Пластилин
Ночью лило вовсю, а с утра - мелкий дождик. В Москве он может достать, а в деревне его и не замечают. Во-первых, на селе непогода просто легче переносится. Во-вторых, тут нет такого, чтобы от дождя прятаться в испуге. Местные с детства приучены: климат не влияет на решение задач. Если надо - вышел и пошел. В школу пошел, в магазин пошел, в поле - тоже пошел. Кто из городских по студенчеству копал картошку, тот поймет.
Как говорит Ваня Курочкин: "Иногда зимой в Пуйгу бывает два следа: один от УАЗа, второй от меня!"
Пуйга это такая деревня, где испокон веку жил древний русский человек, там остались каменные топоры еще от него. По нынешним временам туда зимой пешком только древний русский человек и дойдет. Потому что нормальному русскому человеку это незачем.
У нас-то цивилизация. Судя по вывороченым из дороги каменьям, к нам недавно грейдер приезжал…
В магазине скучают продавщица Надя и разнорабочий Валера, мои ровесники, друзья по песочнице, так сказать. Ну и я пиво пью, развлекаю их болтовней. Я ночью из Москвы приехавши, отчего бы не выпить пива в полодиннадцатого? У меня вообще акклиматизация.
Я тут был уже полчаса назад. Купил всякого, а потом говорю:
- А вот чего действительно хочется - это пива.
- Правильно, - сказала Надя. - Ты такое пережил, тебе надо нервы подлечить.
Я покрышку от грузовика поймал, когда в Москву ехал. Спасибо, не колесо. И, спасибо, не в глаз прилетело, а то ходил бы до сих пор с синяком. Но застрял в столице на неделю - чинился.
Вернулся из магазина домой, сдал жене еду, открыл бутылку, хлопнул из горла:
- Ну, я - в библиотеку.
В библиотеке мне продадут маркер. Надо снять москитные сетки и подписать, какая - с какого окна.
- А я вообще спать лягу, - Света говорит.
Она с утра уже посадила что-то. И ночью спали мало, действительно - акклиматизация у нас. Пусть отдыхает.
Добрел до библиотеки под дождем, бутылку прикончил, и пришел в чудесное расположение духа. Господи, как я любил эту библиотеку в детстве. Тут были книги, каких в Москве днем с огнем не сыщешь. Купил маркер. И сразу опять в магазин.
- Соскучились?!
Болтаем о фигне всякой - пока меня не было, у них снегу насыпало и влупило минус двенадцать, например. А теперь все растаяло и плюс десять. Еще мне рассказали, что на двадцать первое декабря по телевизору назначили Конец Света. Чего только в этом телевизоре не придумают.
И тут звонок.
- Пластилин? - переспрашивает Надя. - Валер, посмотри на детской витрине, остался у нас пластилин?
- Есть, сто двадцать рублей.
Это Боря звонил. Мы-то люди новой формации, а Боре уже за шестьдесят, человек он донельзя конкретный и в то же время хитро-язвительный, палец в рот не клади, откусит. Типичный русский крестьянин. Зачем ему детский пластилин?
Любят ли Слонопотамы пластилин? И как они его любят?
Зачем такому фольклорному русаку в промокшей деревне внезапно детский пластилин?
- Лепить! - Надя смеется.
Может, замазать что-то надо? А я и не спросила, думает вслух Надя, ладно, у нас и замазка есть.
Обсудили пока Конец Света. Тут Боря приходит. Валера ему сразу, с порога:
- Слушай, а пластилин - зачем?..
- В детство впадаю, - отвечает Боря. - Лепить буду.
Боря печник, вообще-то. Очень компетентный по местным меркам. И, главное, ответственный. Его конкурент, печник Саня, может посреди работы запить на неделю. Не больше, чем на неделю, но все-таки. А Боря запивает только в промежутке между заказами.
Их гуру и учитель печник Леня Воробей уже не работает, просто оттягивается.
Я его встретил летом поддатого, спрашиваю: как жизнь, дядя Леня? Отлично жизнь, отвечает. Мне уже, слава Богу, восемьдесят пять, я теперь и выпить могу.
А то, было дело, об него жена коромысло сломала, чтобы не выпивал. Леня маленький, но такой жилистый, что коромысло - как об столб, хрясь напополам. Жена нынче старенькая тоже, сильно не размахнется, да и коромысло жалко, теперь таких не делают…
Допиваю очередную бутылку на крыльце магазина, выходит Боря. Из кармана торчит пачка пластилина. Мы с Валерой переглядываемся. Мы-то думали, что пластилин это какая-то хохма.
Боря говорит:
- Пойдем, я тебя провожу.
Идем по лужам и болтаем, естественно, о погоде. Потом обсуждаем, что делать с моим домом. Я собираю информацию отовсюду. Все мнения, сколько есть. Люди делятся опытом, он у всех разный, и это важно. А то мне советовали, допустим, минеральную вату в качестве утеплителя. А потом Леха-Москвич обложил дом минватой, и теперь там спать невозможно от грохота: в той минвате мыши гнезд понаделали. И носятся, страшно топая, между стеной и обшивкой. И о чем думал местный прораб, который на такой утеплитель согласился, неизвестно. Есть вероятность, что у него у самого дом минватой заложен, а мышей нет.
Стоим у меня на холме, пожимаю Боре руку на прощанье и спрашиваю:
- Зачем пластилин? Я никому не скажу.
- Да лепить. Играть, ёпта! У меня же внуки!
Он уходит под дождем, я смотрю ему вслед и улыбаюсь.
P.S. Пять минут назад выношу из дома мышеловку с добычей, а Валера сидит на крыльце почты и кричит мне оттуда:
- Зачем мясо выкидываешь?! Свежее ведь мясо!
Юмор тут совсем не изменился за последние сорок четыре года.
Странно, в общем, как мы оба сразу не догадались про пластилин.
Что он - не смешной.
Как говорит Ваня Курочкин: "Иногда зимой в Пуйгу бывает два следа: один от УАЗа, второй от меня!"
Пуйга это такая деревня, где испокон веку жил древний русский человек, там остались каменные топоры еще от него. По нынешним временам туда зимой пешком только древний русский человек и дойдет. Потому что нормальному русскому человеку это незачем.
У нас-то цивилизация. Судя по вывороченым из дороги каменьям, к нам недавно грейдер приезжал…
В магазине скучают продавщица Надя и разнорабочий Валера, мои ровесники, друзья по песочнице, так сказать. Ну и я пиво пью, развлекаю их болтовней. Я ночью из Москвы приехавши, отчего бы не выпить пива в полодиннадцатого? У меня вообще акклиматизация.
Я тут был уже полчаса назад. Купил всякого, а потом говорю:
- А вот чего действительно хочется - это пива.
- Правильно, - сказала Надя. - Ты такое пережил, тебе надо нервы подлечить.
Я покрышку от грузовика поймал, когда в Москву ехал. Спасибо, не колесо. И, спасибо, не в глаз прилетело, а то ходил бы до сих пор с синяком. Но застрял в столице на неделю - чинился.
Вернулся из магазина домой, сдал жене еду, открыл бутылку, хлопнул из горла:
- Ну, я - в библиотеку.
В библиотеке мне продадут маркер. Надо снять москитные сетки и подписать, какая - с какого окна.
- А я вообще спать лягу, - Света говорит.
Она с утра уже посадила что-то. И ночью спали мало, действительно - акклиматизация у нас. Пусть отдыхает.
Добрел до библиотеки под дождем, бутылку прикончил, и пришел в чудесное расположение духа. Господи, как я любил эту библиотеку в детстве. Тут были книги, каких в Москве днем с огнем не сыщешь. Купил маркер. И сразу опять в магазин.
- Соскучились?!
Болтаем о фигне всякой - пока меня не было, у них снегу насыпало и влупило минус двенадцать, например. А теперь все растаяло и плюс десять. Еще мне рассказали, что на двадцать первое декабря по телевизору назначили Конец Света. Чего только в этом телевизоре не придумают.
И тут звонок.
- Пластилин? - переспрашивает Надя. - Валер, посмотри на детской витрине, остался у нас пластилин?
- Есть, сто двадцать рублей.
Это Боря звонил. Мы-то люди новой формации, а Боре уже за шестьдесят, человек он донельзя конкретный и в то же время хитро-язвительный, палец в рот не клади, откусит. Типичный русский крестьянин. Зачем ему детский пластилин?
Любят ли Слонопотамы пластилин? И как они его любят?
Зачем такому фольклорному русаку в промокшей деревне внезапно детский пластилин?
- Лепить! - Надя смеется.
Может, замазать что-то надо? А я и не спросила, думает вслух Надя, ладно, у нас и замазка есть.
Обсудили пока Конец Света. Тут Боря приходит. Валера ему сразу, с порога:
- Слушай, а пластилин - зачем?..
- В детство впадаю, - отвечает Боря. - Лепить буду.
Боря печник, вообще-то. Очень компетентный по местным меркам. И, главное, ответственный. Его конкурент, печник Саня, может посреди работы запить на неделю. Не больше, чем на неделю, но все-таки. А Боря запивает только в промежутке между заказами.
Их гуру и учитель печник Леня Воробей уже не работает, просто оттягивается.
Я его встретил летом поддатого, спрашиваю: как жизнь, дядя Леня? Отлично жизнь, отвечает. Мне уже, слава Богу, восемьдесят пять, я теперь и выпить могу.
А то, было дело, об него жена коромысло сломала, чтобы не выпивал. Леня маленький, но такой жилистый, что коромысло - как об столб, хрясь напополам. Жена нынче старенькая тоже, сильно не размахнется, да и коромысло жалко, теперь таких не делают…
Допиваю очередную бутылку на крыльце магазина, выходит Боря. Из кармана торчит пачка пластилина. Мы с Валерой переглядываемся. Мы-то думали, что пластилин это какая-то хохма.
Боря говорит:
- Пойдем, я тебя провожу.
Идем по лужам и болтаем, естественно, о погоде. Потом обсуждаем, что делать с моим домом. Я собираю информацию отовсюду. Все мнения, сколько есть. Люди делятся опытом, он у всех разный, и это важно. А то мне советовали, допустим, минеральную вату в качестве утеплителя. А потом Леха-Москвич обложил дом минватой, и теперь там спать невозможно от грохота: в той минвате мыши гнезд понаделали. И носятся, страшно топая, между стеной и обшивкой. И о чем думал местный прораб, который на такой утеплитель согласился, неизвестно. Есть вероятность, что у него у самого дом минватой заложен, а мышей нет.
Стоим у меня на холме, пожимаю Боре руку на прощанье и спрашиваю:
- Зачем пластилин? Я никому не скажу.
- Да лепить. Играть, ёпта! У меня же внуки!
Он уходит под дождем, я смотрю ему вслед и улыбаюсь.
P.S. Пять минут назад выношу из дома мышеловку с добычей, а Валера сидит на крыльце почты и кричит мне оттуда:
- Зачем мясо выкидываешь?! Свежее ведь мясо!
Юмор тут совсем не изменился за последние сорок четыре года.
Странно, в общем, как мы оба сразу не догадались про пластилин.
Что он - не смешной.