Специфика Волгоградского "правосудия", или как я пытался доказать свою невиновность.
Я, Харченко Сергей Александрович, с 19 февраля 2010 года состоял в должности старшего следователя Жирновского межрайонного следственного отдела Следственного управления Следственного комитета при прокуратуре РФ по Волгоградской области. Буквально с самого начала своей служебной деятельности у меня сложились неприязненные отношения с начальником ОВД по Жирновскому району Давыдовым С.С. 15 сентября 2010 г. мною было возбуждено уголовное дело в отношении оперуполномоченного ОВД по Жирновскому району Тохтамысова за то, что он избил парня, которому в больнице удалили почку и селезенку. В процессе расследования уголовного дела мне постоянно оказывалось противодействие со стороны руководства и сотрудников ОВД по Жирновскому району.09 июля 2011 г. в комнате для административно задержанных МО МВД России «Жирновский» скончался административно задержанный Шульгин. Вызванный мною по данному факту Давыдов С.С. для дачи объяснений не являлся, в связи с чем мне пришлось вызывать его через начальника ГУ МВД России по Волгоградской области. В ходе проведения процессуальной проверки по этому же факту мною был выявлен ряд существенных нарушений законодательства, информация о которых была направлена как начальнику ГУ МВД России по Волгоградской области, так и прокурору Жирновского района. Давыдов С.С. никак не мог испытывать ко мне дружеских чувств, ведь фактически своей деятельностью я сломал ему карьеру, т.к. он планировал уйти с должности начальника ОВД по Жирновскому району с повышением в аппарат ГУВД, но после внесенных мною представлений он неоднократно подвергался дисциплинарным наказаниям, и вопрос о его повышении был снят.
А теперь собственно о том, как со мной расправились за мою принципиальную позицию. 23 сентября 2010 г. вечером я с заместителем руководителя Жирновского МРСО Усачевым С.В. возвращался из р.п. Рудня Волгоградской области в г. Жирновск Волгоградской области. На повороте около с. Андреевка Жирновского района я не справился с управлением и совершил опрокидывание в кювет. ДТП произошло около 24 часов, в совершенно безлюдной местности, до ближайшего населенного пункта расстояние было около 2 км. В результате ДТП никто не пострадал. Проведенное медицинское освидетельствование показало, что я трезв. Машина восстановлению не подлежала.
По факту ДТП с моим участием были проведены как процессуальная, так и служебная проверки, которые не установили и не могли установить в моих действиях состава преступления, так как я никакого преступления не совершил, и я был подвергнут дисциплинарному взысканию.
02 мая 2011 года на окраине г. Жирновска Волгоградской области, на расстоянии 7-8 км от того места, где я совершил ДТП, был обнаружен прикопанный скелетированный труп женщины, комплекс телесных повреждений на трупе характерен для наезда легкового автомобиля на пешехода. По данному факту ОВД по Жирновскому району было возбуждено уголовное дело, в рамках которого была установлена личность потерпевшей - ранее судимой Кирилловой Н.Б.
09 марта 2012 года у меня родилась дочь. Для супруги это было второе экстренное кесарево сечение. Ребенок родился маловесным при сроке беременности 38 недель. Мою жену должны были выписать из роддома 20 марта 2012 г, а 19 марта 2012 г. меня вызвал в Волгоград руководитель Следственного управления Музраев.
19 марта 2012 года я приехал в следственное управление, руководитель Следственного управления сразу показал на своем ноутбуке фотографии моей разбитой машины и стал кричать, что я совершил наезд на женщину, труп ее спрятал в овраге, и за это меня будут судить. Вместе с заместителями следственного управления они говорили, что знают о том, что моя жена родила дочь, и что ее завтра выписывают из роддома, и что единственным шансом забрать дочь из роддома является моя явка с повинной, иначе меня задержат по ст. 91 УПК РФ, в последующем арестуют, и сделают так, что я получу срок по максимуму. В следственном управлении я пробыл целый день, в течении которого меня склоняли к написанию явки с повинной. Уже вечером, около 19 часов меня привели в кабинет следователя Гончарова. Еще до этого я написал ходатайство о проведении в отношении меня психофизиологического исследования с использованием полиграфа, надеясь, что после проведения исследования с меня снимут все обвинения. Гончаров допросил меня в качестве подозреваемого, в процессе допроса в кабинет зашел Музраев, который, узнав, что я не признаюсь в совершении преступления, распорядился задержать меня в порядке ст. 91 УПК РФ, также он сообщил, что я уже уволен из следственного комитета. Я поинтересовался у следователя, какие же основания он будет писать в протоколе задержания, он сказал, что напишет все что угодно, никто этого проверять никогда не будет, раз поступило распоряжение Музраева, то и суд меня арестует, не глядя ни на какие доказательства. В течении недели каждый день меня доставляли из ИВС в следственное управление, где угрозами и психологическим давлением пытались склонить к написанию явки с повинной. 21 марта 2012 г. меня доставили в Центральный районный суд г. Волгограда, где рассматривался вопрос об избрании в отношении меня меры пресечения в виде заключения под стражу. Судья вынес постановление о продлении срока задержания на 72 часа, абсолютно не обращая внимания на отсутствие оснований для моего задержания. В судебном заседании я заявил о своей непричастности к совершению данного преступления, однако мои доводы никто не слушал. Все эти дни меня склоняли к признанию, говоря, что иначе я не увижу в ближайшие 7 лет своих родных, что они еще проведут тщательную судебно-медицинскую экспертизу трупа, и возможно окажется, что эта женщина скончалась не от травм, полученных в результате ДТП, а от того, что ее добили после наезда автомобиля, и тогда мне будет грозить уже совсем другая статья. Меня на тот момент больше всего волновало здоровье моей жены и дочери, которые объективно нуждались в моей помощи. 23 марта 2012 г. я прошел психофизиологическое исследование с использованием полиграфа, которое дало заключение, что установить мою причастность либо непричастность к наезду на пешехода не представляется возможным, хотя полиграф дает либо положительный, либо отрицательный ответ. Надо отметить, что эксперт-полиграфолог является работником следственного управления, непосредственным подчиненным Музраева. В этот же день во второй половине дня меня повезли в Центральный районный суд. Одним из оснований моего заключения под стражу следователь Гончаров указал, что согласно рапорту оперуполномоченного ОВД по Жирновскому району я могу скрыться от органов следствия и суда, а также оказать давление на свидетелей. Я окончательно понял, что мое задержание является результатом провокации со стороны сотрудников ОВД по Жирновкому району из мести за мою служебную деятельность, о чем я и заявил в судебном заседании. Несмотря на то, что никаких доказательств моей причастности к совершению данного преступления суду представлено не было, в отношении меня была избрана мера пресечения в виде заключения под стражу. После этого меня снова повезли в следственное управление, хотя был уже конец рабочего дня, и никаких следственных действий со мной проводить никак не могли. В следственном управлении меня провели в кабинет к Гончарову, вскоре туда зашел мой отец, Харченко А.Д. Он сразу стал говорить мне, что дома все плохо, что моя жена себя очень плохо чувствует, что моя мать при смерти. В этот момент в кабинет зашел Музраев и сразу спросил, признаю ли я себя виновным в совершении преступления. Я сказал, что не признаю, после чего он стал распоряжаться, чтобы меня немедленно отвезли в СИЗО в приготовленную для меня камеру, и начали поднимать все мои материалы и уголовные дела, чтобы возбудить в отношении меня еще какое-нибудь уголовное дело и предъявить мне обвинение в совершении должностного преступления. Также Музраев говорил, что из тюрьмы я уже не выйду, и свою семью не увижу. Тогда мой отец сказал Музраеву, что он еще не поговорил со мною, после чего по распоряжению Музраева нас оставили в кабинете одних. Отец мне сказал, что я должен признаться в совершении ДТП, и тогда мне изменят меру пресечения. Я ему стал объяснять, что не совершал никаких преступлений, он ответил, что сейчас мне важнее оказаться на свободе, а там уже будем отбиваться от предъявленного обвинения.
Я 16 лет отработал следователем, знаком с судебной практикой и знаю, что арестованного подсудимого в 99% случаев из 100 приговаривают к реальному лишению свободы. Помимо этого мне была известна судьба начальника УГИБДД ГУВД по Волгоградской области Салемьянова, который отказывался давать нужные следствию показания и скончался в СИЗО. Я уже сам думал о том, что в случае моего нахождения в СИЗО, при условии, что в отношении меня не будет добыто никаких доказательств, я тоже могу скоропостижно скончаться, т.к. это будет проще для следственного управления, чем признать, что они привлекли к уголовной ответственности невиновного человека. Тем более я видел заинтересованность Музраева в моем деле, что тоже наводило на нехорошие мысли, т.к. я уже убедился сам на своем примере, что он легко решает вопросы с судом. Я уже и не говорю о том, что меня очень волновало состояние здоровья своих близких. Поэтому под воздействием своего отца я принял решение признаться в совершении ДТП со смертельным исходом, надеясь при этом, что смогу доказать свою невиновность в ходе следствия. Следователь Гончаров дал мне бланк протокола явки с повинной и сказал, чтобы я писал явку с повинной. Дойдя до того места, где мне нужно было описывать якобы сбитую мною женщину, я остановился, т.к. не знал, что писать. Гончаров мне сказал, что это вонючая бомжиха, одетая в куртку и джинсы, а цвет одежды я могу не помнить, так как было темно. Следующим камнем преткновения в явке стал эпизод с перемещением трупа с места ДТП к месту его обнаружения. Я не знал, каким образом его можно было переместить в моем случае, поэтому решил написать, что перетащил его волоком. О том, какие у трупа были телесные повреждения, я знал как со слов Гончарова.
26 марта 2012 меня опять с утра привезли в следственное управление, там сказали, что теперь мне нужно будет показать все на месте преступления. Я сказал, что не смогу показать место захоронения трупа, так как ни разу там не был и не знаю точно, где оно находится. Мне показали панорамный снимок места обнаружения трупа, сделанный, как я понял, работниками следственного комитета в то время, когда я уже был задержан, и пояснил, что в этом месте был обнаружен труп. Также сказали, что мне необязательно точно указывать место захоронения, можно указать приблизительно, сославшись на то, что прошло много времени. Помимо этого мне сказали, что я должен придумать другую версию того, как я перемещал труп с места ДТП, т.к. место ДТП от места захоронения находится достаточно далеко, и в указанный мною в явке с повинной и протоколе допроса промежуток времени я никак не мог перемещать труп, так как согласно сведениям о детализации моих телефонных соединений я находился совсем в другом месте. Рогальский - начальник следователя Гончарова, мне сказал, что идеальным вариантом было бы то, что я перевозил труп после ДТП вместе с отцом или на машине моего отца, но тот во время ДТП находился в Воронеже, и поэтому я должен придумать что-нибудь другое, но что труп я однозначно должен был перевозить только после ДТП, так как любое другое время будет не согласовываться с детализацией телефонных звонков, и тогда мне не изменят меру пресечения. Я сказал, что не знаю, что можно придумать, мне Рогальский сказал, что все равно этому человеку, который перевозил со мной труп, ничего не будет, так как его действия не попадают под состав преступления. Я подумал и решил, что впутывать в это дело каких-нибудь еще людей будет уже излишним, поэтому сказал, что машину для перевозки трупа я взял у Сощенко после того, как совершил ДТП. При этом я знал, что Сощенко никому никогда не доверял управление своей машиной, и поэтому он не подтвердит мои слова.
28 марта 2012 г. меня повезли в г. Жирновск для проведения проверки показаний на месте. В г. Жирновск, я ехал в автомашине ИВС. В г. Жирновске мы подъехали к помещению ОВД по Жирновскому району, меня пересадили из автомашины ИВС в кузов грузового автомобиля-вездехода КАМАЗ, также в кузов сели понятые, оператор, следователь и конвоиры. Из кузова мне было видно, что мы едем в сторону с. Андреевка, т.е. к месту совершения ДТП. Я дорогу водителю никак указывать не мог, так как сидел в кузове машины. Когда мы приехали на место совершения мною ДТП, я стал показывать место, где совершил опрокидывание и якобы совершил наезд на пешехода. После этого я снова сел в кузов автомашины, следователь пересел в кабину, и мы поехали, как я понял, в сторону пос. Заречный г. Жирновска, неподалеку от которого был обнаружен труп женщины. Остановилась машина на одной из улиц пос. Заречный, следователь попросил меня выйти из кабины и показать, откуда мы приехали, и в какую сторону нам нужно ехать. Так как мы стояли посреди улицы, то было понятно, с какой стороны мы приехали, и в какую сторону нам нужно ехать, т.к. г. Жирновск находился в одной стороне, а берег р. Медведица - с другой стороны. Увидев, что я замерз, а температура воздуха в те дни стояла в районе 15 -20 градусов мороза, следователь предложил мне пересесть в кабину машины. Туда же пересел один из конвоиров, таким образом в кабине сидели водитель, я, защитник, следователь и конвоир, все остальные участники следственного действия находились в кузове. Мы проехали до конца улицы, дальше по снегу через поле к берегу реки вела одна колея, водитель КАМАЗа сказал, что это его следы, и что он тут проезжал неделю назад с следователями, когда возил их на место обнаружения трупа. Мы так и ехали по этой колее, я дорогу водителю не указывал, понятые этого не видели и видеть не могли, так как находились в кузове машины, там же находился и оператор с видеокамерой. Мы доехали до того места, где следы машины обрывались, и на снегу имелись следы разворота машины. Водитель сказал, что именно сюда он привозил следователей. Мы вышли из машины, Гончаров предложил мне показать место, где я закопал труп, т.к. я не знал точно место обнаружения трупа, то просто показал в сторону лесопосадки и сказал, что где-то здесь.
На следующий день, т.е. 29 марта, мне было предъявлено обвинение в совершении преступления, предусмотренного ст. 264 ч.4 УК РФ, а мера пресечения изменена. Перед тем, как мне изменили меру пресечения, со мной побеседовал заместитель руководителя управления Енокян, который сказал, что они выполняют свое обещание и отпускают меня, но я должен вести себя благоразумно и не должен отказываться от признательных показаний, иначе мне сразу же изменят меру пресечения. Помимо этого он сказал, что я должен написать рапорт на увольнение от 16 марта 2012 г., что я и сделал.
В июне 2012 г. меня вызвал следователь Гончаров, который сказал, что потерпевшей вероятно является Кириллова, которая 21.09. 2010 освободилась из мест лишения свободы, а 23.09.2010 я ее сбил. Также он сказал, что вероятность достаточно маленькая, и он может трактовать заключение эксперта в любую сторону. Помимо этого Гончаров сказал, что для меня лучше, если труп останется трупом неопознанной женщины, т.к. в этом случае мне никто не предъявит гражданский иск, а потерпевшим он признает администрацию.
В августе 2012 мне стало известно, что следователем Гончаровым были допрошены сыновья погибшей Кирилловой Н.Б. - Горников Ден.И. и Горником Дм. И., их жены Куликова И. и Горникова Н., а также подруга и родственница Куликовой И., все они дали показания о том, что Кириллова Н.Б. была жива в течении конца сентября - начала ноября 2010 г., после чего пропала. Также мне стало известно, что у следователя имеется диск с видеозаписью Кирилловой, которую проводил Горников Дмитрий, запись датирована 24 октября, и со слов следователя эта дата является достоверной. Со слов своего защитника я узнал, что следователь намерен дождаться производства всех экспертиз, после чего предъявить мне окончательное обвинение в совершении наезда на неустановленную следствием женщину. Я понял, что мне необходимо добиться проведения дополнительной генетической экспертизы, либо экспертизы по методу Герасимова, выяснил, что экспертиза методом Герасимова проводится в ЭКЦ ГУВД по Саратовской области совершенно бесплатно, после чего мы с адвокатом подготовили ходатайство о назначении данной экспертизы. Следователь Гончаров в проведении экспертизы мне отказал, сославшись на то, что в ходе следствия достоверно установлено, что Кириллова была жива после 23.09.2010г., а значит я сбил какую-то неустановленную женщину.
18 октября 2012 г. мне было предъявлено обвинение в совершении преступления, предусмотренного ч.4 ст. 264 УК РФ, в постановлении было указано, что я совершил наезд на неустановленную следствием женщину. Свою вину я признавать категорически отказался. Следователь Гончаров мне сказал, что следствие практически закончено, и в ближайшее время он вызовет меня для ознакомления с материалами дела.
Приехав домой, я через сайт областной прокуратуры я направил письменное заявление прокурору Волгоградской области, в котором указал на все нарушения, допущенные в ходе расследования уголовного дела.
25 октября меня вызвали в следственное управление для ознакомления с материалами уголовного дела. К тому времени я заключил соглашение с защитником Головановым. Когда следователь Гончаров увидел, что я приехал не один, а с новым защитником, он сразу передумал знакомить меня с материалами дела, а просто уведомил меня об окончании следственных действий, сказав, что для ознакомления с делом вызовет нас позже.
05 декабря 2010 г. меня опять вызвал следователь Гончаров для предъявления нового обвинения. Меня весьма удивил этот факт, так как я уже был уведомлен об окончании следственных действий, а о возобновлении следствия меня никто и не уведомлял. Мне опять было предъявлено обвинение по ст. 264 ч.4 УК РФ, однако в этот раз мне вменяли в вину, что я совершил наезд на Кириллову. Гончаров мне сказал, что по указанию руководства провел дополнительную генетическую экспертизу, которая однозначно показала, что погибшей действительно является Кириллова, и что ее сыновья изменили показания и сообщили, что видели мать один раз в сентябре 2010 года. Я понял, что о моем заявлении в областную прокуратуру сразу было сообщено в следственное управление, и они решили перестраховаться и провести дополнительную генетическую экспертизу, после чего оказали давление на потерпевшего и свидетелей с целью изменения ими показаний в нужную для следствия сторону.
После предъявления мне обвинения меня пригласил к себе Рогальский, который сказал, что все мои надежды рухнули, он сам лично в своем кабинете беседовал с Горниковым Денисом и Куликовой Инной и убедил их дать необходимые следствию показания. Рогальский говорил что если я надеюсь получить оправдательный приговор, то глубоко ошибаюсь, Музраев этого не допустит.
Суд надо мной начался 13 февраля 2013 г. Уже после оглашения судом материалов дела и заслушивания свидетелей обвинения сразу стало видно, что я не причастен к смерти Кирилловой Н.Б., так как объективно установлено, что 23 сентября 2010 г. она была жива. Это подтверждается не только свидетелями защиты, но и показаниями свидетелей обвинения, а именно Горниковым Денисом, Горниковым Дмитрием, Горниковой Натальей, Внучковой Анастасией. Денис Горников - сын Кирилловой Н.Б., сказал, что видел мать пару дней, после чего уехал в Москву, а согласно сведениям из линейного управления внутренних дел Горников Денис уехал в Москву 6 октября. Помимо этого он сказал, что созванивался в течении недели из Москвы со своим братом Дмитрием, и тот говорил, что мать жива и проживает с ним. Горников Дмитрий, второй сын Кирилловой Н.Б., и его супруга показали, что видели Кириллову один раз в конце сентября 2010 г. после того, как приехали из Камышина в Жирновск. Опять же согласно детализации телефонных соединений Горникова Дмитрия он приехал из Камышина в Жирновск 25 сентября, т.е. уже после совершения мною ДТП. Внучкова А., подруга сожительницы Горникова Дениса, вообще пояснила, что видела Кириллову живой вплоть до середины ноября 2010 года, а также пояснила, почему она на следствии изменила показания. В суде Внучкова А. и Горникова Н. пояснили, что дополнительных допросов, в которых они изменили ранее данные ими показания, фактически не было, а было подписание написанного следователем протокола допроса. Можно только догадываться, каким образом удалось склонить Горниковых и Куликову И., сожительницу Горникова Дениса, к изменению показаний в пользу обвинения.
Совокупность исследованных в судебном заседании доказательств позволяет сделать вывод о том, что первоначальные показания Куликовой Инны, Горниковых Дмитрия и Дениса, Горниковой Натальи являются правдивыми, так как они согласуются между собой и с другими объективными доказательствами. 25 сентября Горников Денис звонит своему брату Дмитрию в Камышин и говорит о том, что его мать освободилась из мест лишения свободы. Горников Дмитрий приезжает в Жирновск, но, по всей видимости, приезжает один. Позже, за несколько дней до 10 октября, в Жирновск приезжает Суворова (Горникова) Наталья. Точную дату приезда мы, к сожалению, установить не можем, так как нам неизвестен ее абонентский номер телефона, которым она пользовалась в то время. Однако из ее показаний от 1.08.2012 г. следует, что она приехала в г. Жирновск в конце сентября - начале октября 2010 г., побыла 3 дня, после чего уехала в г. Москва на работу. Несмотря на то, что в судебном заседании Горникова Н. сказала, что эти показания не действительные, они согласуются с объективными данными, а именно сообщением из линейного управления внутренних дел, согласно которого Суворова уехала в г. Москва 10 октября 2010 г. со станции Ильмень (р.п. Рудня Волгоградской области), и вернулась на станцию Ильмень из г. Москва 1 ноября 2010 г. На следующий день она с Горниковым Дмитрием уехала в г. Камышин, что подтверждается распечаткой телефонных соединений Горникова Дмитрия. Как я уже говорил выше, Горников Денис уехал в Москву 6 октября, и вернулся назад 28 октября, согласно опять же сведениям из линейного управления внутренних дел. Горников Дмитрий делает видеозапись Кирилловой, которая датирована 24 октября, в ходе которой он говорит матери, что Денис в Москве и скоро приедет, и как раз через 4 дня приезжает Денис. Все доказательства согласуются между собой, как показания свидетелей, так и объективные данные.
Однако несмотря на все вышеперечисленные доказательства суд продолжает настаивать на моей причастности к совершению данного преступления, ссылаясь на проведенные в ходе следствия экспертизы, которые были основаны на моих признательных показаниях, данных под давлением со стороны следствия. Я провел ряд независимых экспертиз, которые однозначно установили, что я не мог на своем автомобиле совершить наезд на Кириллову, однако суд отказался принимать эти экспертизы в качестве доказательств, и отказался удовлетворить мои ходатайства о проведении дополнительных экспертиз. Слова свидетелей, равно как и объективные доказательства моей невиновности, суд во внимание не принимает. На имеющиеся в деле нарушения уголовно-процессуального законодательства суд внимание не обращает.
25 июня 2013 г Жирновский районный суд признает меня виновным в совершении преступления, предусмотренного ст. 264 ч.3 УК РФ и назначает наказание в виде 2-х лет лишения свободы в колонии-поселении.
01 июля 2013 я подаю апелляционную жалобу в Волгоградский областной суд. Судебное заседание длилось с 22 августа 2013 г по 23 сентября 2013 г., по результатам рассмотрения суд апелляционной инстанции оставил приговор Жирновского районного суда без изменения. В настоящий момент у меня на руках еще нет постановления судьи, но мне очень интересно, как суд оценил все доказательства моей виновности.
Вообще приговор Жирновского районного суда основан на доказательствах, которых в уголовном деле вообще нет, а также на показаниях потерпевших и свидетелей, которые те не давали в ходе судебного следствия. Я кратко могу привести основные явные факты подтасовки доказательств в приговоре Жирновского районного суда. Итак, свидетель (потерпевший) Горников Ден.И., допрошенный в судебном заседании показал, что когда точно его мать была осуждена - он не знает, так как в это время проходил службу в Вооруженных силах РФ. Кириллова Н.Б. освободилась из мест лишения свободы в конце сентября 2010 г., нашла его через его бывшее место работы, видел он ее 2-3 дня, после чего уехал на заработки в Москву, мать оставалась дома с его братом Дмитрием. Горникова (Суворова) Наталья приехала на следующий день после возвращения матери. В течении недели он созванивался с братом, тот говорил, что мать дома. О пропаже матери он узнал от брата Дмитрия, тот позвонил ему в Москву и сообщил об этом. Дмитрий Горников снимал мать на мобильный телефон, когда сам он был в Москве. Что же мы видим в приговоре? Цитирую: «Кириллова Н.Б. отбывала наказание по приговору суда с 2005 г. в местах лишения свободы в г. Ленинске Волгоградской области, после чего вернулась в Жирновск сразу после освобождения во второй половине сентября 2010 г., в течении 3 дней она жила с ними, затем он уехал в Москву на работу, после чего мать уже больше не видел. Впоследствии его брат Горников Дмитрий рассказывал ему, что он снимал мать на камеру мобильного телефона, но когда точно это было - не помнит». Практически дословно. Вообще Горников Денис сразу после его допроса в суде поменял номер телефона, уехал в Москву на работу и скрывался там от сотрудников полиции, следственного комитета и прокуратуры, так как фактически он дал в суде оправдывающие меня показания, и опасался давления со стороны "правоохранительных органов".
Свидетель Гельвих В., который вместе со своим братом нашел труп Кирилловой, при допросе в судебном заседании пояснил, что осенью 2010 г. в период с сентября по ноябрь 2010 г. часто гулял с собакой в месте обнаружения трупа Кирилловой, однако в то время он там труп не находил. Показания этого свидетеля прямо указывают на то, что труп Кирилловой был захоронен в этом месте значительно позже 23.09.2010 г, именно по этой причине в приговоре суда 1-й инстанции эти показания не указаны.
Показания свидетеля Костенюка В., сотрудника ДПС ГИБДД, суд опять исказил в пользу обвинения, указав в приговоре, что на месте ДТП имелись… фрагменты автомашины: колпаки, дворник, зеркало. Однако в оригинале эти показания звучали немного не так: на месте ДТП, в кювете, имелись фрагменты автомашины… . Казалось бы, практически никакой разницы нет, подумаешь, убрали одно слово. Однако из-за этого слова практически полностью меняется смысл показаний. Помимо этого, в приговоре суд не указал, что Костенюк не обнаружил на месте ДТП никаких следов, свидетельствующих о совершении наезда на пешехода, а именно следов крови и т.п. При этом Костенюк уверенно пояснил, что при наезде на пешехода со смертельным исходом на автомашине всегда остаются следы крови, одежды, волос и т.п. Ничего этого в приговоре нет.
В уголовном деле имеется постановление следователя об отказе в проведении экспертизы, в котором следователь Гончаров приводит убедительные доводы в подтверждение того, что на момент совершения мною ДТП Кириллова была жива. Фактически следователь признал, что в ходе следствия моя невиновность полностью доказана. Суд, не признавая это доказательством со стороны защиты, ссылается на совокупность доказательств со стороны обвинения, в том числе на протокол опознания трупа, согласно которому Горников Ден. опознал в нем погибшую Кириллову Н.Б. Такого документа в уголовном деле вообще нет, т.е. суд обосновывает приговор на доказательствах, которых нет.
Все доказательства защиты признаны судом недостоверными, потому что ранее я давал признательные показания. Т.е. весь приговор, все обвинение строится только на ложных показаниях, которые я вынужден был дать по указанным выше причинам, и от которых впоследствии отказался. Ни одного объективного доказательства, подтверждающего мою причастность к смерти Кирилловой, не имеется, ни прямого, ни косвенного. Получается - признание царица доказательств?! Так выходит? А на объективные доказательства, подтверждающие мою невиновность, наплевать и забыть? Фактически в ходе предварительного следствия и судебного следствия достоверно установлены 2 факта: я совершил опрокидывание автомобиля; Кириллова погибла в результате ДТП. Как связаны эти 2 события, каким образом? Ни одного объективного доказательства, связывающего эти два события, стороной обвинения не предоставлено! Сторона защиты предлагала суду провести экспертизу медико-криминалистическую экспертизу, и получить таким образом доказательство, которое достоверно подтвердило либо опровергло мою причастность к смерти Кирилловой, но почему-то ни суд 1-й, ни суд апелляционной инстанции такое доказательство получить не захотел.
Обвинение так и не выяснило 2 вещи, которые имеют весьма важное значение. Первое - что делала в 24 часа на автотрассе в безлюдной местности вдали от г. Жирновска потерпевшая? Никто и не пытался найти ответ этот вопрос, потому что ответа на него нет, точнее есть, но этот ответ абсолютно не устраивал сторону обвинения. А ответ ужасно прост - не было там Кирилловой и не могло быть, она была сбита совсем в другом месте и в другое время! Вот второй вопрос - на чем же все-таки я перевез (перенес) труп Кирилловой с места ДТП к месту захоронения? В приговоре суд 1-й инстанции сделал ссылку на то, что на квалификацию действий подсудимого этот факт никакого значения не играет. Исходя из этого вообще можно не проводить никакого расследования, а просто выбить (вынудить) из человека признание, подогнать к нему пару показаний других людей, заключения экспертиз - и вуаля. Дело сделано, а на нестыковки, противоречия и несуразицы внимание можно не обращать. К сожалению давно уже никто при расследовании и разрешении уголовных дел не руководствуется принципами полноты, всесторонности и объективности, считая их анахронизмом.
Все больше я склоняюсь к мысли о том, что слова Музраева о том, что меня в любом случае осудят, сбудутся. Правосудие в Волгоградской области осуществляется не на основе закона, а на основании «телефонного» права, кто сильнее - тот и прав. Признать то, что следственное управление привлекло к уголовной ответственности невиновного человека, это значит ударить по имиджу беспощадных и кристально честных борцов с преступностью.
К вопросу о моем увольнении. Как я писал выше, приказ о моем увольнении был издан 16.03.2012г., однако фактически заявление об увольнении я написал гораздо позже. И этому у меня также имеются подтверждающие документы. Во первых, это копия обвинительного заключения, составленная мною 19.03.2012 г., т.е. после моего увольнения. Во вторых - в моем уголовном деле имеется постановление 1-го заместителя прокурора Волгоградской области, на основании которого дело было изъято из производства следователей МВД, и передано в Следственный комитет. Так вот, основанием является то, что я являюсь действующим сотрудником следственного комитета. Постановление также датировано 19 марта 2012 г. Однако ни суд 1-й инстанции, ни апелляционный суд все это во внимание не принимают.
Я обращался за помощью в СМИ, к депутатам, откликнулся только депутат ГД Хинштейн А.Е., однако и в ответах на депутатские запросы, копии которых были направлены мне, содержатся недостоверные и ложные факты.
У меня на руках имеются все копии материалов уголовного дела, диктофонные записи и стенограммы судебных заседаний, все свои слова я могу подтвердить документально, просто обо всем я в своем обращении рассказать не могу, т.к. это займет слишком много места.
С уважением и надеждой на помощь, Сергей Харченко.
Тел. 927-514-48-59; 927-538-41-60., 908-130-42-74 (Воронеж)
e-mail: Harch74@mail.ru
А теперь собственно о том, как со мной расправились за мою принципиальную позицию. 23 сентября 2010 г. вечером я с заместителем руководителя Жирновского МРСО Усачевым С.В. возвращался из р.п. Рудня Волгоградской области в г. Жирновск Волгоградской области. На повороте около с. Андреевка Жирновского района я не справился с управлением и совершил опрокидывание в кювет. ДТП произошло около 24 часов, в совершенно безлюдной местности, до ближайшего населенного пункта расстояние было около 2 км. В результате ДТП никто не пострадал. Проведенное медицинское освидетельствование показало, что я трезв. Машина восстановлению не подлежала.
По факту ДТП с моим участием были проведены как процессуальная, так и служебная проверки, которые не установили и не могли установить в моих действиях состава преступления, так как я никакого преступления не совершил, и я был подвергнут дисциплинарному взысканию.
02 мая 2011 года на окраине г. Жирновска Волгоградской области, на расстоянии 7-8 км от того места, где я совершил ДТП, был обнаружен прикопанный скелетированный труп женщины, комплекс телесных повреждений на трупе характерен для наезда легкового автомобиля на пешехода. По данному факту ОВД по Жирновскому району было возбуждено уголовное дело, в рамках которого была установлена личность потерпевшей - ранее судимой Кирилловой Н.Б.
09 марта 2012 года у меня родилась дочь. Для супруги это было второе экстренное кесарево сечение. Ребенок родился маловесным при сроке беременности 38 недель. Мою жену должны были выписать из роддома 20 марта 2012 г, а 19 марта 2012 г. меня вызвал в Волгоград руководитель Следственного управления Музраев.
19 марта 2012 года я приехал в следственное управление, руководитель Следственного управления сразу показал на своем ноутбуке фотографии моей разбитой машины и стал кричать, что я совершил наезд на женщину, труп ее спрятал в овраге, и за это меня будут судить. Вместе с заместителями следственного управления они говорили, что знают о том, что моя жена родила дочь, и что ее завтра выписывают из роддома, и что единственным шансом забрать дочь из роддома является моя явка с повинной, иначе меня задержат по ст. 91 УПК РФ, в последующем арестуют, и сделают так, что я получу срок по максимуму. В следственном управлении я пробыл целый день, в течении которого меня склоняли к написанию явки с повинной. Уже вечером, около 19 часов меня привели в кабинет следователя Гончарова. Еще до этого я написал ходатайство о проведении в отношении меня психофизиологического исследования с использованием полиграфа, надеясь, что после проведения исследования с меня снимут все обвинения. Гончаров допросил меня в качестве подозреваемого, в процессе допроса в кабинет зашел Музраев, который, узнав, что я не признаюсь в совершении преступления, распорядился задержать меня в порядке ст. 91 УПК РФ, также он сообщил, что я уже уволен из следственного комитета. Я поинтересовался у следователя, какие же основания он будет писать в протоколе задержания, он сказал, что напишет все что угодно, никто этого проверять никогда не будет, раз поступило распоряжение Музраева, то и суд меня арестует, не глядя ни на какие доказательства. В течении недели каждый день меня доставляли из ИВС в следственное управление, где угрозами и психологическим давлением пытались склонить к написанию явки с повинной. 21 марта 2012 г. меня доставили в Центральный районный суд г. Волгограда, где рассматривался вопрос об избрании в отношении меня меры пресечения в виде заключения под стражу. Судья вынес постановление о продлении срока задержания на 72 часа, абсолютно не обращая внимания на отсутствие оснований для моего задержания. В судебном заседании я заявил о своей непричастности к совершению данного преступления, однако мои доводы никто не слушал. Все эти дни меня склоняли к признанию, говоря, что иначе я не увижу в ближайшие 7 лет своих родных, что они еще проведут тщательную судебно-медицинскую экспертизу трупа, и возможно окажется, что эта женщина скончалась не от травм, полученных в результате ДТП, а от того, что ее добили после наезда автомобиля, и тогда мне будет грозить уже совсем другая статья. Меня на тот момент больше всего волновало здоровье моей жены и дочери, которые объективно нуждались в моей помощи. 23 марта 2012 г. я прошел психофизиологическое исследование с использованием полиграфа, которое дало заключение, что установить мою причастность либо непричастность к наезду на пешехода не представляется возможным, хотя полиграф дает либо положительный, либо отрицательный ответ. Надо отметить, что эксперт-полиграфолог является работником следственного управления, непосредственным подчиненным Музраева. В этот же день во второй половине дня меня повезли в Центральный районный суд. Одним из оснований моего заключения под стражу следователь Гончаров указал, что согласно рапорту оперуполномоченного ОВД по Жирновскому району я могу скрыться от органов следствия и суда, а также оказать давление на свидетелей. Я окончательно понял, что мое задержание является результатом провокации со стороны сотрудников ОВД по Жирновкому району из мести за мою служебную деятельность, о чем я и заявил в судебном заседании. Несмотря на то, что никаких доказательств моей причастности к совершению данного преступления суду представлено не было, в отношении меня была избрана мера пресечения в виде заключения под стражу. После этого меня снова повезли в следственное управление, хотя был уже конец рабочего дня, и никаких следственных действий со мной проводить никак не могли. В следственном управлении меня провели в кабинет к Гончарову, вскоре туда зашел мой отец, Харченко А.Д. Он сразу стал говорить мне, что дома все плохо, что моя жена себя очень плохо чувствует, что моя мать при смерти. В этот момент в кабинет зашел Музраев и сразу спросил, признаю ли я себя виновным в совершении преступления. Я сказал, что не признаю, после чего он стал распоряжаться, чтобы меня немедленно отвезли в СИЗО в приготовленную для меня камеру, и начали поднимать все мои материалы и уголовные дела, чтобы возбудить в отношении меня еще какое-нибудь уголовное дело и предъявить мне обвинение в совершении должностного преступления. Также Музраев говорил, что из тюрьмы я уже не выйду, и свою семью не увижу. Тогда мой отец сказал Музраеву, что он еще не поговорил со мною, после чего по распоряжению Музраева нас оставили в кабинете одних. Отец мне сказал, что я должен признаться в совершении ДТП, и тогда мне изменят меру пресечения. Я ему стал объяснять, что не совершал никаких преступлений, он ответил, что сейчас мне важнее оказаться на свободе, а там уже будем отбиваться от предъявленного обвинения.
Я 16 лет отработал следователем, знаком с судебной практикой и знаю, что арестованного подсудимого в 99% случаев из 100 приговаривают к реальному лишению свободы. Помимо этого мне была известна судьба начальника УГИБДД ГУВД по Волгоградской области Салемьянова, который отказывался давать нужные следствию показания и скончался в СИЗО. Я уже сам думал о том, что в случае моего нахождения в СИЗО, при условии, что в отношении меня не будет добыто никаких доказательств, я тоже могу скоропостижно скончаться, т.к. это будет проще для следственного управления, чем признать, что они привлекли к уголовной ответственности невиновного человека. Тем более я видел заинтересованность Музраева в моем деле, что тоже наводило на нехорошие мысли, т.к. я уже убедился сам на своем примере, что он легко решает вопросы с судом. Я уже и не говорю о том, что меня очень волновало состояние здоровья своих близких. Поэтому под воздействием своего отца я принял решение признаться в совершении ДТП со смертельным исходом, надеясь при этом, что смогу доказать свою невиновность в ходе следствия. Следователь Гончаров дал мне бланк протокола явки с повинной и сказал, чтобы я писал явку с повинной. Дойдя до того места, где мне нужно было описывать якобы сбитую мною женщину, я остановился, т.к. не знал, что писать. Гончаров мне сказал, что это вонючая бомжиха, одетая в куртку и джинсы, а цвет одежды я могу не помнить, так как было темно. Следующим камнем преткновения в явке стал эпизод с перемещением трупа с места ДТП к месту его обнаружения. Я не знал, каким образом его можно было переместить в моем случае, поэтому решил написать, что перетащил его волоком. О том, какие у трупа были телесные повреждения, я знал как со слов Гончарова.
26 марта 2012 меня опять с утра привезли в следственное управление, там сказали, что теперь мне нужно будет показать все на месте преступления. Я сказал, что не смогу показать место захоронения трупа, так как ни разу там не был и не знаю точно, где оно находится. Мне показали панорамный снимок места обнаружения трупа, сделанный, как я понял, работниками следственного комитета в то время, когда я уже был задержан, и пояснил, что в этом месте был обнаружен труп. Также сказали, что мне необязательно точно указывать место захоронения, можно указать приблизительно, сославшись на то, что прошло много времени. Помимо этого мне сказали, что я должен придумать другую версию того, как я перемещал труп с места ДТП, т.к. место ДТП от места захоронения находится достаточно далеко, и в указанный мною в явке с повинной и протоколе допроса промежуток времени я никак не мог перемещать труп, так как согласно сведениям о детализации моих телефонных соединений я находился совсем в другом месте. Рогальский - начальник следователя Гончарова, мне сказал, что идеальным вариантом было бы то, что я перевозил труп после ДТП вместе с отцом или на машине моего отца, но тот во время ДТП находился в Воронеже, и поэтому я должен придумать что-нибудь другое, но что труп я однозначно должен был перевозить только после ДТП, так как любое другое время будет не согласовываться с детализацией телефонных звонков, и тогда мне не изменят меру пресечения. Я сказал, что не знаю, что можно придумать, мне Рогальский сказал, что все равно этому человеку, который перевозил со мной труп, ничего не будет, так как его действия не попадают под состав преступления. Я подумал и решил, что впутывать в это дело каких-нибудь еще людей будет уже излишним, поэтому сказал, что машину для перевозки трупа я взял у Сощенко после того, как совершил ДТП. При этом я знал, что Сощенко никому никогда не доверял управление своей машиной, и поэтому он не подтвердит мои слова.
28 марта 2012 г. меня повезли в г. Жирновск для проведения проверки показаний на месте. В г. Жирновск, я ехал в автомашине ИВС. В г. Жирновске мы подъехали к помещению ОВД по Жирновскому району, меня пересадили из автомашины ИВС в кузов грузового автомобиля-вездехода КАМАЗ, также в кузов сели понятые, оператор, следователь и конвоиры. Из кузова мне было видно, что мы едем в сторону с. Андреевка, т.е. к месту совершения ДТП. Я дорогу водителю никак указывать не мог, так как сидел в кузове машины. Когда мы приехали на место совершения мною ДТП, я стал показывать место, где совершил опрокидывание и якобы совершил наезд на пешехода. После этого я снова сел в кузов автомашины, следователь пересел в кабину, и мы поехали, как я понял, в сторону пос. Заречный г. Жирновска, неподалеку от которого был обнаружен труп женщины. Остановилась машина на одной из улиц пос. Заречный, следователь попросил меня выйти из кабины и показать, откуда мы приехали, и в какую сторону нам нужно ехать. Так как мы стояли посреди улицы, то было понятно, с какой стороны мы приехали, и в какую сторону нам нужно ехать, т.к. г. Жирновск находился в одной стороне, а берег р. Медведица - с другой стороны. Увидев, что я замерз, а температура воздуха в те дни стояла в районе 15 -20 градусов мороза, следователь предложил мне пересесть в кабину машины. Туда же пересел один из конвоиров, таким образом в кабине сидели водитель, я, защитник, следователь и конвоир, все остальные участники следственного действия находились в кузове. Мы проехали до конца улицы, дальше по снегу через поле к берегу реки вела одна колея, водитель КАМАЗа сказал, что это его следы, и что он тут проезжал неделю назад с следователями, когда возил их на место обнаружения трупа. Мы так и ехали по этой колее, я дорогу водителю не указывал, понятые этого не видели и видеть не могли, так как находились в кузове машины, там же находился и оператор с видеокамерой. Мы доехали до того места, где следы машины обрывались, и на снегу имелись следы разворота машины. Водитель сказал, что именно сюда он привозил следователей. Мы вышли из машины, Гончаров предложил мне показать место, где я закопал труп, т.к. я не знал точно место обнаружения трупа, то просто показал в сторону лесопосадки и сказал, что где-то здесь.
На следующий день, т.е. 29 марта, мне было предъявлено обвинение в совершении преступления, предусмотренного ст. 264 ч.4 УК РФ, а мера пресечения изменена. Перед тем, как мне изменили меру пресечения, со мной побеседовал заместитель руководителя управления Енокян, который сказал, что они выполняют свое обещание и отпускают меня, но я должен вести себя благоразумно и не должен отказываться от признательных показаний, иначе мне сразу же изменят меру пресечения. Помимо этого он сказал, что я должен написать рапорт на увольнение от 16 марта 2012 г., что я и сделал.
В июне 2012 г. меня вызвал следователь Гончаров, который сказал, что потерпевшей вероятно является Кириллова, которая 21.09. 2010 освободилась из мест лишения свободы, а 23.09.2010 я ее сбил. Также он сказал, что вероятность достаточно маленькая, и он может трактовать заключение эксперта в любую сторону. Помимо этого Гончаров сказал, что для меня лучше, если труп останется трупом неопознанной женщины, т.к. в этом случае мне никто не предъявит гражданский иск, а потерпевшим он признает администрацию.
В августе 2012 мне стало известно, что следователем Гончаровым были допрошены сыновья погибшей Кирилловой Н.Б. - Горников Ден.И. и Горником Дм. И., их жены Куликова И. и Горникова Н., а также подруга и родственница Куликовой И., все они дали показания о том, что Кириллова Н.Б. была жива в течении конца сентября - начала ноября 2010 г., после чего пропала. Также мне стало известно, что у следователя имеется диск с видеозаписью Кирилловой, которую проводил Горников Дмитрий, запись датирована 24 октября, и со слов следователя эта дата является достоверной. Со слов своего защитника я узнал, что следователь намерен дождаться производства всех экспертиз, после чего предъявить мне окончательное обвинение в совершении наезда на неустановленную следствием женщину. Я понял, что мне необходимо добиться проведения дополнительной генетической экспертизы, либо экспертизы по методу Герасимова, выяснил, что экспертиза методом Герасимова проводится в ЭКЦ ГУВД по Саратовской области совершенно бесплатно, после чего мы с адвокатом подготовили ходатайство о назначении данной экспертизы. Следователь Гончаров в проведении экспертизы мне отказал, сославшись на то, что в ходе следствия достоверно установлено, что Кириллова была жива после 23.09.2010г., а значит я сбил какую-то неустановленную женщину.
18 октября 2012 г. мне было предъявлено обвинение в совершении преступления, предусмотренного ч.4 ст. 264 УК РФ, в постановлении было указано, что я совершил наезд на неустановленную следствием женщину. Свою вину я признавать категорически отказался. Следователь Гончаров мне сказал, что следствие практически закончено, и в ближайшее время он вызовет меня для ознакомления с материалами дела.
Приехав домой, я через сайт областной прокуратуры я направил письменное заявление прокурору Волгоградской области, в котором указал на все нарушения, допущенные в ходе расследования уголовного дела.
25 октября меня вызвали в следственное управление для ознакомления с материалами уголовного дела. К тому времени я заключил соглашение с защитником Головановым. Когда следователь Гончаров увидел, что я приехал не один, а с новым защитником, он сразу передумал знакомить меня с материалами дела, а просто уведомил меня об окончании следственных действий, сказав, что для ознакомления с делом вызовет нас позже.
05 декабря 2010 г. меня опять вызвал следователь Гончаров для предъявления нового обвинения. Меня весьма удивил этот факт, так как я уже был уведомлен об окончании следственных действий, а о возобновлении следствия меня никто и не уведомлял. Мне опять было предъявлено обвинение по ст. 264 ч.4 УК РФ, однако в этот раз мне вменяли в вину, что я совершил наезд на Кириллову. Гончаров мне сказал, что по указанию руководства провел дополнительную генетическую экспертизу, которая однозначно показала, что погибшей действительно является Кириллова, и что ее сыновья изменили показания и сообщили, что видели мать один раз в сентябре 2010 года. Я понял, что о моем заявлении в областную прокуратуру сразу было сообщено в следственное управление, и они решили перестраховаться и провести дополнительную генетическую экспертизу, после чего оказали давление на потерпевшего и свидетелей с целью изменения ими показаний в нужную для следствия сторону.
После предъявления мне обвинения меня пригласил к себе Рогальский, который сказал, что все мои надежды рухнули, он сам лично в своем кабинете беседовал с Горниковым Денисом и Куликовой Инной и убедил их дать необходимые следствию показания. Рогальский говорил что если я надеюсь получить оправдательный приговор, то глубоко ошибаюсь, Музраев этого не допустит.
Суд надо мной начался 13 февраля 2013 г. Уже после оглашения судом материалов дела и заслушивания свидетелей обвинения сразу стало видно, что я не причастен к смерти Кирилловой Н.Б., так как объективно установлено, что 23 сентября 2010 г. она была жива. Это подтверждается не только свидетелями защиты, но и показаниями свидетелей обвинения, а именно Горниковым Денисом, Горниковым Дмитрием, Горниковой Натальей, Внучковой Анастасией. Денис Горников - сын Кирилловой Н.Б., сказал, что видел мать пару дней, после чего уехал в Москву, а согласно сведениям из линейного управления внутренних дел Горников Денис уехал в Москву 6 октября. Помимо этого он сказал, что созванивался в течении недели из Москвы со своим братом Дмитрием, и тот говорил, что мать жива и проживает с ним. Горников Дмитрий, второй сын Кирилловой Н.Б., и его супруга показали, что видели Кириллову один раз в конце сентября 2010 г. после того, как приехали из Камышина в Жирновск. Опять же согласно детализации телефонных соединений Горникова Дмитрия он приехал из Камышина в Жирновск 25 сентября, т.е. уже после совершения мною ДТП. Внучкова А., подруга сожительницы Горникова Дениса, вообще пояснила, что видела Кириллову живой вплоть до середины ноября 2010 года, а также пояснила, почему она на следствии изменила показания. В суде Внучкова А. и Горникова Н. пояснили, что дополнительных допросов, в которых они изменили ранее данные ими показания, фактически не было, а было подписание написанного следователем протокола допроса. Можно только догадываться, каким образом удалось склонить Горниковых и Куликову И., сожительницу Горникова Дениса, к изменению показаний в пользу обвинения.
Совокупность исследованных в судебном заседании доказательств позволяет сделать вывод о том, что первоначальные показания Куликовой Инны, Горниковых Дмитрия и Дениса, Горниковой Натальи являются правдивыми, так как они согласуются между собой и с другими объективными доказательствами. 25 сентября Горников Денис звонит своему брату Дмитрию в Камышин и говорит о том, что его мать освободилась из мест лишения свободы. Горников Дмитрий приезжает в Жирновск, но, по всей видимости, приезжает один. Позже, за несколько дней до 10 октября, в Жирновск приезжает Суворова (Горникова) Наталья. Точную дату приезда мы, к сожалению, установить не можем, так как нам неизвестен ее абонентский номер телефона, которым она пользовалась в то время. Однако из ее показаний от 1.08.2012 г. следует, что она приехала в г. Жирновск в конце сентября - начале октября 2010 г., побыла 3 дня, после чего уехала в г. Москва на работу. Несмотря на то, что в судебном заседании Горникова Н. сказала, что эти показания не действительные, они согласуются с объективными данными, а именно сообщением из линейного управления внутренних дел, согласно которого Суворова уехала в г. Москва 10 октября 2010 г. со станции Ильмень (р.п. Рудня Волгоградской области), и вернулась на станцию Ильмень из г. Москва 1 ноября 2010 г. На следующий день она с Горниковым Дмитрием уехала в г. Камышин, что подтверждается распечаткой телефонных соединений Горникова Дмитрия. Как я уже говорил выше, Горников Денис уехал в Москву 6 октября, и вернулся назад 28 октября, согласно опять же сведениям из линейного управления внутренних дел. Горников Дмитрий делает видеозапись Кирилловой, которая датирована 24 октября, в ходе которой он говорит матери, что Денис в Москве и скоро приедет, и как раз через 4 дня приезжает Денис. Все доказательства согласуются между собой, как показания свидетелей, так и объективные данные.
Однако несмотря на все вышеперечисленные доказательства суд продолжает настаивать на моей причастности к совершению данного преступления, ссылаясь на проведенные в ходе следствия экспертизы, которые были основаны на моих признательных показаниях, данных под давлением со стороны следствия. Я провел ряд независимых экспертиз, которые однозначно установили, что я не мог на своем автомобиле совершить наезд на Кириллову, однако суд отказался принимать эти экспертизы в качестве доказательств, и отказался удовлетворить мои ходатайства о проведении дополнительных экспертиз. Слова свидетелей, равно как и объективные доказательства моей невиновности, суд во внимание не принимает. На имеющиеся в деле нарушения уголовно-процессуального законодательства суд внимание не обращает.
25 июня 2013 г Жирновский районный суд признает меня виновным в совершении преступления, предусмотренного ст. 264 ч.3 УК РФ и назначает наказание в виде 2-х лет лишения свободы в колонии-поселении.
01 июля 2013 я подаю апелляционную жалобу в Волгоградский областной суд. Судебное заседание длилось с 22 августа 2013 г по 23 сентября 2013 г., по результатам рассмотрения суд апелляционной инстанции оставил приговор Жирновского районного суда без изменения. В настоящий момент у меня на руках еще нет постановления судьи, но мне очень интересно, как суд оценил все доказательства моей виновности.
Вообще приговор Жирновского районного суда основан на доказательствах, которых в уголовном деле вообще нет, а также на показаниях потерпевших и свидетелей, которые те не давали в ходе судебного следствия. Я кратко могу привести основные явные факты подтасовки доказательств в приговоре Жирновского районного суда. Итак, свидетель (потерпевший) Горников Ден.И., допрошенный в судебном заседании показал, что когда точно его мать была осуждена - он не знает, так как в это время проходил службу в Вооруженных силах РФ. Кириллова Н.Б. освободилась из мест лишения свободы в конце сентября 2010 г., нашла его через его бывшее место работы, видел он ее 2-3 дня, после чего уехал на заработки в Москву, мать оставалась дома с его братом Дмитрием. Горникова (Суворова) Наталья приехала на следующий день после возвращения матери. В течении недели он созванивался с братом, тот говорил, что мать дома. О пропаже матери он узнал от брата Дмитрия, тот позвонил ему в Москву и сообщил об этом. Дмитрий Горников снимал мать на мобильный телефон, когда сам он был в Москве. Что же мы видим в приговоре? Цитирую: «Кириллова Н.Б. отбывала наказание по приговору суда с 2005 г. в местах лишения свободы в г. Ленинске Волгоградской области, после чего вернулась в Жирновск сразу после освобождения во второй половине сентября 2010 г., в течении 3 дней она жила с ними, затем он уехал в Москву на работу, после чего мать уже больше не видел. Впоследствии его брат Горников Дмитрий рассказывал ему, что он снимал мать на камеру мобильного телефона, но когда точно это было - не помнит». Практически дословно. Вообще Горников Денис сразу после его допроса в суде поменял номер телефона, уехал в Москву на работу и скрывался там от сотрудников полиции, следственного комитета и прокуратуры, так как фактически он дал в суде оправдывающие меня показания, и опасался давления со стороны "правоохранительных органов".
Свидетель Гельвих В., который вместе со своим братом нашел труп Кирилловой, при допросе в судебном заседании пояснил, что осенью 2010 г. в период с сентября по ноябрь 2010 г. часто гулял с собакой в месте обнаружения трупа Кирилловой, однако в то время он там труп не находил. Показания этого свидетеля прямо указывают на то, что труп Кирилловой был захоронен в этом месте значительно позже 23.09.2010 г, именно по этой причине в приговоре суда 1-й инстанции эти показания не указаны.
Показания свидетеля Костенюка В., сотрудника ДПС ГИБДД, суд опять исказил в пользу обвинения, указав в приговоре, что на месте ДТП имелись… фрагменты автомашины: колпаки, дворник, зеркало. Однако в оригинале эти показания звучали немного не так: на месте ДТП, в кювете, имелись фрагменты автомашины… . Казалось бы, практически никакой разницы нет, подумаешь, убрали одно слово. Однако из-за этого слова практически полностью меняется смысл показаний. Помимо этого, в приговоре суд не указал, что Костенюк не обнаружил на месте ДТП никаких следов, свидетельствующих о совершении наезда на пешехода, а именно следов крови и т.п. При этом Костенюк уверенно пояснил, что при наезде на пешехода со смертельным исходом на автомашине всегда остаются следы крови, одежды, волос и т.п. Ничего этого в приговоре нет.
В уголовном деле имеется постановление следователя об отказе в проведении экспертизы, в котором следователь Гончаров приводит убедительные доводы в подтверждение того, что на момент совершения мною ДТП Кириллова была жива. Фактически следователь признал, что в ходе следствия моя невиновность полностью доказана. Суд, не признавая это доказательством со стороны защиты, ссылается на совокупность доказательств со стороны обвинения, в том числе на протокол опознания трупа, согласно которому Горников Ден. опознал в нем погибшую Кириллову Н.Б. Такого документа в уголовном деле вообще нет, т.е. суд обосновывает приговор на доказательствах, которых нет.
Все доказательства защиты признаны судом недостоверными, потому что ранее я давал признательные показания. Т.е. весь приговор, все обвинение строится только на ложных показаниях, которые я вынужден был дать по указанным выше причинам, и от которых впоследствии отказался. Ни одного объективного доказательства, подтверждающего мою причастность к смерти Кирилловой, не имеется, ни прямого, ни косвенного. Получается - признание царица доказательств?! Так выходит? А на объективные доказательства, подтверждающие мою невиновность, наплевать и забыть? Фактически в ходе предварительного следствия и судебного следствия достоверно установлены 2 факта: я совершил опрокидывание автомобиля; Кириллова погибла в результате ДТП. Как связаны эти 2 события, каким образом? Ни одного объективного доказательства, связывающего эти два события, стороной обвинения не предоставлено! Сторона защиты предлагала суду провести экспертизу медико-криминалистическую экспертизу, и получить таким образом доказательство, которое достоверно подтвердило либо опровергло мою причастность к смерти Кирилловой, но почему-то ни суд 1-й, ни суд апелляционной инстанции такое доказательство получить не захотел.
Обвинение так и не выяснило 2 вещи, которые имеют весьма важное значение. Первое - что делала в 24 часа на автотрассе в безлюдной местности вдали от г. Жирновска потерпевшая? Никто и не пытался найти ответ этот вопрос, потому что ответа на него нет, точнее есть, но этот ответ абсолютно не устраивал сторону обвинения. А ответ ужасно прост - не было там Кирилловой и не могло быть, она была сбита совсем в другом месте и в другое время! Вот второй вопрос - на чем же все-таки я перевез (перенес) труп Кирилловой с места ДТП к месту захоронения? В приговоре суд 1-й инстанции сделал ссылку на то, что на квалификацию действий подсудимого этот факт никакого значения не играет. Исходя из этого вообще можно не проводить никакого расследования, а просто выбить (вынудить) из человека признание, подогнать к нему пару показаний других людей, заключения экспертиз - и вуаля. Дело сделано, а на нестыковки, противоречия и несуразицы внимание можно не обращать. К сожалению давно уже никто при расследовании и разрешении уголовных дел не руководствуется принципами полноты, всесторонности и объективности, считая их анахронизмом.
Все больше я склоняюсь к мысли о том, что слова Музраева о том, что меня в любом случае осудят, сбудутся. Правосудие в Волгоградской области осуществляется не на основе закона, а на основании «телефонного» права, кто сильнее - тот и прав. Признать то, что следственное управление привлекло к уголовной ответственности невиновного человека, это значит ударить по имиджу беспощадных и кристально честных борцов с преступностью.
К вопросу о моем увольнении. Как я писал выше, приказ о моем увольнении был издан 16.03.2012г., однако фактически заявление об увольнении я написал гораздо позже. И этому у меня также имеются подтверждающие документы. Во первых, это копия обвинительного заключения, составленная мною 19.03.2012 г., т.е. после моего увольнения. Во вторых - в моем уголовном деле имеется постановление 1-го заместителя прокурора Волгоградской области, на основании которого дело было изъято из производства следователей МВД, и передано в Следственный комитет. Так вот, основанием является то, что я являюсь действующим сотрудником следственного комитета. Постановление также датировано 19 марта 2012 г. Однако ни суд 1-й инстанции, ни апелляционный суд все это во внимание не принимают.
Я обращался за помощью в СМИ, к депутатам, откликнулся только депутат ГД Хинштейн А.Е., однако и в ответах на депутатские запросы, копии которых были направлены мне, содержатся недостоверные и ложные факты.
У меня на руках имеются все копии материалов уголовного дела, диктофонные записи и стенограммы судебных заседаний, все свои слова я могу подтвердить документально, просто обо всем я в своем обращении рассказать не могу, т.к. это займет слишком много места.
С уважением и надеждой на помощь, Сергей Харченко.
Тел. 927-514-48-59; 927-538-41-60., 908-130-42-74 (Воронеж)
e-mail: Harch74@mail.ru