Император и его евнух
Пора положить на дно какую-нибудь очередную неперевариваемую китайскую глыбу. Эта уж и вышла, и распродалась давно, и забылась. Доредакторская протоплазма, как обычно.
Морской хадж адмирала Чжэн Хэ (1)
Американский писатель Луис Фишер как-то обмолвился: «Биография - это история, увиденная через призму личности». О роли личности в истории задумываешься с особенной силой, когда взираешь на перелом XIV-XV веков времен династии Мин в Китае. Впервые и единожды великая дальневосточная империя отправила послов в дальние страны морями и океанами. Да не один, а семь раз подряд. И все эти семь раз монументальный флот китайских кораблей-сокровищниц, монструозных джонок-гигантов, возглавлял один и тот же человек. Адмирал и евнух, неофициальный хаджи и представитель мусульманского «нацменьшинства», дипломат и соперник Колумба, по размаху своих экспедиций не уступавший ему, а по времени - обогнавший европейскую эпоху географических открытий на 80 лет.
Вскоре после узурпации трона третий минский император Юнлэ (правил в 1402-1424 годах) вознамерился «продемонстрировать богатство и мощь» Китая в странах Южных морей и Западного океана - в краях, которые мы ныне называем Юго-Восточной Азией и странами Индийского океана, - то есть, всюду, куда можно было добраться из Срединной империи по морю. Для достижения этой цели он повелел выстроить флот из самых больших кораблей, известных волнам и человеку, и уже через три года китайская армада отправилась в первое из семи путешествий по водам Западного полушария. Командование кораблями было возложено на адмирала Чжэн Хэ (1371-1433) - дворцового евнуха, служившего Юнлэ с 1381 года. На тот момент у Чжэн Хэ не было никакого навигаторского опыта, но он уже успел зарекомендовать себя как преданный и инициативный военачальник в гражданской войне, приведшей его господина на вершины власти. Призвав под свое начало 27 тысяч человек команды - большей частью профессиональных солдат - адмирал отплыл ни много, ни мало - к Аравийскому полуострову и восточному побережью Африки, распространяя повсюду восторг и ужас перед мощью Срединной империи и возвращаясь из дальних стран с местными послами и богатой «данью» на борту. На Суматре и Цейлоне Чжэн Хэ давал сражения и побеждал в боях с упорными аборигенами, отказывавшимися склоняться перед величием его флота без усиленного убеждения. Говоря языком современной стратегии, деяния Чжэн Хэ представляли собой морскую проекцию военной мощи минского Китая на весь регион, представлявшийся китайцами сферой их политического влияния. Эти семь плаваний минской армады не имеют аналогов во всей истории древнего и средневекового Востока.
Зачем?
При взгляде на экспедиции Чжэн Хэ с высоты исторического полета более всего поражает их уникальность. Император Юнлэ отправил послов в дальние страны в самом начале своего правления, но уже после последнего плавания (1433), случившегося в царствование его внука Сюаньдэ, Китай забывает о дальних берегах почти так же быстро, как открывал их для себя какие-нибудь четверть века назад. Даже сами китайцы напрочь и на долгое время утеряли память об этом ярком протуберанце, вырвавшемся наружу из традиционно закрытой от внешнего мира Поднебесной. Да так и не вспомнили бы - если б западные ученые уже в начале ХХ века не обнаружили упоминания об уникальных плаваниях в источниках времен династии Мин.
С учетом невероятных размеров кораблей и еще более невероятного на фоне почти отсутствовавшего дотоле океанического опыта Поднебесной размаха экспедиций, первый вопрос звучал так: что погнало дотоле «малокаботажных» китайцев в дальние страны? И почему эта славная морская страница китайской истории оказалась столь резко закрытой в 1433 году? Ища ответы, европейцы поначалу подошли к вопросу с чисто западным аршином: либо Чжэн Хэ был «первопроходцем и исследователем», искавшим для империи колонии, либо его флот представлял собой мощное мореходное прикрытие для рвавшейся вширь китайской внешней торговли. По этой логике выходило, что Юнлэ и Чжэн Хэ - представители гордой и прогрессивной «морской партии», открытой внешнему миру, в противовес традиционным сановникам - боязливым и заносчивым ксенофобам и противникам всяческих новшеств.
И действительно: Китай всегда видел двор Сына Неба центром мира, куда надлежало прибывать послам от варварских народов, складывавшим к ногам императора «дань» и готовность подчиняться. Само Срединное государство никогда не любило слать официальные посольства «на сторону» и подобная комплиментарная оценка китайской дипломатической практики сохранялась до начала ХХ века, когда даже прибытие в Поднебесную представителей западных держав, навязывавших стране неравноправные договора и унизительные условия торговли, фиксировалось в официальных хрониках как явление послов с данью. Традиционно Китай получал дары извне, а отдаривал во все времена почти тем же, чем и в эпоху Чжэн Хэ - бумажными деньгами, драгоценным шелком и… китайским календарем - по нему шло все международное общение в китаецентристском мире. Интересно, что ответные китайские дары зачастую превосходили дары полученные.
Причина навигационно-дипломатического экспансионизма Юнлэ, скорее всего, кроется в новаторском подходе самого императора, вознесенного на вершину власти дворцовым переворотом. Сын Неба, похоже, испытывал глубокий комплекс династической неполноценности, и не мог, сложа руки, ждать, пока послы придут к нему на поклон. Заставить их поклониться, да побыстрее, - было его задачей.
Император и его евнух
Человек, прославившийся под именем Чжэн Хэ, родился в 1371 году в городе Куньян (ныне Цзиньин) в центральной части провинции Юньнань на юго-западе Китая, буквально через озеро от столицы провинции - Куньмина. Озеро - не море. Ничто в детстве будущего мореплавателя, получившего имя Ма Хэ (фамилию Ма - «Мухаммед» - китайские мусульмане вообще носили часто), не предвещало его грядущего романа с океаном - от Куньмина до побережья несколько недель езды. Наш герой вел свое происхождение от знаменитого Саида Аджаллы Шамса Аль-дина (1211-1279), «прозывавшегося так же Умаром», - уроженца Бухары, выдвинувшегося во времена монгольских императоров Мункэ (внука Чингисхана) и Хубилая. Именно знаменитый завоеватель Китая Хубилай в 1274 году назначил этого Умара губернатором Юньнани. Отец и дед будущего адмирала были хаджи, и мусульманская традиция причисляет и самого Ма Хэ к столпам исламского сообщества Юньнани - считается, что Чжэн Хэ побывал в Мекке, но так как это не был формальный хадж, хаджи его не признают. На момент появления мальчика на свет Срединная империя все еще находилась под властью монголов.
Начало жизни будущего сановника вообще выглядит драматично. Хроники ничего не пишут о его характере, не балуя читателя интересными историями из жизни адмирала: Чжэн Хэ интересует китайскую историографию лишь как слуга своего господина - делами. Посмотрим на сухие факты. В 1381 году при завоевании Юньнани Минами - китайской династией, скинувшей монгольскую династию Юань, в возрасте 39 лет был убит отец будущего мореплавателя. Мальчика захватили, подвергли оскоплению и передали в услужение четвертому сыну императора Хун-у, будущему императору Юнлэ. Этот принц получил тогда титул князя Ян (Ян-вана) и отправился княжить в город, называвшийся Бэйпином, а ныне известный всем как Пекин. Позже князь Ян превратит Бэйпин - «Северный Мир» в Северную столицу минского Китая.
Наш главный герой хорошо зарекомендовал себя еще до океанического периода своей карьеры. К концу 1380-х он уже выделялся в свите относительно молодого принца, которому уступал в возрасте одиннадцать лет. В 1399 году, когда Пекин осадили войска тогдашнего императора Цзяньвэня (1398-1402 годы правления), молодой сановник героически защищал одно из городских водохранилищ. Считается, что именно его действия и позволили будущему Юнлэ выстоять, с тем чтобы контратаковать соперника и добиться трона.
Через некоторое время, наскучив своим униженным провинциальным княжением, Юнлэ собрал войска и поднял восстание против Цзяньвэня, по причине чехарды в престолонаследовании приходившегося ему племянником. В 1402 году бунтовщик взял штурмом столичный Нанкин, был провозглашен императором и принял прославленный девиз правления Юнлэ - «Вечное счастье», под которым и вошел в историю. В любом случае, на китайский Новый год - 11 февраля 1404 года уже ставший императором Юнлэ в благодарность за подвиги Ма Хэ во время осады переименовал его в Чжэн Хэ (фамилия Чжэн соответствует названию одного из древних царств, существовавших на территории Китая в V-III века до н. э.).
Помимо экспедиций Чжэн Хэ внешнеполитические деяния Юнлэ вылились в превратившуюся для Китая в кошмарный сон неудачную попытку покорить Вьетнам и пять крупных военных походов в Монголию, не приведших ни к каким заметным результатам. А вот дела строительные шли у Юнлэ лучше. Перенеся столицу в Пекин, он выстроил там великолепный Запретный город - императорский дворец, повелел вернуть в рабочее состояние Великий Канал (превосходящий по длине Суэцкий и Панамский вместе взятые), довел до ума и подлатал Великую китайскую стену. Однако сколь бы грандиозными ни были все эти предприятия императора, в памяти поколений Юнлэ остался как спонсор экспедиций Чжэн Хэ.
Драматическое начало рабочей биографии будущего адмирала не стоит рассматривать с современных позиций. Евнухи в Китае всегда были одной из самых влиятельных политических сил, и многие юноши сами шли на чудовищную (не только по сути, но и по технике исполнения) операцию, надеясь попасть ко двору принца, князя или - если повезет - императора. Так что «цветноглазому» (как называли в Китае неханьцев) Чжэн Хэ, которого Мины сделали сиротой, калекой и собственным слугой, по тогдашним понятиям просто повезло. Это с одной стороны. С другой стороны, именно евнухам зачастую поручали посты и задания, на которые не пошел бы «приличный» правительственный сановник. Назначение Чжэн Хэ на пост адмирала-посла, таким образом, совершенно логично. Однако евнухов были сотни, а Чжэн Хэ из них получился один.
Пекин находился слишком близко к монгольским степям, поэтому император и его слуги проводили много времени в военных походах. Там молодой евнух проявил себя как смелый воин и способный военачальник. Развился будущий флотоводец и физически: «Став взрослым, он, говорят, вырос до семи чи [почти два метра. - Д.Д.], а обхват его пояса равнялся пяти чи [более 140 см. - Д.Д.]. Скулы его и лоб были широки, а нос невелик. У него был сверкающий взгляд и голос громкий, словно звук большого гонга. Он прекрасно разбирался в военном деле и был привычен к боям». Прижизненных портретов адмирала не сохранилось, а post mortem его изображают как вполне традиционного китайского сановника - могучего телом, но, естественно, лишенного растительности на лице.
Читая же биографию Чжэн Хэ в «Истории династии Мин» мы узнаем, что наш герой занимал при дворе высокий пост руководителя палаты Трех драгоценностей (Саньбао, отсюда еще одно его имя - Ма Саньбао) - ведавшей сообществом буддийских монахов (сангха). Оказывается, Чжэн Хэ практиковал буддизм и принял буддийское имя, хотя среди его соратников было много мусульман. Это подтверждается и тем, что до сих пор адмирала почитают как буддийское божество во множестве сообществ заморских китайцев, сочетающих в своих верованиях буддизм и исконные китайские культы, что характерно для чань-буддизма, но никак не для ислама.
Интересно позиционирование биографии Чжэн Хэ в династийной истории Мин (такие истории писали уже при последующей династии). Рассказ о нем открывает серию «евнухов-сановников», объединенных композиционно с жизнеописаниями «льстецов и обманщиков», «министров-предателей», «разбойников с большой дороги», - в общем, деятелей, прославившихся пороками, а не добродетелями. Для многих поколений чиновников Срединной империи, правивших страной и составлявших исторические хроники, плавания Чжэн Хэ были отклонением от освещенной традицией государственной линии, и если о них и следовало сохранить какую-то память, то только Геростратову.
Naviget
Оценка плаваний китайской армады требует сплошной ломки стереотипов. За пару десятков лет до того, как знаменитый португальский инфант Энрике открыл эру исследования морей, вылившуюся в эпоху Великих географических открытий, армада Чжэн Хэ отправилась в океан, не имея перед собой ни одной из тех целей, которые ставили себе европейцы. Открывать новые земли? Нет. Страны Южных морей и Западного океана худо-бедно были связаны морской торговлей и корабельным сообщением еще со времен китайских династий Тан и Сун (618-1279 годы), когда от Фуцзяни, Гуандуна, Чжэцзяна и Гуанси потянулись шелковые ниточки морских путей в Юго-Восточную Азию, Индию и к Аравийскому полуострову. Ходили морем от провинции Ляонин к Корейскому полуострову и в Японию. Но миссия Чжэн Хэ не была торговой, и открывать он ничего не планировал.
Китайские империи испокон веку вели завоевательные войны с ближайшими соседями, вот и в правление Юнлэ минов живо интересовали Вьетнам и Монголия. Да и армада Чжэн Хэ была по самые планширы упакована оружием и солдатами - с целями большей частью демонстрационными. На протяжении всей своей истории жители Срединного государства расселялись по соседним странам, не испытывая никакой нужды ни в колонизации новых земель, ни в том, чтобы становиться там Пятой колонной «до подхода основных сил». Китайские императоры не посылали завоевательных морских экспедиций ни до Чжэн Хэ, ни во главе с Чжэн Хэ. И если дары, которые адмирал вез назад ко двору, привычно трактовались как «дань», то их поступление прекратилось ровно в тот момент, когда корабли Чжэн Хэ вернулись гнить в гавани по окончании походов. Миссия Чжэн Хэ не была ни военной, ни завоевательной, ни колонизаторской.
За годы своих веерных плаваний Чжэн Хэ посетил десятки стран и государств, обогатив китайцев знаниями о дальних краях, их культурах и диковинах. Он видел другие берега и, безусловно, открыл для себя и для своей страны много нового. Но концепция «Чжэн Хэ - первооткрыватель» не выдерживает никакой критики. У адмирала были навигационные карты и лоции, он пользовался услугами местных моряков и методически уточнял маршруты, но он ничего не собирался «открывать».
Знаменитый российский китаевед А. А. Бокщанин в своей классической книге 1968 года «Китай и страны Южных морей», посвященной внешней политике Китая времен Юнлэ, отмечает важную «опцию»: к началу XV века до крайности обострились противоречия между Минами и державой Тамерлана - последний даже планировал поход на Китай. Чжэн Хэ по этой версии могли поручить искать за морями союзников против хромого Тимура. Ведь когда в 1404 году Тамерлан заболел, имея за плечами покоренные и уничтоженные города от Москвы (от которой он все-таки отвернул) до Дели, не говоря уже об основных мусульманских центрах, ему оставалось осуществить только давно вымечтанный поход на Китай. Однако наступил январь 1405-го, и Тимур умер. Новости в те времена, конечно, путешествовали медленнее, чем нынче, но за четверть века, что длились морские странствия Чжэн Хэ, стало вполне ясно: Тамерлан в Китай не придет. Миссия Чжэн Хэ не была поиском друзей против общего врага.
И все же в этом месте мы с интересом обнаруживаем, что толчки к началу европейских и китайских плаваний кое в чем сходятся. После завершения славной карьеры Тамерлана Великий шелковый путь, соединявший Восток и Запад, лежал в руинах - в особенности ключевые точки: Исфахан, Багдад, Дамаск, Алеппо, Смирна. Население было практически вырезано, удар по экономике всей Азии нанесен ужасающий. Политическая нестабильность на просторах Евразии привела к тому, что путешествовать в дальние страны и европейцам, и китайцам приходилось не по суше, а по морю. Если в эпоху Тан знаменитый буддийский монах-землепроходец Сюань-цзан дошел до Индии по Шелковому пути, то в эпоху Мин Чжэн Хэ был вынужден к ней плыть.
Так что же это было? Похоже, для императора Юнлэ дальние морские походы были чем-то вроде организации экспедиций на Марс. Да, в Китае издревле знали и об Индии, и даже о Риме. Да, китайцы плавали потихоньку по ближним морям и - эстафетно - по Индийскому океану. Но для центральной власти, интересовавшейся не прибрежными торговцами Явы или Цейлона, а государствами и их правителями, Индия и Аравия были, скорее, красивыми сказками об инопланетянах. Если там, на Марсе, обнаружатся власти, готовые вступить в контакт с представителями Сына Неба, они узнают о существовании империи Мин и императора Юнлэ. Если же они окажутся недружелюбны, флот отлично вооружен и сможет «разъяснить» это существование более наглядно. Ну, а если внушительной внешности армады будет достаточно - воспоследует обмен подарками и послами.
И корабли пустились в путь.
Компот Южный морей
Все семь плаваний китайской армады начинались с Южно-Китайского моря. Через Индийский океан корабли шли затем по направлению к Цейлону и южной Индии, а последние путешествия охватили Персидский залив, Красное море и восточное побережье Африки. Плавания проходили в водах с повторяющимися и предсказуемыми направлениями муссонных ветров, с декабря по март дувшими с севера и северо-востока. Когда же влажные субэкваториальные потоки воздуха поднимаются над Индийским океаном и как бы по кругу дуют на север, с апреля по август достигая Индии и Юго-Восточной Азии, муссоны разворачиваются в противоположную сторону. Это муссонное расписание было известно в Южных морях в течение тысячелетий, оно не только диктовало условия земледелия, но и определяло возможности навигации, во многом формировавшей политическое лицо региона. С учетом рисунка созвездий, мореплаватели уверенно переправлялись с юга Аравийского полуострова к западному побережью Индии, или с Цейлона и из Южной Индии на Суматру или Малайский полуостров, следуя определенной широтой. Арабы вызнали этот секрет еще задолго до исламских времен, знали его и южноиндийские тамилы и жители Суматры и окрестных островов. «Муссонная торговля» сыграла огромную роль в подъеме индуистских и буддийских царств в Индонезии и Юго-Восточной Азии, а потом помогла и распространению ислама в Малайе и Индонезии.
По морским торговым путям странствовали не неуемные Кабралы и Колумбы, вечно стремившиеся заглянуть за линию горизонта, а торговцы китайским шелком, чаем, фарфором, гвоздикой с острова Хальмахера (Молуккские острова в Индонезии), перцем с Явы и Суматры, корицей с Цейлона, хлопковыми изделиями из Индии, золотом, серебром, жемчугом, кораллами, янтарем, слоновой костью и носорожьим рогом (он до сих пор ценится в китайской медицине), камфарой, ладаном и фимиамом, древесиной цезальпинии (сапаном) и прочими ароматическими продуктами. Из Китая, естественно, шел шелк, а в Китай - хлопок, но несмотря на важную долю Срединной империи в этой обширной торговле, китайские купцы и корабли не были в ней серьезными игроками до времен династии Сун (960-1276). Задолго до этого времени путешествия между Китаем и Индией осуществлялись на больших кораблях, которые сопровождали вспомогательные суда. Так, еще один китайский монах, Фасянь в 413 году прибыл в Индию на большом китайском купеческом корабле с командой из 200 человек, сопровождавшемся маленьким суденышком на случай поломки большого. Правда, во времена Фасяня самые большие корабли строили не китайцы, а индонезийцы. Итак, навигация в Южный морях существовала. Но в начале XV века на этой водной сцене появился Чжэн Хэ.
В Индию!
Первые три плавания Чжэн Хэ следовали непрерывно одно за другим с 1405 по 1411 год с короткими перерывами в 1407 и 1409-м, когда экспедиции совершали в Китае «разворот». Путь следования был, в целом, один и тот же, - в Чампу (Вьетнам), затем вверх, Малаккским проливом к северной Суматре, затем напрямую через Индийский океан к Цейлону и вперед к Каликуту и прочим известным китайцам городам на юго-западном побережье полуострова Индостан. Туда - на крыльях зимнего муссона, обратно, на следующий год - подгоняемые в спину муссоном летним. Поначалу сам император Юнлэ принимал живейшее участие в проекте - он тогда еще жил в Нанкине, где строили корабли и откуда стартовали первые путешествия, а потом хлопоты по обустройству новой столицы в Пекине и монгольские кампании охладили навигаторски-дипломатический пыл императора.
И все-таки, почему на роль морского волка был назначен такой крайне сухопутный человек, как Чжэн Хэ? Просто евнух доказал императору свое мужество, верность, полководческую одаренность и, скорее всего, был… умелым прорабом. Ведь не кто иной, как будущий адмирал, был назначен на пост главы Палаты дворцовых слуг и как таковой отвечал за строительство и поддержание дворцовых строений. Значит, доверял император своему чиновнику строительство не только на земле, но и на воде (китайцы строили в основном из дерева, поэтому создание дворца и флота казались современникам аналогичными проектами).
Ясно, что корабли для первой экспедиции строили в спешке. «Партийный призыв» прозвучал в 1403 году, а плавание началось уже через два года. Специальными императорскими указами отрядили экспедиции за древесиной на реку Мин в провинцию Фуцзянь и в верховья Янцзы. Большинство кораблей, в том числе легендарные баочуань - «корабли-сокровищницы» (дословно «драгоценные корабли») были построены на так называемой Верфи Драгоценных кораблей (баочуаньчан) на реке Циньхуай в Нанкине. Этот последний факт, кстати, обусловливает то, что осадка джонок китайского флота была не очень глубокой - иначе они не прошли бы в море через этот приток Янцзы.
Простая запись была сделана 11 июля 1405 года в «Тайцзун шилу» - «Хронике [времен] императора Тай-цзуна» (Юнлэ): «Дворцовый сановник Чжэн Хэ и другие были посланы в страны Западного океана с письмами императора и с дарами для их царей - золотая парча, узорчатые шелка, цветной шелковый газ, - все по их статусу». В армаду входило до 255 кораблей с 27 800 человек на борту - большая часть из них - военные. Сердце флота составляли (по «Минши») 62 корабля-сокровищницы. Бокщанин пишет, что среди участников экспедиции были «чиновники, солдаты, лоцманы, рулевые, якорные матросы, переводчики, писцы и счетоводы, санитары, якорные рабочие, плотники-корабельщики, грузчики… лодочники-снабженцы».
Живописать каждое плавание в подробностях не имеет смысла: все они шли по сходному сценарию. Первые три охватили Юго-Восточную Азию (Чампу, Яву, Сиам, Суматру, Малакку), Индию и Цейлон. В Чампе заручились поддержкой этого царства против Вьетнама (с ним шла безуспешная война), на Яве выяснили отношения с царями из династии Маджапахитов, раздражавших еще юаньских (монгольских) императоров: в 1377 году здесь убили китайского посла. На побережьях Явы, Суматры и Малайи было сильно китайское купечество, которому очень мешали китайские же пираты. Но Чжэн Хэ разберется с ними по пути назад - он ведь был послом в Западный (Индийский) океан.
В Бенгальском заливе картины, подобной титаническому флоту Чжэн Хэ, не видели никогда, хотя корабли из Китая достигали этих берегов еще во времена Юань, а плавания торговых судов никто не отменял. Достигший Цейлона Чжэн Хэ «осознал», что местный царь настроен враждебно и вообще готовит на него покушение, поэтому, по «Мин-ши», он просто «отбыл и поплыл в другие страны». (Заметим этот отъезд.)
Среди этих «других стран» выделяется, безусловно, царь морей - индийский Каликут (европеизированное название Кожикоде), участвовавший в океанической торговле в течение двух тысячелетий. Да и царский титул правителей Каликута звучали как «Самутири» - «Морской царь» (китайцы транскрибировали его как «Шамидиси», а португальцы позже превратили в более понятный «Заморин»). Каликут был воротами ко всей морской торговле западного побережья Индии, и неслучайно именно туда в первую очередь прибыл Васко да Гама. Интересно, что до самого его появления в Каликуте в 1498 году местный народ прекрасно помнил китайский флот и его адмирала. Сохранились до сих пор и китайские лоции Чжэн Хэ 1430 года, где показан и описан путь из Ормуза в Каликут.
Ну, а на пути домой взяли с собой посла из Малакки и пленили знаменитого пиратского главаря Чэнь Цзу’и, захватившего Палембанг - столицу индуистско-буддийского царства Шривиджая на острове Суматра. «Тайцзун шилу» пишет: «Чжэн Хэ вернулся и привез пирата Чэнь Цзу’и в кандалах. Прибыв в Старый порт [Палембанга], он призвал Чэня подчиниться. Тот прикинулся, что подчиняется, но в тайне планировал бунт. Чжэн Хэ понял это... Чэнь, собрав силы, выступил в битву, а Чжэн Хэ выслал войска и принял бой. Чэнь был разбит наголову. Более пяти тысяч бандитов были убиты, десять кораблей сожжены и семь - захвачены… Чэнь и еще двое были взяты в плен и доставлены в императорскую столицу, где их приказали обезглавить». Мирных китайских купцов Палембанга защитили, а мирный посол Чжэн Хэ впервые продемонстрировал, что корабли-сокровищницы несли на себе оружие не только для красоты.
Ученые пока не сошлись во мнениях, сколь прогрессивными видами вооружения владел адмирал. Сожжение кораблей Чэнь Цзу’и, казалось бы, свидетельствует, что в них стреляли из пушек. Пушки и более мелкое огнестрельное оружие уже существовали в то время в Китае, но прямых свидетельств об использовании их на море не существует. Огромные джонки китайцев были «военными кораблями» только постольку, поскольку несли на себе огромный личный состав солдат, которых можно было выгрузить на берег и использовать как сухопутную силу. Так что представлять битву у Палембанга как Трафальгар было бы преждевременно.
Второе путешествие флот совершил приблизительно по тому же маршруту. Из достижений отметим, что новый царь Каликута, решивший сотрудничать с Китаем, предоставил кораблям китайского адмирала ряд баз, опираясь на которые они могли по своему усмотрению бороздить просторы морей и океанов. К 1409 году стало ясно, что Тамерлан и его наследие больше не страшны, Вьетнам в общем и целом замирили, а Юнлэ переключил свое внимание на север страны. Все было спокойно. Спокойными были и плавания Чжэн Хэ. Он, казалось бы, не делал ничего. Не претендовал на контроль над океанической торговлей, никого не завоевывал, просто приплывал - и все.
Осуществлял «проекцию мощи».
Окончание
В журнале
Морской хадж адмирала Чжэн Хэ (1)
Американский писатель Луис Фишер как-то обмолвился: «Биография - это история, увиденная через призму личности». О роли личности в истории задумываешься с особенной силой, когда взираешь на перелом XIV-XV веков времен династии Мин в Китае. Впервые и единожды великая дальневосточная империя отправила послов в дальние страны морями и океанами. Да не один, а семь раз подряд. И все эти семь раз монументальный флот китайских кораблей-сокровищниц, монструозных джонок-гигантов, возглавлял один и тот же человек. Адмирал и евнух, неофициальный хаджи и представитель мусульманского «нацменьшинства», дипломат и соперник Колумба, по размаху своих экспедиций не уступавший ему, а по времени - обогнавший европейскую эпоху географических открытий на 80 лет.
Вскоре после узурпации трона третий минский император Юнлэ (правил в 1402-1424 годах) вознамерился «продемонстрировать богатство и мощь» Китая в странах Южных морей и Западного океана - в краях, которые мы ныне называем Юго-Восточной Азией и странами Индийского океана, - то есть, всюду, куда можно было добраться из Срединной империи по морю. Для достижения этой цели он повелел выстроить флот из самых больших кораблей, известных волнам и человеку, и уже через три года китайская армада отправилась в первое из семи путешествий по водам Западного полушария. Командование кораблями было возложено на адмирала Чжэн Хэ (1371-1433) - дворцового евнуха, служившего Юнлэ с 1381 года. На тот момент у Чжэн Хэ не было никакого навигаторского опыта, но он уже успел зарекомендовать себя как преданный и инициативный военачальник в гражданской войне, приведшей его господина на вершины власти. Призвав под свое начало 27 тысяч человек команды - большей частью профессиональных солдат - адмирал отплыл ни много, ни мало - к Аравийскому полуострову и восточному побережью Африки, распространяя повсюду восторг и ужас перед мощью Срединной империи и возвращаясь из дальних стран с местными послами и богатой «данью» на борту. На Суматре и Цейлоне Чжэн Хэ давал сражения и побеждал в боях с упорными аборигенами, отказывавшимися склоняться перед величием его флота без усиленного убеждения. Говоря языком современной стратегии, деяния Чжэн Хэ представляли собой морскую проекцию военной мощи минского Китая на весь регион, представлявшийся китайцами сферой их политического влияния. Эти семь плаваний минской армады не имеют аналогов во всей истории древнего и средневекового Востока.
Зачем?
При взгляде на экспедиции Чжэн Хэ с высоты исторического полета более всего поражает их уникальность. Император Юнлэ отправил послов в дальние страны в самом начале своего правления, но уже после последнего плавания (1433), случившегося в царствование его внука Сюаньдэ, Китай забывает о дальних берегах почти так же быстро, как открывал их для себя какие-нибудь четверть века назад. Даже сами китайцы напрочь и на долгое время утеряли память об этом ярком протуберанце, вырвавшемся наружу из традиционно закрытой от внешнего мира Поднебесной. Да так и не вспомнили бы - если б западные ученые уже в начале ХХ века не обнаружили упоминания об уникальных плаваниях в источниках времен династии Мин.
С учетом невероятных размеров кораблей и еще более невероятного на фоне почти отсутствовавшего дотоле океанического опыта Поднебесной размаха экспедиций, первый вопрос звучал так: что погнало дотоле «малокаботажных» китайцев в дальние страны? И почему эта славная морская страница китайской истории оказалась столь резко закрытой в 1433 году? Ища ответы, европейцы поначалу подошли к вопросу с чисто западным аршином: либо Чжэн Хэ был «первопроходцем и исследователем», искавшим для империи колонии, либо его флот представлял собой мощное мореходное прикрытие для рвавшейся вширь китайской внешней торговли. По этой логике выходило, что Юнлэ и Чжэн Хэ - представители гордой и прогрессивной «морской партии», открытой внешнему миру, в противовес традиционным сановникам - боязливым и заносчивым ксенофобам и противникам всяческих новшеств.
И действительно: Китай всегда видел двор Сына Неба центром мира, куда надлежало прибывать послам от варварских народов, складывавшим к ногам императора «дань» и готовность подчиняться. Само Срединное государство никогда не любило слать официальные посольства «на сторону» и подобная комплиментарная оценка китайской дипломатической практики сохранялась до начала ХХ века, когда даже прибытие в Поднебесную представителей западных держав, навязывавших стране неравноправные договора и унизительные условия торговли, фиксировалось в официальных хрониках как явление послов с данью. Традиционно Китай получал дары извне, а отдаривал во все времена почти тем же, чем и в эпоху Чжэн Хэ - бумажными деньгами, драгоценным шелком и… китайским календарем - по нему шло все международное общение в китаецентристском мире. Интересно, что ответные китайские дары зачастую превосходили дары полученные.
Причина навигационно-дипломатического экспансионизма Юнлэ, скорее всего, кроется в новаторском подходе самого императора, вознесенного на вершину власти дворцовым переворотом. Сын Неба, похоже, испытывал глубокий комплекс династической неполноценности, и не мог, сложа руки, ждать, пока послы придут к нему на поклон. Заставить их поклониться, да побыстрее, - было его задачей.
Император и его евнух
Человек, прославившийся под именем Чжэн Хэ, родился в 1371 году в городе Куньян (ныне Цзиньин) в центральной части провинции Юньнань на юго-западе Китая, буквально через озеро от столицы провинции - Куньмина. Озеро - не море. Ничто в детстве будущего мореплавателя, получившего имя Ма Хэ (фамилию Ма - «Мухаммед» - китайские мусульмане вообще носили часто), не предвещало его грядущего романа с океаном - от Куньмина до побережья несколько недель езды. Наш герой вел свое происхождение от знаменитого Саида Аджаллы Шамса Аль-дина (1211-1279), «прозывавшегося так же Умаром», - уроженца Бухары, выдвинувшегося во времена монгольских императоров Мункэ (внука Чингисхана) и Хубилая. Именно знаменитый завоеватель Китая Хубилай в 1274 году назначил этого Умара губернатором Юньнани. Отец и дед будущего адмирала были хаджи, и мусульманская традиция причисляет и самого Ма Хэ к столпам исламского сообщества Юньнани - считается, что Чжэн Хэ побывал в Мекке, но так как это не был формальный хадж, хаджи его не признают. На момент появления мальчика на свет Срединная империя все еще находилась под властью монголов.
Начало жизни будущего сановника вообще выглядит драматично. Хроники ничего не пишут о его характере, не балуя читателя интересными историями из жизни адмирала: Чжэн Хэ интересует китайскую историографию лишь как слуга своего господина - делами. Посмотрим на сухие факты. В 1381 году при завоевании Юньнани Минами - китайской династией, скинувшей монгольскую династию Юань, в возрасте 39 лет был убит отец будущего мореплавателя. Мальчика захватили, подвергли оскоплению и передали в услужение четвертому сыну императора Хун-у, будущему императору Юнлэ. Этот принц получил тогда титул князя Ян (Ян-вана) и отправился княжить в город, называвшийся Бэйпином, а ныне известный всем как Пекин. Позже князь Ян превратит Бэйпин - «Северный Мир» в Северную столицу минского Китая.
Наш главный герой хорошо зарекомендовал себя еще до океанического периода своей карьеры. К концу 1380-х он уже выделялся в свите относительно молодого принца, которому уступал в возрасте одиннадцать лет. В 1399 году, когда Пекин осадили войска тогдашнего императора Цзяньвэня (1398-1402 годы правления), молодой сановник героически защищал одно из городских водохранилищ. Считается, что именно его действия и позволили будущему Юнлэ выстоять, с тем чтобы контратаковать соперника и добиться трона.
Через некоторое время, наскучив своим униженным провинциальным княжением, Юнлэ собрал войска и поднял восстание против Цзяньвэня, по причине чехарды в престолонаследовании приходившегося ему племянником. В 1402 году бунтовщик взял штурмом столичный Нанкин, был провозглашен императором и принял прославленный девиз правления Юнлэ - «Вечное счастье», под которым и вошел в историю. В любом случае, на китайский Новый год - 11 февраля 1404 года уже ставший императором Юнлэ в благодарность за подвиги Ма Хэ во время осады переименовал его в Чжэн Хэ (фамилия Чжэн соответствует названию одного из древних царств, существовавших на территории Китая в V-III века до н. э.).
Помимо экспедиций Чжэн Хэ внешнеполитические деяния Юнлэ вылились в превратившуюся для Китая в кошмарный сон неудачную попытку покорить Вьетнам и пять крупных военных походов в Монголию, не приведших ни к каким заметным результатам. А вот дела строительные шли у Юнлэ лучше. Перенеся столицу в Пекин, он выстроил там великолепный Запретный город - императорский дворец, повелел вернуть в рабочее состояние Великий Канал (превосходящий по длине Суэцкий и Панамский вместе взятые), довел до ума и подлатал Великую китайскую стену. Однако сколь бы грандиозными ни были все эти предприятия императора, в памяти поколений Юнлэ остался как спонсор экспедиций Чжэн Хэ.
Драматическое начало рабочей биографии будущего адмирала не стоит рассматривать с современных позиций. Евнухи в Китае всегда были одной из самых влиятельных политических сил, и многие юноши сами шли на чудовищную (не только по сути, но и по технике исполнения) операцию, надеясь попасть ко двору принца, князя или - если повезет - императора. Так что «цветноглазому» (как называли в Китае неханьцев) Чжэн Хэ, которого Мины сделали сиротой, калекой и собственным слугой, по тогдашним понятиям просто повезло. Это с одной стороны. С другой стороны, именно евнухам зачастую поручали посты и задания, на которые не пошел бы «приличный» правительственный сановник. Назначение Чжэн Хэ на пост адмирала-посла, таким образом, совершенно логично. Однако евнухов были сотни, а Чжэн Хэ из них получился один.
Пекин находился слишком близко к монгольским степям, поэтому император и его слуги проводили много времени в военных походах. Там молодой евнух проявил себя как смелый воин и способный военачальник. Развился будущий флотоводец и физически: «Став взрослым, он, говорят, вырос до семи чи [почти два метра. - Д.Д.], а обхват его пояса равнялся пяти чи [более 140 см. - Д.Д.]. Скулы его и лоб были широки, а нос невелик. У него был сверкающий взгляд и голос громкий, словно звук большого гонга. Он прекрасно разбирался в военном деле и был привычен к боям». Прижизненных портретов адмирала не сохранилось, а post mortem его изображают как вполне традиционного китайского сановника - могучего телом, но, естественно, лишенного растительности на лице.
Читая же биографию Чжэн Хэ в «Истории династии Мин» мы узнаем, что наш герой занимал при дворе высокий пост руководителя палаты Трех драгоценностей (Саньбао, отсюда еще одно его имя - Ма Саньбао) - ведавшей сообществом буддийских монахов (сангха). Оказывается, Чжэн Хэ практиковал буддизм и принял буддийское имя, хотя среди его соратников было много мусульман. Это подтверждается и тем, что до сих пор адмирала почитают как буддийское божество во множестве сообществ заморских китайцев, сочетающих в своих верованиях буддизм и исконные китайские культы, что характерно для чань-буддизма, но никак не для ислама.
Интересно позиционирование биографии Чжэн Хэ в династийной истории Мин (такие истории писали уже при последующей династии). Рассказ о нем открывает серию «евнухов-сановников», объединенных композиционно с жизнеописаниями «льстецов и обманщиков», «министров-предателей», «разбойников с большой дороги», - в общем, деятелей, прославившихся пороками, а не добродетелями. Для многих поколений чиновников Срединной империи, правивших страной и составлявших исторические хроники, плавания Чжэн Хэ были отклонением от освещенной традицией государственной линии, и если о них и следовало сохранить какую-то память, то только Геростратову.
Naviget
Оценка плаваний китайской армады требует сплошной ломки стереотипов. За пару десятков лет до того, как знаменитый португальский инфант Энрике открыл эру исследования морей, вылившуюся в эпоху Великих географических открытий, армада Чжэн Хэ отправилась в океан, не имея перед собой ни одной из тех целей, которые ставили себе европейцы. Открывать новые земли? Нет. Страны Южных морей и Западного океана худо-бедно были связаны морской торговлей и корабельным сообщением еще со времен китайских династий Тан и Сун (618-1279 годы), когда от Фуцзяни, Гуандуна, Чжэцзяна и Гуанси потянулись шелковые ниточки морских путей в Юго-Восточную Азию, Индию и к Аравийскому полуострову. Ходили морем от провинции Ляонин к Корейскому полуострову и в Японию. Но миссия Чжэн Хэ не была торговой, и открывать он ничего не планировал.
Китайские империи испокон веку вели завоевательные войны с ближайшими соседями, вот и в правление Юнлэ минов живо интересовали Вьетнам и Монголия. Да и армада Чжэн Хэ была по самые планширы упакована оружием и солдатами - с целями большей частью демонстрационными. На протяжении всей своей истории жители Срединного государства расселялись по соседним странам, не испытывая никакой нужды ни в колонизации новых земель, ни в том, чтобы становиться там Пятой колонной «до подхода основных сил». Китайские императоры не посылали завоевательных морских экспедиций ни до Чжэн Хэ, ни во главе с Чжэн Хэ. И если дары, которые адмирал вез назад ко двору, привычно трактовались как «дань», то их поступление прекратилось ровно в тот момент, когда корабли Чжэн Хэ вернулись гнить в гавани по окончании походов. Миссия Чжэн Хэ не была ни военной, ни завоевательной, ни колонизаторской.
За годы своих веерных плаваний Чжэн Хэ посетил десятки стран и государств, обогатив китайцев знаниями о дальних краях, их культурах и диковинах. Он видел другие берега и, безусловно, открыл для себя и для своей страны много нового. Но концепция «Чжэн Хэ - первооткрыватель» не выдерживает никакой критики. У адмирала были навигационные карты и лоции, он пользовался услугами местных моряков и методически уточнял маршруты, но он ничего не собирался «открывать».
Знаменитый российский китаевед А. А. Бокщанин в своей классической книге 1968 года «Китай и страны Южных морей», посвященной внешней политике Китая времен Юнлэ, отмечает важную «опцию»: к началу XV века до крайности обострились противоречия между Минами и державой Тамерлана - последний даже планировал поход на Китай. Чжэн Хэ по этой версии могли поручить искать за морями союзников против хромого Тимура. Ведь когда в 1404 году Тамерлан заболел, имея за плечами покоренные и уничтоженные города от Москвы (от которой он все-таки отвернул) до Дели, не говоря уже об основных мусульманских центрах, ему оставалось осуществить только давно вымечтанный поход на Китай. Однако наступил январь 1405-го, и Тимур умер. Новости в те времена, конечно, путешествовали медленнее, чем нынче, но за четверть века, что длились морские странствия Чжэн Хэ, стало вполне ясно: Тамерлан в Китай не придет. Миссия Чжэн Хэ не была поиском друзей против общего врага.
И все же в этом месте мы с интересом обнаруживаем, что толчки к началу европейских и китайских плаваний кое в чем сходятся. После завершения славной карьеры Тамерлана Великий шелковый путь, соединявший Восток и Запад, лежал в руинах - в особенности ключевые точки: Исфахан, Багдад, Дамаск, Алеппо, Смирна. Население было практически вырезано, удар по экономике всей Азии нанесен ужасающий. Политическая нестабильность на просторах Евразии привела к тому, что путешествовать в дальние страны и европейцам, и китайцам приходилось не по суше, а по морю. Если в эпоху Тан знаменитый буддийский монах-землепроходец Сюань-цзан дошел до Индии по Шелковому пути, то в эпоху Мин Чжэн Хэ был вынужден к ней плыть.
Так что же это было? Похоже, для императора Юнлэ дальние морские походы были чем-то вроде организации экспедиций на Марс. Да, в Китае издревле знали и об Индии, и даже о Риме. Да, китайцы плавали потихоньку по ближним морям и - эстафетно - по Индийскому океану. Но для центральной власти, интересовавшейся не прибрежными торговцами Явы или Цейлона, а государствами и их правителями, Индия и Аравия были, скорее, красивыми сказками об инопланетянах. Если там, на Марсе, обнаружатся власти, готовые вступить в контакт с представителями Сына Неба, они узнают о существовании империи Мин и императора Юнлэ. Если же они окажутся недружелюбны, флот отлично вооружен и сможет «разъяснить» это существование более наглядно. Ну, а если внушительной внешности армады будет достаточно - воспоследует обмен подарками и послами.
И корабли пустились в путь.
Компот Южный морей
Все семь плаваний китайской армады начинались с Южно-Китайского моря. Через Индийский океан корабли шли затем по направлению к Цейлону и южной Индии, а последние путешествия охватили Персидский залив, Красное море и восточное побережье Африки. Плавания проходили в водах с повторяющимися и предсказуемыми направлениями муссонных ветров, с декабря по март дувшими с севера и северо-востока. Когда же влажные субэкваториальные потоки воздуха поднимаются над Индийским океаном и как бы по кругу дуют на север, с апреля по август достигая Индии и Юго-Восточной Азии, муссоны разворачиваются в противоположную сторону. Это муссонное расписание было известно в Южных морях в течение тысячелетий, оно не только диктовало условия земледелия, но и определяло возможности навигации, во многом формировавшей политическое лицо региона. С учетом рисунка созвездий, мореплаватели уверенно переправлялись с юга Аравийского полуострова к западному побережью Индии, или с Цейлона и из Южной Индии на Суматру или Малайский полуостров, следуя определенной широтой. Арабы вызнали этот секрет еще задолго до исламских времен, знали его и южноиндийские тамилы и жители Суматры и окрестных островов. «Муссонная торговля» сыграла огромную роль в подъеме индуистских и буддийских царств в Индонезии и Юго-Восточной Азии, а потом помогла и распространению ислама в Малайе и Индонезии.
По морским торговым путям странствовали не неуемные Кабралы и Колумбы, вечно стремившиеся заглянуть за линию горизонта, а торговцы китайским шелком, чаем, фарфором, гвоздикой с острова Хальмахера (Молуккские острова в Индонезии), перцем с Явы и Суматры, корицей с Цейлона, хлопковыми изделиями из Индии, золотом, серебром, жемчугом, кораллами, янтарем, слоновой костью и носорожьим рогом (он до сих пор ценится в китайской медицине), камфарой, ладаном и фимиамом, древесиной цезальпинии (сапаном) и прочими ароматическими продуктами. Из Китая, естественно, шел шелк, а в Китай - хлопок, но несмотря на важную долю Срединной империи в этой обширной торговле, китайские купцы и корабли не были в ней серьезными игроками до времен династии Сун (960-1276). Задолго до этого времени путешествия между Китаем и Индией осуществлялись на больших кораблях, которые сопровождали вспомогательные суда. Так, еще один китайский монах, Фасянь в 413 году прибыл в Индию на большом китайском купеческом корабле с командой из 200 человек, сопровождавшемся маленьким суденышком на случай поломки большого. Правда, во времена Фасяня самые большие корабли строили не китайцы, а индонезийцы. Итак, навигация в Южный морях существовала. Но в начале XV века на этой водной сцене появился Чжэн Хэ.
В Индию!
Первые три плавания Чжэн Хэ следовали непрерывно одно за другим с 1405 по 1411 год с короткими перерывами в 1407 и 1409-м, когда экспедиции совершали в Китае «разворот». Путь следования был, в целом, один и тот же, - в Чампу (Вьетнам), затем вверх, Малаккским проливом к северной Суматре, затем напрямую через Индийский океан к Цейлону и вперед к Каликуту и прочим известным китайцам городам на юго-западном побережье полуострова Индостан. Туда - на крыльях зимнего муссона, обратно, на следующий год - подгоняемые в спину муссоном летним. Поначалу сам император Юнлэ принимал живейшее участие в проекте - он тогда еще жил в Нанкине, где строили корабли и откуда стартовали первые путешествия, а потом хлопоты по обустройству новой столицы в Пекине и монгольские кампании охладили навигаторски-дипломатический пыл императора.
И все-таки, почему на роль морского волка был назначен такой крайне сухопутный человек, как Чжэн Хэ? Просто евнух доказал императору свое мужество, верность, полководческую одаренность и, скорее всего, был… умелым прорабом. Ведь не кто иной, как будущий адмирал, был назначен на пост главы Палаты дворцовых слуг и как таковой отвечал за строительство и поддержание дворцовых строений. Значит, доверял император своему чиновнику строительство не только на земле, но и на воде (китайцы строили в основном из дерева, поэтому создание дворца и флота казались современникам аналогичными проектами).
Ясно, что корабли для первой экспедиции строили в спешке. «Партийный призыв» прозвучал в 1403 году, а плавание началось уже через два года. Специальными императорскими указами отрядили экспедиции за древесиной на реку Мин в провинцию Фуцзянь и в верховья Янцзы. Большинство кораблей, в том числе легендарные баочуань - «корабли-сокровищницы» (дословно «драгоценные корабли») были построены на так называемой Верфи Драгоценных кораблей (баочуаньчан) на реке Циньхуай в Нанкине. Этот последний факт, кстати, обусловливает то, что осадка джонок китайского флота была не очень глубокой - иначе они не прошли бы в море через этот приток Янцзы.
Простая запись была сделана 11 июля 1405 года в «Тайцзун шилу» - «Хронике [времен] императора Тай-цзуна» (Юнлэ): «Дворцовый сановник Чжэн Хэ и другие были посланы в страны Западного океана с письмами императора и с дарами для их царей - золотая парча, узорчатые шелка, цветной шелковый газ, - все по их статусу». В армаду входило до 255 кораблей с 27 800 человек на борту - большая часть из них - военные. Сердце флота составляли (по «Минши») 62 корабля-сокровищницы. Бокщанин пишет, что среди участников экспедиции были «чиновники, солдаты, лоцманы, рулевые, якорные матросы, переводчики, писцы и счетоводы, санитары, якорные рабочие, плотники-корабельщики, грузчики… лодочники-снабженцы».
Живописать каждое плавание в подробностях не имеет смысла: все они шли по сходному сценарию. Первые три охватили Юго-Восточную Азию (Чампу, Яву, Сиам, Суматру, Малакку), Индию и Цейлон. В Чампе заручились поддержкой этого царства против Вьетнама (с ним шла безуспешная война), на Яве выяснили отношения с царями из династии Маджапахитов, раздражавших еще юаньских (монгольских) императоров: в 1377 году здесь убили китайского посла. На побережьях Явы, Суматры и Малайи было сильно китайское купечество, которому очень мешали китайские же пираты. Но Чжэн Хэ разберется с ними по пути назад - он ведь был послом в Западный (Индийский) океан.
В Бенгальском заливе картины, подобной титаническому флоту Чжэн Хэ, не видели никогда, хотя корабли из Китая достигали этих берегов еще во времена Юань, а плавания торговых судов никто не отменял. Достигший Цейлона Чжэн Хэ «осознал», что местный царь настроен враждебно и вообще готовит на него покушение, поэтому, по «Мин-ши», он просто «отбыл и поплыл в другие страны». (Заметим этот отъезд.)
Среди этих «других стран» выделяется, безусловно, царь морей - индийский Каликут (европеизированное название Кожикоде), участвовавший в океанической торговле в течение двух тысячелетий. Да и царский титул правителей Каликута звучали как «Самутири» - «Морской царь» (китайцы транскрибировали его как «Шамидиси», а португальцы позже превратили в более понятный «Заморин»). Каликут был воротами ко всей морской торговле западного побережья Индии, и неслучайно именно туда в первую очередь прибыл Васко да Гама. Интересно, что до самого его появления в Каликуте в 1498 году местный народ прекрасно помнил китайский флот и его адмирала. Сохранились до сих пор и китайские лоции Чжэн Хэ 1430 года, где показан и описан путь из Ормуза в Каликут.
Ну, а на пути домой взяли с собой посла из Малакки и пленили знаменитого пиратского главаря Чэнь Цзу’и, захватившего Палембанг - столицу индуистско-буддийского царства Шривиджая на острове Суматра. «Тайцзун шилу» пишет: «Чжэн Хэ вернулся и привез пирата Чэнь Цзу’и в кандалах. Прибыв в Старый порт [Палембанга], он призвал Чэня подчиниться. Тот прикинулся, что подчиняется, но в тайне планировал бунт. Чжэн Хэ понял это... Чэнь, собрав силы, выступил в битву, а Чжэн Хэ выслал войска и принял бой. Чэнь был разбит наголову. Более пяти тысяч бандитов были убиты, десять кораблей сожжены и семь - захвачены… Чэнь и еще двое были взяты в плен и доставлены в императорскую столицу, где их приказали обезглавить». Мирных китайских купцов Палембанга защитили, а мирный посол Чжэн Хэ впервые продемонстрировал, что корабли-сокровищницы несли на себе оружие не только для красоты.
Ученые пока не сошлись во мнениях, сколь прогрессивными видами вооружения владел адмирал. Сожжение кораблей Чэнь Цзу’и, казалось бы, свидетельствует, что в них стреляли из пушек. Пушки и более мелкое огнестрельное оружие уже существовали в то время в Китае, но прямых свидетельств об использовании их на море не существует. Огромные джонки китайцев были «военными кораблями» только постольку, поскольку несли на себе огромный личный состав солдат, которых можно было выгрузить на берег и использовать как сухопутную силу. Так что представлять битву у Палембанга как Трафальгар было бы преждевременно.
Второе путешествие флот совершил приблизительно по тому же маршруту. Из достижений отметим, что новый царь Каликута, решивший сотрудничать с Китаем, предоставил кораблям китайского адмирала ряд баз, опираясь на которые они могли по своему усмотрению бороздить просторы морей и океанов. К 1409 году стало ясно, что Тамерлан и его наследие больше не страшны, Вьетнам в общем и целом замирили, а Юнлэ переключил свое внимание на север страны. Все было спокойно. Спокойными были и плавания Чжэн Хэ. Он, казалось бы, не делал ничего. Не претендовал на контроль над океанической торговлей, никого не завоевывал, просто приплывал - и все.
Осуществлял «проекцию мощи».
Окончание
В журнале