Премия «НОС» - 2010
Всё-таки в телерепортаже о вручении премии «НОС» показали в конце, сообщая о победе Сорокина над Пелевиным, человека в тёмных очках (про которого и публика спрашивала меня, не Пелевин ли это). Но это вовсе даже не Пелевин, а, совсем наоборот, Сергей Сибирцев.
Хроника битвы титанов: четверо из пяти членов жюри (Елена Фанайлова, Кирилл Кобрин, Марк Липовецкий и сибирский журналист Владислав Толстов) назвали среди своих фаворитов Сорокина, и только председатель, социолог Алексей Левинсон, - Пелевина; по три голоса получили Павел Пепперштейн и Павел Нерлер (последний - со сборником документальных материалов о Мандельштаме, включая доносы, так что в дискуссии прозвучала несколько раз фраза о том, что действительный автор, конкурирующий с гигантами текущей словесности, - советский народ). У каждого из экспертов премии - Николая Александрова, Константина Мильчина и меня - было в этом предварительном раунде по одному голосу (у членов жюри по три), и мы все трое отдали по голосу Пелевину, уравняв счёт до 4:4. Поскольку подача голосов должна была сопровождаться аргументацией - каждому из нас пришлось произнести миниречь о Пелевине; суть моей сводилась к тому, что Пелевин, в отличие от Сорокина, с исключительной последовательностью проводит от романа к роману единую художественную и идейную линию, причём в фокусе его внимания - самая насущная проблема современного человека: как выстроить своё Я самому в условиях, когда информационные потоки претендуют на тотальное над ним господство (в то время как Сорокин, после разнообразных метаний, произвёл на свет совершенную в своём роде мрачную безделку). Далее слово предоставили публике (из занятного: литературовед Николай Богомолов сообщил, что прежде студенты-первокурсники донимали его вопросом, что он думает о Пелевине, а в последние несколько лет - скорее вопросом, что он думает о Гришковце; из зала ему кто-то крикнул, что пора менять вуз). Оказалось, что аудитории тоже принадлежит один голос, причём голоса собравшихся считаются не поднятием рук, а какой-то электроникой; абсолютные цифры проголосовавших, следовательно, неизвестны, но в итоге Сорокин получил 28,4% голосов, Нерлер 27,6% и Пелевин - что-то около 20. Сорокину отошёл пятый балл, но с учётом этого расклада председатель жюри воспользовался своим правом на лишний голос и поставил четвёртый балл Нерлеру, так что в итоге финальному тайному голосованию членов жюри подверглись, как и год назад, не две книги, а три. Это, однако, не изменило изначального положения дел, и в этом финальном голосовании Сорокин получил прежние 4 голоса, а Пелевин - прежний пятый. Ужасно трогательно, что голосовали судьи не как-нибудь, а специально для этого изготовленными карточками:
Хроника битвы титанов: четверо из пяти членов жюри (Елена Фанайлова, Кирилл Кобрин, Марк Липовецкий и сибирский журналист Владислав Толстов) назвали среди своих фаворитов Сорокина, и только председатель, социолог Алексей Левинсон, - Пелевина; по три голоса получили Павел Пепперштейн и Павел Нерлер (последний - со сборником документальных материалов о Мандельштаме, включая доносы, так что в дискуссии прозвучала несколько раз фраза о том, что действительный автор, конкурирующий с гигантами текущей словесности, - советский народ). У каждого из экспертов премии - Николая Александрова, Константина Мильчина и меня - было в этом предварительном раунде по одному голосу (у членов жюри по три), и мы все трое отдали по голосу Пелевину, уравняв счёт до 4:4. Поскольку подача голосов должна была сопровождаться аргументацией - каждому из нас пришлось произнести миниречь о Пелевине; суть моей сводилась к тому, что Пелевин, в отличие от Сорокина, с исключительной последовательностью проводит от романа к роману единую художественную и идейную линию, причём в фокусе его внимания - самая насущная проблема современного человека: как выстроить своё Я самому в условиях, когда информационные потоки претендуют на тотальное над ним господство (в то время как Сорокин, после разнообразных метаний, произвёл на свет совершенную в своём роде мрачную безделку). Далее слово предоставили публике (из занятного: литературовед Николай Богомолов сообщил, что прежде студенты-первокурсники донимали его вопросом, что он думает о Пелевине, а в последние несколько лет - скорее вопросом, что он думает о Гришковце; из зала ему кто-то крикнул, что пора менять вуз). Оказалось, что аудитории тоже принадлежит один голос, причём голоса собравшихся считаются не поднятием рук, а какой-то электроникой; абсолютные цифры проголосовавших, следовательно, неизвестны, но в итоге Сорокин получил 28,4% голосов, Нерлер 27,6% и Пелевин - что-то около 20. Сорокину отошёл пятый балл, но с учётом этого расклада председатель жюри воспользовался своим правом на лишний голос и поставил четвёртый балл Нерлеру, так что в итоге финальному тайному голосованию членов жюри подверглись, как и год назад, не две книги, а три. Это, однако, не изменило изначального положения дел, и в этом финальном голосовании Сорокин получил прежние 4 голоса, а Пелевин - прежний пятый. Ужасно трогательно, что голосовали судьи не как-нибудь, а специально для этого изготовленными карточками: