Кровавая свадьба Буондельмонте, Флоренция, XII-XIII вв
Говорят, многовековая грызня гвельфов и гибеллинов началось с самого обычного бытового убийства. 11 апреля 1216 года на мирно гарцующего по Старому флорентийскому мосту молодожёна по фамилии Буондельмонте напали злобные родственники его прежней отвергнутой невесты. Выскочив из-за уродливой статуи Марса, они стащили несчастного с лошади и, хорошенько отмутузив, перерезали ему горло. Закончив свою грязную работёнку, члены семейств Амидеи, Уберти и Арриги отправились отмечать содеянное, а набежавшие Буондельмонте и Донати остались рвать волосы и строить планы возмездия. Последующие поколения участников "кровавой свадьбы" ещё долго выпиливали друг друга, придав семейным разборкам черты политического противостояния. Зловещий обычай вендетты, завезённый в Италию варварами, неплохо вписался в особенности национального характера.
Было бы наивно полагать, что именно труп ветреного юноши расколол флорентийское общество пополам. Причины, как водится, залегли глубже и зародились раньше. За 250 лет до событий германский король Оттон I, с подачи папы Иоанна XII, объединил под своим началом Германию и Италию, дав начало Священной Римской империи. Однако душевного слияния церковной и светской власти не случилось: пока одни огнём и мечом крепили рубежи, другие упорно тянули одеяло на себя. Особенно отличился в этом папа Григорий VII, в пылу борьбы отлучивший от церкви действующего императора. Лишённый поддержки вассалов, босой и голодный, тот трое суток бил челом под окнами понтифика, в надежде вымолить прощение. Утверждая подобным образом свою независимость, Католическая церковь подгребала под себя и Апеннинский полуостров, и немалые ценности, начав совать нос во внутренние дела европейских государств. Воинственным германским правителям такое не могло понравиться, и в 1154 Фридрих Барбаросса, рыжебородый великан из рода Гогенштауфенов, сцепился со Святым Престолом за итальянское наследство. На стороне папства выступила Ломбардская лига, конфликт между клиром и миром достиг апогея. Позже сторонников сильной имперской власти прозвали гибеллинами, по имени одного из замков Барбароссы, а адептов Римской курии - гвельфами, в честь его давних соперников. Невзирая на немецкие корни, основная борьба развернулась в Италии.
В XII-XIII веках в итальянских городах-коммунах сложилась уникальная ситуация: горожане задоминировали местных феодалов. Листая хронику Джованни Виллани, постоянно натыкаешься на названия баронских замков, захваченных или разрушенных доблестными флорентийцами. К тому времени бывшая колония римских ветеранов (Colonia Julia Florentia), в течении веков сбегавшая к берегу реки Арно, очутилась в живописном плену, окружённая со всех сторон баронскими замками. Они торчали на каждом холме, как вороньи гнёзда, перекрывая торговые пути и требуя мзду. И горожане-пополаны (ремесленный и торговый люд) затеяли нешуточную борьбу с феодалами, каждый раз срывая их постройки до основания. А выживших рыцарей ожидал немудрящий выбор: селиться за городскими стенами или лечь костьми в землю предков. Получив муниципальную прописку, дворяне по привычке понастроили себе там небоскрёбов, порой достигающих 60-70 м в высоту. 150 зловещих башень, демонстрирующие мощь и неуживчивость своих хозяев, заполонили тесные пределы Флоренции. Узкие двери легко было баррикадировать, окна-бойницы в любой момент могли ощетиниться арбалетами, а на высоких крышах притаились камнемёты. Солнечные лучи уже не всегда достигали городских улиц, по которых бряцала железом спесивая знать. Лишившись своих замков, она по-прежнему оставалась при деньгах, землях и крестьянах, не хватало лишь самого главного - власти. Но чем выше возносили свои жилища феодалы, тем меньше доверяли им пополаны.
Последних покорённых баронов переселили в город в 1209 году: флорентийская торговля не могла больше ждать, крестовые походы открывали новые экономические перспективы. Единственная тогда корпорация городских купцов богатела на экспорте тканей, перерабатывая французский и фламандский полуфабрикат. А вскоре к ней добавились корпорации менял, шёлковых фабрикантов и просто мелких торговцев - бизнес, лишённый феодальных оков, резко пошёл в гору. Поднакопив деньжат, купцы решились выдавать ссуды под залог недвижимости, капитал начал своё движение. В начале XIII столетия 7 крупнейших флорентийских цехов объединяли не только торговцев и производителей, но и юристов и медработников, к концу века цехов стало 21. Одновременно сменилась муниципальная власть, на смену дюжине консулов, вносящих в процесс сумятицу, пришёл один иногородний подеста, эдакий варяг, беспристрастный к конфликтам местных интересов. Видя, как горожане организовываются, сплачивая свои ряды, переселившиеся феодалы принялись сколачивать дворянские ("башенные") союзы. Обстановка быстро накалялась, нужен был хоть какой-нибудь повод, чтобы выплеснуть раздражение друг на друга. И распря гвельфов с гибеллинами подарила жителям Флоренции такую чудесную возможность.
Это только так кажется, что дворяне, привычные служить государю, должны были поголовно идти в гибеллины, а пополаны в знак противоречия - в гвельфы. На деле выбором правили тонкий расчёт и финансовая выгода. Предприимчивые жители влёгкую меняли свои приоритеты, а экономическая мощь итальянских городов стала краеугольным камнем, на котором зиждились надежды противоборствующих лагерей. Крупный капитал в поисках прибылей работал и с домом Фридриха II, внука Барбароссы, и с окружением папы Иннокентия III. И хотя обеспечение займов понтифика выглядело куда как предпочтительней, энергия императора делала своё дело - в 1248 году разгромленная партия папских приверженцев покинула Флоренцию. Гибеллины торжествовали, но недолго: через 2 года энергичный Фридрих умер, и вернувшиеся на родину гвельфы провели первую конституционную реформу (primo popolo). Дворянам запретили иметь башни выше 50 локтей (жалкие 30 метров), а город поделили на кварталы с полувоенной организацией и "вождём народа" (capitano del popolo) во главе. Однако эти меры не смогли предотвратить новых столкновений. В 1260 году флорентийские гибеллины, усиленные отрядами немецких наёмников и соратников из Сиенны, вновь изгнали ненавистных гвельфов из города, разбив их в битве при Монтаперти. Но гвельфы не желали сдаваться: унося с собой торговые капиталы, они терпелива ждали своего часа, обогащаясь на финансовых операциях со Святым Престолом. В конце концов, проплаченная ими экспедиция Карла Анжуйского сокрушила державу Гогенштауфенов, открыв изгоям путь домой. Время гибеллинов во Флоренции закончилось.
Имущество проигравших пошло с молотка, а башни разрушили до основания. На месте самого большого дома-крепости, принадлежащего могущественной семье Уберти, той самой, организовавшей кровавую свадьбу Буондельмонте, разбили площадь Синьории. Город стремительно преображался, превращаясь в культурный и экономический центр Италии. Третий пояс укреплений охватывал площадь в 8 (!) раз большую, чем во времена Барбароссы. Не покидает ощущение, что жители любыми способами пытались избавиться от феодального прошлого. Все конституции Флоренции были направлены против влияния аристократии, а самый знаменитый закон "Установление справедливости" (1293) полностью перекрыл дворянам дорогу во власть, предоставив все преференции выборным "цеховикам". Вплоть до права выкупать крепостных крестьян в силу производственной необходимости. Оглядываясь на восемь веков назад, испытываешь гордость за людей, которые, находясь на грани невежества, смогли переломить ситуацию в угоду общественному прогрессу и процветанию. Не просто уничтожив зловредных конкурентов или идеологических противников, но подготовив почву для рыночных отношений и взлёта европейского Ренессанса. А это вам не фунт изюма!
P. S. Конечно, хотелось бы на этой оптимистичной ноте и закончить, посылая восхищённые респекты со Среднерусских широт, но, реально, и теократическая власть Святого Престола, и автократические замашки императорской короны не могли отвечать чаяниям городского пополанства. Горожане, вкусившие вольной жизни, жаждали свободы духовной. Поэтому ничего хорошего папский протекторат во Флоренцию не принёс. Дворян допустили до власти, и очень скоро правящая партия развалилась на либеральных Белых гвельфов (с примкнувшими к ним разумными гибеллинами) и консервативных Чёрных - верных адептов Римско-католической церкви. Грызня продолжилась с новой силой. Где-то среди Белых гвельфов затерялся будущий автор великой "Божественной комедии".
P. P. S. Отголоски тех далёких событий смотрят на нас со стен Московского Кремля, - нашего, так сказать, ответа ихнему Возрождению. И хотя строила главную крепость страны дружная команда архитекторов Фрязиных, прибыли они поголовно из Италии, под другими фамилиями и по приглашению Ивана Великого. О чём, кстати, сообщает скромная табличка на латыни в уголке Спасской башни. Говорят, когда дело дошло до зубцов (мелорнов) мощных 6,5-метровых (в толщину) стен, итальянцы долго ломали голову: сделать их квадратными в стиле папских гвельфов или раздвоенными, в духе имперских гибеллинов. Поразмыслив, что русский царь ну никак не поклонник Святого Престола, синьоры Фрязины украсили Кремль знаменитыми гибеллиновскими "ласточкиными хвостами" (а точнее двуглавыми императорскими орлами). Может быть именно из-за них российские правители с той поры так подвержены имперским заморочкам.
На кдпв: современная графика Ottavio Baussano (Асти, Пьемонт)
via