В болезни. - Хуй в карман и дети. - Ну, сами придумайте третье...
Глаза слезятся, из носа течет, горло хрипит.
Два года не болел - и вот те на!
У моих болезней есть свойство мерзкое: не могу сочинять тексты. Так что валяюсь, пью чай с медом и колдрекс, читаю "Теллурию" вперемежку с Ноамом Хомским, вперемежку с книжкой Андрея Остальского про деньги, вперемежку с ни на что не годным Бердяевым, потому как в его "Размышлениях о русской революции" замечания порою точны, а выводы улетают за грань смысла в область чистой надежды и веры. Да и замечания об эмиграции у него точнее, чем о революции. Неа, лучше уж "Окаянные дни". Бунин - хлесткий, едкий, страдающий, живой. Люблю, собаку! Бердяев же - как говорящая просфора.
В общем, ни фига сегодня писать не буду.
Вот текст с октябрьского "Росбалта", я его ради хуя выкладываю. Там они у себя, после всех проблем с судами-надзорами, все бескрайние русские хуи запикали.
Вперед, товарищи - и на!
МАТ, ДЕТИ И ПОЭТ ЖУКОВСКИЙ
У издательства «Олма медиа групп» - пусть не очень большие, но все же проблемы. Роскомнадзор запретил к распространению и переизданию «Большой словарь русских поговорок». Брянский детский омбудсмен Елена Литвякова - меткий глаз! - заметила в словаре непристойные слова и выражения. Елена Литвякова - эта такая духовная сестра Елены Мизулиной, если я правильно понимаю. Она тоже считает своим долгом оградить детей от непристойностей, разврата, жестокости, даже если все эти ужасы существуют лишь на бумаге.
Теперь предстоит изымать словарь из продажи, перемаркировывать с «12+» на «18+», а книготорговцам не продавать его ближе чем в 100 метрах от культурно-образовательных учреждений. Хорошо хоть, что на 101-м метре можно.
По моему тону понятно, как я отношусь к поступку Роскомнадзора и Елены Литвяковой. Нужно быть искусным дипломатом, чтобы обуздать порыв глупых родителей, которые защиты от книжной непристойности ищут у властей. Но брянская омбудсвумен, похоже, относится к тем людям, которые в таких случаях меня неизменно спрашивают: так что, я за то, чтобы дети читали книжки с матом?! А своему ребенку я бы дал их читать?!
С логикой в моем многострадальном отечестве неважно. Это как если бы я спросил негодующих - а хотели бы они, чтобы их дети какали, писали и пукали? На самом деле, неважно, чего хотят родители: людям свойственно перечисленное вследствие их физиологии. И раз избежать каканья и писанья нельзя, то нужно минимизировать последствия: вот почему мы кроху-дитя приучаем детей к горшку и гигиене.
То же и с матом. В возрасте примерно от 5 до 8 лет дети знакомятся с обсценной, табуированной лексикой, составляющей важную и совершенно уникальную часть русской лингвистической системы. Дети вполне могут сказануть запретные слова в присутствии взрослых: сначала по причине непонимания смысла, а став постарше - чтобы проверить на прочность границы взрослого мира. Предохранить от этого нельзя никак - для этого пришлось бы изъять отовсюду и Пушкина с «Гаврилиадой», «Царем Никитой» и «Сводня грустно за столом…», и Лермонтова с «Расписку просишь ты, гусар…», не говоря уж про Баркова, Сорокина, Лимонова, Ширянова, Жене и Берроуза.И запретить интернет, в котором ребенок, чье любопытство подогрето запретами, теперь непременно узнает, какие такие поговорки и пословицы любит народ, частью которого он является.
Единственным же ограждением ребенка от мата является не Роспотребнадзор, а возраст, в котором куда интереснее игры в куклы или машинки, чем листать словари или продираться сквозь зубодробительные словесные трипы Берроуза.
Проблема вовсе не в том, чтобы придумать какой-то особый, надежный запрет (никаких эффективных запретов по части освоения мата в России не было и не будет), а в том, как подготовить родителей к тому, что дети встретятся с ненормативной лексикой и, возможно, зададут родителям пару вгоняющих в краску вопросов. В самом деле, как вести себя? Что говорить? Как реагировать?
Повторю: запреты, не решая этой проблемы, ее усугубляют, заставляя многих взрослых пребывать в уверенности, что они сделали все для охраны детей «от гадости». А на самом деле не сделали ничего.
(Не исключено, что тут мой въедливый критик заметит, что, например, в Великобритании тоже выводят на телеэкран идиотскую - если с моей точки зрения - нашлепку «16+», по размеру даже большую, чем у нас. Отвечаю: зарубежный идиотизм не есть основание для его копирования. Не копируем же мы идиотизм британских инженеров, сконструировавших вагон с 12 дверями (по 1 на каждое купе - не вру!) или с ручкой для открывания двери лишь с внешней стороны (чтобы открыть дверь, нужно опустить окно в тамбуре и высунуться наружу - чесслово!).
Что же до поведения взрослых в двусмысленных ситуациях, в которые их порой ставят столкнувшиеся с великим и могучим, правдивым и свободным русским матерным языком дети, то вспоминается исторический анекдот.
Будто бы во времена Николая I одна из великих княжон, прелестное дитя, громко спросила за обедом, что значит слово "хуй", которое мужик написал на заборе. Повисла гробовая тишина, в которой раздался голос воспитателя наследника престола поэта Жуковского:
- Сие слово есть форма единственного числа повелительного наклонения глагола «ховать», то есть «прятать». Однако слово сие столь просторечно и грубо, что не пристало великой княжне его более повторять…
Все облегченно вздохнули, а после обеда Николай, отведя Жуковского в сторону, протянул ему усыпанную бриллиантами табакерку:
- Спасибо тебе, братец! И хуй в карман…
Так что образец для подражания есть.
Два года не болел - и вот те на!
У моих болезней есть свойство мерзкое: не могу сочинять тексты. Так что валяюсь, пью чай с медом и колдрекс, читаю "Теллурию" вперемежку с Ноамом Хомским, вперемежку с книжкой Андрея Остальского про деньги, вперемежку с ни на что не годным Бердяевым, потому как в его "Размышлениях о русской революции" замечания порою точны, а выводы улетают за грань смысла в область чистой надежды и веры. Да и замечания об эмиграции у него точнее, чем о революции. Неа, лучше уж "Окаянные дни". Бунин - хлесткий, едкий, страдающий, живой. Люблю, собаку! Бердяев же - как говорящая просфора.
В общем, ни фига сегодня писать не буду.
Вот текст с октябрьского "Росбалта", я его ради хуя выкладываю. Там они у себя, после всех проблем с судами-надзорами, все бескрайние русские хуи запикали.
Вперед, товарищи - и на!
МАТ, ДЕТИ И ПОЭТ ЖУКОВСКИЙ
У издательства «Олма медиа групп» - пусть не очень большие, но все же проблемы. Роскомнадзор запретил к распространению и переизданию «Большой словарь русских поговорок». Брянский детский омбудсмен Елена Литвякова - меткий глаз! - заметила в словаре непристойные слова и выражения. Елена Литвякова - эта такая духовная сестра Елены Мизулиной, если я правильно понимаю. Она тоже считает своим долгом оградить детей от непристойностей, разврата, жестокости, даже если все эти ужасы существуют лишь на бумаге.
Теперь предстоит изымать словарь из продажи, перемаркировывать с «12+» на «18+», а книготорговцам не продавать его ближе чем в 100 метрах от культурно-образовательных учреждений. Хорошо хоть, что на 101-м метре можно.
По моему тону понятно, как я отношусь к поступку Роскомнадзора и Елены Литвяковой. Нужно быть искусным дипломатом, чтобы обуздать порыв глупых родителей, которые защиты от книжной непристойности ищут у властей. Но брянская омбудсвумен, похоже, относится к тем людям, которые в таких случаях меня неизменно спрашивают: так что, я за то, чтобы дети читали книжки с матом?! А своему ребенку я бы дал их читать?!
С логикой в моем многострадальном отечестве неважно. Это как если бы я спросил негодующих - а хотели бы они, чтобы их дети какали, писали и пукали? На самом деле, неважно, чего хотят родители: людям свойственно перечисленное вследствие их физиологии. И раз избежать каканья и писанья нельзя, то нужно минимизировать последствия: вот почему мы кроху-дитя приучаем детей к горшку и гигиене.
То же и с матом. В возрасте примерно от 5 до 8 лет дети знакомятся с обсценной, табуированной лексикой, составляющей важную и совершенно уникальную часть русской лингвистической системы. Дети вполне могут сказануть запретные слова в присутствии взрослых: сначала по причине непонимания смысла, а став постарше - чтобы проверить на прочность границы взрослого мира. Предохранить от этого нельзя никак - для этого пришлось бы изъять отовсюду и Пушкина с «Гаврилиадой», «Царем Никитой» и «Сводня грустно за столом…», и Лермонтова с «Расписку просишь ты, гусар…», не говоря уж про Баркова, Сорокина, Лимонова, Ширянова, Жене и Берроуза.И запретить интернет, в котором ребенок, чье любопытство подогрето запретами, теперь непременно узнает, какие такие поговорки и пословицы любит народ, частью которого он является.
Единственным же ограждением ребенка от мата является не Роспотребнадзор, а возраст, в котором куда интереснее игры в куклы или машинки, чем листать словари или продираться сквозь зубодробительные словесные трипы Берроуза.
Проблема вовсе не в том, чтобы придумать какой-то особый, надежный запрет (никаких эффективных запретов по части освоения мата в России не было и не будет), а в том, как подготовить родителей к тому, что дети встретятся с ненормативной лексикой и, возможно, зададут родителям пару вгоняющих в краску вопросов. В самом деле, как вести себя? Что говорить? Как реагировать?
Повторю: запреты, не решая этой проблемы, ее усугубляют, заставляя многих взрослых пребывать в уверенности, что они сделали все для охраны детей «от гадости». А на самом деле не сделали ничего.
(Не исключено, что тут мой въедливый критик заметит, что, например, в Великобритании тоже выводят на телеэкран идиотскую - если с моей точки зрения - нашлепку «16+», по размеру даже большую, чем у нас. Отвечаю: зарубежный идиотизм не есть основание для его копирования. Не копируем же мы идиотизм британских инженеров, сконструировавших вагон с 12 дверями (по 1 на каждое купе - не вру!) или с ручкой для открывания двери лишь с внешней стороны (чтобы открыть дверь, нужно опустить окно в тамбуре и высунуться наружу - чесслово!).
Что же до поведения взрослых в двусмысленных ситуациях, в которые их порой ставят столкнувшиеся с великим и могучим, правдивым и свободным русским матерным языком дети, то вспоминается исторический анекдот.
Будто бы во времена Николая I одна из великих княжон, прелестное дитя, громко спросила за обедом, что значит слово "хуй", которое мужик написал на заборе. Повисла гробовая тишина, в которой раздался голос воспитателя наследника престола поэта Жуковского:
- Сие слово есть форма единственного числа повелительного наклонения глагола «ховать», то есть «прятать». Однако слово сие столь просторечно и грубо, что не пристало великой княжне его более повторять…
Все облегченно вздохнули, а после обеда Николай, отведя Жуковского в сторону, протянул ему усыпанную бриллиантами табакерку:
- Спасибо тебе, братец! И хуй в карман…
Так что образец для подражания есть.