On writing :)
Пролетая над издательством "Эксмо", литагент Синицын раскрыл зубастую пасть и выронил из нее бутылку виски "Writer's Tears". Бутылка упала прямо в руки начальнику транспортного цеха фантастики.
Начальник фантастики позвонил мне и предупредил:
- Только мы ее всю не выпьем! Потому что, сам понимаешь, каждый писатель должен попробовать. Ну, не каждый, всем не хватит, короче, ну, ты понял.
- Естественно, - сказал я и побежал в магазин.
Из магазина я выбежал с полным рюкзаком полезных гостинцев для девочек и вредных игрушек для мальчиков.
Девочки в "Эксмо" очень милые. Помню, один писатель-фантаст выпил виски, и ничего не предвещало, а потом он впервые увидел Аню, и у писателя с непривычки такое выражение лица сделалось, что мы его под руки уводили. Там раньше еще Катя была, и вроде не королева красоты, а люди глянут - и пугаются.
Хорошо еще, Юля редко из кабинета выходит.
Ну и, значит, я такой с рюкзаком - и как обычно, ничего не предвещало.
Вручил коньяк редактору со словами:
- Это тебе в компенсацию причиненного морального вреда и морального вреда, который я причиню в будущем, потому что, извини, при Лужкове такой фигни не было.
После чего мы с начальником фантастики заперлись у него в кабинете, забыв закрыть дверь, и громко посетовали: как жаль, что не можем позвать редактора; он сейчас напряженно работает.
Редактор взял стакан и пришел. И дверь закрыл.
Начальник фантастики достал бутылку, выпавшую из литагента Синицына. Бутылка оказалась ирландская, и там было написано на ирландском языке "pure still pot", и еще что она помогает от "writer's block". Про блок я знаю, что это такое, но у меня не бывает. Я просто могу не писать год безо всякого блока, размышляя о бренности всего земного и "а не повеситься ли мне, ну просто так, чисто по приколу". Через год деньги в доме кончаются, и тут уже некогда вешаться, книги надо делать, потому что кушать очень хочется. Тогда я делаю книги.
Верно сказал Кинг: жизнь райтера не должна "поддерживать литературу", надо наоборот.
- Всю не выпьем, - повторил на всякий случай начальник фантастики. - Потому что, ну, вы поняли. Итак, со свиданьицем!
Потом мы вспоминали, случалось ли нам раньше пить ирландский "pure still".
После третьего тоста начальник фантастики убрал бутылку и сказал:
- Хорошо, что мы с вами не пьем вино. Потому что вина - ну просто девать некуда.
- Иногда запиваю им виски, - признался я. - С утра.
Было не утро, а ближе к пяти. И мы стали пить "Teacher's". Напрасно. После "Writer's Tears" не надо пить бюджетный скотч: больше вовек его не захочется. Лучше бы это была какая-нибудь белая лошадь с запахом лошади, ее хоть не жалко, и себя не жалко.
- Наверное это потому что мы не учителя, - сказал начальник фантастики, задумчиво глядя на "Teacher's".
И мы постарались как можно скорее "Учительскую" прикончить, чтобы она нас не раздражала. Но я принес ее не много и не мало, а в самый раз, поэтому она никак не кончалась. Тогда начальник фантастики вызвал на подмогу маркетолога, которого я путаю с другим маркетологом. Только не подумайте, что для меня все маркетологи на одно лицо. Просто их там двое, и я их путаю. Я ему так и объяснил. И через пять минут его перепутал. Ну, не судьба.
Потом еще девушка одна пришла, но помогать не стала, а только смеялась над нами.
Потом "Учительская" кончилась все-таки, а про вино мы, слава богу, не вспомнили. Начальник фантастики достал "Писательскую", посмотрел на нее с нежностью и сказал:
- Все равно на всех не хватит!
- Слишком много писателей, - согласились мы с редактором.
Надеюсь, мы все-таки не вспомнили про вино. Подозреваю.
Потом на другом конце города я стоял на остановке, и от меня шарахались троллейбусы, хотя до полуночи еще полчаса было, чего от меня шарахаться, я в полночь лишь встаю из гроба. Фиг их знает, я даже не падал.
Возможно, мне не стоило им улыбаться, ну так я и не улыбался.
Я стоял на бодрящем холодке и размышлял о том, что повелитель литературных таджиков Синицын очень правильный мужик. Он не держит таджиков за людей, откровенно презирает их и не платит им денег. Может при большом стечении народа грубо поставить таджика на место, когда тот много на себя берет. Если таджик не справляется даже с таджикской работой, Синицын не стесняется говорить об этом открытым текстом - да погромче, чтобы знали. И это правильно.
Потому что на словах все писатели такие бедные-несчастные-угнетенные-обделенные. А потом начинаешь задавать им прямые вопросы - и они либо мямлят, либо врут. Они никогда ничего не знают и ничего не помнят. Подписывают финансовые документы, не приходя в сознание. И все жалуются. И все ноют. И у всех все плохо. Блядь, почему у меня все хорошо? Как только я начинаю работать, у меня сразу все хорошо, так хорошо, что даже повеситься некогда...
Тут мне надоело, что от меня шарахаются троллейбусы, и показалось, что хватит уже звонить Свете, рассказывая ей, как это прикольно. И я поймал машину. Как ни странно - в переносном смысле поймал. А мог и буквально.
Света почему-то смеялась, глядя на меня.
Утром я позвонил начальнику фантастики и спросил его:
- Ты живой?
- Нет, - отрезал начальник фантастики.
Помолчал и добавил:
- Коньячок мы вчера зря выпили.
- Ой, - только и сказал я.
Напряг память и осторожно-осторожно поинтересовался:
- Надеюсь, мы не вспомнили про вино?
- Зачем ты про вино?! Вино... Меня сейчас стошнит. Я тут сижу, пью квас...
- И тем не менее - спасибо. Тот виски был великолепный.
- Ну так от Синицына! - сказал начальник фантастики. - Это какой человечище!
- Не представляю, как я теперь буду пить бюджетный скотч.
- Бедненький, - неискренне пожалел меня начальник фантастики.
Тут я вспомнил, что есть еще бюджетный айриш, и успокоился. Это прямо воодушевило. Прямо вдохновило. Дело не в деньгах, просто дорогой виски, как правило, тяжеловат для меня. А вот "Слезу писателя" я мог бы хлестать стаканами. Но хлестать стаканами "Слезу писателя" как-то, извините за выражение, пошло. Некомильфо.
Я охотно пью кровь писателей.
Они такие нежные, такие ранимые и тонко организованные - а все подставляются и подставляются, ну грех не воспользоваться.
Тем более, их никто не приговаривал по суду под страхом расстрела писать очень много очень плохих книжек про фантастику за пять рублей с экземпляра, а потом ныть, что жизнь - дерьмо.
Кстати, знаете, почему еще до сих пор никого не выгнали из "Армады" взашей - с матом, шумом, треском и позором на все профессиональное сообщество, - за то, что он плохой писатель?
Исключительно потому что я там не печатаюсь.
А то бы выгнали меня. Уверен.
Они бы, может, и не хотели бы, но я бы их довел бы.
Четвертое "бы" вставлено в предыдущую строку чисто ради издевательства.
Вообще, подумать страшно, сколько я уже в профессии, и как бессовестно с ней обращаюсь, и как бестрепетно к ней отношусь. Первый раз я провалился в продажах в 2000-м году. Двенадцать лет назад. За это время у меня вышло три романа. Или четыре. Точно, четыре. У нормального писателя вышло бы двадцать четыре (!!!).
Десять или одиннадцать, не помню, лет назад я отказался ехать на книжную ярмарку во Франкфурт, потому что принципиально не беру халявы у нынешней советской власти. Никуда не езжу за государственный счет, не живу, не ем, даже не пью.
Ребята тогда сказали, что я дурак, но имею право, конечно.
А сегодня только одна моя студентка знает, кто такой Шишкин. Правда, она еще знает, что Шишкин плагиатор. Пришлось объяснять ей, что за зверь "постмодерн", и как там с этим непросто.
Видимо, ради компенсации, и в целях круговорота писателей в природе, оказалось что Шишкин был школьным учителем у моего начальника фантастики.
Хорошо, конечно, что мы не пьем вино. Правда, уже не уверен. Может, уже пьем. Потому что я сейчас вспомнил, как прозвучала в разговоре фамилия "Джойс".
Надеюсь, это было хотя бы в связи с виски, а не с литературой.
Начальник фантастики позвонил мне и предупредил:
- Только мы ее всю не выпьем! Потому что, сам понимаешь, каждый писатель должен попробовать. Ну, не каждый, всем не хватит, короче, ну, ты понял.
- Естественно, - сказал я и побежал в магазин.
Из магазина я выбежал с полным рюкзаком полезных гостинцев для девочек и вредных игрушек для мальчиков.
Девочки в "Эксмо" очень милые. Помню, один писатель-фантаст выпил виски, и ничего не предвещало, а потом он впервые увидел Аню, и у писателя с непривычки такое выражение лица сделалось, что мы его под руки уводили. Там раньше еще Катя была, и вроде не королева красоты, а люди глянут - и пугаются.
Хорошо еще, Юля редко из кабинета выходит.
Ну и, значит, я такой с рюкзаком - и как обычно, ничего не предвещало.
Вручил коньяк редактору со словами:
- Это тебе в компенсацию причиненного морального вреда и морального вреда, который я причиню в будущем, потому что, извини, при Лужкове такой фигни не было.
После чего мы с начальником фантастики заперлись у него в кабинете, забыв закрыть дверь, и громко посетовали: как жаль, что не можем позвать редактора; он сейчас напряженно работает.
Редактор взял стакан и пришел. И дверь закрыл.
Начальник фантастики достал бутылку, выпавшую из литагента Синицына. Бутылка оказалась ирландская, и там было написано на ирландском языке "pure still pot", и еще что она помогает от "writer's block". Про блок я знаю, что это такое, но у меня не бывает. Я просто могу не писать год безо всякого блока, размышляя о бренности всего земного и "а не повеситься ли мне, ну просто так, чисто по приколу". Через год деньги в доме кончаются, и тут уже некогда вешаться, книги надо делать, потому что кушать очень хочется. Тогда я делаю книги.
Верно сказал Кинг: жизнь райтера не должна "поддерживать литературу", надо наоборот.
- Всю не выпьем, - повторил на всякий случай начальник фантастики. - Потому что, ну, вы поняли. Итак, со свиданьицем!
Потом мы вспоминали, случалось ли нам раньше пить ирландский "pure still".
После третьего тоста начальник фантастики убрал бутылку и сказал:
- Хорошо, что мы с вами не пьем вино. Потому что вина - ну просто девать некуда.
- Иногда запиваю им виски, - признался я. - С утра.
Было не утро, а ближе к пяти. И мы стали пить "Teacher's". Напрасно. После "Writer's Tears" не надо пить бюджетный скотч: больше вовек его не захочется. Лучше бы это была какая-нибудь белая лошадь с запахом лошади, ее хоть не жалко, и себя не жалко.
- Наверное это потому что мы не учителя, - сказал начальник фантастики, задумчиво глядя на "Teacher's".
И мы постарались как можно скорее "Учительскую" прикончить, чтобы она нас не раздражала. Но я принес ее не много и не мало, а в самый раз, поэтому она никак не кончалась. Тогда начальник фантастики вызвал на подмогу маркетолога, которого я путаю с другим маркетологом. Только не подумайте, что для меня все маркетологи на одно лицо. Просто их там двое, и я их путаю. Я ему так и объяснил. И через пять минут его перепутал. Ну, не судьба.
Потом еще девушка одна пришла, но помогать не стала, а только смеялась над нами.
Потом "Учительская" кончилась все-таки, а про вино мы, слава богу, не вспомнили. Начальник фантастики достал "Писательскую", посмотрел на нее с нежностью и сказал:
- Все равно на всех не хватит!
- Слишком много писателей, - согласились мы с редактором.
Надеюсь, мы все-таки не вспомнили про вино. Подозреваю.
Потом на другом конце города я стоял на остановке, и от меня шарахались троллейбусы, хотя до полуночи еще полчаса было, чего от меня шарахаться, я в полночь лишь встаю из гроба. Фиг их знает, я даже не падал.
Возможно, мне не стоило им улыбаться, ну так я и не улыбался.
Я стоял на бодрящем холодке и размышлял о том, что повелитель литературных таджиков Синицын очень правильный мужик. Он не держит таджиков за людей, откровенно презирает их и не платит им денег. Может при большом стечении народа грубо поставить таджика на место, когда тот много на себя берет. Если таджик не справляется даже с таджикской работой, Синицын не стесняется говорить об этом открытым текстом - да погромче, чтобы знали. И это правильно.
Потому что на словах все писатели такие бедные-несчастные-угнетенные-обделенные. А потом начинаешь задавать им прямые вопросы - и они либо мямлят, либо врут. Они никогда ничего не знают и ничего не помнят. Подписывают финансовые документы, не приходя в сознание. И все жалуются. И все ноют. И у всех все плохо. Блядь, почему у меня все хорошо? Как только я начинаю работать, у меня сразу все хорошо, так хорошо, что даже повеситься некогда...
Тут мне надоело, что от меня шарахаются троллейбусы, и показалось, что хватит уже звонить Свете, рассказывая ей, как это прикольно. И я поймал машину. Как ни странно - в переносном смысле поймал. А мог и буквально.
Света почему-то смеялась, глядя на меня.
Утром я позвонил начальнику фантастики и спросил его:
- Ты живой?
- Нет, - отрезал начальник фантастики.
Помолчал и добавил:
- Коньячок мы вчера зря выпили.
- Ой, - только и сказал я.
Напряг память и осторожно-осторожно поинтересовался:
- Надеюсь, мы не вспомнили про вино?
- Зачем ты про вино?! Вино... Меня сейчас стошнит. Я тут сижу, пью квас...
- И тем не менее - спасибо. Тот виски был великолепный.
- Ну так от Синицына! - сказал начальник фантастики. - Это какой человечище!
- Не представляю, как я теперь буду пить бюджетный скотч.
- Бедненький, - неискренне пожалел меня начальник фантастики.
Тут я вспомнил, что есть еще бюджетный айриш, и успокоился. Это прямо воодушевило. Прямо вдохновило. Дело не в деньгах, просто дорогой виски, как правило, тяжеловат для меня. А вот "Слезу писателя" я мог бы хлестать стаканами. Но хлестать стаканами "Слезу писателя" как-то, извините за выражение, пошло. Некомильфо.
Я охотно пью кровь писателей.
Они такие нежные, такие ранимые и тонко организованные - а все подставляются и подставляются, ну грех не воспользоваться.
Тем более, их никто не приговаривал по суду под страхом расстрела писать очень много очень плохих книжек про фантастику за пять рублей с экземпляра, а потом ныть, что жизнь - дерьмо.
Кстати, знаете, почему еще до сих пор никого не выгнали из "Армады" взашей - с матом, шумом, треском и позором на все профессиональное сообщество, - за то, что он плохой писатель?
Исключительно потому что я там не печатаюсь.
А то бы выгнали меня. Уверен.
Они бы, может, и не хотели бы, но я бы их довел бы.
Четвертое "бы" вставлено в предыдущую строку чисто ради издевательства.
Вообще, подумать страшно, сколько я уже в профессии, и как бессовестно с ней обращаюсь, и как бестрепетно к ней отношусь. Первый раз я провалился в продажах в 2000-м году. Двенадцать лет назад. За это время у меня вышло три романа. Или четыре. Точно, четыре. У нормального писателя вышло бы двадцать четыре (!!!).
Десять или одиннадцать, не помню, лет назад я отказался ехать на книжную ярмарку во Франкфурт, потому что принципиально не беру халявы у нынешней советской власти. Никуда не езжу за государственный счет, не живу, не ем, даже не пью.
Ребята тогда сказали, что я дурак, но имею право, конечно.
А сегодня только одна моя студентка знает, кто такой Шишкин. Правда, она еще знает, что Шишкин плагиатор. Пришлось объяснять ей, что за зверь "постмодерн", и как там с этим непросто.
Видимо, ради компенсации, и в целях круговорота писателей в природе, оказалось что Шишкин был школьным учителем у моего начальника фантастики.
Хорошо, конечно, что мы не пьем вино. Правда, уже не уверен. Может, уже пьем. Потому что я сейчас вспомнил, как прозвучала в разговоре фамилия "Джойс".
Надеюсь, это было хотя бы в связи с виски, а не с литературой.