье для рабочих.
Судя по прессе, интерес к решению жилищной проблемы в России отсутствует напрочь и у государства, и у архитекторов. Последнее - очень плохой признак. Первое - тоже, но обсуждение этой темы выходит за рамки статьи.
Так исторически сложилось, что в СССР-России хорошего жилья не было никогда. Ни самого жилья, ни опыта нормальной жизни, следствием которого и является нормальное жилье. В 20-е годы ХХ века не было в европейской архитектуре более важной темы, чем массовое жилье для всех - как на уровне отдельной жилой единицы, так и на уровне города. Именно на волне решения этих проблем был создан СИАМ. Именно с этой целью организовывались международные строительные выставки, где самые известные архитекторы мира предлагали свои решения жилой архитектуры для всех. Так было в Европе в ХХ годы, так было и после войны. В результате жилищная проблема была решена.
В СССР этих проблем существовать не могло. Строительная политика была в руках государства, которое вплоть до середины 50-х годов не планировало обеспечивать все советское население квартирами на одну семью. Актуальная на Западе тема «рабочая квартира» практически была исключена из профессионального обсуждения в СССР просто за отсутствием каких бы то ни было планов финансирования и строительства такого типа жилья.
В 1929 г. проектирование индивидуальных квартир было даже формально запрещено. В 1932 г. понятие « индивидуальная квартира» вернулось в профессиональный обиход, но уже как богатая квартира для начальства. Точнее было бы сказать, что оно было официально легитимировано - более или менее тайное строительство квартир для партийно-государствнной элиты велось даже в разгар абсурдной кампании по проектированию «домов-коммун» в 1929-30 гг. Но архитектурное качество сталинского жилья - даже самого роскошного. - всегда было ниже допустимого. Номенклатурные квартиры 30-40-х годов в лучшем случае были примитивными, банальными, хотя иногда и очень обильно ( в соответствии со статусом жильцов) украшенными снаружи и изнутри.
В середине 20-х годов на одного городского жителя в СССР приходилось 5-5,5 кв. м. жилой площади, что означало покомнатно-посемейное расселение для обычного населения. В начале 30-х норма снизилась где-то до трех метров, потом выросла до четырех и уже не менялась до конца сталинской эпохи. Ясно, что о квартирах для рабочих даже речь идти не могла.
Забавно, но в профессиональной прессе до сих пор встречаются утверждения, что это конструктивисты планировали для советских людей нечеловеческие нормы расселения, и только сталинская архитектура вернула в архитектуру гуманное представление о жилой квартире. На самом деле, все было наоборот. Это Политбюро планировало такой уровень финансирования массового жилья, который начисто исключал человеческие условия существования для советского населения. А конструктивисты в лице группы Гинзбурга в Стройкоме РСФСР какое-то время отчаянно и без малейшей надежды на успех пытались в 1929-30гг. повернуть ситуацию в сторону хоть и недопустимо маленьких, но индивидуальных жилых ячеек. Чудо, что Гинзбург в результате этой недолгой и безнадежной борьбы физически уцелел.
Да и градостроительные проблемы, которые тогда ставились и решались, были мягко говоря специфическими. Эпопея со строительством «соцгородов» имела мало отношения к цивилизованному представлению о градостроительстве. Проектировались промышленные поселки, в которых фактически на казарменном положении должны были жить лишенные всех гражданских прав и принудительно доставленные туда в нужном числе рабочие. Что-то вроде лагерей, но без видимой охраны, которые по своим архитектурным качествам не сильно отличались от лагерей настоящих.
В 1934 г., во время одной их так называемых «творческих дискуссий», на которых советские архитекторы проходили публичную процедуру перевоспитания, Моисей Гинзбург произнес характерную фразу: «Четыре года назад нас ругали за то, что мы недостаточно социально устремлены, а сегодня о плане здания нельзя говорить, как о веревке в доме повешенного». За этими словами стоит профессиональная трагедия. Работа над планом означает художественное осмысление функции и разработку пространственной структуры здания. Гинзбург отлично понимал, что запрет работы над планом означал запрет архитектуры как пространственного искусства. И конец всего того, чего достигла к тому времени в СССР современная архитектура - в первую очередь усилиями конструктивистов. Высшее советское начальство, взявшее к тому времени архитектуру под пристальный контроль, интересовалось только фасадами, которые предписывалось украшать, причем вполне определенным образом.
Сталинское жилье типологически было казармами для командного состава советской власти, иногда очень даже роскошными. Но в основе его лежали одни и те же утвержденные раз и навсегда, чаще всего примитивные планировочные схемы. Жители этих домов никаких личных отношений с домами, в которых они жили, не имели, на их устройство влиять не могли, правом выбора жилья не обладали, заселялись и выселялись по приказам свыше.
То, что сталинское жилье в постсоветское время стало образцом для подражания и вообще продолжает считаться приличной архитектурой - это чистое недоразумение. Печальное следствие хронической недоразвитости советско-российской архитектурной культуры. Это такое же недоразумение, как и привычный для советских времен, но так и не потерявший в наше время популярности тезис о том, что хрущевские реформы уничтожили архитектуру как искусство. Все-таки, рисованием ордерных фасадов, безжалостно запрещенным Хрущевым, искусство архитектуры в ХХ веке, мягко говоря, уже не ограничивалось. Даже позволю себе утверждать, что оно не имело с ним уже ничего общего. Мировая архитектура занималась в это время совсем другими вещами и решала совсем другие проблемы.
В середине пятидесятых советское правительство в лице Хрущева, наконец, решило, что для обычного населения следует начинать строить квартиры. Объяснять, что массовое советское жилье хрущевско-брежневской поры было плохим - нет нужды. Но, как ни странно, нужно объяснять, - почему оно таким получилось. Вовсе не только потому, что жилье было стандартным, нищим, типовым и дешевым. И лишенным декора. Главная причина - в другом: оно было по-прежнему, казенным, пайковым. Архитектура при Хрущеве не стала свободнее, чем при Сталине, просто изменились цензурные установки и «нормы отпуска» жилья в «одни руки». А пайка - она пайка и есть. Что жилищная, что хлебная. Надеяться на то, что она в результате некоего чуда станет произведением кондитерского искусства, не приходится. Разве что сахара и жиров положат побольше, если повезет. Процесс переселения населения из казенных коммуналок в казенные хрущебы растянулся на много десятилетий и не закончился, кажется, до сих пор. Так что, воссоздание утраченной после революции во всех слоях общества культуры нормальной жизни и - как следствие - культуры проектирования жилья до разрушения СССР даже начаться не могло. Началось ли оно сейчас - не знаю. Не уверен.
Практически у всех современных рецензий на жилые дома, которые мне приходилось читать, есть одна особенность - обсуждается только внешний вид. Рецензенты ищут и выявляют аналогии с теми или иными стилями более или менее давнего прошлого, обнаруживают метафоры в образе домов, оценивают изобретательность отделки и композиции фасадов. О жилье как таковом, то есть о квартирах, об их организации, об их совместном сосуществовании, о создаваемой с их помощью внутренней и внешней атмосфере - то есть, собственно, о жилой архитектуре не говорится практически никогда. Даже планы жилых домов почти никогда не публикуются, а если и публикуются, то так мелко, что видно - ни рецензентов, ни самих архитекторов они не интересует. Не в них кайф! Судить о качестве жилой архитектуре по одним фасадам - невозможно в принципе. И наоборот, если в жилом доме планы не представляют интереса (или просто плохи), бесполезно искать достоинства в фасадах, дом от этого лучше не станет.
Заговорив об этом с одним архитектурным критиком, услышал в ответ, что это искусствоведческий подход: «Нас так учили - много говорить про фасады. Мы различаем планы античные, барочные, классические, свободный план, конструктивистские эксперименты. Но в современных многоэтажных городских домах они не те и не другие. Там либо советская планировка (комнаты-клеточки), либо пустые квартиры без перегородок. Максимум, что можно оценить - ориентацию по сторонам света». По-моему, анализировать современную архитектуру (да и любое искусство вообще) исключительно с точки зрения того, на какой стиль прошлого она похожа, совершенно бессмысленно. То есть, как раз это и не искусствоведческий подход. Архитектура, как и пища, оценивается с точки зрения собственного качества - вкусности, питательности, ароматности, оригинальности или классичности сочетания вкусовых ингредиентов, их драматургии, так сказать. И т.д. А вовсе не по тому, похожа она или нет на ту или иную историческую кухню. Предположим, похожа, ну и что? Главное в еде - сегодняшняя съедобность. А внешнее сходство - это критерий качества только для муляжей.
Создается, впечатление, что в жилищной архитектуре утрачена даже та культура проектирования жилого пространства, которая существовала - если не в реальной жизни, то в профессиональном образовании - в последние десятилетия советской власти. Один совсем молодой преподаватель МАРХИ объяснил мне в сетевой дискуссии, что функция жилья - это что-то вроде правил пожарной безопасности. И то, и другое нужно выполнять не задумываясь. А искусство архитектуры начинается с красоты. То есть с придумывания фасадов. Причем, вкладывал он в понятие «красота» совсем уж экстремальный смысл - обязательные ордерные стилизации.Другой архитектор в дискуссии сказал, что научиться проектировать квартиры можно за две недели, а главное в архитектуре - это некая внешняя идея.
Оба подхода, на мой взгляд, - профессиональная катастрофа. Я не стал бы считать преувеличением утверждение, что современная архитектура началась в тот момент, когда функция здания превратилась в объект архитектурного творчества. Функция, а не фасады. Пространственная структура, а не внешний вид. Функция в архитектуре - это что-то вроде сценария в театре и кино. Одна и та же сюжетная линия, одни и те же диалоги, становятся основой бесчисленного количества режиссерских решений. А качество спектакля определяется именно качеством такого решения.
Точно так же функция жилой квартиры (даже самой маленькой) может вылиться в бесчисленное количество пространственных решений - если она воспринимается профессионально, то есть творчески. Если же функция жилья реализуется в виде заранее известной и неинтересной автору стандартной схемы, на архитектуре можно спокойно ставить крест. Независимо от того, каким декором дом украшен изнутри и снаружи. Представление о том, что хорошая архитектура - это хорошо украшенные или удачно стилизованные фасады - прямое наследие тяжелого сталинского прошлого. Даже если фасады украшают под что-то сильно «модерновое».
О профессиональном уровне жилой архитектуры в России можно судить, в первую очередь, по жилью для богатых, которое (и едва ли не только оно) публикуется в архитектурных журналах. Возникает четкое ощущение, что даже та архитектура, которая не только в «глянцево-гламурной», но и в профессиональной прессе называется «элитной», слишком часто рассчитана на лохов. И не очень понятно, отдают ли себе в этом отчет ее авторы. Это видно не только по общепринятому, более или менее пошлому декорированию наружных и внутренних стен под «исторические стили», а и по гораздо более серьезным и принципиальным для профессии вещам.
Например, совершенно не укладывается в голове факт - хотя и много раз подтвержденный мне разными людьми, - что качество планировки дорогих квартир не волнует сегодня ни застройщиков, ни покупателей. Считается, что внутри дома человек сам потом сделает то, что хочет, и потому можно продавать плохо организованные и непродуманные коробки. Квадратные метры в чистом виде. После покупки приходят некие дизайнеры-интерьерщики и проектируют собственно квартиру. Поэтому на качество исходных планировок можно не обращать внимания.
Так в нормальных условиях не бывает, и быть не может. Конфигурация дома, этажность, ориентация, расположение несущих и ненесущих стен, санитарных узлов, форма, размер и расположение окон - все это РЕЗУЛЬТАТ проектирования жилых квартир. Иначе это вообще не архитектура. Иначе жилье никогда не будет хорошим. Это никакое не откровение, а аксиома, которую мы впитывали в студенческие годы, делая самые первые проекты в позднеоттепельные времена, учась по западным журналам и даже не мечтая, что когда-нибудь в СССР возникнет свободный рынок жилья и исчезнет художественная цензура. Непонятно, куда эта, с таким трудом наработанная теоретическая профессиональная культура делась.
Еще одна странность. Судя по многим проектам, богатые российские люди, в отличие от бедных, имеют другие физические размеры. То есть, чтобы сделать квартиру для богатых нужно взять обычную квартиру и механически увеличить размеры комнат. Гостиная вырастает до 50-60 кв. метров, спальные комнаты до 30-40... Возникают двухкомнатные квартиры по 100 кв. метров, трехкомнатные по 130, пятикомнатные по 250...
То, что квартиры при этом теряют качества жилой среды, уют, функциональность - не в счет. Ни потенциальные покупатели, ни, боюсь, что чаще всего и авторы, просто не понимают, что это такое. Помню экстремальный случай - широко разрекламированный «элитный» дом, в котором семикомнатная квартира в 350 кв. м. располагалась на одном уровне и имела один вход, но зато пять ванных комнат! Сделать в таких условиях хорошо функционирующий жилой организм совершенно невозможно, даже ценой гигантских потерь площадей на темные коридоры, холлы и коммуникационные пространства. При этом налицо огромная глубина искусственно раздутых комнат и сильно затрудненная инсоляция. И развесистый ордерный декор снаружи, только затрудняющий инсоляцию, которая авторов явно вообще не интересовала. Не стоило говорить об этом специально, если бы речь не шла об официальном примере «лучшего московского жилья». И едва ли не самого дорогого.
***
Проблема городского жилья состоит не в качестве того или иного проекта, а в отсутствии в профессиональном сообществе критериев оценки архитектурного качества жилья. Нет «гамбургского счета». Можно предъявлять в виде жилой архитектуры стилизованные под Бог знает что фасады с совершенно невразумительной начинкой и быть уверенным, что никто не схватит за руку. И считаться архитектурной звездой. Комплиментарная критика в такой ситуации неотличима от торговой рекламы, а собственно жилая архитектура перестает интересовать всех участников процесса ее появления - потенциальных покупателей квадратных метров, застройщиков, архитекторов...
Осложняется дело тем, что у общества - ни у одного из его слоев - нет собственного опыта нормального быта. Нет культуры жизни. В нормальных условиях жилая архитектура возникает как естественное выражение этого опыта. И если обычный советско-российский человек привык к типовым, часто нищим, но в своей нищете разумным советским квартирам, то люди внезапно разбогатевшие пытаются за свои деньги получить нечто особенное, совершенно неведомое и заведомо не согласующееся с их опытом. Поэтому «элитное жилье» часто выглядит гораздо более диким и противоестественным, чем «не элитное».
Почему в этой ситуации даже у архитекторов не хватает ума или желания вглядеться в давно наработанный западный опыт нормальной жизни и нормального быта, непонятно. По-моему, другого пути к хорошей жилой архитектуре нет.