«Почти украинцы»: из истории русинской идентичности (часть 1)
Являются ли американцы, австралийцы, британцы и канадцы «одним народом»? Административно и территориально они разделились сотни лет назад. Ещё полторы сотни лет назад американцы разрешили споры о легитимности и территории с британцами и канадцами, а позднее британцы так же были вынуждены распрощаться с Ирландией и сделать уступки Шотландии. При этом все перечисленные народы не только говорят на одном языке, но смотрят одни и те же фильмы, имеют кучу общих «культурных мемов», наконец, между этими странами существует «маятниковая миграция» (то есть переезжают как в одну, так и в другую сторону).
Есть и более сложные случаи. Например, Сербия, Черногория, Босния и Хорватия: различия между их языками - не как между русским и украинским, а скорее на уровне соседних региональных вариантов украинского языка, типа ужгородского и львовского (т.е. к некоторой местной лексике приходится привыкать, но грамматика в целом одна и та же). А вот в плане материальной культуры, сложившихся кланов, да и «в мозгах» таковы, что хорват едва ли обрадуется, если его спутают с сербом. Рядом с ними находятся Северная Македония и Болгария, где пример скорее противоположный: по ряду политических причин они уже вряд ли срастутся в одно государство, и языки тоже пользуются разной орфографией - но у народов есть чувство общей истории, общих героев, общих культурных памятников.
Жизнь в разных государствах и даже на удалении друг от друга далеко не всегда приводит к тому, что люди начинают воспринимать себя как разные народы. Возьмём, к примеру, диаспору выходцев из Украины в Северной Америке и Европе (к которой принадлежит и автор статьи). Эта диаспора образовалась относительно недавно, в основном за последнее столетие, и у многих диаспорян есть и родственники в Украине, хотя бы даже и очень дальние, и память о сёлах и регионах предков. Третье-четвёртое поколение диаспорян может уже забывать о своих украинских корнях, но тем не менее, диаспоряне ощущают себя «канадскими (американскими, европейскими) украинцами», а не каким-то особым народом, чей язык похож на украинский.
Но помимо диаспорян, существуют также «почти украинские» этнические группы, которые уже давно, как минимум несколько сот лет, живут за пределами современных границ Украины. Это, например, белорусские полещуки, кубанские и ставропольские казаки, жители Белгородчины или западных районов Ростовской области. Их местные диалекты, на которых ещё в начале XX века говорило большинство, не сильно отличаются от киевско-полтавского литературного стандарта. Сейчас, к сожалению, эти диалекты забываются и вытесняются русским языком (не без помощи ассимиляторской политики империи). Память о родстве с Украиной живёт в основном в песнях, поговорках, в речи старшего поколения.
Вопрос об «украинскости» этих групп - это вопрос об их идентичности, где важно не только то, насколько их язык и праздничные вышиванки похожи на украинские, но и насколько они сами отождествляют себя с Украиной. Взять современных кубанцев - с одной стороны, они постоянно поминают Голодомор, к немалому раздражению российских федеральных чиновников. С другой, среди поминающих запросто могут оказаться как сочувствующие Украине, так и сборщики средств для «друзей из ДНР», и наконец, просто равнодушные к тому, что творится за пределами «поребрика». К сожалению, чаще всего отношение выражается так: «Украина - это другая страна, ни я, ни мои деды там не жили».
Но рассказ о «почти украинцах» будет неполным, если мы будем говорить только о землях бывшего СССР.
«Руснаки», «лемки», «русины» - за или против Украины?
С конца 1980-х в Восточной Европе, на землях, которые никогда не входили в состав романовской или большевистской империи - в Словакии, Сербии, Хорватии, Польше - возникает движение за возрождение русинского народа. Причём это движение затронуло украинцев напрямую. Сначала украинские этнические организации, существовавшие в этих странах ещё в период социализма, одна за другой стали объявлять себя не украинскими, а русинскими, и переходить на местные диалекты вместо стандартного украинского литературного языка -- в преподавании, в книгах, журналах, театральных пьесах и даже на радио. При этом нельзя сказать, чтобы разрыв был полным: русинские издания до сих пор время от времени публикуют отдельные статьи о событиях в Украине, пряшевский Русинский театр имени Духновича время от времени ставит украинскую классику, существует и взаимодействие между "русинскими" и "украинскими" организациями за пределами Украины - но приоритеты, безусловно, сместились радикально.
Разумеется, движение не могло возникнуть без «двигателя»: им стал профессор-историк из Канады Павел Роберт Магочий, книги которого известны и в Украине. Немалую финансовую поддержку движению оказал канадский меценат Стивен Чепа. Активистами движения стали (тогда ещё молодые) журналисты, педагоги, театральные деятели словацкого Закарпатья, польской Лемковщины и сербской Воеводины. Поначалу движение ставило перед собой довольно амбициозные планы, включая создание общерусинского литературного стандарта. Сегодня, больше 30 лет спустя после зарождения движения, видно, что цели далеко не соответствовали возможностям. Единый литературный язык не получился - в каждом регионе пользуются своей диалектной нормой. По поводу единой идентичности тоже нельзя сказать чтобы получилось, вместо одной до сих пор существуют скорее три - «лемки» в Польше, «руснаки» в Сербии и Хорватии, и «русины» в Словакии и двух венгерских деревнях. Но по крайней мере, раз в год-два проходит Всемирный конгресс русинов, объединяющий активистов из всех указанных регионов.
С одной стороны, казалось бы - какое украинцам дело, если все эти движения действуют на территориях, никогда не входивших в состав Украины? Обидно, что не считают себя «своими», но ведь не ссориться же из-за этого с Польшей, Словакией, а тем более с территориально удалёнными Сербией и Хорватией? Однако в начале 1990-х «карпатское русинское движение» возникает и в Закарпатской области Украины - сначала при поддержке местного обкома, а с середины 1990-х, как пишут, его неформальными спонсорами стали братья Балога.
Внутри «карпатского русинского движения» на территории Украины сразу оформляются два течения. Одно из них - условно «проевропейское» - группируется вокруг книгоиздателя Валерия Падяка, публикующего книги на местном диалекте (причём издательство процветает, значит, на книги есть спрос) и развивает связи с русинскими организациями в других странах Восточной Европы. Лейтмотив этого движения - ностальгия по «золотому веку» Подкарпатской Руси 1919-1938 гг. в составе довоенной Чехословакии. Второе течение - «Сойм подкарпатских русинов», лидером которого является отец Димитрий Сидор, не скрывало своей промосковской ориентации и активно раскручивалось российской прессой. С их точки зрения, русины были не просто отдельным народом, но частью «русского мира», который был "несправедливо" включён в состав Украины и который Москва должна была "услышать".
«Момент истины» наступил ещё за несколько лет до революции 2014 г. -- отцу Сидору пришлось давать пояснения СБУ, а затем и предстать перед судом за сепаратизм.
После революции «проевропейские русины» выступили в поддержку Украины и против Сидора, а движение «сидоровцев» сошло на нет. Но нельзя сказать, что сейчас вопрос закрыт. Уважаемый профессор Магочий охотно даёт интервью украинскому ТВ и газетам, где смело предлагает в ответ на "русский мир" создать "украинский мир" в Кубани и Воронеже, но при этом то, что он сам писал по поводу Закарпатья, тактично обходит:
На мой взгляд, нужна внятная политика Украины в отношении зарубежных общин, позиционирующих себя как «русины». Называть их «сепаратистскими» бессмысленно - они действуют на территориях, никогда не входивших в состав Украины, то есть они уже отделены по факту. Точно так же бессмысленным, уж простите за откровенность, мне представляется ворчание в ряде украинских лингвистических изданий: мол, когда же они перестанут выпендриваться и перейдут на литературный украинский язык вместо своих диалектов. На это можно сказать, что язык украинских газет в довоенном Львове тоже не слишком был похож на язык газет УССР, однако до 1939 года жители Львова не особо страдали из-за того, что были отделены от советского «рая для рабочих и крестьян» - где язык, быть может, был "более правильный", но при этом украинскую интеллигенцию уничтожили почти целиком.
Иными словами, политика в отношении «почти украинцев» должна быть проукраинской и в то же время реалистичной - опираться на общие идеалы и интересы, а не на символизм и нереалистичные хотелки.
Лирическое отступление
Собственно, а что за повод заставил меня написать о русинах-лемках-руснаках именно сейчас?
Я периодически ищу на Ютубе, чего бы нового послушать. Поскольку я нередко ищу видео на украинском языке, Ютуб услужливо подбрасывает мне новые ссылки по сходству содержания с уже просмотренным. И где-то в начале декабря среди них выскочили клипы незнакомой мне фолк-группы Hrdza. Я открыл первый - и от зажигательной мелодии самому захотелось танцевать:
Мне понравилось. Девушки - огонь! Хореография великолепная, и костюмы тоже хорошие. Правда, по ходу я обратил внимание на некоторые особенности языка: мягкие согласные заменялись на шипящие (например, певица выговаривала «просять» как «прошять»), или характерное слово «лем», которое означало «только». В субтитрах я тоже отметил интересную деталь: там встречались и украинские буквы І и Ї, и русская буква Ы.
Следующий клип оказался таким же ярким:
Полез я в Интернет посмотреть, почему же группа неизвестна в Украине. Оказалось, что это - словаки, а две песни на «почти украинском» - скорее исключение из их репертуара. Впрочем, нынешняя солистка Сусанна Яра - родом из Украины. Может быть, её родной диалект - другой, не тот, на котором она поёт, но если эти две песни услышит украинец - прекрасно поймёт без перевода. В чём же тут нюанс?
Коротко я уже писал о «русинском вопросе» в своей старой статье «Что там у соседей» (и пользуясь случаем, хочу поблагодарить всех тех, кто оставил комментарии - особенно пользователя KIM, который отметил в статье неточность во фрагменте о Молдове). С точки зрения современной украинской политики и законодательства, русины-лемки - часть украинского этноса, хотя и обособленная, а русинские диалекты - часть украинского языка. А вот точка зрения самих русинов-лемков, живущих за пределами Украины, неоднозначна - часть признаёт такой подход, другие считают себя особенным, отдельным этносом. Название «лемки» когда-то было насмешливым прозвищем (из-за упомянутого выше слова «лем»), но современные лемки в Польше пользуются словом с гордостью как своим национальным «лейблом». И «пряшевские русины» в Словакии, и лемки в Польше, и руснаки в Сербии и Хорватии издают книги и журналы на своих диалектах (причём на них есть покупатели безо всякой разнарядки), устраивают совместные конгрессы и даже пытаются выработать собственный литературный язык, отличный от украинского (спойлер: пока что не получилось, три диалекта так и не срослись в один).
Но вот что особенно интересно - наряду с жителями Восточной Европы, литературу на этих трёх диалектах (прежде всего на «пряшевско-русинском») читают и покупают и на территории Закарпатской области в Украине. Довольно большими для Закарпатья тиражами книги на русинском диалекте (или «микроязыке», как говорят лингвисты) выходят в Украине, в Ужгороде. Причём на эту литературу есть спрос, издательство Валерия Падяка получает от их продажи прибыль, растёт и развивается.
Наверное, для начала нужно разобраться с историей вопроса. Для начала: откуда вообще возникли русины-лемки-руснаки?
«Руськие» от Средневековья до Богдана и «параллельный мир» Закарпатья
Какое историческое отношение имеют русины Закарпатья к исторической Киевской Руси? Спойлер: почти никакого. Давайте сравним историю Киевской Руси и Речи Посполитой с тем, что в те же времена происходило в Закарпатье.
Когда была Киевская Русь, то «руськими» были все, кто её населял. Но и после татаро-монгольского нашествия понятие «Русь» не умерло, а оставалось общим историческим наследием народов, населявших земли будущих Украины и Беларуси. Большая часть бывших княжеств-вассалов Киева постепенно собралась в составе Великого княжества Литовского (ВКЛ). В свою очередь, ВКЛ вместе с Польшей объединилось в конфедерацию «Речь Посполитая». Но до бурных событий XVII века эти две части оставались относительно автономными, отличались и в культурном, и в правовом смысле.
Если в литовских землях Речи Посполитой местный «руський» литературный язык активно использовался в административной сфере, то в польских он постепенно вытеснялся польским и латынью. Заметим, к тому времени книжный «руський» язык уже имел принципиальные отличия от московского «русского». Как писал в мемуарах Ян Хризостом Пасек, посол Речи Посполитой в Москве, владевший, как и его свита, местным «руським», он плохо понимал московитов и вынужден был пользоваться услугами переводчиков.
Но «руський» был в основном языком административным, своего рода общепонятным стандартом для небольшого числа грамотных людей - дворян, грамотных горожан и духовенства. В быту народ говорил не на нём, а на множестве диалектов, в той или иной мере похожих друг на друга.
В те времена, когда не было радио, телевидения и дешёвой прессы, язык плохо поддавался стандартизации и имел сильные региональные различия. Люди с детства привыкали говорить медленно, напрягая ухо, услышав «неместного», чтобы продраться сквозь малознакомую лексику или интонации -- и так до конца XIX - начала ХХ века. Индустриализация принесла с собой массовое книгопечатание, рост грамотности, трудовые миграции обедневших крестьян и массовую мобилизацию в армию - всё это активно перемешивало народ из разных регионов и способствовало стандартизации языка и вытеснению диалектов, не успевших стать литературными.
Точно так же только в индустриальную эпоху границы между государствами стали жёсткими, хорошо охраняемыми, а вопрос этнической идентичности постепенно стал более важным, чем вопрос, кто твой монарх. Во времена Средневековья границы существовали лишь постольку, поскольку на каких-то дорогах можно было собирать таможенные пошлины, а войско позволяло собирать дань с подконтрольных территорий. У кого были деньги на пошлины - мог ездить через границы открыто, а у кого не было - мог рискнуть и пойти через лес или горы, где ему угрожали не столько «пограничники», сколько волки.
На каких там языках говорили жители поданной территории - владетельному феодалу было не особенно интересно. Феодалы могли время от времени переселять подданное им население на новые земли. Мигрировали также ремесленники и горожане. Однако значительная часть крестьян была привязана к земле, поскольку земля и имущество были в своём селе, а средневековая «инфраструктура» была, мягко говоря, недружелюбна к мигрантам. Сельское население жило консервативно и не спешило смешиваться даже с ближайшими с соседями. Картина, когда в соседних деревнях жили славяне, румыны, венгры, не смешиваясь друг с другом, была для того времени обычной (и стала причиной кровавой резни в XX веке, когда стало слишком тесно).
Если посмотреть на современные границы распространения украинского и белорусского языков, то можно отметить, что они грубо-приблизительно соответствуют границам XV-XVII веков между польской и литовской частями Речи Посполитой. Белорусский язык сформировался из тех «руських» диалектов, на которых в эпоху Речи Посполитой говорили на территории Великого княжества Литовского. Украинский же сформировался в Украине, то есть периферии Польского королевства, относительно слабо контролируемой из Варшавы.
Но рядом с юго-восточной границей Речи Посполитой находилось Закарпатье, где жили носители диалектов, близких украинским, но с совершенно иной историей государственности и культуры. Сначала Закарпатье входило в состав Великой Моравии, огромного, но короткоживущего славянского государства в центре Европы. В IX в. пришедшие с востока венгры уничтожили Великую Моравию (от которой осталось только маленькое Чешское княжество) и покорили Закарпатье. В XIII в. на короткое время венгры уступили карпатские земли Галицко-Волынскому княжеству, однако через некоторое время опять отвоевали. В дальнейшем венгры сами попадали под власть сначала османов, затем австрийцев, но при этом венгерские феодалы продолжали властвовать на закарпатских землях, населённых славянами.
Разумеется, вплоть до XIX века закарпатские славяне не были ни "руськими", ни "русинами" - к ним эти маркеры идентичности стали применять гораздо позже. Значительное влияние на их диалекты оказали языки соседей - словацкий и венгерский.
С одной стороны, в силу тогдашней прозрачности границ закарпатцы продолжали общаться со своими соплеменниками в Польском королевстве. Знаменитые карпатские опришки легко переходили польско-венгерскую границу в обе стороны (на фото - грамота опришка Федора Головатого, жившего на территории современной Словакии, но наводившего ужас на поляков). С другой стороны, Закарпатье, как не входившее в состав Польши, осталось в стороне от ключевых для украинской идентичности событий - таких, как освободительная война Богдана Хмельницкого. Хотя какая-то часть беженцев с украинских земель в Карпатах оседала.
Вот на этих землях, под властью венгерских феодалов, и начали формироваться будущие русинско-лемковские диалекты. Пока ещё только диалекты - об этнической идентичности никто тогда ещё и не думал, даже выражения такого не было.
( продолжение следует)
Есть и более сложные случаи. Например, Сербия, Черногория, Босния и Хорватия: различия между их языками - не как между русским и украинским, а скорее на уровне соседних региональных вариантов украинского языка, типа ужгородского и львовского (т.е. к некоторой местной лексике приходится привыкать, но грамматика в целом одна и та же). А вот в плане материальной культуры, сложившихся кланов, да и «в мозгах» таковы, что хорват едва ли обрадуется, если его спутают с сербом. Рядом с ними находятся Северная Македония и Болгария, где пример скорее противоположный: по ряду политических причин они уже вряд ли срастутся в одно государство, и языки тоже пользуются разной орфографией - но у народов есть чувство общей истории, общих героев, общих культурных памятников.
Жизнь в разных государствах и даже на удалении друг от друга далеко не всегда приводит к тому, что люди начинают воспринимать себя как разные народы. Возьмём, к примеру, диаспору выходцев из Украины в Северной Америке и Европе (к которой принадлежит и автор статьи). Эта диаспора образовалась относительно недавно, в основном за последнее столетие, и у многих диаспорян есть и родственники в Украине, хотя бы даже и очень дальние, и память о сёлах и регионах предков. Третье-четвёртое поколение диаспорян может уже забывать о своих украинских корнях, но тем не менее, диаспоряне ощущают себя «канадскими (американскими, европейскими) украинцами», а не каким-то особым народом, чей язык похож на украинский.
Но помимо диаспорян, существуют также «почти украинские» этнические группы, которые уже давно, как минимум несколько сот лет, живут за пределами современных границ Украины. Это, например, белорусские полещуки, кубанские и ставропольские казаки, жители Белгородчины или западных районов Ростовской области. Их местные диалекты, на которых ещё в начале XX века говорило большинство, не сильно отличаются от киевско-полтавского литературного стандарта. Сейчас, к сожалению, эти диалекты забываются и вытесняются русским языком (не без помощи ассимиляторской политики империи). Память о родстве с Украиной живёт в основном в песнях, поговорках, в речи старшего поколения.
Вопрос об «украинскости» этих групп - это вопрос об их идентичности, где важно не только то, насколько их язык и праздничные вышиванки похожи на украинские, но и насколько они сами отождествляют себя с Украиной. Взять современных кубанцев - с одной стороны, они постоянно поминают Голодомор, к немалому раздражению российских федеральных чиновников. С другой, среди поминающих запросто могут оказаться как сочувствующие Украине, так и сборщики средств для «друзей из ДНР», и наконец, просто равнодушные к тому, что творится за пределами «поребрика». К сожалению, чаще всего отношение выражается так: «Украина - это другая страна, ни я, ни мои деды там не жили».
Но рассказ о «почти украинцах» будет неполным, если мы будем говорить только о землях бывшего СССР.
«Руснаки», «лемки», «русины» - за или против Украины?
С конца 1980-х в Восточной Европе, на землях, которые никогда не входили в состав романовской или большевистской империи - в Словакии, Сербии, Хорватии, Польше - возникает движение за возрождение русинского народа. Причём это движение затронуло украинцев напрямую. Сначала украинские этнические организации, существовавшие в этих странах ещё в период социализма, одна за другой стали объявлять себя не украинскими, а русинскими, и переходить на местные диалекты вместо стандартного украинского литературного языка -- в преподавании, в книгах, журналах, театральных пьесах и даже на радио. При этом нельзя сказать, чтобы разрыв был полным: русинские издания до сих пор время от времени публикуют отдельные статьи о событиях в Украине, пряшевский Русинский театр имени Духновича время от времени ставит украинскую классику, существует и взаимодействие между "русинскими" и "украинскими" организациями за пределами Украины - но приоритеты, безусловно, сместились радикально.
Разумеется, движение не могло возникнуть без «двигателя»: им стал профессор-историк из Канады Павел Роберт Магочий, книги которого известны и в Украине. Немалую финансовую поддержку движению оказал канадский меценат Стивен Чепа. Активистами движения стали (тогда ещё молодые) журналисты, педагоги, театральные деятели словацкого Закарпатья, польской Лемковщины и сербской Воеводины. Поначалу движение ставило перед собой довольно амбициозные планы, включая создание общерусинского литературного стандарта. Сегодня, больше 30 лет спустя после зарождения движения, видно, что цели далеко не соответствовали возможностям. Единый литературный язык не получился - в каждом регионе пользуются своей диалектной нормой. По поводу единой идентичности тоже нельзя сказать чтобы получилось, вместо одной до сих пор существуют скорее три - «лемки» в Польше, «руснаки» в Сербии и Хорватии, и «русины» в Словакии и двух венгерских деревнях. Но по крайней мере, раз в год-два проходит Всемирный конгресс русинов, объединяющий активистов из всех указанных регионов.
С одной стороны, казалось бы - какое украинцам дело, если все эти движения действуют на территориях, никогда не входивших в состав Украины? Обидно, что не считают себя «своими», но ведь не ссориться же из-за этого с Польшей, Словакией, а тем более с территориально удалёнными Сербией и Хорватией? Однако в начале 1990-х «карпатское русинское движение» возникает и в Закарпатской области Украины - сначала при поддержке местного обкома, а с середины 1990-х, как пишут, его неформальными спонсорами стали братья Балога.
Внутри «карпатского русинского движения» на территории Украины сразу оформляются два течения. Одно из них - условно «проевропейское» - группируется вокруг книгоиздателя Валерия Падяка, публикующего книги на местном диалекте (причём издательство процветает, значит, на книги есть спрос) и развивает связи с русинскими организациями в других странах Восточной Европы. Лейтмотив этого движения - ностальгия по «золотому веку» Подкарпатской Руси 1919-1938 гг. в составе довоенной Чехословакии. Второе течение - «Сойм подкарпатских русинов», лидером которого является отец Димитрий Сидор, не скрывало своей промосковской ориентации и активно раскручивалось российской прессой. С их точки зрения, русины были не просто отдельным народом, но частью «русского мира», который был "несправедливо" включён в состав Украины и который Москва должна была "услышать".
«Момент истины» наступил ещё за несколько лет до революции 2014 г. -- отцу Сидору пришлось давать пояснения СБУ, а затем и предстать перед судом за сепаратизм.
После революции «проевропейские русины» выступили в поддержку Украины и против Сидора, а движение «сидоровцев» сошло на нет. Но нельзя сказать, что сейчас вопрос закрыт. Уважаемый профессор Магочий охотно даёт интервью украинскому ТВ и газетам, где смело предлагает в ответ на "русский мир" создать "украинский мир" в Кубани и Воронеже, но при этом то, что он сам писал по поводу Закарпатья, тактично обходит:
Click to viewНа мой взгляд, нужна внятная политика Украины в отношении зарубежных общин, позиционирующих себя как «русины». Называть их «сепаратистскими» бессмысленно - они действуют на территориях, никогда не входивших в состав Украины, то есть они уже отделены по факту. Точно так же бессмысленным, уж простите за откровенность, мне представляется ворчание в ряде украинских лингвистических изданий: мол, когда же они перестанут выпендриваться и перейдут на литературный украинский язык вместо своих диалектов. На это можно сказать, что язык украинских газет в довоенном Львове тоже не слишком был похож на язык газет УССР, однако до 1939 года жители Львова не особо страдали из-за того, что были отделены от советского «рая для рабочих и крестьян» - где язык, быть может, был "более правильный", но при этом украинскую интеллигенцию уничтожили почти целиком.
Иными словами, политика в отношении «почти украинцев» должна быть проукраинской и в то же время реалистичной - опираться на общие идеалы и интересы, а не на символизм и нереалистичные хотелки.
Лирическое отступление
Собственно, а что за повод заставил меня написать о русинах-лемках-руснаках именно сейчас?
Я периодически ищу на Ютубе, чего бы нового послушать. Поскольку я нередко ищу видео на украинском языке, Ютуб услужливо подбрасывает мне новые ссылки по сходству содержания с уже просмотренным. И где-то в начале декабря среди них выскочили клипы незнакомой мне фолк-группы Hrdza. Я открыл первый - и от зажигательной мелодии самому захотелось танцевать:
Мне понравилось. Девушки - огонь! Хореография великолепная, и костюмы тоже хорошие. Правда, по ходу я обратил внимание на некоторые особенности языка: мягкие согласные заменялись на шипящие (например, певица выговаривала «просять» как «прошять»), или характерное слово «лем», которое означало «только». В субтитрах я тоже отметил интересную деталь: там встречались и украинские буквы І и Ї, и русская буква Ы.
Следующий клип оказался таким же ярким:
Полез я в Интернет посмотреть, почему же группа неизвестна в Украине. Оказалось, что это - словаки, а две песни на «почти украинском» - скорее исключение из их репертуара. Впрочем, нынешняя солистка Сусанна Яра - родом из Украины. Может быть, её родной диалект - другой, не тот, на котором она поёт, но если эти две песни услышит украинец - прекрасно поймёт без перевода. В чём же тут нюанс?
Коротко я уже писал о «русинском вопросе» в своей старой статье «Что там у соседей» (и пользуясь случаем, хочу поблагодарить всех тех, кто оставил комментарии - особенно пользователя KIM, который отметил в статье неточность во фрагменте о Молдове). С точки зрения современной украинской политики и законодательства, русины-лемки - часть украинского этноса, хотя и обособленная, а русинские диалекты - часть украинского языка. А вот точка зрения самих русинов-лемков, живущих за пределами Украины, неоднозначна - часть признаёт такой подход, другие считают себя особенным, отдельным этносом. Название «лемки» когда-то было насмешливым прозвищем (из-за упомянутого выше слова «лем»), но современные лемки в Польше пользуются словом с гордостью как своим национальным «лейблом». И «пряшевские русины» в Словакии, и лемки в Польше, и руснаки в Сербии и Хорватии издают книги и журналы на своих диалектах (причём на них есть покупатели безо всякой разнарядки), устраивают совместные конгрессы и даже пытаются выработать собственный литературный язык, отличный от украинского (спойлер: пока что не получилось, три диалекта так и не срослись в один).
Но вот что особенно интересно - наряду с жителями Восточной Европы, литературу на этих трёх диалектах (прежде всего на «пряшевско-русинском») читают и покупают и на территории Закарпатской области в Украине. Довольно большими для Закарпатья тиражами книги на русинском диалекте (или «микроязыке», как говорят лингвисты) выходят в Украине, в Ужгороде. Причём на эту литературу есть спрос, издательство Валерия Падяка получает от их продажи прибыль, растёт и развивается.
Наверное, для начала нужно разобраться с историей вопроса. Для начала: откуда вообще возникли русины-лемки-руснаки?
«Руськие» от Средневековья до Богдана и «параллельный мир» Закарпатья
Какое историческое отношение имеют русины Закарпатья к исторической Киевской Руси? Спойлер: почти никакого. Давайте сравним историю Киевской Руси и Речи Посполитой с тем, что в те же времена происходило в Закарпатье.
Когда была Киевская Русь, то «руськими» были все, кто её населял. Но и после татаро-монгольского нашествия понятие «Русь» не умерло, а оставалось общим историческим наследием народов, населявших земли будущих Украины и Беларуси. Большая часть бывших княжеств-вассалов Киева постепенно собралась в составе Великого княжества Литовского (ВКЛ). В свою очередь, ВКЛ вместе с Польшей объединилось в конфедерацию «Речь Посполитая». Но до бурных событий XVII века эти две части оставались относительно автономными, отличались и в культурном, и в правовом смысле.
Если в литовских землях Речи Посполитой местный «руський» литературный язык активно использовался в административной сфере, то в польских он постепенно вытеснялся польским и латынью. Заметим, к тому времени книжный «руський» язык уже имел принципиальные отличия от московского «русского». Как писал в мемуарах Ян Хризостом Пасек, посол Речи Посполитой в Москве, владевший, как и его свита, местным «руським», он плохо понимал московитов и вынужден был пользоваться услугами переводчиков.
Но «руський» был в основном языком административным, своего рода общепонятным стандартом для небольшого числа грамотных людей - дворян, грамотных горожан и духовенства. В быту народ говорил не на нём, а на множестве диалектов, в той или иной мере похожих друг на друга.
В те времена, когда не было радио, телевидения и дешёвой прессы, язык плохо поддавался стандартизации и имел сильные региональные различия. Люди с детства привыкали говорить медленно, напрягая ухо, услышав «неместного», чтобы продраться сквозь малознакомую лексику или интонации -- и так до конца XIX - начала ХХ века. Индустриализация принесла с собой массовое книгопечатание, рост грамотности, трудовые миграции обедневших крестьян и массовую мобилизацию в армию - всё это активно перемешивало народ из разных регионов и способствовало стандартизации языка и вытеснению диалектов, не успевших стать литературными.
Точно так же только в индустриальную эпоху границы между государствами стали жёсткими, хорошо охраняемыми, а вопрос этнической идентичности постепенно стал более важным, чем вопрос, кто твой монарх. Во времена Средневековья границы существовали лишь постольку, поскольку на каких-то дорогах можно было собирать таможенные пошлины, а войско позволяло собирать дань с подконтрольных территорий. У кого были деньги на пошлины - мог ездить через границы открыто, а у кого не было - мог рискнуть и пойти через лес или горы, где ему угрожали не столько «пограничники», сколько волки.
На каких там языках говорили жители поданной территории - владетельному феодалу было не особенно интересно. Феодалы могли время от времени переселять подданное им население на новые земли. Мигрировали также ремесленники и горожане. Однако значительная часть крестьян была привязана к земле, поскольку земля и имущество были в своём селе, а средневековая «инфраструктура» была, мягко говоря, недружелюбна к мигрантам. Сельское население жило консервативно и не спешило смешиваться даже с ближайшими с соседями. Картина, когда в соседних деревнях жили славяне, румыны, венгры, не смешиваясь друг с другом, была для того времени обычной (и стала причиной кровавой резни в XX веке, когда стало слишком тесно).
Если посмотреть на современные границы распространения украинского и белорусского языков, то можно отметить, что они грубо-приблизительно соответствуют границам XV-XVII веков между польской и литовской частями Речи Посполитой. Белорусский язык сформировался из тех «руських» диалектов, на которых в эпоху Речи Посполитой говорили на территории Великого княжества Литовского. Украинский же сформировался в Украине, то есть периферии Польского королевства, относительно слабо контролируемой из Варшавы.
Но рядом с юго-восточной границей Речи Посполитой находилось Закарпатье, где жили носители диалектов, близких украинским, но с совершенно иной историей государственности и культуры. Сначала Закарпатье входило в состав Великой Моравии, огромного, но короткоживущего славянского государства в центре Европы. В IX в. пришедшие с востока венгры уничтожили Великую Моравию (от которой осталось только маленькое Чешское княжество) и покорили Закарпатье. В XIII в. на короткое время венгры уступили карпатские земли Галицко-Волынскому княжеству, однако через некоторое время опять отвоевали. В дальнейшем венгры сами попадали под власть сначала османов, затем австрийцев, но при этом венгерские феодалы продолжали властвовать на закарпатских землях, населённых славянами.
Разумеется, вплоть до XIX века закарпатские славяне не были ни "руськими", ни "русинами" - к ним эти маркеры идентичности стали применять гораздо позже. Значительное влияние на их диалекты оказали языки соседей - словацкий и венгерский.
С одной стороны, в силу тогдашней прозрачности границ закарпатцы продолжали общаться со своими соплеменниками в Польском королевстве. Знаменитые карпатские опришки легко переходили польско-венгерскую границу в обе стороны (на фото - грамота опришка Федора Головатого, жившего на территории современной Словакии, но наводившего ужас на поляков). С другой стороны, Закарпатье, как не входившее в состав Польши, осталось в стороне от ключевых для украинской идентичности событий - таких, как освободительная война Богдана Хмельницкого. Хотя какая-то часть беженцев с украинских земель в Карпатах оседала.
Вот на этих землях, под властью венгерских феодалов, и начали формироваться будущие русинско-лемковские диалекты. Пока ещё только диалекты - об этнической идентичности никто тогда ещё и не думал, даже выражения такого не было.
( продолжение следует)