Мифы и архетипы, а также о бессознательном, отрывки, Ч.2
Ч.1
Таков мир вод, в котором свободно возвышается всё живое. Здесь начинается царство «Sympaticus», души всего живого, где «Я» нераздельно есть и то, и это, где «Я» переживаю другого во мне, а другой переживает меня в себе.
Коллективное бессознательное менее всего сходно с закрытой личностной системой, это открытая миру и равная ему по широте объективность. «Я» есть здесь объект всех субъектов, то есть все полностью перевёрнуто в сравнении с моим обычным сознанием, где «Я» являюсь субъектом и имею объекты.
Здесь же «Я» нахожусь в самой непосредственной связи со всем миром - такой, что мне легко забыть, кто же «Я» в действительности. «Я потерял самого себя» - это хорошее выражение для обозначения такого состояния. Эта Самость (Das Selbst) является миром или становится таковым, когда его может увидеть какое-нибудь сознание. Для этого необходимо знать, кто ты есть.
Едва соприкоснувшись с бессознательным, мы перестаём осознавать самих себя. В этом главная опасность, инстинктивно ощущаемая дикарём, находящимся ещё столь близко к этой плероме, от которой он испытывает ужас. Его неуверенное в себе сознание стоит ещё на слабых ногах; оно является ещё детским, всплывающим из первоначальных вод. Волна бессознательного легко может его захлестнуть, и тогда он забывает о себе и делает вещи, в которых не узнает самого себя.
Дикари поэтому боятся несдерживаемых эффектов - сознание тогда слишком легко уступает место одержимости.
Все стремления человечества направлялись на укрепление сознания. Этой цели служили ритуалы «representations collectives», догматы; они были плотинами и стенами, воздвигнутыми против опасностей бессознательного, этих perils of the soul.
Первобытный ритуал не зря включал в себя изгнание духов, освобождение от чар, предотвращение недобрых предзнаменований, искупление, очищение и аналогичные им, то есть магические действия. С тех древнейших времён воздвигались стены, позднее ставшие фундаментом церкви. Стены обрушились, когда от старости ослабели символы. Воды поднялись выше, и, подобные бушующим волнам, катастрофы накатываются на человечество.
Религиозный вождь индейцев из Таоспуэбло, именуемый Локо Тененте Гобернадор, однажды сказал мне: «Американцам стоило бы перестать теснить нашу религию, потому что когда она исчезнет, когда мы больше не сможем помогать нашему Отцу-Солнцу двигаться по небу, то и американцы, и весь мир через десять лет увидят, как перестанет всходить Солнце». Это значит, что настанет ночь, погаснет свет сознания, прорвётся тёмное море бессознательного.
Первобытное или нет, человечество всегда стоит на пограничье с теми вещами, которые действуют самостоятельно и нами не управляемы. Весь мир хочет мира, и все снаряжаются к войне согласно аксиоме: si vis pacem - para bellum («Если хочешь мира, готовься к войне») - возьмём только один пример.
Человечество ничего не может поделать с самим собой, и боги, как и прежде, определяют его судьбы.
Сегодня мы именуем богов «факторами», от facere - «делать». Делатель стоит за кулисами мирового театра, как в больших, так и в малых делах. В нашем сознании мы господа над самими собой; нам кажется, будто мы и есть «факторы». Но стоит только шагнуть сквозь дверь Тени, и мы с ужасом обнаруживаем, что мы сами есть объект влияния каких-то «факторов».
Знать об этом в высшей степени малоприятно: ничто так не разочаровывает, как обнаружение собственной недостаточности. Возникает даже повод для примитивной паники, поскольку пробуждается опасное сомнение относительно тревожно сберегавшейся веры в превосходство сознания.
Действительно, сознание было тайной для всех человеческих свершений. Но незнание не укрепляет безопасности, оно, напротив, увеличивает опасность - так что лучше уж знать, несмотря на все страхи, о том, что нам угрожает.
Правильная постановка вопроса означает наполовину решённую проблему. Самая большая опасность для нас проистекает из необозримости психических реакций.
С древнейших времён наиболее рассудительные люди понимали, что любого рода внешние исторические условия - лишь повод для действительно грозных опасностей, а именно социально-политических безумий, которые не представляют каузально необходимых следствий внешних условий, но в главном были порождены бессознательным.
Эта проблематика является новой, поскольку во все предшествующие времена люди в той или иной форме верили в богов. Потребовалось беспримерное обеднение символики, чтобы боги стали открываться как психические факторы, а именно как архетипы бессознательного.
Это открытие кажется пока недостоверным. Для убеждения нужен опыт вроде того, что в виде наброска присутствовал в сновиденьях теолога. Только тогда будет испытан дух в его кружении над водами. С тех пор как звезды пали с небес и поблекли наши высшие символы, сокровенная жизнь пребывает в бессознательном. Поэтому сегодня мы имеем психологию и говорим о бессознательном.
Всё это было и является излишним для тех времён и культурных форм, которые обладают символами.
..
Обращение к бессознательному является для нас жизненно важным вопросом. Речь идёт о духовном бытии или небытии.
Люди, сталкивающиеся в сновидениях с подобным опытом, знают, что сокровище покоится в глубинах вод, и стремятся поднять его.
Но при этом они никогда не должны забывать, кем они являются, не должны ни при каких обстоятельствах расставаться с сознанием.
Тем самым они сохраняют точку опоры на земле; они уподобляются - говоря языком притчи - рыбакам, вылавливающим с помощью крючка и сети всё то, что плавает в воде.
Глупцы бывают полные и не полные. Если есть и такие глупцы, что не понимают действий рыбаков, то уж сами-то они не ошибутся по поводу мирского смысла своей деятельности. Однако её символика на много столетий старше, чем, скажем, неувядаемая весть о Святом Граале. Не каждый ловец рыбы является рыбаком.
Часто эта фигура предстаёт на инстинктивном уровне, и тогда ловец оказывается выдрой, как нам это известно, например, по сказкам о выдрах Оскара А. Х. Шмитца.
..
Огромная доля того, что воспринимается нами сегодня как часть нашей собственной психики, жизнерадостно проецировалась дикарём на более широкое поле.
Слово «проекция» даже не вполне подходит, так как ничто из души не выбрасывается за её пределы. Скорее, наоборот, сложность души - а мы знаем её таковой сегодня - является результатом ряда актов интроекции.
Сложность души росла пропорционально потере одухотворённости природы. Жуткая Хульдин из Анно называется сегодня «эротической фантазией», которая болезненна и осложняет нашу жизнь. Но ту же фантазию мы ничуть не реже встречаем в виде русалки; она предстаёт и как суккуб, в многочисленных ведьмовских образах.
..
Понадобилось длительное христианское дифференцирование для прояснения того, что добро не всегда прекрасно, а красота совсем не обязательно добра.
..
Жизнь без смысла и без правил, жизнь, которой никогда не хватает её собственной полноты, постоянно противостоит страхам и оборонительным линиям человека, упорядоченного цивилизацией.
Нельзя не отдать ему должного, так как он не отгораживается от матери всех безумств и всякой трагедии.
Живущий на Земле человек, наделённый животным инстинктом самосохранения, с самого начала своего существования находится в борьбе с собственной душой и её демонизмом. Но слишком просто было бы отнести её однозначно к миру мрака.
К сожалению, это не так, ибо та же Анима может предстать и как ангел света, как «психопомп», явиться ведущей к высшему смыслу, о чём свидетельствует хотя бы Фауст.
Если истолкование Тени есть дело подмастерья, то прояснение Анимы - дело мастера. Связь с Анимой является пробой мужества и огненной ордалией для духовных и моральных сил мужчины.
Не нужно забывать, что речь идёт об Аниме как факте внутренней жизни, а в таком виде она никогда не представала перед человеком, всегда проецировалась за пределы собственно психической сферы и пребывала вовне.
Для сына в первые годы жизни Анима сливается с всесильной матерью, что затем накладывает отпечаток на всю его судьбу. На протяжении всей жизни сохраняется эта сентиментальная связь, которая либо сильно препятствует ему, либо, наоборот, даёт мужество для самых смелых деяний.
Античному человеку Анима являлась либо как богиня, либо как ведьма; средневековый человек заменил богиню небесной госпожой или церковью.
Десимволизированный мир протестанта привёл сначала к нездоровой сентиментальности, а потом к обострению моральных конфликтов, что логически вело к ницшеанскому «по ту сторону добра и зла» - именно вследствие непереносимости конфликта.
В цивилизованном мире это положение ведёт, помимо всего прочего, к ненадёжности семейной жизни. Американский уровень разводов уже достигнут, если не превзойден, во многих европейских центрах, а это означает, что Анима обнаруживается преимущественно в проекциях на противоположный пол, отношения с которым становятся магически усложнёнными.
Данная ситуация, или, по крайней мере, её патологические последствия способствовали возникновению современной психологии в её фрейдовской форме - она присягает на верность тому мнению, будто основанием всех нарушений является сексуальность: точка зрения, способная лишь обострить уже имеющиеся конфликты. Здесь спутаны причина и следствие.
Сексуальные нарушения никоим образом не представляют собой причины невротических кризисов; последние являются одним из патологических последствий плохой сознательной приспособленности.
Сознание сталкивается с ситуацией, с задачами, до которых оно ещё не доросло. Оно не понимает того, что его мир изменился, что оно должно себя перенастроить, чтобы вновь приспособиться к миру. «Народ несёт печать зимы, она неизъяснима», - гласит перевод надписи на корейской стеле.
И в случае Тени, и в случае Анимы недостаточно иметь о них понятийное знание или размышлять о них. Невозможно пережить их содержание через вчувствование или восприятие.
Бесполезно заучивать наизусть список названий архетипов. Они являются комплексами переживаний, вступающих в нашу личностную жизнь и воздействующих на неё как судьба.
Анима выступает теперь не как богиня, но проявляется то как недоразумение в личностной области, то как наше собственное рискованное предприятие. К примеру, когда старый и заслуженно уважаемый учёный семидесяти лет бросает семью и женится на рыжей двадцатилетней актрисе, то мы знаем, что боги нашли ещё одну жертву.
Так обнаруживается всесилие демонического в нашем мире - ведь ещё не так давно эту молодую даму легко было бы объявить ведьмой.
Часть 3